«Страх и трепет. Токийская невеста (сборник)» kitobidan iqtiboslar, sahifa 9
Желание ещё сильнее, когда неясен его предмет.
- Чёртов Ринри!
Он спросил, что я имею в виду. Я объяснила. Ему так понравилось, что он стал по двадцать раз на дню повторять: "Чертова Амели!"
В середине дня внезапно пошёл дождь, потом град. Я сказала, глядя в окно:
- Разверзлись хляби небесные.
За моей спиной раздался голос, эхом повторивший:
- Разверзлись хляби небесные.
Наверняка Ринри впервые услышал это выражение, угадал по ситуации смысл и повторил, чтобы запомнить. Я засмеялась. Он понял, над чем я смеюсь, и сказал:
- Чёртов я!
Если вам не доводилось встречаться с японскими чудаками, вы не знаете, что такое настоящие чудаки.
Я вообще не понимаю, как можно с кем-то порвать, разве что за какое-то страшное преступление. Сказать «все кончено» – это пошлость и ложь. Ничто не бывает кончено. Даже если совсем не вспоминаешь о человеке, он все равно живет в тебе. Если он что-то значил для тебя, то будет значить всегда.
- Амели-сан!
Он произнёс это с неподражаемой интонацией, как умеют только японцы, когда признают факт существования человека, называя вслух его имя.
Но можно ли совершить большее преступление: оказаться свидетелем омерзительного зрелища и - промолчать? Что может быть хуже безропотного подчинения власти?
