Kitobni o'qish: «Вдова: Полковник из Аненербе», sahifa 5
– Но начальник медсанбата ведь есть в расположении?
– Капитан медицинской службы Тропинин. Он здесь. Вызвать?
– Дайте мне бойца, и пусть проводит меня в расположение медсанбата.
– Как хотите! Иванов!
Вошел ординарец сержант Иванов.
– Проводишь лейтенанта до медсанбата! До самого расположения.
– Есть, товарищ полковник.
– И головой за лейтенанта отвечаешь? Понял?
– Все будет хорошо, товарищ полковник, – улыбнулся Иванов.
По дороге сержант спросил:
– У вас все там такие?
– Там это где?
– В госбезопасности. Если да, то я не прочь попасть к вам на месяц.
– Почему же только на месяц?
– На фронте много работы, товарищ лейтенант. Не всем проверками заниматься. Нужно и воевать кому-то. Но вы обиды не держите, лейтенант. Я просто человек веселый.
– Далеко до медсанбата, веселый человек?
– Дак вон там за леском и стоит медсанбат. Раненых там теперь много. Это последнюю неделю здесь тихо. А так немцы и дух перевести не дают. Больно желают взять Воронеж под себя. А вы к нам надолго?
– Нет. Много работы, сержант…
***
Капитан Тропинин был рослый мужчина лет сорока. Он видимо не спал несколько ночей, ибо часто зевал, прикрывая рот ладонью. Да и под его глазами были синие круги.
– Что у вас товарищ лейтенант? Честное слово едва на ногах стою.
– Я не задержу вас надолго, капитан. Но чтобы поговорить с вами я ехала сюда из Москвы.
– Что вас интересует?
– Санинструктор Дроздова.
– Это из первого состава?
Костина заметила, как побледнел доктор.
– Да.
– Была такая девушка. Из добровольцев.
– Была?
– Да. Она погибла еще в 1941 году.
– Погибла? Что можете о ней сказать?
– Я почти не знал Дроздову. Я ведь с Воронежским полком не с самого начала. Меня перевели начальником медсанбата после того как мой предшественник пошел на повывшие в госпиталь для высших офицеров. И Дроздову я знал всего два дня.
– Скажите капитан, а вы ничего не скрываете? – спросила Костина.
Капитан признался:
– Санинструктор Дроздова не совсем погибла.
– Что это значит? Как это «погибла не совсем»?
– Она погибла. Но вот тела никто не нашел тогда.
– Вы хотите сказать, что санинструктор Ольга Дроздова пропала без вести?
–Пропала, – капитан медицинской службы опустил голову.
–Как это произошло?
–Дроздова получила задние отнести бинты и медикаменты в расположение второго батальона. И больше её никто не видел.
– Она пошла без сопровождения?
– Без. Да и идти было совсем недалеко.
– И что вы сделали?
– Приказал искать. Но поиски никаких результатов не дали, товарищ лейтенант госбезопасности.
– И что?
– Я написал, что санинструктор Дроздова погибла.
– Но ведь тела не нашли?
– Это я понимаю, товарищ лейтенант госбезопасности. И мне так писать не советовали. Но я взял ответственность на себя. Сами понимаете, что пропавшие без вести…
– Понимаю.
– Готов отвечать и запираться не хочу. Виноват, так виноват.
– Работайте спокойно, товарищ военврач третьего ранга. Я приехала не разбираться с мелкими нарушениями. У меня работа серьезная. Мне нужна выписка из личного дела Дроздовой.
– Это сколько угодно. Я сейчас распоряжусь и вам принесут.
– Могу я поговорить с медсестрами, которые знали Дроздову?
– Я знаю двоих, что в этом медсанбате с лета 1941 года…
***
Когда принесли личное дело санинструктора Дроздовой, Костина увидела, что в деле нет фотографии.
– А где фотография Дроздовой?
– А в паке с делом нет? – спросил капитан Тропинин.
– Как видите нет.
– Так сами понимаете, могли потеряться. У нас многие дела после боев 1941 года без фотографий. А некоторые вообще сгорели. Пришлось восстанавливать.
***
Москва.
Управление НКГБ СССР.
Сентябрь, 1942 год.
Нольман был удивлен с какой быстротой Костина справилась с заданием.
