Kitobni o'qish: «Вдова: Полковник из Аненербе», sahifa 4
– Поднимайтесь на третий этаж. Квартира номер 14. Не заперто. Там вас ждут.
Савик выполнил то, что она сказала. В квартире его ждал мужчина. Сначала Савик увидел только его спину в светлом пиджаке.
– Здравствуйте! Я Савик Нечипоренко. Вы хотели меня видеть?
Мужчина обернулся, и Савик узнал лейтенанта Лаврова.
– Рад, что не ошибся, капитан!
– Лавров?
– Он самый. Здравствуй, капитан.
– Савик Нечипоренко. Я давно забыл про капитана.
– Как прикажете, Савик. Слышал о твоих музыкальных успехах. Скажу честно, никогда бы не догадался, что певец Нечипоренко мой старый знакомый капитан Кравцов.
– Но все же ты про меня узнал, Лавров!
– Я узнал совершенно случайно. Я ведь не частый гость в ресторанах. Но сама судьба свела нас Савик.
– А вас ныне как величать, Лавров?
– Все, как и было, капитан. Я Роман Романович Лавров.
– Я должен задать тебе вопрос, Роман.
– Готов ответить на многие твои вопросы, Савик. Ради этого я и добивался этой встречи.
– Как ты здесь, Роман?
– В Харькове?
– Да. Откуда ты в этом городе? И ради кого?
– По заданию, Савик. И задание я получил от майора Абвера Лайдеюсера.
– Вот как? Откровенно. Ты сотрудник Абвера?
– Но я хочу выйти на контакт с центром. Я давно бы это сделал. У меня есть много полезной информации. Но у меня нет никакой связи, Савик.
– И ты решил, Роман, подставить под удар мою группу? Это не слишком профессионально.
– Я никого не подставил под удар, Савик. Я все сделал осторожно и ничего вашей группе не грозит.
– А с чего ты взял, что у меня есть связь, Роман Романович?
– Ты, капитан Кравцов, работаешь под именем румынского гражданина. Нетрудно понять от кого ты прибыл в Харьков. Тогда в 1941 году ты предупредил меня и предложил сбежать, ибо мне грозил расстрел. Помнишь?
Кравцов хорошо помнил свой разговор с лейтенантом осенью 1941 года…
***
Кравцов сказал Лаврову:
– Я ничего не могу сделать!
– Я и не прошу, капитан.
– Но тебя расстреляют! Я не понимаю, зачем Нольман пошел на это, но именно ты станешь козлом отпущения, Роман.
– Зачем ты мне это говоришь, капитан?
– Я не желаю твоей смерти и потому решился тебя предупредить, Лавров!
– О том, что меня поставят к стенке? И что мне с твоего предупреждения?
– Лавров, ты можешь бежать, – голос Кравцова снизился до шепота.
– Бежать?
– Мы покидаем Харьков уже сегодня. А тебя станут вывозить завтра.
– Вывозить?
– Я не знаю, куда и как, Лавров. Этой информации у меня нет. Но уже назначен конвой.
– И что мне делать?
– Думай сам, но я попытался бы сбежать.
– И что потом? – спросил Лавров. – Куда мне идти потом?
– Пока постарайся сохранить жизнь, а что будет потом, решать будешь позднее, когда над тобой не будет висеть меч!
– Если ты так заботишься обо мне, то почему не замолвил слово? – спросил лейтенант.
– Если бы это могло тебе помочь, я сделал бы! Но мое слово теперь ничего не значит, Лавров. Прости, но это все, что я могу.
****
Лавров сказал Савику:
– Я не забыл твоей услуги, капитан.
– Савик Нечипоренко.
– Я не забыл твоей услуги, Савик.
– Ты бежал к немцам, Роман.
– Если быть точным, то меня захватили сотрудники Абвера.
– И ты работал в немецкой абвершколе.
– Да. С тех пор я с ними. Меня взял под свое покровительство Лайдеюсер. Я стал инструктором в абвершколе. Но я имел задание внедриться в Абвер.
– Задание?
– Да. Ты же помнишь обстоятельства моего ареста? Мы охотились на Вдову и хотели её взять сами без Нольмана17.
– Этот провал стоил мне моего места в НКГБ.
– Тебя убрали из органов? – удивился Лавров.
