Kitobni o'qish: «Исток бесчеловечности. Часть 3. Все мы химеры», sahifa 2
2
Искусственный скользнул внутрь и сгинул. Друзья кинулись за ним. Рен обернулся, затворил дверь. Потом быстро, не раздумывая, запечатал её накрепко, будто Адские врата.
И сразу пожалел об этом.
Ну ничего. Найдётся другой выход.
Три товарища, неосознанно держась друг за друга, огляделись. Прихожая была тесной, набитой старинными плащами, зонтами и шалями – точно в разъездном балаганчике. Шушунов-светунов у дверей следовало ритуально подновить, и поскорее.
– Кто вошёл? – произнёс старушечий голос прямо из-под ног.
В натёкшей с одежды лужице стояла скрюченная годами безобразная ведьма. Пустыми отверстиями на месте глаз она внимательно следила за незнакомцами. Бурый узловатый палец дамы располагался в носу и, судя по длине ногтей, исследовал мозг хозяйки. То, что от него оставили годы. Рен и Алисия молчали. Их растерянность можно было сравнить с ощущениями арестанта, приговорённого к смерти от поедания лучшего оомекского мороженого.
– Привет, – сказал невозмутимо Барч. – Нас пригласили гомункулы Эвена отыскать пропавшего Мастера, твоего дедушку. Ты же малышка София? Покажешь лабораторию? Наш проводник пропал. Или стал вешалкой для шляп.
И он притих, снова утратив дар речи.
Услышав длинную фразу от неразговорчивого спутника, Алисия пришла в восторг. Штиллеру, наоборот, не нравилось, когда рипендамец оживал. Подозрения многоопытного Прово, шпиона и друга наставника Ю, передались Рену. И ключник ждал от их мёртвой четверти бессмысленных и ужасных поступков. Тысячи душ, заключённых в Барчевом черепе, соседство многих разумов внутри одной головы казались ключнику признаком болезни худшей, чем некромантский кошмар. Охотнее всего Штиллер оставил бы черноносого собрата в столице, под надзором знакомых колдунов.
Что он несёт, какая там «малышка София»?
А та, быстро, подобно демону, отбросив облик старухи, разочарованно топнула ножкой, выпустила громкое «фу» через оттопыренную губу. И воскликнула:
– Как ты догадался?!
Теперь девочке можно было дать восемь. Восемь лет, полных поедания краденых сладостей, пряток на опасных чердаках и доведения воспитателей до горячечного бреда.
– Бабушка выглядела бы так, лишь потеряв всякое могущество, – объяснила Алисия. – То есть в гробу.
– Бабуля и в гробу красавица! – визитёров наградили недетски тяжёлым взглядом из-под кудряшечного беспорядка.
Мгновение участники сцены просто созерцали друг друга. Малышка в платьице цвета яйца василиска, в потрёпанном кружеве и золочёных туфельках. И три Биццаро, наследники древнего чернокнижника. Ясно было, им не стоило недооценивать друг друга.
Штиллер вздохнул и собрался повторить вопрос Барча о лаборатории. Но тут Дом повернулся, коридорная дорожка плавно понесла чужаков. Те зашатались, вновь схватились друг за друга и устояли на ногах. Мимо них проносились силуэты и лица, убегали вдаль коридоры, лестницы – бесконечный лабиринт.
– Гости! – громко объявила девочка, когда мир остановился. Рен необъяснимым образом поехал дальше, причём только в голове. Желудок сделал сальто, навалилась невыносимая темнота.
3
На лоб Штиллеру положили толстую ледяную жабу. Он со стоном помотал головой и сел. Жаба свалилась, с обиженным бормотанием прыснула в угол. Ключник обнаружил себя лежащим поперёк уютного кресла. Рядом сидели друзья. Жаб им не требовалось. Ножки кресел соединялись лучами аккуратно вычерченной пентаграммы.
В полутьме, скрывающей лица и намерения, Рен увидел жильцов Дома у Воды и родственников колдуна. Кто из них искусственный человек, а кто настоящий, узнать было невозможно. Мастер не расставался со своими лучшими творениями, неотличимыми от людей.
– Почему не пришёл сам Ю? – нервно спросила блондинка, похожая на потрёпанную любимую куклу. Полупустой бокал держала она, как щит, перед чуть припухшим лицом. Тёмное платье на талии и рукавах туго стягивали шнуровки. – Ваш наставник был другом Эвена, – добавила она с упрёком. И остальные забормотали разочарованно, вздыхая и покачивая головами.
Оказалось, здесь не знали о прошедшей войне. Об исчезновении дракона Амао, об опустошении Михина. О том, что наставник гильдии наёмников теперь вне закона.
