Kitobni o'qish: «Ну, здравствуй, жена!», sahifa 7

Глава 12. Тайна прадедовского гульфика

В подвале было сухо. Пахло пылью и железом. Хоть у входа и торчали загодя заготовленные факелы, зажигать их не стали. К чему свет, если обе путешественницы и так прекрасно ориентировались в темноте?

Юля заметила, что ее дар Видящей набирает силу. Она, не зажигая свечу, свободно читала даже самый мелкий шрифт. Книги в изобилии хранились в игровой комнате, и Юля не отказывала себе в привычке почитать перед сном. Ей, чужестранке, трудно было оценить полезность хранящейся в книгах информации, и почти невозможно отделить правду от вымысла. Взять, к примеру, «Сказки Древнего Агрида». В этих историях, как и в мифах Древней Греции, герои бились с различными чудищами, и Юлька сильно надеялась, что ни один из описанных монстров на самом деле не существует.

Гобелены, развешенные по стенам подвала, испугали и заставили засомневаться. На них все чаще встречались изображения крылатых ящеров, демонов с тяжелыми рогами и неведомых животных, чьи головы усеивали безобразные наросты.

Тиль заметила, как Юлю передернуло у одного из таких «портретов».

– Не бойся, у нас они не водятся. Это жители других миров. Мы, как представители Рвущих Пространство, должны знать, как справиться с аборигенами, если нас закинет на их родину. Запомни, вот эту уродливую кратиру нужно бить между третьей и четвертой складкой на шее, – Тиль показала пальцем на то место на гобелене, в которое должно быть не раз тыкали пикой, поскольку на ткани зияла дыра. – Тогда гадина задохнется и упадет бесформенной тушей.

Кратира напоминала безобидного земного Ждуна, губы которого были собраны в гусиную гузку. Словно он собирался поцеловать взасос.

– Не смотри, что кратира кажется неповоротливой. Нужно быть умелым бойцом, чтобы опередить ее.

– Засосет насмерть? – Юлька решила пошутить. Ну как еще мог убить добродушный Ждун с оттопыренными губами?

– Нет. Вытянет душу. От тебя останется лишь безумная оболочка. Страшная смерть, – вздохнула Тиль.

– А вот это бхарид, – с тканного полотна на Юлю смотрел прекрасный юноша. «Просто обалденный» – такое определение как нельзя лучше подходило к ангелоподобному существу. Юлька даже подошла поближе, поддавшись его завораживающему взгляду.

– Бхарида нужно бить сразу в глаз, – Тень тоже глупо улыбалась, любуясь тщательно выписанным профилем «чудовища». – Иначе не заметишь, как забеременеешь дюжиной обворожительных детенышей. Те женщины, что не устояли против обаяния самца, превратились в наседок, рожающих чуть ли не каждый год. Но говорят, секс с ним прекрасен, и ради этого стоит пожертвовать долгой жизнью.

– И каждый раз дюжина детей? – Юля даже не сомневалась: встреть она бхарида, ее тело определенно выступило бы в роли предателя. Его лик всего лишь выткан на полотне, а внизу живота уже все сладко обмирает. – Хорошо, что в Агриде они не водятся.

– Да, хорошо, – подтвердила с тихим вздохом Тиль. Отчего-то Юле показалось, что в нем сквозило сожаление. – Рвать пространства – опасное дело. Особенно для женщины. Неизвестно в какой мир попадешь. Монстры могут быть как ужасны, так и весьма привлекательны. Да.

Произнеся это, Тиль Грасси до хруста сжала «папирус», где двадцать третьим пунктом значилось: «Показать девчонке гобелены с иномирцами. Дабы ей не взбрело в голову рвать пространства, когда она освоит и эту магию. А она освоит и попытается вернуться на Землю. Я знаю».

Список содержал целый ряд наставлений, которые Юле не стоило читать, поскольку они предназначались Тиль Грасси. И сноха знала, к чему такая настойчивость: Картора боялась не успеть. Ей совсем скоро предстояло покинуть мир живых, и она переживала за правнука, который оказался таким разгильдяем.

– А вот и доспехи свекра, – Тень показала на застывшего на коне рыцаря в полном облачении. Фигура огромного жеребца поражала своими размерами.

Юля обошла постамент, открыв от удивления рот.

– Конь выглядит как живой.

– Он и есть живой, – Тень ласково погладила мохнатую морду. – Шторм спит. Свекор пропал в иных мирах вместе с моим мужем, а потому мы усыпили тех, кто был им дорог. Мы с Карторой долго надеялись, что наши мужчины вернутся…

– Как это, живой?!