– Ты уже принесла отчет?
– Так точно товарищ старший майор! Дело отлагательства не терпит.
– Что-то не так с Дроздовой?
– Так точно, Иван Артурович.
– Докладывай!
– Ольга Дроздова. 22 года. Родилась в Воронеже. С первых дней войны сама записалась на курсы радисток. Окончила курсы с отличием и отправилась на фронт. Взята в плен в сентябре 1941 года. Месяц содержалась в лагере для военнопленных, а затем попала в офицерский бордель в Варшаве. Там пробыла до января 1941 года.
– Это сведения, которые я дал тебе для проверки, Лена. Давай ближе к делу.
– Это сведения из немецкой разведшколы, Иван Артурович. Но я хотела обратить ваше внимание на детали.
– И что не так с деталями?
– Старший сержант Дроздова Ольга Тимофеевна на настоящее время служит в спецшколе радистов НКВД СССР. Начинала она службу радистом в Воронежском коммунистическом добровольческом полку. Но в сентябре 1941 года была ранена и отправлена на лечение в тыл. Награждена медалью «За отвагу», получила звание старшего сержанта и оставлена на преподавательской работе.
– В плену никогда не была?
– Никак нет. Все документы о проверке вот в этой папке. Вы можете просмотреть их сами.
– Значит та Дроздова, что сейчас рядом с Лавровым это подставной агент Абвера!
– Не факт, товарищ, старший майор. В Воронежском стрелковом полку была еще одна Ольга Дроздова. Но не Тимофеевна, а Ольга Дмитриевна. Хотя служила она в должности санинструктора. В сентябре 1941 года пропала без вести.
– Дроздова значится пропавшей без вести? – спросил Нольман.
– Никак нет.
– Что это значит?
– Начальник медсанбата военврач третьего ранга записал её погибшей.
– Что значит записал?
– Но вы сами понимаете, что продовольственный аттестат получают только близкие родственники погибших, но не пропавших без вести.
– Это преступление, лейтенант!
– Нарушение, товарищ старший майор. Военный врач поступил так, как указывала его совесть.
– Совесть? А путаница, которая возникла, может привести к провалу всей операции!
Нольман задумался.
Не связист, а санинструктор?
– Но есть еще одна пропавшая без вести в тот время, товарищ Нольман.
– И кто это?
– Связист Воронежского добровольческого коммунистического полка Анастасия Терентьева. И я могу предположить что и она могла назваться в плену именем Ольги Дроздовой. Нужно срочно информировать капитана Кравцова, дабы сторонился контактов с Лавровым! И самому Лаврову стоит передать по лини подполья сигнал быть осторожным.
– А если Кравцов уже «засвечен», Лена? Ты понимаешь, чем мы с тобой рискуем? Я обещал Берии результат! Он дал мне все, что я просил! И меня на этот раз сошлют не в архив.
– Но это если операция будет провалена, Иван Артурович. Вы хотите знать мое мнение, насколько можно доверять Ольге Дроздовой? Это вполне может быть внедрение агента Абвером. Но возможно, что женщина назвавшаяся Дроздовой желает служить своей Родине честно!
– Не думаю, что это внедрение, – сказал Нольман. – Зачем Абверу такая «нечистая» биография? Ты раскопала все за три дня! Они могли бы подобрать другую легенду! Она назвалась радистом, а не медсестрой. И что с того? Дабы уйти из борделя она могла назваться радистом. Ведь немцы набирали радистов, а не медсестер.
– Но она должна была владеть навыками радиодела. А Дроздова Ольга Дмитриевна не занималась в Осоавиахиме, как Дроздова Ольга Тимофеевна.
– Могла освоить навыки на месте. А сведения из Варшавы полностью подтвердились. Она была там, в офицерском борделе, и у меня есть отчет.
– Вы хотите, чтобы она была чиста, Иван Артурович?
– Да. Иначе мне могут приказать ликвидировать группу Лаврова. Рисковать операцией «Подмена» никто не станет.
– Но вы рискуете, доверяя Дроздовой.
– Я не доверяю ей. Я только желаю сохранить Лаврова. И у меня есть план, как направить Дроздову, если она работает на Абвер, по ложному следу.
– И как? Она знает капитана Кравцова, ибо сама передавала ему послание от Лаврова. Она знает, что Кравцов это Нечипоренко!