Пришлось рассказать, как Гвардия сожгла Дом и возвела на его месте Зал фехтовальщиков. Горрину приказано было учить катунов новым полезным упражнениям плоти. Вместо этого оружейник слился с ландшафтом и проявлял себя, таская по трактирам с вертелов кур. Сам Ю числился в розыске. Но жил, почти не скрываясь, в «Слепой рыбе». Оттуда раздавали теперь заказы и поручения. Однако Гильдмастер покинуть ставку не мог. За воротами его сразу взяли бы под стражу. Ю по-прежнему не признавал налогов на колдовство и отправлял команды наёмников на задания без лицензии с Треугольной площади. Король делал вид, что верит: в «Рыбе» живёт царь скорпилюдей инкогнито. Но если старик не усидит в кабаке, гильдии не сохранить…
– Ста-тускво. А Хиг ответил демону, мол, и без единого тускво позаботится о Ю, – Алисия, улыбаясь, пересказала беседу незнакомых обитателям Дома у Воды Константа и палача. Разговор она подслушала, сидя в уголке «Книги Судьбы» и пытаясь сосредоточиться на рукописи Цвикерата «Десять простых и питательных блюд из гомункулов». Констант материализовал её по просьбе найти что-нибудь рипендамское. «Отправляясь в долгий путь, – стояло в предисловии, – непременно берите с собой хотя бы двух гомункулов и вскоре оцените эти практичные подвижные мясные мешки…» Амулетница растерянно пригляделась к обеспокоенным лицам жильцов. На мясном мешке представить себе их не удавалось. Алисия добавила с воодушевлением:
– Мы обязаны вернуть мастера Эвена, одного из величайших чародеев-основателей Новомира. Гильдия сделает это в подарок.
– Бесплатно, – уточнил Рен.
Дома-изоляты славились скаредностью. Друзья рассказывали, как с ними обошлись в горной крепости Элмш: выплатили едва ли десятую часть обещанной награды за «убитый камень». Строили козни, пытаясь сберечь всю сумму целиком.
– Нам нужно не даром, а быстро, – опять заговорила за всех хозяйка роскошных обносков, опуская пустой бокал и облизываясь малокровным языком. – Мастер должен сыскаться по возможности скорее. Дом нас не слушается…
– Эта машина! – вмешался статный пожилой бородач в расшитом домашнем халате, словно завёрнутый в древний гобелен. И пояснил: – Вам, уважаемый ключник, наверное, знакома старомирская игрушка, головоломка с шестью гранями разного цвета, части которой вращаются. Из пёстрого куба требуется составить…
– Я знаю, о чём речь, – прервал Рен. Сборка куба была одним из цеховых испытаний для получения мастерской шапочки. Пользоваться личной магией не разрешалось.
– Дом Эвена, – продолжал бородач, – построен примерно по тому же принципу. Куб. В нём ещё несколько незаметных уровней, движение частей приходится угадывать. Все комнаты Дома совершенно одинаковы, лишь по-разному декорированы. Разыскивая нужную, можно долго блуждать, попасть в поворот и начать поиск сначала. Или потребовать: «В спальню!» – подождать, перешагнуть порог и свалиться в кровать. Пока мастер был дома, так всё и работало. А теперь он потерялся, и мы сидим в первом слое, как крысобаки в кладовке. Кто пути не выучил, ходит до ветру толпой, чтоб не унесло в подземелья или на чердаки неведомые. Здесь у нас, конечно, и запасы, и книги, и шушуны для всяких глупостей. Но если старый мастер Эвен на днях не вернётся…
– Соберём любимые напитки и наряды, запрём Дом на замок… – вмешались неуверенные голоса из тени.
– …и сбежим в Город Ночь!
– Там притворимся отверженными гномами, наймёмся к ювелирам в подмастерья…
По комнате пронёсся протяжный вздох.
– Кого мы пытаемся обмануть? – подвёл итог пронзительный, нетерпеливый женский голос. – Эвен необходим. Без него ни окно, ни собачья дверца не отворится! И вам, наёмники, старик тоже нужен. Незачем рассказывать про щедрые подарки столичной гильдии!
– Нам? – удивился Рен.
– О да! – закивали головами гомункулы и родственники мастера. – В вашем неживом спутнике кошмарное множество душ. А в лаборатории есть старомирские устройства для обездушивания. И склад телозаготовок. Едва у парня останется лишь собственное естество, его можно будет вылечить от проклятья некромантов.