Тиль Грасси тронула сбрую, и Юля увидела, что к ней прикреплен диск из двуцветного сплава, на котором золотое светило и серебряный месяц срослись друг с другом как сиамские близнецы.

– Род Спящих берет за свои амулеты огромные деньги, но оно того стоит, – голос Тиль был грустен. – Особенно если в твоем сердце живет надежда. Стоит разъединить Тариллу и Лурус, и конь оживет, словно и не проспал столько лет…

«Тарилла и Лурус – так вот как называются местные солнце и луна», – подумала Юля, а вслух произнесла совсем иное: – Вы любили своего мужа?

Она помнила наставления Тени относительно брачных ночей, но сейчас ей не казалось, что Тиль Грасси была против походов мужа в ее спальню.

– Сначала нет, потом да. Я до сих пор ношу амулет Обожания, – Тиль вытащила из-под кружевного ворота небольшой медальон, который с щелчком открыла. На помещенном внутри портрете угадывалось лицо с характерными чертами нынешнего лорда Ханнора. Глаза, нос, высокий лоб…

– А если такой амулет снять…

– Я не знаю, что будет. Может быть, и не перестану любить. Все-таки Гарсий не был плохим мужем. Но с Обожанием надежнее. Когда-нибудь и ты захочешь такой.

– Чтобы обмануть саму себя? – ответила Юля и тут же спохватилась: – Ох, извините.

Тиль поцеловала медальон и спрятала его в ворохе кружев.

– Обман порой так сладок…

– А у Карторы тоже есть амулет Обожания?

– Нет, ей повезло. Интересы родов Рвущих Пространство и Непобедимого Гестиха совпали с желанием влюбленных, – Тиль Грасси опять вздохнула. Юля не знала, как выразить свое сочувствие, поэтому по-дружески обняла ее. Тень грустно улыбнулась.

Дом сотряс громкий стук.

Юлька взвизгнула от неожиданности.

– Не пугайся. Это Пьющая Кровь напоминает нам, зачем мы спустились в подвал. Когда-нибудь я отниму у нее клюку.

Деньги – монеты величиной с ноготь большого пальца, нашлись через час упорного перетряхивания всех деталей боевой амуниции. Тайник оказался в неожиданном месте – в металлическом гульфике рыцаря. Юля поразилась размерам этой металлической части ровно так же, как до этого обмирала от размеров жеребца.

– Монеты старинные, – Тиль высыпала их на ладонь, не обращая внимания на покрасневшую Юльку, невольно вспомнившую голого Изегера. – Не чета современным. Картора знала, что припрятать. Они сейчас в высокой цене.

Аккуратно ссыпав деньги в мешочек, передала его Юле.

– Все! Теперь спать. Завтра нас ждет…

– Шопинг, – с улыбкой до ушей выпалила Юлька и тут же пояснила: – Поход по магазинам.

Такое занятие любую женщину взбодрит. Даже если она в коме или в неведомом мире.

– Красивое слово. Ш-ш-шоп-п-пинг, – пропела бабушка милорда. Дом сотрясла череда ударов. – Да идем мы, идем!

– Ой, а это что? – Юля остановилась перед сверкающими рыцарскими доспехами. Они сплошь были украшены какими-то письменами и рунами. Шлем венчал ирокезский гребень, конец которого густым хвостом падал за спину. По сравнению с прадедовской амуницией, доспехи выглядели изящными, словно были сделаны для ребенка.

– Они принадлежали Карторе, – Тиль указательным пальцем погладила вырезанный на груди герб в виде двух скрещенных мечей. – Правда, трудно представить, что она когда-то была столь миниатюрной?

Юля стояла, открыв рот.

– Красотища…

– Хочешь примерить? Вы чем-то с Карторой даже похожи.

– Боюсь, у меня случиться приступ клаустрофобии. Меня однажды на МРТ послали, так я не выдержала. Кричала до тех пор, пока не выбралась на свободу.

– Эмэртэ – это тоже доспехи?

– Ну, типа того…

***

Юлька проснулась рано. Еще не встало местное солнце. Но Тарилла и не думала показываться, потому как за окном стадом длинношерстных овец плыли тяжелые тучи. Дождь с упорством барабанщика лупил по жестяным навесам и вместе с ветром, гудящим в камине, исполнял заунывную партию «Тоски». В названии их оперы ударение следовало ставить на вторую гласную.

