Kitobni o'qish: «Перекрестки, души и цветы», sahifa 7

Золотистое сияние, спасительное и радостное, пробуждающее из глубины сердца самые теплые и светлые образы и чувства. На этот раз он видел только глаза. Цыганка смотрела на него печальным, полным сочувствия, горечи взглядом, Ланс даже ощутил запах полыни, как тогда в темном подвале ее маленького дома. Взгляд карих глаз пронзил его, приближаясь вплотную и внушая, выплескивал в него силу, необходимую для спасения!

«Придет такое время, когда силы твои угаснут и ты не сможешь постоять за себя, – заговорила цыганка в забытом воспоминании. – Возьми это! Это последнее, что я могу дать тебе, помимо монеты, которая понадобится тебе гораздо позже!»

– Что это? – спросил Ланс, взяв в руки маленький мешочек с торчащим из него черным вороньим пером.

– Это твой защитник, он будет защищать тебя. Но помни: это последний предмет! И когда ты попадешь туда, ты забудешь обо всем, что я тебе сказала. Люди мало что помнят, когда оказываются там, только самое важное. Поэтому, когда придет время применить это, используй его правильно, он не сможет защищать тебя вечно…

Пробуждающая вспышка, качающееся белое небо, рычание и топот бегущих людей. Достав заветный мешочек, Ланс поднялся на ноги, созерцая ад! Он закашлялся, люди еще были живы, хотя и не все, но попробовать их спасти он все-таки должен. Священник, опирающийся на самаритянку, оглядываясь, стараются поспеть за остальными, наемник, сцепившийся с живым мертвецом, адвокат, пытающийся вытащить его, мужчины, женщины, бегущие и утопающие в размытой земле, превратившейся в болото. Раскрыв мешочек, он высыпал содержимое на сухой клочок земли, но ничего не произошло.

– Ну, пожалуйста, помоги мне! – взмолился Ланс.

Но ответа не последовало.

– Пожалуйста, помоги мне!

Атмосфера накалялась, живые мертвецы приближались.

– Господи, помоги мне! – зашептал Ланс. – Помоги мне и этим людям спастись! Господи, пожалуйста, помоги! – закричал он, обращаясь в белое небо.

И холодное воздушное море стало светлеть, первый луч солнца, протиснувшись сквозь тучи, ударил одному из мертвецов в лицо, ослепленный, тот, остановившись, схватился за глаза, рыча в неистовстве. Следующий луч остановил схватку наемника, дав ему возможность выбраться из могилы, куда его почти затащили. Третий луч, самый яркий, ударил в место, куда Ланс высыпал содержимое. Сквозь черный туман начал вырисовываться Некто почти трехметрового роста, в длинной рясе, с головой ворона и мощным длинным клювом, осуждающий взгляд черных глаз невольно вызывал уважение.

Движения защитника напоминали птичьи, резкие, мало воспринимаемые человеческим глазом. Налетев на ближайшего мертвеца, он с одного удара продырявил ему грудную клетку клювом. Расправляясь таким образом с каждым, он вскоре оказался окружен мертвецами: столпившись, они пошли на него, злобно дыша, пытаясь отомстить за убитых собратьев. Люди, используя появившийся шанс, в спешке покидали кладбище, выбираясь на мелкий серый песок, напоминающий пепел. Под напором напирающих мертвецов защитник закричал. Ланс знал, что этот крик предназначен ему, и он, развернувшись, ушел с опасной территории. Стоило ему переступить границу кладбища, как защитник, уменьшившись в размере, перевоплотился в ворона, скинув с себя чуждое человеческое одеяние. Каркнув, он полетел в сторону реки, шумевшей где-то там, внизу, омывая серое побережье адского мира.

Глава 13

Припав к земле и отдышавшись, Ланс благодарил Бога, благодарил цыганку за то, что она встретилась ему в жизни, благодарил весь мир за жизнь, со всеми ее взлетами и падениями, ведь такая жизнь лучше, чем века, проведенные в аду. Оставшиеся в живых плакали и смеялись одновременно, хлопали друг друга по плечам, обнимались и целовались, не веря, что еще живы.

– Как нам перебраться через реку? – спросил наемник, оглядывая пустое побережье. Словно в ответ на его вопрос, вдали замаячила фигура, и к ним подошел старик в черном похоронном костюме. На голове у него была такого же цвета кепка. Подойдя ближе, он начал объясняться жестами.

– Кто-нибудь знает язык глухонемых? – безнадежно спросил наемник.

– Кажется, он сказал… – начала самаритянка, но закашлялась, – сказал, что он лодочник и переправляет людей туда и обратно.

– Спроси, может ли переправить нас.

– Да, может! – ответила она через некоторое время. – Но для этого ему нужен хотя бы один жетон.

– Жетон? Где мы его возьмем? Мы же… – заныл адвокат, взъерошив свои сальные пакли, он опустился на колени с лицом вечного мученика.

Остальные поняли сказанное не сразу, словно отказываясь воспринимать услышанное. Самаритянка растерялась, жестикулируя на языке глухонемых. После чего поникла еще больше.

– Что? Что ты у него спросила? – поинтересовался священник.