– Помнишь, – вмешалась маленькая София, уставившись на Барча, – мы с котиком-братиком в прятки играли? Он под землю, ты под воду. Корабль Левиафана тебя цап! Большой такой, вроде рыбы на колёсиках, по дну катается и шумит вперёд.
«Что за фокус такой – шуметь вперёд?» – удивился Штиллер.
А пострадавший от некромантии протянул руку и погладил девочку по кудлатой головушке. На Алисию глядеть было неловко. Это оказался не только её собственный Барч.
Перед гостями тем временем развернули карту. Рисунок напоминал разрубленный вдоль вагон тролльего поезда, с крыльями.
– А мы где? – вращая нарисованную дьявольщину, едва умещающуюся в расставленных руках, пробурчал Рен. «Где-то там», – подразумевали молчаливые гомункульи улыбки.
В полумраке переговаривались, пожимали плечами, незаметно опрокидывали рюмочки в накрашенные рты.
– Может, Эвен прячется у себя в лаборатории или в кабинете, в сундуке для разумных сапог-оборотней, и ждёт, когда самый хитрый его отыщет? – сымпровизировал ключник.
– Гвардия тоже так решила. Королевские солдаты были здесь, – объяснил пожилой уверенным тоном, отделяясь от колеблющегося силуэта спаянных друг с другом жителей дома. – Заглянули в лабораторию, пошли дальше, от провожатых отказались.
– И?
– Лазают по кладовым, если живы. Искать их не надо. Хватит вам одного Эвена.
– Старик исчезал уже когда-нибудь? – спросила Алисия.
– Раз на Мокрую Ярмарку София пропадала, дед искал её снаружи. Мы и теперь ждали – вдруг вернётся? Потом бабушка говорит: «Хватит, как мыши, по лабиринтам носиться. Колдунов зовите да королевских солдат, пусть ищут. Или надеетесь, Эвен ещё одну внучку приведёт?»
– Ты где пряталась тогда, малышня? – стало интересно Алисии.
– Это была другая София, – ответила внучка. А на просьбу объяснить высунула розовый язык лопаточкой.
4
Наёмникам предложили комнату: вроде бы та не покидала первого слоя. Затем гостей позвали к ужину. Его подавали внизу, в сводчатом подвале с мелкими окошками под самым потолком. И камином – видимо, ненастоящим. Повсюду лепились свечи, большей частью иллюзорные, маленькие мерцающие шушуны. Они освещали портреты – искусно написанные, точно живые. Надменные лица роднило поразительное фамильное сходство.
Приглашённые, не задумываясь об этикете, сели куда пришлось. За длинным столом оставалось с десяток незанятых стульев. Сейчас на них усядутся родичи пропавшего чародея. Придётся задавать им вопросы, а в ответ слышать ложь и нелепости, думали друзья. Наверняка кому-то из гомункулов известно, где их творец и мастер. Может быть, один из родичей виновен в исчезновении?
Кошмарно недоставало Минца, буролесского следопыта! После успешного расследования поджога в Амао тот считался мастером раскрытия тайн. Однако Минц после сражения в Приводье пропал. Другие охотники, и так народ немногословный, при упоминании о буролесце меняли тему или вспоминали о неотложных делах.
А вот без Барча было спокойней. Его по совету гомункулов поместили на ледник для сохранности.
– Как вообще выйти из рисунка на полу? – раздражённо прошептал Штиллер. Пентаграмма не давала ему покоя.
– Оомекские колодцы тебя не удивляли, – так же вплоголоса заметила Алисия. Пустые комнаты, галереи и тупики, живущие странной собственной жизнью, заставляли понижать голос. Дом выглядел продуманным до последней половицы, но замысел творца оставался неясным. Алисии он напоминал устройство, в котором отец путешествовал на Остров. Девушка даже бессознательно вжимала голову в плечи, ожидая потока странной шушунятины, колдовского супа.
– Раньше я вообще мало удивлялся, – кивнул после паузы ключник. – Волшебство кругом, ничего особенного. И вот… заглянул на Остров, понял самую малость, и сразу вопросы появились. С колодцами тоже разобраться придётся, но потом, когда дела в Оомек приведут… Так что ты думаешь про чудесные появления?
– Часто фокусник просто прячется, а потом – хоп! – возник из ниоткуда, – нервно снимая и надевая перчатку, сказала амулетница. – Дядя Констант говорил, мол, умеет пропадать с помощью демонического шушунья: в одном месте тебя съедают, в другом выплёвывают. А люди пользуются тайными ходами.
– Значит, мастер любил эффектные зрелища, выводил визитёров из пентаграммы, как ночеградец – запасного некророга из секретного загона, – понял Рен. – Преемники бы и рады следовать традиции, но Дом их не слушается. Не избежать встречи на пристани, проводов до дверей…
Но тут пришлось прервать беседу о причудах здешних колдунов. Комната наполнилась, внесли угощение и напитки.