«Интересно, а зимой здесь холодно? – лениво размышляла Юля, кутая озябшие ноги в одеяло. – Может, пора запасаться дровами? Или попросить, чтобы на эти столбы натянули полог?»

Из исторических фильмов она знала, что кроватные балдахины сохраняли хоть какое-то тепло, а мужчины и женщины надевали на ночь длинные до пят рубашки и ночные колпаки.

«Да что говорить, в Англии испокон веков спальни были холодными. Ничего, и я как-нибудь перезимую».

Подумала и тут же отругала себя, поскольку «как-нибудь перезимовывать» не хотела.

«Пора бы врачам озаботиться моим состоянием. Мама, наверное, уже приехала в Турцию и сидит у моей кровати. Держит меня за руку. А вторую – на своем животе. Ей ведь нервничать нельзя».

Юлька заплакала, жалея себя, маму и ее еще неродившегося ребенка.

– Кто здесь мочит слезами подушку? – Тиль Грасси склонилась над кроватью и поцеловала страдалицу в лоб. Эта нечаянная ласка вызвала еще больший водопад слез, чередующийся всхлипываниями и причитаниями. – Ну что ты, девочка?

Тень прижала Юлю к себе. Она баюкала ее, похлопывая ладонью по спине, но ничего не помогало. Юлькины подвывания вписались в оперную партию ветра и дождя.

«Она там… а я… а у нее ребеночек будет… а я…»

Тогда Тиль запела. Голос ее был неожиданно молод и силен.

Тильри-дум-дум-дум, скачет к нам король,

Тильри-дум-дум-дум, волосы как смоль,

А глаза как синь, губы алые,

Но не любит он. Нежеланна я…

Ему б к той бежать, что нежна как ночь,

От нее иметь сына или дочь.

Но не может он жену вы-би-рать,

Не на ту он строн будет надевать.

Тильри-дум-дум-дум, скачет наш король,

Тильри-дум-дум-дум, волосы как смоль…

– И ваш король тоже не может жениться по любви?

В памяти Юли всплыл образ милорда. Волосы как смоль, губы алые…

– Такая привилегия, должно быть, дана только нищим. Остальные подчиняются сговору родителей.

– Но как же без любви? – Юля во все заплаканные глаза смотрела на Тиль, ждала от нее ответа. На Земле такая привилегия была дана чуть ли не каждому, но и там Юле не повезло. Сговор родителей стал определяющим. Неужели и здесь ей не любить?

– Амулет Обожания. Многие через него утешение находят. Или в детях.

Помолчали, размышляя каждая о своем.

За окном запела какая-то птица, давая всем живущим в крепости понять, что дождь кончился. Ветер покинул каминные трубы и, опьяненный свободой, прошелся по верхушкам деревьев. Сорвал пожелтевшие листья и как мальчишка, играющий в кораблики, погнал их по лужам.

На заднем дворе загоготали гуси и вперевалочку отправились к наполненному едой корыту. Там уже восседал нахохлившийся петух, обиженный на прячущееся за тучами солнце и ту птаху, что опередила его.

– Прос-пал! Прос-пал! – прокричал ему красноперый креклик и кинулся вниз, чтобы ухватить когтями прячущуюся в траве мышь.

Петух, встряхнув огромным гребнем, покосился на красавца-пересмешника и мстительно клюнул в зад кошку, прячущуюся за корытом в надежде придушить какого-нибудь гусенка. Ее злобный вой спугнул мышь, и креклик остался ни с чем.

– Доброе ут-ро! – пропел петух.

– Шопинг, шопинг! – радостно захлопала в ладони Тиль, заставив улыбнуться Юльку. – У нас сегодня шопинг!

– Доброе ут-ро! – еще раз прокричал петух.

И окончательно разбудил Изегера.

Лорд приподнял простыню и, полюбовавшись на круглый зад Эрдис, притянул ее к себе.

День начался.

Глава 13. Такое разное утро

– Где она сейчас? – лорд Ханнор разбил золотой ложечкой скорлупу утиного яйца.

– Надела чудную шляпу и идет в сторону деревни, – Круст подал салфетку, и Изегер промокнул губы. – Все-таки не зря вы назвали ее безумной.

– Что такое? – лорд не донес до рта дрожащий на ложке белок.

– Безумная и есть. Все время разговаривает сама с собой, машет руками, – слуга налил в опустевший бокал молока. – А может, и пьяная. Я приказал запирать подвалы с кремвилем.