– Я отправился на фронт в качестве фронтового разведчика, Роман. И был бы там до сих пор. Мне там, скажу честно, понравилось. Но Нольман снова вызвал меня и дал новое задание.
– Здесь?
– Да.
– Так это Нольман сделал тебя Савиком Нечипоренко?
– Я не должен этого говорить, Роман, но ты и так знаешь обо мне достаточно, чтобы моя операция провалилась. Моя группа уже вышла из игры, на случай моего провала.
– Это из-за меня?
– Я действовал так, как предписывает инструкция в данной ситуации. Я не знаю кто ты сейчас, Лавров. Но ты знаешь, что я не Нечипоренко и ты знаешь, кем я был ранее. Ты знаешь, какие обязанности я исполнял здесь осенью 1941 года.
– Капитан, если бы я хотел тебя выдать немцам, то уже сделал бы это. И ты сейчас разговаривал бы не со мной, а с начальником гестапо Харькова подполковником Клейнером.
Кравцов усмехнулся и сказал:
– Это если гестапо или Абвер не стали вести свою игру. Я не могу работать под колпаком.
– Капитан, как я понял, тобой снова руководит Нольман?
– Да.
– А над Нольманом стоит комиссар госбезопасности 2-го ранга Максимов?
– Да. Здесь ничего не изменилось, – ответил Кравцов. – Хотя я против того чтобы называть фамилии.
– Здесь нас никто не слышит.
– По твоим словам. Лавров. Только по твоим словам!
– Хорошо. Я могу сказать больше, Савик. Ваша цель в Харькове – барон фон Рунсдорф. Это так?
Кравцов удивился осведомленности Лаврова. Но ответа бывшему лейтенанту не дал.
– Удивлён?
Кравцов снова не дал ответа.
Лавров продолжил:
– Я признаюсь, капитан, что и я здесь ради Рунсдорфа. И я хочу помочь. Потому и связался с тобой через мою помощницу.
– Кто она?
– Курсант абвершколы, где я состою инструктором. Но она также как и я желает служить своей Родине. Да и старший майор Нольман знает, что у меня было задание внедриться в Абвер. Что я и сделал, и теперь я хотел бы быть полезным моей стране.
– Ты понимаешь, Роман, что…
– Я понимаю, что меня станут проверять. Но к этому я готов. И я не требую от тебя делиться со мной целями твоего задания и информацией. Я сам буду давать информацию, капитан.
– Например?
– Состав моей абверкоманды. Сведения по абвершколе в Брайтенфурт. Сведения по абверкоманде 202 в Харькове. Они могу понадобиться нашим уже в самое ближайшее время. В Харькове местное отделение Абвера под руководством капитана Гофмана создает разведшколу для подготовки агентов из числа военнопленных Красной Армии.
– Сколько человек?
– Этого я не знаю.
– Фамилии командиров?
– Тоже не знаю.
– Но тогда что ты знаешь, Лавров?
Лавров ответил:
– Отдел по изготовлению документов Гофмана имеет настоящие печати и штампы войсковых частей №658 и №1821. В ближайшее время участки Юго-Западного и Воронежского фронтов могут стать объектом заброски агентов с такими документами.
– Хорошо я сообщу эту информацию в центр. Сколько с тобой людей, Роман?
– В моей группе?
– Да, сколько людей?
– Со мной трое. Я – командир группы.
– Твоё звание в Абвере? – спросил Кравцов-Нечипоренко.
– Инструктор.
– Только инструктор?
– Да. Офицерское звание в Абвере мне присвоено не было.
– Кто еще в группе?
Лавров ответил:
– Курсанты абвершколы Ольга Дроздова и Максим Шигаренко.
– Под каким именем ты лично записан в Абвере?
– Лавров Роман Романович. Я ничего не менял, учитывая обстоятельства моего попадания к немцам.
– Основная цель пребывания вашей группы в Харькове в настоящее время?
– Наша цель – барон фон Рунсдорф. Мы должны узнать все сведения по его заданию в Харькове.
– Я понимаю, когда такая цель стоит перед нами, Ларов. Но барон немец. Он прибыл из Берлина.
Лавров ответил:
– Прислал барона в Харьков не Абвер. Но Абверу нужно знать, зачем Рунсдорф в Харькове. Но есть еще кое-что.
– И что же?
– Сразу по прибытии в Харьков наша группа была арестована.
– Арестована? Кем? – удивился Кравцов.