Прислуживал знакомый гомункул-художник. Во главе стола располагалось пустое кресло мастера – массивное, золочёное, роскошное до неприличия. Справа от него развалился, выкатив впечатляющее пузо, обтянутое золотистым жилетом, родич и очевидный наследник. От халата он так и не избавился, но аристократически набросил на плечи, словно мантию. «Эммерик!» – представился толстяк, салютуя вилкой и демонстрируя несвежие манжеты вышитой рубашки. София вприпрыжку обежала стол и вспорхнула на высокое креслице. Оно было ей узковато: кружева юбки топорщились сзади, подобно грифоньему хвосту. Присевший рядом светловолосый мужчина, бледный и встревоженный, постучал пальцем по столу. Девочка притихла и стала сосредоточенно жевать нечто полезное для искусственных существ.
– Зря мы пригласили чужих, – буркнул Эммерик прямо в тарелку, багровея и надуваясь. – Король только и мечтает объявить Дом убежищем безумных и опасных монстров, одушевлённого мяса. Проще было пальнуть лабораторным мусором в камин, пусть бы по всей округе разнесло!
– Уймись, не то удар хватит, – отозвалась дама, сидящая рядом. Чёрные волосы, уложенные в высокую причёску, узкое неподвижное лицо, тёмная невыразительная одежда дополняли образ благородного аскетизма. Может, она была настоящей, эта красавица древних дней.
Штиллер поймал себя на том, что пялится, и отвёл взгляд от её исчезающей улыбки.
– Зерафина, – назвалась женщина. – А вот наш племянник Ансгар. Он следит, чтобы в лаборатории было тихо. И материал не разбегался.
Светловолосый криво усмехнулся, вложил вилку в руку Софии, которая уже несколько минут ела с ножа. И строго запретил кидать куски неопрятному псу, замершему у камина. Подали неверские овощи, соус и загадочную котлету, хотелось бы думать, не искусственную. Порции гостей оказались заметно меньшими, чем у хозяев.
– Благодарствуем! – обиженно прокомментировала со своего места Алисия. – Найдём старика – больше вы нас не увидите. – И вздрогнула от неожиданности, услышав смех со всех сторон.
Смеялся и седовласый Эммерик, колыхаясь и прижимая ладонь к лицу, и Зерафина, и бледный Ансгар, и малышка. Коротко усмехнулся гномовидный живописец, разливающий слабенькое еремайское. Даже рыжая тощая собака вывалила язык и закряхтела. Штиллер заинтересовался животным. Оно было совершенно не похоже на мелких поджарых псов Погонщика своры. В густой бурой шерсти пряталось костлявое тело на длинных лапах, из-под свалявшейся чёлки выглядывали мудрые синие глаза. Поразительно, но и в морде животного угадывались семейные черты! «Пастух и овца одинаковы с лица», – вспомнил ключник поговорку матери.
– Друзья, – простонал наследник, вздыхая, – жаль, вам не сообщили раньше, но человеку отсюда уйти невозможно. Думаю, вас послали сюда за некую провинность. Смиритесь и попробуйте полюбить Дом. Можете звать меня дядей! Эвена пришлось бы вам, кстати, именовать Великим Творцом! Пафосный старичок мой братец! Гордец! Вашего Бартоломео он бы выгнал после излечения. Эвену всегда были противны дела некромантов. Их ритуалы проникают в глубь естества, разрушают основы, саму человеческую суть. Такое в Доме не задерживается. Разве это не чудесно? Твоё мнение, Ансгар?
Отец Софии принуждённо улыбнулся с другой стороны стола. Стало заметно: лицо и шея у него ободраны. Искусственного кота гостям не показали, что ли?..
Словно в ответ на эту мысль Ансгар повернул голову, негромко объясняя дочери правильную позицию вилки в руке. Его скулу уродовал свежий лиловый кровоподтёк. У гипотетического кота, по-видимому, был мастерский хук справа.
– Я видел карту, – Рен решил сменить тему, – и не пойму, где в Доме содержатся готовые существа. Их больше не делают?
– А мы съедаем лишних, – Зерафина опустила костлявый подбородок на ладонь. – Чьё тут мясо, угадайте?
– Шутница! – Эммерик ласково прищурился на жену. Та ловко переложила подбородок с одной суховатой ладони на другую. На мгновение показалось, что голова будущей хозяйки Дома сейчас сорвётся и покатится по столу.