– Именно! И если Дроздова работает на немцев, то доклад она уже сделала. И группа под колпаком!
– Но тогда это провал!
– Нет, Лена. Даже если предположить что Дроздова агент, мы продолжим игру. Кравцов сделает вид, что полностью доверился Лаврову и из Москвы получено добро на его использование. Но получать через этот канал они станут не информацию, а дезинформацию.
– Какого характера?
– А вот над этим мы с тобой станем думать, Лена…
****
Москва.
Управление НКГБ СССР.
Проверяющий из Управления Особых отделов.
Сентябрь, 1942 год.
К комиссару второго ранга Максимову прибыл уполномоченный представитель Управления особых отделов (УСО) полковник Одинцов.
– Чем обязан вашему визиту, Григорий Павлович?
– Я прибыл с проверкой, Владимир Иванович. Что у вас снова происходит с Нольманом?
– Старший майор Нольман работает над особо важным зданием.
– Именно поэтому я и у вас, товарищ комиссар госбезопасности. Задание по проекту «Подмена» весьма важное. Но сигналы поступают к нам тревожные. И Лаврентий Павлович приказал мне разобраться с тем, что у вас происходит.
– Но у старшего майора Нольмана все под контролем.
– Так ли это?
– Я только вчера докладывал товарищу Судоплатову.
Одинцов возразил:
– А у меня есть сведения, что товарищ Нольман скрывает часть информации от своего начальства и не считает нужным ставить его в известность об изменениях в ходе такой важной операции.
– Ничего про это не слышал, товарищ полковник.
– Товарищ Нольман доложил вам о последней шифровке от Кравцова, товарищ Максимов?
– О которой из них, Григорий Павлович? – спросил полковника комиссар.
– А вот сейчас мы с вами это узнаем, товарищ комиссар госбезопасности 2-го ранга. Вы можете прямо сейчас вызвать сюда Нольмана?
– Да.
Максимов приказал срочно найти старшего майора Нольмана и передать ему приказ явиться к себе в кабинет.
– И пусть захватит с собой лейтенанта Костину, – попросил Одинцов.
Максимов передал и этот приказ.
Через десять минут Нольман и Костина были в кабинете Максимова. Они увидели там Одинцова и все поняли. Информация о Дроздовой уже просочилась.
– Полковник Одинцов из Управления особых отделов прибыл к нам с проверкой, товарищи, – сказал Максимов.
– С проверкой? – спросил Нольман Одинцова. – Но операция ведётся, и мы работаем. Что же здесь проверять, товарищ полковник?
– Слишком много вопросов по методам вашей работы, товарищ старший майор государственной безопасности.
– Я готов ответить на все ваши вопросы, товарищ Одинцов.
Одинцов вытащил из папки лист и прочитал:
– Запрос лейтенанта Костиной по поводу Дроздовой Ольги Тимофеевны. Вы были на Воронежском фронте в расположении 1-й гвардейской стрелковой дивизии, лейтенант Костина?
– Лейтенант Костина вела расследование по моему личному приказу, товарищ полковник, – ответил Нольман.
– Но я задал вопрос лейтенанту Костиной. Вы можете мне ответить, лейтенант Костина? Или снова не готовы отвечать за свои действия и поступки, как это было в Ровно?
– Я готова отвечать, товарищ полковник.
– Итак, вы были на Воронежском фронте в расположении 1-й гвардейской стрелковой дивизии, лейтенант Костина?
– Так точно, – ответила Лена.
– И вы можете доложить мне каковы результаты вашей проверки?
– Старший сержант Дроздова Ольга Тимофеевна я настоящее время является инструктором в 12-й школе НКВД на отделении радиосвязи!
– И это все?
– Выяснилось, что Дроздова Ольга Тимофеевна не имеет отношения к нашему делу, товарищ полковник. Но есть другая Дроздова Ольга, но уже Дмитриевна. И вот она может быть в настоящее время сотрудником Абвера.
– Это та самая Дроздова, о которой сообщалось в последней шифровке капитана Кравцова, которая пришла по лини подполья города Харькова?
– Так точно, товарищ полковник.
– Значит это она вышла на капитана Кравцова в Харькове? И, насколько я понял, она знает кто такой Савик Нечипоренко?
