Kitobni o'qish: «Казаки на «захолустном фронте». Казачьи войска России в условиях Закавказского театра Первой мировой войны. 1914—1918 гг.», sahifa 5

На Кавказе же, по причине труднопроходимости, «дикости» местности, разделявшей фронт на отдельные районы и направления и не позволявшей использовать тяжелую технику и вооружение, вместо общефронтовой сплошной «окопной» полосы получалось создавать лишь отдельные позиционные участки. Это давало коннице большие оперативные возможности и делало ее незаменимой как в наступлении, когда она могла горными тропами проникать в тылы противника, чтобы окружить его части или производить глубокую боевую разведку, так и в обороне, где от нее требовалось охранять от проникновения вражеских отрядов дальние подступы к расположению своих войск, а также быстро закрывать появлявшиеся в их оборонной линии прорехи¹⁰¹.

Увеличение казачьей кавалерии на Кавказе потребовалось и из-за новых штатных нормативов, введенных Ставкой в отношении конных конвоев фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных штабов и управлений: «…каждый фронт должен иметь не менее 6 сотен конвоя, каждая армия – 6 сотен, каждый армейский корпус – 3 сотни конвоя. Штатные конвои в пехотных дивизиях упразднялись. Для покрытия этих потребностей фронтов предлагалось использовать казачьи сотни…», что ослабляло силы фронтовой кавалерии казаков. Поэтому к маю того же года для Кавказского фронта планировалось создать из полков корпусной конницы и отдельных конных сотен армий Западного театра боевых действий четыре новые казачьи дивизии: 7, 8 и 9-ю Донские и 2-ю Оренбургскую¹⁰².

Однако данным планам не суждено было сбыться – начавшаяся революция, а вместе с ней управленческая неразбериха и развал тыла помешали точно следовать задуманным задачам; Кавказский фронт так эти дивизии и не увидел, кроме 2-й Оренбургской, которая находилась какое-то время в Персии¹⁰³.

Тем не менее в течение 1917 г. на Северный Кавказ и в Закавказье были переведены: с Северного фронта – 39-й и 45-й Донские казачьи полки, с Западного – 34, 36, 44, 46, 48 и 51-й Донские и 17-й Оренбургский казачьи полки и 7, 10 и 11-я отдельные Донские казачьи конные сотни. В марте штаты всех казачьих дивизий увеличиваются за счет формирования в них из казачьих офицеров и урядников и солдат пеших стрелковых дивизионов, служивших огневым прикрытием для дивизионных конных частей¹⁰⁴.

Весной казачьими конными формированиями значительно усиливаются российские силы в Персии: в марте в состав 1-го отдельного Кавказского кавалерийского корпуса к имевшимся в нем казачьим частям и соединениям вводят 4-ю Кубанскую казачью дивизию (генерал-лейтенант Рыбальченко), а в мае – Отдельную Кубанскую казачью бригаду, 7-й и 17-й Оренбургские и 9-й Сибирский казачьи полки, 2-ю особую конную сотню Кубанского казачьего войска и 3-ю Оренбургскую казачью батарею¹⁰⁵.

Из Туркестанского военного округа на среднеазиатскую часть российско-персидской границы направляют 1-ю Туркестанскую казачью дивизию. Тогда же в Закавказье прибывают с Западного театра войны партизанские части: Партизанский отряд войскового старшины Бичерахова – в марте, Кубанский казачий конный отряд особого назначения, он же – Партизанский отряд войскового старшины Шкуро – в мае, а также Партизанский отряд поручика Шиглатова и т. д. Летом, за счет 3-й и 4-й Кубанских казачьих дивизий, переведенных из Персии, увеличивается состав 7-го Кавказского отдельного армейского корпуса¹⁰⁶.

В то же время ослабляются казачьи силы 1-го Кавказского армейского корпуса – в конце апреля (начале мая) 1917 г. на Запад отправляются 5-я Кавказская казачья дивизия и Отдельная Донская казачья пешая бригада. В конце лета на Западный фронт эшелонируют со своей Кавказской кавалерийской дивизией и 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска¹⁰⁷.