Яйцо некрасивым пятном плюхнулось на хозяйскую грудь.

– С чего ты взял, что девчонка пьяна?

– Ее лицо опять зеленое. С утра, видать, набралась.

– За ней кто-нибудь следует? – беспокойство клубочком скрутилось в районе желудка.

– Зачем? – Круст в удивлении поднял брови. – Если найдет приключения на свою… кхм… пусть это случится без нашего участия.

В помещение ввалился Галло, сел, тяжело дыша, за стол.

– Я это… – Кулак с отвращением посмотрел на протянутый Крустом бокал молока, но все же взял, – …приставил к девчонке человека. Мало ли. Вдруг ненароком обидит кто…

– Ты правильно поступил, – кивнул Изегер, смахивая салфеткой с белоснежной рубахи кляксу яичного белка. Круст услужливо пододвинул тарелку с дымящимся бульоном из нежнейшей косули. Запах специй возбуждал аппетит.

– …и не дай Шаагиль, – продолжил Кулак, сглатывая голодную слюну, – если кто-нибудь чужой снимет с убиенной девчонки строн. Ищи-свищи амулет потом…

– Ах, тррух! Ягудова бездна! – Изегер взвился над столом. Круст упал на колени и начал дуть на то место, куда милорд опрокинул кипящий суп.

Галло застыл с открытым ртом.

– Пошли все вон!!! – взвыл лорд Ханнор, отталкивая слугу, а вместе с ним и огромный стол. – Ах ты ж, заррухова стынь!..

Последующие ругательства поглотил грохот бьющейся посуды и покатившихся по полу серебряных тарелок.

Стража сунула в дверной проем сначала пики, потом носы. Мечущий молнии взгляд командира заставил спрятать носы и пики назад. Из помещения на полусогнутых ногах вылетел Круст, следом, стараясь сохранить достоинство, Кулак. Но вспотевшему от напряжения воину сохранять лицо удавалось плохо. Штаны Галло во второй раз с момента появления девчонки в замке отведали угощения с хозяйского стола. С ткани нехотя сползала льебужская икра, и отвратительным коричневым пятном растекался саханский соус.

– Чего я такого сказал? – обескураженно спросил глава охраны. Круст, хватаясь за сердце, махнул рукой.

– Видать, милорд за строн испугался. Действительно, где его искать, когда какой-нибудь бродяга девчонку пристукнет? Продадут, конечно, но кому? А вдруг к леди Витро в руки попадет? Она и спрашивать не станет, сразу женой лорда себя объявит.

– Э, вона как все сложно! Хорошо, что я подсуетился, – Кулак снял со стены щит и, прикрываясь им, отправился в караульное крыло. Переодеваться.

Изегер метался по лаборатории, словно в агонии после укуса ядовитой змеи. Колбы бились, несмешиваемые ингредиенты зелий смешивались, создавая при этом причудливые цвета и запахи, в воздухе скручивались ошметки магии, а вода в бочке почернела и бурлила так, словно под ней развели огонь. Казалось, все вокруг пришло в движение, лишь меч непобедимого Гестиха сохранял спокойствие, равнодушно отражая в начищенном до блеска клинке перекошенное лицо хозяина.

Нет, лорда Ханнора не беспокоила боль, хоть кипящий бульон едва не окатил его мужское достоинство. Изегера мучила ненависть к самому себе.

Как?! Как такое возможно, что он постоянно думает о девчонке? Почему неравнодушен к ее судьбе? Почему переживает за нее? Она же никчемная!

И не сказать, что привлекает его как женщина… Худая, мелкая, зеленая…

Но почему, почему стоит подумать о ней, как в сознании всплывает ее влажный взгляд загнанной косули?

– Какой косули?! – яростно оборвал себя Изегер. – Козы! У нее влажный взгляд козы!

Но от этой поправки не стало легче.

Он, сам того не желая, запомнил тепло и легкость девичьего тела.

Зачем, зачем он поднял ее, плачущую, на руки и перенес на кровать?

Изегер ошалело посмотрел на свои ладони. Сунул их в бочку, но лишь испачкал рубаху. Легче не стало.

«И запах, – в мозг ударило ароматом ее духов. – Тррух! Как же она пахла!»

Нет, боль – это хорошо! Боль заставляет прийти в себя. Не нужна девчонка ему, не нужна! И не пойдет он за ней за ворота. Пусть катится, куда хочет. Нарвется на кулак бездельника из ближайшего трактира, сама будет виновата.