– Местной полицией.
– И вы обратились за помощью в Харьковское отделение Абвера?
– Нет. Я сыграл ва-банк и обратился в СД. Лично к капитану Вильке.
– Но я не понимаю, Лавров.
– Мой шеф майор Абвера Лайдеюсер категорически запретил мне такие контакты. Но я понял, что это игра Абвера против СД и решил этим воспользоваться.
– И Вильке вас всех отпустил?
– Да. И все было сделано тайно, дабы в Абвере ничего не знали о нашем аресте. И с тех пор я дублирую все мои сообщения от Лайдеюсера и обратно для гауптштурмфюрера Вильке. Но не думаю, что Лайдеюсеру нужны мои сведения.
– Он использует тебя и твоих людей как ширму?
– Думаю, да. В городе появился еще один человек из Брайтенфурт.
– Кто такой?
–Курсант Гамилов. В прошлом лейтенант авиации. Сбит летом 1941 года. Попал в плен. С февраля 1942 года курсант абвершколы. На сотрудничество пошел добровольно.
– Он здесь в составе группы?
– Этого не знаю точно. Могу лишь предполагать.
– Значит ты под наблюдением, Лавров. За тобой постоянно следят!
– Нет. Я проверил! Сейчас о нашей встрече никто не знает. За это не беспокойся, капитан. Я принял все меры предосторожности. Но и это еще не все, что я хотел сказать.
– А что еще?
– Мой курсант Шигаренко. Мы все вместе живем в большой квартире в доме на улице Короленко, которую обеспечивает нам Абвер. У каждого своя комната. Так вот Дроздова однажды ночью услышала, как Шигаренко во сне говорит по-немецки.
– А курсанты вашей школы не владеют немецким?
– Все по-разному, капитан. Но Шигаренко был из тех, кто говорил по-немецки плохо. А теперь Дроздова слышала, как он во сне говорил на хорошем немецком языке.
– И какой вывод ты сделал?
– Его подсадили к нам специально. Но кто и зачем я не знаю. И Ольга Дроздова не знает.
– Хорошо. Мы станем над этим думать, Лавров. Но пока ты должен сообщить мне сведения для отправки в центр Нольману.
– Готов.
– Они касаются вашей абвершколы.
– Школа небольшая.
– Расположение школы?
– Городок Брайтенфурт недалеко от Вены.
– Состав школы?
–В Брайтенфурт обучаются четыре группы курсантов: «Технише-люфт» – техническая авиационная, «Люфт» – авиационная, Geheimdienst – разведки и Funkaufklärung – женская радиоразведки.
– Состав каждой группы?
– Они разные. В «Технише-люфт» -20 курсантов. В «Люфт» – 30. В Geheimdienst – 40 человек. В женской Funkaufklärung – 35 девушек. Но так было до того момента когда я покинул школу. Состав курсантов постоянно меняется.
– Сроки обучения?
– От месяца до четырех, – ответил Лавров.
– Ты шутишь? Так мало?
– Они пока делают ставку не на качество агентов, а на количество. Радисты у них изучают радиодело, умение работать на ключе на слух, виды шифрования текста и дешифровку полученных сообщений. Радист в Брайтенфурт считается хорошо подготовленным, если может принять без ошибок до 80 знаков в минуту.
– Начальник вашей абвершколы в Брайтенфурт?
– Полковник Абвера Роберт Аренберг. Его заместитель майор Абвера Альфред Лайдеюсер. Руководитель инженерной группы майор Абвера Вебер. Начальник женского отделения Funkaufklärung лейтенант Абвера Ингрид Герзе.
– Среди преподавателей есть русские?
– Да. Вербовщик курсантов Раковский Андрей Андреевич, кличка «Доктор». Комендант школы Глазенап Игорь Леонидович, кличка «Гама». Преподаватель тактики Туроверов Дмитрий Иванович, кличка «Профессор». Преподаватель парашютного дела Рогатченко Владимир Федорович, кличка «Розанов».
– А теперь по твоей группе, Лавров. Шигаренко и Дроздова.
– Да.
– Шигаренко ты не доверяешь?
– Нет. Мы с Дроздовой только «играем» для него.
– Он может вас выдать?
– Сейчас мы его озадачили, и он занимается фальшивым следом. Приманка жирная и он, и те, кто стоит за ним, будут все проверять.
– А Дроздова?