– И что он тебе ответил? – добавил свое наемник.

– Я спросила, где нам взять этот жетон.

– А он?

– Он ответил, что не знает, но без жетона переправлять нас не будет.

– А другие перевозчики, не такие требовательные, здесь есть? – спросил священник.

Самаритянка снова перешла на жесты, после чего грустно сказала:

– Нет. Он единственный.

Тут Ланс вспомнил про монету, о которой говорила цыганка, и, достав ее, протянул лодочнику. Тот, внимательно взглянув на нее, убрал в карман пиджака.

– Он хочет, чтобы мы шли за ним, – сказала самаритянка.

Недоверчиво переглядываясь, путники пошли следом.

– Вы полны сюрпризов, мой друг, – шепнул Лансу священник, проходя мимо.

Ланс ничего не ответил. Смотря на теряющийся в тумане берег, он думал о Мари, но мысли терялись от волнения, расплываясь в голове дурманящим сонным чувством. Спасительная переправа напоминала венецианскую гондолу, только была гораздо больше и шире в корме. Лодочник первым зашел в нее, взяв в руки огромное, ростом с человека весло, он безразлично дождался, пока все равномерно устроятся, и оттолкнулся от берега. Лодка начала свое скольжение по мутной, отражающей белое небо водной глади. Нарастающее волнение невозможно было передать, руки тряслись, мысли хаотично путались, запинаясь друг о друга. Звук удара лодки о берег лишил всех мыслей. Не сразу поняв, что в действительности произошло, люди выходили на берег, не веря собственным глазам. Пелена сплошного тумана скрывала все вокруг, не развеивая разочарований. Ланс не стал ждать ни минуты, сорвавшись с места, он побежал, выкрикивая Ее имя, остальные, не желая расставаться со своим спасителем, последовали за ним.

* * *

Ветер стих, но Она не спешила выходить из своего убежища. Теплые солнечные видения наполнили Ее, стараясь утешить и приглушить отчаяние. Не зная ни людей, ни мест, в которых побывал человек, глазами которого смотрела этот фильм, Она не заметила, как погрузилась в спасительный сон. Ей снилось море и человек, держащий Ее за руку. Положив голову ему плечо, Она спокойно вздохнула: безмятежное счастье дарило второе дыхание, вливая новые силы. Проснувшись, Она вновь увидела пейзаж, где господствовал белый туман, и, тяжело вздохнув, спрятала лицо в ладонях. Сначала Ей послышался шепот. Насторожившись, Она выглянула из единственного необвалившегося окна, стараясь двигаться как можно меньше, чтобы сохранить тепло. Шепот исходил из клубов сияющего белизной тумана. По мере того как Ее взгляд проникал в него, шепот усиливался, до тех пор пока Она не начала разбирать слова, обрывки фраз. Не веря собственным ушам, Она поднялась в непреодолимом желании расстаться с одиночеством и холодом. Туман поглотил Ее сразу же, но Она, привыкшая к его сырым, ледяным прикосновениям, не обращала на это внимания, поглощенная зовом, исходившим из тумана. Услышав крик, Она вздрогнула и, растерявшись, замерла в ожидании. Ждать Ей пришлось недолго: крик снова прорвал тишину, пробуждая в Ней трепетные чувства. Доверившись внутреннему голосу, Она побежала вперед. Теплая волна, продолжая подниматься, дарила Ей незнакомое доселе чувство, обновляющее и возрождающее к жизни. Выбежав на равнину перед Великой Дверью, Она заметалась, определяя направление. Крик шел с реки, Она все явственнее чувствовала его отчаяние и боль. Этот крик искал Ее, внося в холодный мир тумана огонь желания.

* * *

Люди шли за ним, с трудом ориентируясь в белых воздушных зарослях, обволакивающих их со всех сторон. Но Лансу было не до них: обратившись в слух, он кричал, выкрикивал ее имя, но ответом было только эхо, и он снова кричал, отбрасывая тянущуюся неопределенность своей верой и настойчивостью. Увидев возвышающуюся над туманом Великую Дверь, он пошел к ней. Сумбурные чувства кипели внутри него, все, что он считал ненужным и забытым, восстало против него, раздавая пощечины. Сначала он попытался бороться с этими досаждающими ему чувствами, но вскоре по велению внутреннего голоса принял их, тотчас выйдя на равнину. Увидев ее, уставшую и дрожащую от холода, в каком-то старом тряпье, он на мгновенье испугался, что опоздал.

– Мари! – крикнул он и побежал к ней.

Первыми чувствами, овладевшими ею, были смятение и страх. Видя приближающегося к ней человека, она захотела убежать, но теплая волна, поднимающаяся с глубины, не позволила ей сделать это. Увидев его лицо, она просияла, вспомнив недавний сон, где они рука об руку гуляли по морскому побережью.

– Мари! Наконец-то! Милая моя, любимая. Прости! Это я виноват, – с отчаянием говорил он, прижимая ее к себе и покрывая ее лицо поцелуями. – Я не должен был уезжать один!

Отстранившись от него, она спросила:

– Простите, но кто вы?