– Возможно, что это так, – ответил Нольман. – Но я контролирую ход операции, товарищ полковник.
– Контролируете?
– Да.
– Агент Абвера знает вашего агента в Харькове! И вы операцию «Подмена» контролируете?
Нольман ответил:
– Я уверяю вас, товарищ полковник, что все идет по плану! Мне нужно время и свобода действий. Я смогу завершить операцию «Подмена».
– Но если Нечипоренко работает «под колпаком» Абвера, то это провал, товарищ старший майор.
– Никак нет, товарищ полковник. Так операция и должна развиваться по плану.
– Что это значит? – Одинцов посмотрел на Максимова.
– Я полностью доверил проведение операции товарищу Нольману. И я знаю, что если он сказал, что все под контролем, то так оно и есть, товарищ полковник.
– И вы готовы это гарантировать, товарищ Нольман?
– Я еще не успел сделать доклад по ходу операции, товарищ полковник. Сейчас все в самом разгаре. Операция входит в решающую фазу и мне нужно время. Пока я не готов докладывать.
– Значит, вы не опасаетесь провала группы Кравцова, товарищ Нольман? – настаивал Одинцов.
– Группа Кравцова работает по плану, товарищ Одинцов. Мы ведем игру с Абвером. Так и было запланировано. Одна из групп будет отвлекать внимание на себя!
– Внимание Абвера?
– И Абвера и службы СД. К счастью в Харькове в настоящее время Абвер и СД противостоят друг другу и их соперничество нам на руку. Лейтенант Костина только строго выполняет мои приказы, товарищ полковник. Никакой инициативы она не проявляет. Я прошу вас дать мне время. И я обо всем поставлю в известность руководство.
– Значит, вы принимаете на себя всю ответственность за операцию «Подмена» товарищ Нольман?
– Я давно это заявил, товарищ Одинцов. Я, старший майор Нольман, отвечаю за все!
Глава 5
Удача Вильке
Харьков.
Эльза Шекер.
Сентябрь, 1942 год.
Стенографистка военного коменданта Харькова Эльза Шекер из женского вспомогательного подразделения вернулась домой поздно вечером. Её соседки по комнате не было. Она находилась на дежурстве в штабе. Поэтому комната была в полном распоряжении Эльзы.
Сегодня она ждала особенного гостя. Это был лейтенант Ганс Рикслер, адъютант барона Рунсдорфа. С ним у Эльзы завязались близкие отношения несколько месяцев назад. Им приходилось их скрывать, учитывая особенное положение Рикслера.
Примерно месяц назад он спросил Эльзу:
– Ты ведь знаешь, что нам нельзя встречаться?
– На войне многое нельзя, Ганс. Нам приказано оставить чувства до её окончания. Но что будет потом? И будет ли у нас с тобой это «потом»? Многие наши девушки из службы связи встречаются с солдатами охранного батальона. И знаешь, зачем они это делают?
– Они молодые.
– Вот именно, Ганс. И у большинства никаких чувств нет. Только физиологическое влечение. Потому что завтра может не наступить никогда. Они ловят момент.
– Как и многие на войне.
– Но ведь у нас с тобой не так, Ганс?
Она посмотрела ему в глаза.
– Почему ты молчишь?
– А что я могу сказать? Я не мастер говорить речи, Эльза. Да и чего стоят слова на войне. Хотя мы с тобой мало рискуем.
– Мало? – она усмехнулась его словам.
– Я не сижу в окопах и не сражаюсь на улицах их Сталинграда. А там, по словам прибывших оттуда раненых, настоящий ад.
– Но и здесь убивают, Ганс. Для нас с тобой каждый день может стать последним. Но ты не ответил на мой вопрос. Что я для тебя, Ганс?
– Когда ты в первый раз переступила порог квартиры барона, я сразу понял, что ты особенная. Ты помнишь это?
– Да, – ответила Эльза. – Тогда я только приехала в Харьков из Германии. Меня как стенографистку направили к твоему барону. Но, к счастью, его тогда дома не было.
– Он когда узнал, что к нему направили девушку, сразу отказался от твоих услуг. Больше того, он посоветовал мне посетить бордель.
– Бордель? – удивилась она.
– Он так и сказал мне, чтобы я стал посещать бордель. Таким образом, он советовал мне выбросить тебя из головы.