В августе у верхов Кубанского войска возникла идея создания на Кавказском фронте Отдельной Кубанской казачьей дивизии с включением в ее состав Гвардейского Кубанского казачьего дивизиона, прибывшего в область из Петрограда, о чем 24 июля (6 августа) Войсковой атаман Гаденко подал прошение главнокомандующему Пржевальскому. Однако нехватка материального и финансового обеспечения и достаточных кадров, а также неспокойная обстановка в Кубанской области похоронила эту идею¹⁰⁸.

В 1917 г., когда фронт и тыл стали все более заражаться революционной анархией, казачьи части, как наиболее дисциплинированные и преданные официальной власти, то есть, на то время, Временному правительству, формирования Российской армии, постоянно стремились использовать для выполнения полицейских функций, проведения карательных операций и подавления антиправительственных восстаний¹⁰⁹. Так, например, 21 июня (4 июля) Терский войсковой атаман, с одобрения Ставки Верховного главнокомандующего, попросил командование Кавказского фронта снять с позиций и отправить на территорию Терской области четыре казачьих полка для усмирения рабочих¹¹⁰.

Помимо подавления гражданских бунтов, казаки активно использовались и для «отрезвления» солдатских частей регулярной армии, выполняя, таким образом, задачи военной полиции. Например, когда 22–23 февраля (7–8 марта) 1917 г. в Каракурту произошло антивоенное восстание в 27-м и 28-м Кавказских стрелковых полках, на их усмирение командование фронта направило 5-ю Кавказскую казачью дивизию. 6(19) марта того же года в Карсе начались беспорядки среди солдат местного гарнизона. Для наведения порядка туда были брошены 6-я Кубанская казачья батарея и 1-я бригада 5-й Кавказской казачьей дивизии. Примерно тогда же названную бригаду направили и на подавление солдатского мятежа в Сарыкамыше. В августе, когда в Шемахе восстали солдаты, командование подготовило для их подавления две казачьи конные сотни. Тогда же возмущенные горцы Отдельной Осетинской пешей бригады, отказавшиеся выходить на занятия, были усмирены пехотой и казаками¹¹¹.

Казаков стали использовать и для ограждения русских хуторов и казачьих станиц, располагавшихся в северных предгорьях Кавказа, от набегов взбунтовавшихся горцев, возжелавших силой оружия выгнать «неверных» с земель своих предков и возродить былой дух воинов Шамиля. Особенно тяжелая обстановка в этом отношении сложилась в Терской области после прибытия туда с Западного театра войны Туземного корпуса, отпущенного домой со всем своим вооружением. Чтобы не допустить кровопролития и успокоить горские аулы, в августе туда из Закавказья направили 14-й и 16-й Кубанские пластунские батальоны, которые были сменены в сентябре прибывшими с Румынского фронта 2-м Сунженско-Владикавказским и 2-м Кизляро-Гребенским полками Терского казачьего войска, входившими в состав Терской казачьей дивизии¹¹².

Такая преданность законной власти, стойкость и дисциплина, в большинстве своем, казаков, на фоне революционной вакханалии, все увеличивающегося развала государства, начинающейся анархии, привели к тому, что лидеры зарождающегося Белого движения (Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, М.В. Алексеев, А.М. Каледин, П.Н. Краснов, А.И. Дутов и др.) в своих планах стали отводить казачеству главную роль в борьбе с набиравшими мощь большевиками и в восстановлении единства страны, считая, что именно оно станет основой будущих Вооруженных сил Белой гвардии, ее особой – Казачьей армией¹¹³.

Вера в духовную близость казачьего сословия к белогвардейским идеалам была настолько сильна, что уже при подготовке Корниловского мятежа его сторонники ожидали чуть ли не стихийной вооруженной поддержки со стороны казаков, рассчитывая с их помощью свергнуть правительство А.Ф. Керенского и в считаные дни установить свою власть в России¹¹⁴.