Увидев испуг и гримасу боли на его лице, она смягчилась:

– Я видела вас в моем сне, но не знаю вашего имени. Как вас зовут?

– Я Ланс, – ответил он дрожащим от волнения голосом. – Я твой муж.

– Но я не по… – прервавшись, ответила она, почувствовав прилив нежности, на секунду ей даже захотелось броситься к нему, чтобы больше никогда не расставаться.

Он не знал, что сказать, безропотно глядя на нее, свою и чужую Мари.

– Мы очень любили друг друга, – промолвил наконец он. – Неужели ты не помнишь этого?

Она смутилась, ей захотелось вернуться в привыкший и обжитый холодный мир, но волна тепла, подступив к бастиону разума, прорвала его. Образы, чувства, обрывки фраз, названий, скомканные в ее сознании, стали становиться ярче, отчетливее. Вот море, волны облизывают мокрый песок, она держится за шею мужчины, легкой пушинкой лежа на его руках, но его лицо было как в тумане, и почему-то больно, очень, очень. Звездное небо, созвездия, яркие и понятные, словно живые, и он опять рядом, тот самый «звездный» человек (странное сочетание слов само сорвалось с языка), и звезды засияли ярче, к ним можно прикоснуться, надо только протянуть руку, и тропа среди звезд откроется ей, но она не одна, он рядом. Лица не видно, тьма, вместо лица одна тьма, она засасывает ее в себя водоворотом боли и ужаса. Автобус, чувство спокойствия, обыденности жизни, и скрежет, и визг тормозов, грохот бьющегося стекла, стремительная смена потолка полом, и пронзающая мысль: «Ланс, любимый! «Прости!»

Отчетливый образ его улыбающегося лица, она вспомнила его лицо, вспомнила! Сколько счастья можно испытать, созерцая это лицо, складки возле губ, щетину, внимательный и теплый взгляд, проникающий и согревающий ее душу. Боль, тоннами воды обрушившаяся на нее сквозь разбитые окна. Страх и оцепенение, сковавшие ее тело в неотвратимой агонии безысходности…

– Я… я не понимаю, – зарыдала она, сотрясаясь всем телом и растирая по лицу хлынувшие потоком слезы.

Ланс осторожно прижал к себе свою испуганную фею, растерявшую тепло жизни в этом чужом, удручающем серостью мире.

– Помнишь, как мы познакомились? – спросил он и, не веря своему счастью, заглянул в ее глаза. Поднявшаяся волна любви и нахлынувших воспоминаний заполонила ее сердце и поднялась выше.

– Прости, что я оставила тебя, – прижимаясь к нему всем телом, прошептала Мари.

Тем временем люди, шедшие за Лансом, вышли на равнину и, созерцая Великую Дверь, с трепетным чувством опустились на колени.

– Кто они? – спросила Мари.

– Это друзья.

Заигравшая чистая и светлая мелодия возвещала открытие Двери, и на равнину хлынули потоки солнечного света. Мелодия, шедшая от каждого лучика, от мельчайшей крупицы света, возвещала об открытии дороги в Царствие Божие. Вскоре они перестали слышать друг друга; поглощенные мелодичностью и красотой света, они наступали на его лучи, уходя наверх. Увидев счастливые образы из своих жизней, они покрепче взялись за руки и, улыбнувшись, полностью вошли под покров белого ласкового света.

Эпилог

Пробуждение напоминало подъем с ужасной глубины, но он не сдавался и все плыл вверх, стремясь к этой далекой солнечной поверхности, пока резко открытые глаза не зажмурились от непривычного яркого света.

Повернув голову, он увидел Ее платье, висящее на дверце шкафа. Поднявшись, он подошел к нему, вдыхая ее запах, такой родной и близкий, что им невозможно было надышаться. Их фотография, сделанная во время медового месяца, излучала счастье. Беззаботные улыбки двух любящих людей смотрели на него. На календаре в красной рамке обведено 30 сентября – день отъезда на юбилей издательства и книжную выставку.

– Но этого не может быть, – с трудом приходя в себя, прошептал он.

– Я… мы… Мы же только что были там!

Внезапно зазвонил телефон – мелодия, которую любит Мари.

И, взяв трубку, он услышал ее голос:

– Привет, соня! Если я тебя разбудила, то прости, только я сегодня освобожусь пораньше и обязательно тебя провожу. Алло! Ты меня слышишь?!

От быстроты произошедшего Ланс едва не сходил с ума, но ее голос, живой, настоящий, как тогда, три года назад. Это невозможно.

– Алло?!

– Да, я тебя слышу, – нервным, неопределенным голосом ответил он, до сих пор не осознавая, что произошло.

– С тобой все в порядке?

– Да, любимая, со мной все в порядке.

– Тогда, может, посидим в каком-нибудь летнем кафе перед твоим отъездом?

– Я никуда не лечу! Я хочу быть с тобой!

Услышав ее смех, он улыбнулся и вышел на балкон.

– С тобой точно все в порядке?

– Конечно, любимая. Хочешь, я заеду за тобой?

– Конечно, хочу, – ответила она, и Ланс ощутил ее улыбку. Она счастлива, а значит, и он тоже.