– Заррухова стынь!

Ненависть к себе опять навалилась удушливой волной, но пальцы сложились в привычную фигуру и губы зашептали то, что давно получается без меча или еще какого-либо режущего оружия.

«Разверзнись!»

И пространство, подчиняясь родовой магии, треснуло. В воздухе повисла сверкающая нить, которая начала шириться и расти, словно кто-то острым лезвием полоснул ткань, и теперь она расходилась, чтобы он, маг из рода Рвущих Пространство, шагнул в открывшийся портал.

– Милорд! – двери вдруг распахнулись. – Милорд, беда!

Если бы Изегер не взял себя в руки, сейчас молоденький стражник лежал бы убитый взглядом.

Росчерк ладони по воздуху, и портал исчез.

– Что случилось?

– Восточная стена обвалилась. Есть погибшие.

– Лекарь уже там?

– Нет, ушел в деревню роды принимать.

Изегер не стал переодеваться. В грязных штанах, расстегнутой рубахе, которая за спиной раздувалась парусом, бежал он следом за стражником, напряженно вслушиваясь, как воет какая-то женщина, как перекрикиваются люди, как бряцает оружие воинов, спешащих к стене.

– Пики, пики захватите! – зычно крикнул Изегер. Сейчас только длинные древки с остриями на концах не хуже кованной решетки могли бы послужить запором для зияющей дыры.

«Урийцы не станут ждать, когда пограничники восстановят стену, сегодня же ночью пойдут в атаку. Тррух с ней, с драгоценной магией!»

Изегер был уверен, что ее пойдет немало, но он густо накидает защитные заклинания на острия пик, вставленных в пролом. Ему нельзя допустить урийцев в крепость. Он не хочет оплакивать своих людей. Каждый из них – от главы стражи Галло Кулака до посудомойки Сапуни, важен ему и дорог. Они поддерживали его в минуты отчаяния, не боялись встать плечом к плечу, когда в горы приходила беда, делились коркой хлеба и глотком воды, когда крепость была в длительной осаде. Он… он знал имена их детей…

«Дай Шаагиль, на пиках заслон продержится, а там придумаю что-нибудь. Из города каменщиков выпишу. Пусть кладку укрепят».

И совсем не вовремя сердце лизнула радость, что девчонка ушла в деревню. Бегала бы как вчера по стене, лежала бы сейчас рядом с погибшими, придавленными тысячелетними валунами.

Цирюльник уже суетился над каким-то раненным. Слабых магических сил бастарда пятого поколения едва хватало на обезболивание. Но и это помощь.

***

Юлька бодро шагала по лужам. Сапожки, найденные в шкафу, надежно защищали и от воды, и от холода. Следом семенила Тиль. По случаю шопинга она приоделась: кружевной пеньюар заменило платье. Без украшений и рюш, но такой длины, что, не будь оно призрачным, собрало бы подолом всю дорожную грязь.

– Куда ты так летишь? – Тиль по привычке все-таки подхватила юбку и показала стройные ноги, обутые в легкие туфли. – Подожди!

Юля остановилась. Ветер, не такой сильный, как ночью, попытался сорвать с головы шляпу, но Юлька решительным жестом пресекла всякие поползновения на свою собственность – натянула ее до ушей и получила укоризненный взгляд от Тиль. Уже второй с утра. Первый выразил недовольство, когда юная подруга решительно содрала все искусственные цветы и подрезала поля головного убора, некогда принадлежащего бабушке милорда.

– Ну кто так носит! Сейчас ты похожа на пастуха! Штаны, сапоги…

– Самое то! – весело откликнулась Юля и подставила локоть, в который тут же вцепилась Тень. – Чем стремнее я выгляжу, тем труднее будет заподозрить, что я жена милорда.

– Стремнее? Что за слово такое?

– Наше, земное.

– Ты бы строн за ворот сунула. Мало кто знает о его ценности, но охотники поживиться амулетами всегда найдутся. Вон, смотри, какой-то всадник с тебя глаз не спускает…

– Так это всего лишь мальчишка. Наверное, мамка в магазин за хлебом послала, – Юля улыбнулась мальцу, издали похожему на того, что приносил ей еду. Тот, заметив, что на него смотрит «незнакомый пастушок», пятками стукнул по бокам лошади и поскакал в сторону «магазинов».