С особым вниманием относились белогвардейцы к историческому казачьему центру – областям Дона, Кубани и Терека, рассматриваемым ими «как оплот и ядро рушащейся русской государственности», и так как Кавказский фронт непосредственно соприкасался с данными областями, то он занял очень важное стратегическое положение как главная военная и экономическая база антибольшевистских сил, как карантинный кордон, отбирающий наиболее ценные, наиболее боеспособные кадры для их войск. Фронтовое командование полностью поддерживало такие планы и еще летом начало отправлять некоторые казачьи части на Северный Кавказ, чтобы из них создать кордон между Закавказьем и Центральной Россией, долженствующий препятствовать большевизации фронта и его тыловых районов¹¹⁵.

В то же время – в сентябре – октябре – была предпринята попытка совместными усилиями российского 1-го отдельного Кавказского кавалерийского корпуса и британской Месопотамской экспедиционной армии разгромить осман и выбить их из Междуречья и Курдистана. Для этого предполагалось передать британцам, не имевшим достаточных кавалерийских сил, на их полное обеспечение и довольствие две казачьи дивизии из имевшихся трех корпусных – 1-й Кавказской, 3-й и 4-й Кубанских – и два партизанских отряда – войсковых старшин Бичерахова и Шкуро¹¹⁶.

Однако общественно-политический и экономический кризис в России и произошедший вскоре захват власти в стране большевиками не позволили осуществиться этим замыслам – казаки желали вернуться в свои родные земли намного больше, чем оставаться на дикой для них территории, терпеть лишения, помогая далеким союзникам по Антанте в ставшей уже для них чужой войне. О таких антивоенных настроениях в казачестве свидетельствуют «почти ежедневные» обращения к фронтовому командованию с прошениями об отсылке казачьих частей в тыл как представителей казачьих войсковых правительств, так и командиров самих частей (см., например, приказ № 647 главнокомандующего войсками Кавказского фронта от 9 (22) октября 1917 г., а также ряд других многочисленных документов)¹¹⁷.

Считая, что удерживать казаков на фронтовых позициях в условиях глубокого общественно-политического и экономического кризиса в стране бесполезно и бессмысленно, но в то же время понимая и невозможность полной и одновременной их отправки в тыл, так как данный факт тут же бы взорвал солдатские массы, вызвав повальное дезертирство и, соответственно, стихийный распад фронта, генерал Пржевальский решил упорядочить процесс отвода казачьих формирований, замедлив его зарождающийся стихийный характер. Для этого он, одновременно с решением о создании личного резерва главнокомандующего войсками Кавказского фронта (18 октября (1 ноября) 1917 г.), приказал включить в его состав Отдельную Сибирскую казачью бригаду, перебросив ее в Грузию, и 2-ю и 4-ю Кавказские казачьи дивизии, перебросив их, соответственно, в Кубанскую и Терскую области¹¹⁸.

После свершившегося Октябрьского переворота стало окончательно ясно, что Россия в войне с Центральными державами проиграла, а потому продолжать сражаться против внешнего агрессора уже бессмысленно. В то же время начиналась война гражданская, к которой надо было успеть подготовиться, собрав и сосредоточив все возможные людские ресурсы и средства. Поэтому 6(19) ноября в Новочеркасске на Общефронтовом казачьем съезде было решено провести безоговорочную отправку всех казаков в казачьи области и создания крупных казачьих соединений для борьбы с большевиками.

Такое решение вынудило фронтовое командование значительно ускорить отправку на войсковые территории имевшиеся в его подчинении казачьи части. Первыми из них отправили основные силы 2-й Кавказской казачьей дивизии (1-я бригада, 3-й Волгский полк Терского казачьего войска и 2-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион) и 4-й Кавказской казачьей дивизии (2-я бригада и 1-й Сунженско-Владикавказский полк Терского казачьего войска), 15-й и 17-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 3-й Лабинский и 3-й Кавказский Кубанского казачьего войска и 3-й Горско-Моздокский Терского казачьего войска полки, Маньчжурскую партизанскую конную, 10, 13 и 30-ю особые Кубанского казачьего войска конные сотни и т. д.¹¹⁹