– Но разве твой барон мог знать, что мы будем встречаться? Тогда между нами ничего не было!
– Не знаю, но такой совет он мне дал тогда.
– А ты… ты воспользовался его советом?
– Нет.
– Нет?
–Я признаюсь тебе честно, Эльза. Я никогда не посещал борделей. Даже в Германии, когда учился в училище для офицеров тыла. Хотя многие наши кадеты тогда наведывались в местный бордель. В здешнее офицерское заведение я тоже не ходил. Признаюсь, что продажная любовь меня не привлекает.
– Но ведь сейчас рядом с тобой я.
– Потому я и боюсь за тебя. Барону совсем не понравится, что я завел девушку.
– Какое ему дело до твоей личной жизни?
– Мы занимаемся важной работой. Ты ведь ничего не знаешь, Эльза.
– Да что такого важного в твоем бароне? Кто он такой? Ведь не фельдмаршал же.
– Его отец был генералом.
– Это было давно, Ганс.
– Ты не понимаешь, но мы ищем важные документы.
– Ганс, я ничего не понимаю в этом. Разве я спрашивала тебя о твоих документах? Я служу Германии, как и ты. Делаю свое маленькое дело. И в свободное время могу встречаться с тем, кто мне нравится.
– Только нравится?
Она поправилась:
– С тем, кого я люблю.
– Я представляю реакцию барона фон Рунсдорфа на подобное заявление.
– Слова о долге перед рейхом и фюрером? Но твой барон тоже не в окопах. А судьба рейха решается именно там.
– А вот здесь ты не права, Эльза.
– Почему?
– Барон ищет то, что может существенно повлиять на ход всей восточной кампании.
– И он ищет это здесь? В Харькове? У русских?
– А почему нет? Нельзя недооценивать противника, Эльза…
***
Эльза и Ганс встречались тайно и смогли скрыть свою связь от всех. Барон фон Рунсдорф и не догадывался о бурной личной жизни своего молодого адъютанта.
Сегодня Ганс не пришел вовремя, и девушка стала волноваться.
«Неужели барон не опустил его? Ганс говорил, что у них много работы. Но он обещал что придет. А если он узнал о том, куда ходит Ганс? Ведь они могли проследить за ним! Хотя нет! О чем это я? Зачем себя накручивать. Мы были осторожны. Никто про это место знать не может».
Её ожидания не были напрасны. В двери постучали три раза.
Условный сигнал!
Она бросилась открывать.
– Эльза!
– Ганс! Ты не торопился.
– Не смог уйти раньше. Мой барон держал меня до последнего. Лимоненко тот и ночевать будет на службе нынешней ночью. А я все же смог уйти.
– Много работы?
– Не то слово. Барона торопят из Берлина!
– Торопят?
– Да. Он имел неприятный разговор с рейхсфюрером. И ему нужен результат.
– Мне страшно, Ганс.
– Почему?
–Вы завершите свою работу, и ты уедешь в Берлин. Мы больше никогда не увидимся, Ганс.
–Почему? Эта война рано или поздно закончится. По радио Геббельс говорит о скорой победе над большевиками. Наши войска в Сталинграде.
–Идут бои, Ганс. Еще ничего не ясно. Так было и прошлом году. Геббельс кричал, что к январю 1942 года война будет завершена! Так что не спеши с выводами. Ты уедешь в Берлин, а я останусь в этом проклятом городе! Ты ведь не сможешь меня забрать с собой!
– Я постараюсь, Эльза! Обещаю тебе!
– Не обещай того, что не в твоей власти, Ганс.
Девушка прижалась к офицеру. Он пытался её успокоить.
– Мы ведь покидаем город еще не завтра.
– Но ты сказал, что вы уже приблизились к окончанию работы? Или нет?
– Не совсем. Архива, который мы ищем, пока нет. Но скоро мы его найдем.
–А если этого архива просто нет?– простодушно спросила девушка. – Вас вызовут в Берлин?
– Архив существует, и мы его найдем.
– Ты скажешь мне, когда наступит это время, Ганс?
– Конечно, скажу. Ты узнаешь первая, Эльза.
***
Харьков.
Улица Сумская.
Квартира гауптштурмфюрера Вильке.
30 сентября. 1942 года.