– Не беспокойтесь, – Ансгар указал в тарелку, – нам подали всего лишь дедушку. Чёрствый, старый сухарь, но повар творит чу…
– Придержи язык, – грозно приказал Эммерик. – Отныне за столом шутим только я и тётя.
– Рассердился, – прокомментировал племянник меланхолично. – А сам рад был бы найти в соусе пуговицу Эвена. Даже если зубы об неё сломаешь. Если старик мёртв, Дом станет слушаться тебя. Погоди, скоро вступит в силу завещание. Эвен был не дурак, предусмотрел любые неприятности.
– Свою смерть, да! Ну а если бездельник пойман в некой безымянной кладовой и Дом чует его присутствие? Хуже того! Может, весельчак назначил наследницей малышку Софию. Или твою жену, – язвительно добавил дядя.
Алисия вспомнила блондинку с бокалом красного вина.
– А где ваша супруга? – вежливо поинтересовалась амулетница у Ансгара, отбрасывающего салфетку: он первым расправился с ужином.
– Вот, – сын Эвена указал на собаку. Та выкусывала себе блох под хвостом. Ансгар свистнул, и животное тявкнуло в ответ. – Знакомьтесь: Ойона! Лучше бы и Шенне, её сестре, превратиться в скотину какую-нибудь. В звериной форме гораздо меньше тянет выпить.
– «Корнеев, например, когда у него разболелся зуб мудрости, обернулся петухом, и ему сразу полегчало», – услышал Рен собственный голос и сконфуженно умолк, стараясь не встречаться взглядом с окружающими.
– Прежде, – не давая сбить себя с толку, продолжил племянник, – Ойона изучала уродства, возникающие со временем у бессмертных. Но недавно приняла решение посвятить себя воспитанию щенят.
У гостей голова шла кругом.
– Да, – с натужным весельем подтвердил наследник, – невестка рожает племяннику исключительно псов. Ушастых четвероногих мох-натиков! – последнее слово Эммерик раскусил, как кость. – Малышка София их единственный человеческий отпрыск, если это можно так назвать, – толстяк обернулся полюбоваться очаровательным языком-лопаточкой. И предупредил значительно: – Превращения часто случаются в Доме. Сами поберегитесь тоже.
5
– Вопросы? – наигранно удивился Эммерик, выкатив глаза, сизые, точно у окуня. – Зачем? Говорят, наёмник в любом случае выполнит задание. Остальным можно, значит, подремать… Ладно, побеседуем, конечно, но уже завтра.
Наиболее вероятный наследник Дома на Пристани вёл прибывших в спальню, почему-то одну. И убеждал, что старика утащили призраки. Штиллер объявил: призраков не бывает. Дядя многозначительно хмыкнул, потом пожаловался в который раз:
– Если бы Эвен сбежал или помер, Дом бы слушался меня!
– Может, ваш племянник прав, передача собственности происходит постепенно?
– Нет, Дом – чудовище не из терпеливых, – возразил наследник. – Жилища других древних чародеев расширяются в бесконечные иллюзии отражениями самих себя. Обитателям приходится следить за ними даже во сне, чтобы не проснуться в собственном желудке. Наш Дом не таков. Все помещения настоящие: камень, глина и замурованные скелетики шушунов. И всё же рискуешь войти в комнату, а та станет лестницей, колодцем, шкафом… Одни коридоры очень красивы, расписаны стихами, изображениями несуществующих зверей. Другие ужасны…
– А это кто? – прервала Алисия, замедлив шаг у одной из картин, изображающей унылого старика, обёрнутого в полотенце с вышивкой. – Родич? Предок? Он жив или помер?
– Нет, тут везде только Эвен, – объяснил Эммерик, останавливаясь и задумчиво стряхивая рукавом пыль с холстов.
– Они же разные! – поразилась амулетница. – Вот напротив – женщина…
– Нет, тоже брат. Только помоложе. И в кружевах. Мы носили такое, – наследник вдруг отдёрнул руку, будто портрет укусил его. – Ах! Вспомнил! Кладбище! Вы же ещё не видели Бабушку. Нашу мать-старушку, адское пламя ей летним дождичком. Надо вам с нею побеседовать.
«С покойницей?..»
– Поутру и навестим.
Эммерик вновь засеменил по коридорам, нетерпеливо пережидая, пока лабиринт примет знакомую форму. Наёмники тащились следом. По дороге Рен спросил, кто так безобразно отделал Ансгара.
– Это я, – признался Эммерик. Но больше ничего не рассказал.
Лента коридора уползла вбок, показалась комната с оставленными сумками, амулетами и невесёлыми мыслями. Провожатый откланялся.