Делался этот отвод постепенно, под видом передислокации и переводом во фронтовой резерв, перебазировавшийся из Закавказья на Северный Кавказ, но порой, когда солдат регулярных войск, по-прежнему остававшихся на позициях, невозможно было провести такой формулировкой, командование придавало уходу казаков характер самовольности и сознательно называло его «изменническим поступком». Также, якобы для нужд Кавказского фронта, на Северный Кавказ отправляли кубанские и терские формирования, дислоцировавшиеся на Западном театре боевых действий или в тылу, во внутренней России¹²⁰. Например, 13 (26) ноября 1917 г. фронтовое командование запросило Верховного главнокомандующего о возможности эшелонирования на Кубань 5-й Кавказской казачьей дивизии, на что получило положительный ответ. Дивизию эту, благополучно прибывшую в пункт назначения, фронт так и не увидел, так как ей предназначено было воевать не с османами, а с большевиками¹²¹. Параллельно с этим Кавказский фронт стал снабжать белогвардейское движение Юга России всем необходимым – оружием, боеприпасами, снаряжением, продовольствием, поддерживая с ними теснейшую связь¹²².

В целом в Кубанской и Терской областях планировалось сформировать Кубанский и Терский конные корпуса. В состав первого из них включались 2-я Кавказская (1-й и 3-й Кавказские и 1-й и 3-й Черноморские полки Кубанского казачьего войска), 4-я Кавказская (3-й Кубанский, 1-й и 3-й Лабинские и 3-й Линейный полки Кубанского казачьего войска) и 5-я Кавказская (3-й Екатеринодарский, 1-й Полтавский и 1-й и 3-й Таманские полки Кубанского казачьего войска) казачьи дивизии. По дивизиям распределялись, соответственно своему дислокационному расположению, 1, 4, 5, 6 и 9-я Кубанские казачьи батареи, а также особые конные сотни Кубанского казачьего войска. В состав второго корпуса включались 2-я Терская (2-й и 3-й Волгские и 1-й и 3-й Сунженско-Владикавказские полки Терского казачьего войска) и 3-я Терская (3-й Горско-Моздокский и 2-й и 3-й Кизляро-Гребенские полки Терского казачьего войска) казачьи дивизии. По мере прибытия в Кубанскую и Терскую области новых казачьих частей их следовало организовывать в новые дивизии и включать в данные корпуса¹²³.

В самих казачьих формированиях проходила структурная чистка, имевшая целью избавиться от неустойчивых элементов, – стали расформировывать неказачьи подразделения и части, способные, по сути, оказаться «троянским конем» в будущей Казачьей армии¹²⁴. Также стали «омолаживать» непосредственно сами казачьи кадры действующего состава – 24 ноября (7 декабря) было признано совершенно правильным повсеместное увольнение с действительной службы казаков призыва 1899 г., то есть 1878 г. рождения, а в Уральском войске – призыва 1900 г., то есть 1879 г. рождения. Увольнению не подлежали лишь виновные в уголовных преступлениях, но амнистированные казаки, которые кровью искупали свою вину¹²⁵.

Предчувствуя наступление гражданской войны, к зиме 1917/18 г. войсковые атаманы заваливали фронтовое командование постоянными просьбами и даже требованиями о разрешении частям их войск покинуть Закавказье и вернуться в свои области. Некоторые, как, например, Терский войсковой атаман М.А. Караулов, грозили даже в противном случае неповиновением казаков приказам главнокомандующего войсками фронта¹²⁶. Отказывать в этом было бессмысленно, ибо казаки давно уже стремились домой и продолжать воевать явно не хотели; началась стихийная эвакуация в тыл всех казачьих формирований.