Гауптштурмфюрер Вильке уже три месяца как стал собирать сведения по барону фон Рунсдорфу. Своему начальству он пока не стал ничего докладывать. Суета вокруг полковника ему совсем не нравилась.
Специального задания работать по барону Вильке не имел. Он даже имел приказ не вмешиваться дела Рунсдорфа. Но именно это подхлестнуло его интерес к делу.
Особенно ярко этот интерес вспыхнул после того как в Харькове тайно снова появилась Вдова. Она быстро смогла добыть информацию о работе барона.
Проявка фотопленки, которую предоставила Вдова, показала, что Рунсдорф занимается архивом русского профессора Пильчикова. Сам профессор умер (официальная версия самоубийство) еще в 1908 году. И пусть бы себе Рунсдорф искал его архив, Вильке не стал бы обращать на это внимание, но Абвер прислал сюда группу Лаврова! А за спиной Лаврова стоит фигура Лайдеюсера. За Лайдеюсером стоит полковник Штольнэ. А за Штольнэ сам адмирал Канарис. С чего это они занялись делом такой давности?
И Вдова снова работает в Харькове.
Вильке задумал собственный план, связанный с архивом Пильчикова…
***
Вильке виделся с «Вдовой» не часто. Но иного места, чем его квартира они подобрать не смогли. Вдова имела ключи и сама приходила сюда. Вильке в это время был на службе. Работа занимала все время гауптштурмфюрера в таком большом городе, как Харьков. Возвращался он поздно вечером или даже ночью, благо, что его квартира была недалеко на улице Сумская19. Она выбирала такое время, когда никто её видеть не мог. Вдове было крайне важно, чтобы никто об этом сотрудничестве не знал.
– Вы здесь, фрау Марта?
– Жду вас уже два часа!
– Что делать, если я загружен на работе. У вас что-то важное?
– Они близки к архиву.
– Это же вы говорили и месяц назад, фрау Марта.
– Но теперь они действительно близки! Рикслер уверен, что они смогут его заполучить.
– И вы уверены, что узнаете об этом событии первой?
– Да, – ответила Вдова. – Но нельзя подставлять Рикслера.
– Вы привязались к нему? – удивился Вильке.
Вдова усмехнулась.
– Я пользовалась «медовой ловушкой»20 уже десятки раз, герр Вильке. И не стоит вам ставить под сомнение мой профессионализм.
– Я и не думал ставить его под сомнение, фрау Марта. Но уточнить был должен. С чего вам переживать за Рикслера?
– Он еще пригодится.
– Рикслер? По моему мнению, он совершенно бесполезен. Кроме того дела, которое Рикслер сможет сделать только раз – передать вам, фрау Марта, то, что они найдут.
– А вот здесь вы не правы, Вильке. Рикслер еще много раз будет нам полезен. Что вы скажете по нашему наступлению в Сталинграде?
– Наши войска вышли в Волге и скоро….
– Вильке! Я уже слушала речь доктора Геббельса по радио мне не нужно её пересказывать. В августе после самого крупного авианалёта в истории, нам обещали, что город почти сдался. «Еще шаг, и мы сбросим большевиков в Волгу!» Так он говорил! И что? Уже 30 сентября, а бои все яростнее и яростнее!
– Что вы хотите сказать, фрау Марта?
– Не придется ли нам услышать то, что мы услышали в январе этого года еще раз?
– Намекаете, на поражение вермахта под Москвой?
– Я ни на что не намекаю, Вильке. Я прямо задала вам вопрос. Такое, по-вашему, возможно?
– Не думаю. Слишком большие силы брошены туда. Там Паулюс и лучшие военные умы Германии.
– Потому это меня и волнует, Вильке. Я занимаюсь здесь всякой мелочью. А могла бы делать настоящую работу.
– А ваши кураторы не хотят перебросить вас на иной участок, фрау Марта?
Марта засмеялась.
– Нет. Они также хотят, чтобы я торчала в Харькове. И скажу вам правду, Фридрих, мне не нравится играть на стороне адмирала Канариса.
– Почему же?
– А вы не видите что это за игра?
– Но ведь это согласовано на самом высоком уровне, фрау Марта.
– Именно, но я боюсь того времени когда Канарис и его ближайшее окружение станут в прямую оппозицию СД.