– Ольга Дроздова со мной. Я верю ей.
– Расскажи кратко о Дроздовой.
– Дроздова Ольга. 22 года. Родилась в Воронеже. С первых дней войны сама записалась на курсы радисток. Окончила курсы с отличием и отправилась на фронт. Взята в плен в сентябре 1941 года. Месяц содержалась в лагере для военнопленных, а затем попала в офицерский бордель в Варшаве. Там пробыла до января 1941 года. Затем абвершкола в Брайтенфурт. В Харькове живет по документам Анны Герасименко. А я здесь Антон Герасименко – муж Анны.
– Хорошо. Для первого раза достаточно. Я передам это в центр.
– Как будем связываться?
– Только на концертах. У меня довольно много поклонников. Это не вызовет никаких подозрений.
– Как прикажете, капитан.
– Савик. Не стоит называть меня иначе, чем Савик.
***
Харьков.
Запасная квартира группы Кравцова.
Сентябрь, 1942 год.
Савик Нечипоренко пришел на запасную квартиру только на следующее утро.
– Эвакуация отменяется? – спросила Ада Лепинская.
– Пока да.
– Вы верите этому человеку? – спросил Жора.
– Он служил под моим началом в НКГБ. Я хочу ему верить. И никакой слежки не было. Я проверил трижды, пока пошел сюда к вам.
– Чего он хочет?
– Работать на нашу контору.
– Можно предположить, что это начало игры Абвера против нас? – спросила Ада.
– Не думаю.
– Но нужно составить отчет и отправить его в центр? – спросил Жора.
– Именно и этим мы с тобой займемся. Нужно составить сообщение и зашифровать. И отправлять придется не эстафетой. Нужно привлечь подполье.
– Но нам это запрещено! – возразила Ада.
– В этот раз придется рисковать. Мне нужно чтобы все сведения быстро попали к Нольману. Уже завтра он должен с ними работать. Эстафета идет слишком долго.
– Сведения так важны?
– Да. Особенно по абверкоманде 202.
– Объем большой? – спросила Ада.
– Да. Думаю не мене четырех страниц.
–А если они сделали это специально, командир? Радисту придется сидеть «на колюче» долго. А в Харькове есть машины функ-абвера. Пеленгаторы засекут их.
– Не думаю, что Лавров мог так подставить наших людей.
– Но многие меняются в плену.
– Чего ты хочешь, Ада? Если перестраховаться, то Нольман получит сведения поздно, когда толку от них уже может не быть. Я предпочитаю рисковать! Пусть вся ответственность будет на моих плечах. Это мой приказ как резидента!
– Вы останетесь с Жорой здесь?
– Пока да. Составлять донесение и шифровать станем в этой квартире. Но ты, Ада, немедленно отправляйся в отель. Наше отсутствие могут заметить. А учитывая факт, что «партизаны» нас уже похищали, немцы и полиция могут забеспокоиться. Ты успокоишь нашего концертмейстера и скажешь, что запланированные концерты пройдут по плану…
Глава 4
Проверка Нольмана.
Москва.
Управление НКГБ СССР.
Сентябрь, 1942 год.
Старший майор госбезопасности Нольман получил срочную шифровку от Кравцова. Его удивил тот факт, что шифровка пришла по радиосвязи. Объем был довольно велик и Нольман понимал, как, и чем рисковали радисты сидевшие «на ключе».
«Референт» – «Импресарио»:
«Вчера, на связь вышел бывший лейтенант госбезопасности Лавров. Игнорировать его вызов не мог. Лавров знает, что я не Савик Нечипоренко и легко может провалить легенду. Если он пошел на прямое сотрудничество с Абвером или СД Харькова то группа провалена. Отдал приказ Аде Лепинской и Гусевичу уходить на запасную квартиру. Срок карантина три дня.
Был на встрече. (Лавров) явился один и высказал желание «вернуться к истокам» (работать на НКГБ). Лавров сообщил, что находится в городе в составе разведгруппы 202-й абверкоманды. 202-я абверкоманда работает по тылам Юго-Западного и Воронежскго фронтов. Возглавляет команду капитан Абвера Гофман. В самом скором времени эти участки могут стать объектами заброски вражеской агентуры. Агенты будут иметь документы бойцов и командиров Красной Армии с печатями и штампами войсковых частей №658 и №1821.