Так, в своей телеграмме правительству Юго-Восточного союза от 23 ноября (6 декабря) 1917 г. главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Пржевальский сообщал: «Войсковые атаманы Кубанский и Терский неоднократно обращались ко мне с просьбой о посылке в области войсковых казачьих частей. Вполне понимая необходимость присутствия этих частей в областях, я сделал все возможное, чтобы удовлетворить желание войск и постепенно снял с фронта почти все конные части, оставив их только в кавалерийском корпусе в Персии. Сверх того, в оба войска сообщалось неоднократно, что и в дальнейшем я буду, по мере возможности, отправлять в войска полки и батальоны, избегая только демонстративного увода всех казачьих частей сразу, ибо это неизбежно повело бы к уходу с фронта и всех остальных войск. Для исполнения этого предполагалось, передвигая пластунские батальоны в Бакинскую и Елизаветпольскую губернии на назначенные им стоянки, затем продвигать их в войска. Это дало бы возможность провести эту операцию безболезненно. Между тем терское правительство, по донесению бакинского комиссара, обратилось непосредственно к батальонам, пришедшим уже в Баку, и освободило их от повиновения мне… приказало батальонам идти в войска самовольно…» К сожалению, этот случай неповиновения не был единичным¹²⁷.

Происходящие процессы стали началом катастрофы для сохранения хоть какого-то порядка в Закавказье и противодействия внешнему врагу. Солдатские массы объясняли отвод казачьих частей «каким-то тайным замыслом» и совершенно не понимали смысл формирования особых казачьих корпусов в то время, когда велись переговоры о перемирии, подозревая командование в заговоре. Еще 23 ноября (6 декабря) генерал Пржевальский в телеграмме правительству Юго-Восточного союза заявил, что результатом скоротечной отправки казачьих частей и соединений в тыл «будет окончательное разрушение Кавказского фронта и уход всех войск на Северный Кавказ, чему уже я не имею средств противодействовать».

28 ноября (11 декабря) главнокомандующий Кавказской армией генерал князь Одишелидзе сообщал: «По полученным мною донесениям настроение в армии ухудшается с каждым днем. Наблюдается общее стремление уйти во что бы то ни стало в тыл… В некоторых случаях командному составу приходится самому осуществлять желание солдатской массы уйти в тыл, чтобы избежать эксцессов… Предполагаемый отвод 1[-й Кубанской] пластунской бригады на Кубань произвел крайнее возбуждение среди солдат первого корпуса, которые готовы бросить свои места и пойти к себе домой. 27[-й] Кавказский стрелковый полк… отказался сменить пластунов на позиции… командиру корпуса генералу Ляхову первоначально удалось убедить 18[-й] стрелковый Туркестанский полк произвести эту смену, но вскоре настроение этого полка… резко изменилось, и роты, предназначенные для смены пластунов, идти на позиции категорически отказались… Полки угрожают силой воспрепятствовать уходу пластунов, если не добьются отвода в тыл всего корпуса». 16-й Кавказский стрелковый полк отказался вместо пластунов нести караульную службу в Эрзеруме. 25-й Кавказский стрелковый полк заявил, что не пропустит пластунские батальоны в тыл, «а пойдет вместе с ними и впереди их, и силой оружия будет задерживать от ухода в тыл»¹²⁸.

В ноябре на Кавказском фронте была проведена последняя реорганизация казачьих формирований, имевшая своей целью их укрупнение и усиление. 12 (25) ноября Ставка отдала приказ об объединении части казачьих особых конных сотен в казачьи отряды: 1-й и 2-й Кубанские и 3-й Сводный. В то же время все четыре Кубанские пластунские бригады были сведены в Особый Кубанский (Кубано-Терский) пластунский корпус¹²⁹.

Таким образом, в декабре 1917 г. на фронте распределение казачьих частей и соединений выглядело так:

Кавказская армия —

5-й Кавказский армейский корпус – часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска;

2-й Туркестанский армейский корпус – 13-й и 16-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 14-я и 21-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

1-й Кавказский армейский корпус – 1-я Кубанская пластунская бригада, Отдельный Кубанский казачий дивизион;

6-й Кавказский армейский корпус – 82-я Донская казачья и 22-я Кубанского казачьего войска особые конные сотни;

4-й Кавказский армейский корпус – 3-й Кизляро-Гребенский полк Терского казачьего войска 2-й Кавказской казачьей дивизии;

Трапезундский укрепленный район – часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска;

Эриванский отряд – 2-я отдельная Забайкальская казачья бригада, 11-я и 32-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска;

Армейский резерв – Кубано-Терский пластунский корпус (2-я и 4-я Кубанские пластунские бригады) и 78-я Донская казачья особая конная сотня.