Вильке засмеялся:
– Говорите прямо, фрау Марта, станут в оппозицию лично фюреру. А что вы имеете против структуры Абвера? Военная разведка была и будет нужна каждому государству.
–Военная разведка! В последнее время в Абвере слишком много провалов. Они совсем не занимаются делом, но строят интриги в отношении СД.
– Это совсем не интриги, фрау Марта, это борьба за власть и влияние в рейхе.
Вдова ответила:
– Потому я и спросила вас про Сталинград. Меня интересует, стоит ли бороться за власть и влияние в рейхе.
– Вы о том, что если не будет рейха, то и сама подобная борьба бесполезна? – спросил Вильке.
– Именно так, Фридрих. Потому я и сказала, что эта возня вокруг Рунсдорфа – не стоит затраченных усилий.
– Этот архив имеет громадную ценность, фрау Марта.
– Только если архив существует на деле! Если это не миф!
– Но вы сами сказали, фрау Марта, что они близки как никогда!
– Это уверенность лейтенанта Рикслера, а не моя.
– А вы сами сомневаетесь?
– Да. В последнее время я постоянно думаю об этом. А если этот архив фальшивка?
– Но идея поисков архива идет от барона фон Рунсдорфа. Вернее даже не от него, а от его отца. А это значит, что не красная контрразведка нам это подсунула! Я скажу вам больше, фрау Марта. Они сами хотят заполучить этот архив!
– С чего это у вас такое предположение, Вильке?
– Новая группа, что работает здесь, возможно занимается именно архивом Пильчикова! Плюс ко всему и Абвер страстно желает заполучить архив.
– Вы что-то задумали, гауптштурмфюрер?
– Да. Но готовы ли вы услышать это?
– Вы за кого меня принимаете, Вильке. За девочку из католического пансиона? Я вижу, что у вас созрел рискованный план. Так говорите.
– Но план сильно рискованный.
– Говорите! Или вы и мне больше не доверяете?
– Как говорит криминальдиректор Вальтер Кубицки, верить не следует никому в нашей работе. Однако мы с вами, фрау Марта, союзники.
– Именно так, Вильке. Нас держит в связке обоюдная выгода. Говорите.
– Вы получите сообщение, что они нашли архив. Так?
– Допустим.
– Слово «допустим» следует исключить, фрау Марта. Я должен быть уверен, что информация попадет ко мне вовремя.
– Я сделаю для этого все.
– Группа красных работает под контролем. И об этой группе в моем ведомстве никто не знает кроме меня самого. Знаете вы, и знаю я, фрау Марта.
– Но вышли мы на красных случайно, Фридрих.
– Так или иначе, но они в наших руках!
– И когда вы намерены отдать группу в руки своего начальника Клейнера, Фридрих? Это будет громкое разоблачение.
– Пока я не намерен этого делать, фрау Марта. Хотя кретин Клейнер именно так бы и поступил. Этот болван, любит составлять победные реляции для Берлина о своей деятельности на благо рейха.
– Но вы не сказали, что же будет с архивом. Я сообщу вам о том, что он найден. Но что потом?
– Барон фон Рунсдорф после проверки, которую проведет на месте, отправит архив в Берлин. Наверняка у него есть подобный приказ, – сказал Вильке.
Вдова посмотрела на Вильке.
– Вы намерены сделать копии. Я вас поняла, но с чего вы взяли, что у меня это получится?
– Но сделали же вы ту пленку, фрау Марта.
– Тогда все было много легче, Фридрих. Тогда я нашла только наброски. Это была информация о поиске архива. Но теперь у Рунсдорфа будет сам архив. Вы думаете, он оставит его просто так на попечение Рикслера? Нет.
– Не будет же он постоянно таскать его с собой?
– Нет, но и без присмотра не оставит. А там, наверняка, множество документов. Для того чтобы сделать копии мне нужно время.
– У меня есть мысли по этому поводу, фрау Марта.
– И какие же?
– Вот для этого нам может понадобиться группа красных агентов. Ведь и красные могут захотеть заполучить архив.
– Допустим.
– И?
– Архив легко делиться на две части, если сделать фотокопии. Одну копию им, вторую мне. Нам с вами, фрау Марта.
–А оригинал?
–Уничтожить! Ценность копий от этого не уменьшится.