Юля узнала их по кричащим вывескам и болтающемуся на виду специализированному товару – реклама и здесь работала исправно. Как объяснила Тиль, все жители поселка, что расположился у внешней части крепостной стены, ходили отовариваться именно сюда, в самую большую деревню, стоящую на перепутье трех дорог. По одной Юлька с Тенью как раз шли, другая, обогнув небольшой лесок, терялась в полях – то был путь в столицу, а третья, резко уходя за деревней направо, ныряла в туман, где в низине у озера находился замок какой-то леди Витро – продавщицы чудодейственных зерен, любящих повышенную влажность.

– Ох, тебе бы вглядеться в него хорошо, и тогда бы ты поняла, что не мальчишка он вовсе, – продолжала ворчать Тиль. Что ж, бабушкам положено ворчать. – Взрослый мужчина, просто ростом не вышел.

– Карлик? У нас их называют карликами.

– А у нас квалонами. Тому квалону на лошади годков поболее, чем тебе.

– Но поменее, чем вам?

Третий укоризненный взгляд Тиль погасил Юлькину улыбку, хотя хорошее настроение никуда не улетучилось, тем более что мешочек с монетами приятно оттягивал карман.

Весь путь до деревни Юлька не уставала восхищаться красотами и разнообразием здешней природы. Горы, леса, поля и пересекающая их дорога, змеей уползающая куда-то за горизонт.

Замок Ханноров стоял между двумя отрогами гор, и восточные крепостные стены надежно перекрывали тот участок реки Ягуд, где ее воды текли относительно спокойно. Как рассказала Тиль Грасси, перевал был единственным местом, где извечные враги королевства – урийцы, могли вплавь пробраться на территорию Агрида.

Выше по течению поток прыгал с камня на камень, и только безумец рискнул бы вступить в него, а ниже крепостной стены река вдруг обрывалась водопадом и скрывалась в глубоком ущелье, носящем название Ягудова бездна. Даже здесь, у деревни, был слышен мощный рокот падающих вод. Тиль пообещала, что они когда-нибудь туда сходят.

– Мы, Тени, можем перемещаться хоть по всему королевству, было бы желание живого человека таскать нас с собой.

– А где родители милорда?

«Ладно бездушный гордец не навещает своих бабушек, но почему этого не делают его родители?»

Тиль Грасси печально вздохнула.

– Мой сын и сноха уже покинули этот свет.

– Ох, простите.

– Тень сына наверняка обретается в столичном особняке. Он ни за что не выбрал бы горную крепость. А вот бедная Касси уже навсегда перебралась в небесный чертог. Она не смогла накопить достаточно магии, поскольку умерла молодой. Ее Тени едва хватило сил дотянуть до шестнадцатилетия Изегера.

– Ваша сноха болела? – Юлю впечатлили слова Тиль Грасси. Отчего-то она была уверена, что маги живут долго. А тут у милорда – достаточно молодого мужчины, нет ни отца, ни матери.

– У нее было разбито сердце, – Тиль опустила глаза. – Мой сын его разбил. Касси от тоски наложила на себя проклятие смерти.

Юля закрыла ладонью рот. Ее глаза наполнились слезами.

Тень похлопала юную подругу по плечу.

– Ну-ну, дорогая. Все хорошо. Очень важно, что Касси выполнила свое предназначение – дала жизнь наследнику рода Рвущих Пространство. И тебе не следует тянуть. Какая же упрямая эта Картора! Если бы не она, я давно нашептала бы своему внуку, что он глупец.

Слезы на глазах Юли моментально высохли.

– Но это я не хочу, чтобы он стал отцом моего ребенка. И очень довольна, что наши с милордом желания совпадают.

– Ну да, совпадают, – Тиль поджала губы. – Он желает тебе пойти и убиться.

– Шопинг-шопинг-шопинг! – Юля откинула грустные мысли. Она в восхищении смотрела на приближающиеся длинные ряды лавок, стоящих вдоль грязной, изрытой колесами и копытами, дороги. Над дверью ближайшей болтался сапог с вывернутым наружу мехом. – Зимой здесь холодно? Может, прикупим унты?

– Нет, – Тиль потянула в другую сторону. – Сегодня покупаем самое необходимое. До зимы еще дожить надо.

– Ага! Правильно, – Юлька едва не скакала. И если бы не висящая на локте Тень, наверное, взлетела бы подобно воздушному шарику – так кружило голову предвкушение. Ну и конечно, свежий воздух, напоенный ароматами осени. – Зачем мне унты, когда совсем скоро я выйду из комы?

Тиль Грасси только вздохнула. Четвертый укоризненный взгляд Юлька пропустила.