Отдельные фронтовые объединения:

7-й Кавказский отдельный армейский корпус – 4-я Кубанская казачья дивизия, 3-я отдельная Забайкальская казачья бригада и 26-я особая конная сотня Кубанского казачьего войска;

1-й отдельный Кавказский кавалерийский корпус – Отдельная Кубанская казачья бригада, 1-я Кавказская и 3-я Кубанская казачьи дивизии, 7-й Оренбургский и 9-й Сибирский казачьи полки, Кубанский партизанский дивизион, Отдельная Осетинская партизанская сотня, 2, 3, 4 и 5-я особые конные сотни Кубанского казачьего войска и 3-я Оренбургская казачья батарея;

Личный резерв главнокомандующего войсками Кавказского фронта – основные силы 2-й Кавказской казачьей дивизии (1-я бригада, 3-й Волгский полк Терского казачьего войска и 2-й Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион), 4-я Кавказская казачья дивизия, Отдельная Сибирская казачья бригада, 14, 15, 17 и 18-й Кубанские пластунские батальоны 3-й Кубанской пластунской бригады, 3-й Лабинский Кубанского казачьего войска и 3-й Горско-Моздокский Терского казачьего войска полки, часть 3-го Кавказского полка Кубанского казачьего войска, Маньчжурская партизанская конная и три особые конные Кубанского казачьего войска сотни. В тыловых частях Кавказского фронта также находились 72-я и 83-я Донские казачьи особые конные сотни¹³⁰.

Однако преобладающее большинство всех этих казачьих формирований довольно быстро было отправленов тыл – уже в январе 1918 г. в Закавказье оставались только кубанские части и соединения, входившие в основном в состав Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса: 1 – я Кавказская и 3-я и 4-я Кубанские казачьи дивизии, Отдельная Кубанская казачья бригада, 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска, бывший по-прежнему в составе Кавказской кавалерийской дивизии, три казачьи особые конные сотни и казачья батарея. Они занимались прикрытием отходящих российских войск и охранением старой государственной границы от проникновения османских отрядов. Кроме того, возможно, на Кавказском фронте еще находилась 3-я Кавказская казачья дивизия¹³¹.

Тем временем задумывается реорганизация остающихся добровольно в Персии российских частей с наименованием их персидскими – видимо, для того, чтобы это могло как-то формально обосновать их нахождение в данной стране. Так, 1 февраля 1918 г. объявляется о формировании Персидского отдельного добровольческого отряда в составе 4-го Персидского пластунского, 1-го и 2-го Персидских казачьих полков, 1-го и 2-го Персидских отдельных казачьих дивизионов и Персидской полевой отдельной и 1-й Персидской горной батарей. Однако складывающаяся крайне неблагоприятно военно-политическая обстановка и отсутствие необходимых средств похоронили данный проект¹³².

В это же время местные националистические власти решили использовать остававшихся на фронте кубанцев в деле организации собственных Вооруженных сил. Так, в январе 1918 г. глава Краевого Совета Кавказской армии Н. Жордания разослал телеграмму всем закавказским меньшевистским советам, в которой приказывал им начать, совместно с казаками, разоружение армейских соединений для использования их оружия при формировании национальных антибольшевистских формирований¹³³. Однако эти расчеты на казачью помощь не оправдались, так как Кубанская Рада, всецело занятая событиями начинающейся Гражданской войны, остро нуждалась в военной поддержке и потому спешила с переправкой своих частей в пределы войсковой территории. В начале марта 1918 г. последние казаки (1-я Кавказская, 3-я и 4-я Кубанские казачьи дивизии, 1-й Хоперский полк Кубанского казачьего войска, партизанские отряды Бичерахова и Шкуро и несколько кубанских батарей и отдельных сотен) покинули Закавказье через Каспийское море. Так завершилась история участия казачьих войск в войне на Кавказском фронте¹³⁴.