–Но если и у красных будет копия, то…
–Мы все равно сможем продать нашу копию и получить за это сумму достаточную для жизни. А если это разработки «вундерваффе», то цена будет настоящей.
–И кто даст эту цену? – спросила Вдова. – Ведь не рейхсфюрер Гиммлер?
–Нет.
–Но тогда это …, – она хотела сказать об англичанах, но Вильке приложил палец к губам.
– Но вас ведь никто не «слушает», Фридрих.
– Все равно не стоит произносить это вслух. Главное что мы поняли друг друга.
– Но разве у вас есть выход? – Вдова жестом показал на Запад.
Вильке только усмехнулся.
– Выход есть у тех, на кого вы сейчас работаете, фрау Марта.
– Адмирал?
– Он связан с Западными странами, фрау Марта.
– Вы хотите сказать, что Канарис работает на…
Вильке снова приложил палец к губам.
– Не стоит называть имен. Но я скажу вам – пока он верен фюреру и рейху. Но что будет, если скорой победы, которую обещал нам Геббельс в своей пропаганде, не случится?
– Фридрих! У рейха не хватит ресурсов для длительной войны с такими странами как СССР, Великобритания и США, которым фюрер так опрометчиво объявил войну вначале этого года21.
Эту точку зрения Вильке полностью поддерживал. Но у него еще оставалась крошечная надежда, что армии фюрера сломят русских под Сталинградом.
– Обладателями архива Пильчикова станем только мы с вами, фрау Марта. Но сам архив хранить слишком опасно. И потому стоит сделать фотокопии. А контейнеры с пленками хранить совсем не сложно.
– Вы знаете, Вильке, что скажет ваше начальство, если узнает о вашем предложении?
– Знаю, – спокойно ответил гауптштурмфюрер. – Меня даже могут арестовать за измену фюреру и рейху! Но я также знаю, какие выгоды мы с вами сможем извлечь из архива.
– Но возникнет еще одна проблема, Фридрих.
– Какая же, фрау Марта?
– Барон фон Рунсдорф. Он ищет архив для блага рейха, а не для своего собственного.
– Пусть только найдет его, фрау Марта.
– Но что потом? – спросила Вдова.
– Давайте войдем в область предположений, фрау Марта. Что будет, если Рунсдорф передаст архив в руки Гиммлера?
– Барон получит благодарность рейхсфюрера.
– И возможно железный крест. А что будет если я передам документы моему шефу в Берлине.
– Вашему шефу?
– Рейхсфюреру Гиммлеру. Мы утрем нос Абверу. Меня произведут в следующий чин и вернут в контрразведку. Вы снова станете работать над очередным заданием и получите тайно железный крест.
– Все верно, – сказала Вдова.
– Это один из вариантов. Но что получим мы если передадим архив в руки, которые сейчас за Ла Маншем?
– Вас не произведут в следующий чин. И это повредит вашей карьере в СД, Фридрих.
Вильке ответил:
– Карьера в СД вещь весьма важная. Но только в одном случае – если рейх выиграет эту войну!
– У вас тоже есть сомнения по этому поводу, Фридрих?
– Я привык доверять только фактам, фрау Марта. А какие факты есть у нас сейчас? Идут бои. Армия Паулюса ведет напряженные бои. Но армия фюрера не одержала победы!
– Вы не верите в победу рейха? Так?
– Я хочу быть уверенным, но пока есть сомнения. Они обещали, что операция против России замет максимум четыре месяца! И все это закончится блестящей победой вермахта, которую нам обеспечит гений фюрера! И что мы имеем теперь? Война идет уже год и снова нам твердят, что осталось одно самое последнее усилие. А если снова неудача? И пока есть это «если» я не уверен в том, что стоит делать ставку на карьеру в СД.
– Вам мало того что вам может дать Гиммлер. Я вас поняла, Фридрих.
– Тогда наши враги дадут мне много больше. Ибо эта война кончится, и я смогу найти применение своим способностям у них.
– Это какое же? СССР и Британия союзники.
– Только до того времени как совместными усилиями разгромят рейх и уничтожат фюрера. Но что потом? А потом, Британия и США станут врагами Сталина! А что это даст нам, фрау Марта? – спросил Вильке. – Возможность не думать завтрашнем дне!