Лавров сообщает сведения о немецкой абвершколе Брайтенфурт. Он сам в течение нескольких месяцев состоял в абвершколе инструктором.
В Брайтенфурт обучаются четыре группы курсантов: «Технише-люфт» – техническая авиационная, «Люфт» – авиационная, Geheimdienst – разведки и Funkaufklärung – женская радиоразведки.
В «Технише-люфт» -20 курсантов. В «Люфт» – 30. В Geheimdienst – 40 человек. В женской Funkaufklärung – 35 девушек. Состав курсантов постоянно меняется.
Начальник абвершколы в Брайтенфурт – полковник Абвера Роберт Аренберг. Его заместитель майор Абвера Альфред Лайдеюсер. Руководитель инженерной группы майор Абвера Вебер. Начальник женского отделения Funkaufklärung лейтенант Абвера Ингрид Герзе. Вербовщик курсантов – Раковский Андрей Андреевич, кличка «Доктор». Комендант школы – Глазенап Игорь Леонидович, кличка «Гама». Преподаватель тактики – Туроверов Дмитрий Иванович, кличка «Профессор». Преподаватель парашютного дела – Рогатченко Владимир Федорович, кличка «Розанов»…
Лавров сообщает, что работает в Харькове тайно под прикрытием абверкоманды. В составе его группы три человека.
Лавров – инструктор абвершколы Брайтенфурт.
Курсант абвершколы Брайтенфурт Ольга Дроздова.
Курсант абвершколы Брайтенфурт Максим Шигаренко.
Сведения по каждому прилагаю…
Принял решение отменить эвакуацию Лепинской и Гусевича. Продолжаю работу в прежнем режиме. Жду указаний от Импресарио.
Референт».
***
Нольман отложил донесение Кравцова.
На связь вышел лейтенант Лавров! В другое время старший майор бы обрадовался такому известию, но сейчас время было неподходящее. Операция «Подмена» была в самом разгаре. И как отреагирует на такое вмешательство начальство?
Он вызвал Елену Костину.
– У нас новые обстоятельства. Лена! И ты первая кому я это должен рассказать.
– Обстоятельства по группе Кравцова в Харькове?
– Именно.
– Что-то случилось?
– Случилось.
– Вы встревожены, Иван Артурович. Обстоятельства влияют на дело?
– Да. Еще как влияют. Не то слово!
– Но что случилось, Иван Артурович?
– Случилось! Я получил шифровку от Кравцова. На связь с Савиком Нечипоренко вышел наш старый знакомый Лавров.
– Лейтенант Лавров?
– Он самый.
– Но вы ведь знали о присутствии Лаврова в Харькове, Иван Артурович? Вы сами говорили, что такое сообщение вы получили еще в июне нынешнего года.
– Да. Сведения пришли от «Референта». И он передал их через скобяную лавку Антипенко. В Харьков прибыла группа Абвера и возглавляет её Роман Романович Лавров. Я доложил комиссару госбезопасности Максимову. По инструкции мы должны были нейтрализовать Лаврова. Но я настоял на том, чтобы этого не делать. И вот последствия. Новая шифровка. Теперь сам Лавров вышел на связь с Савиком!
– Лавров узнал Кравцова.
– Получается что узнал. И сам вышел с ним на связь! Лавров предлагает свои услуги.
– А это разве плохо, Иван Артурович? Если бы Лавров работал на другую сторону, то сдал бы Кравцова Абверу или СД.
– В данных обстоятельствах ничего хорошего нет, Лена. Если я доложу наверх, то неизвестно как на это отреагирует начальство. Найдутся те, кто скажет, что группа Кравцова провалена.
– И что это значит?
– Ликвидация операции «Подмена».
– Но ведь Лавров внедрен в Абвер по вашему приказу, Иван Артурович.
– И что с того? Думаешь, они станут рисковать? А после того как я «убрал твою голову из под топора», Лаврентий Павлович смотрит на меня уже не так дружелюбно. Ему нужен результат, а у нас его пока нет. А тех, кто не одобряет мои методы и во 2-м и в 4-ом управлении много.
– Но разве в детали «Подмены» посвящено так много людей?
– Не много. Но в аппарате Берии такие есть. И среди них твой «хороший» знакомый полковник Одинцов. А он уже затаил обиду за то, что я отстоял тебя и перевел в свою команду.
– Но разве Одинцов может влиять на ваши решения, Иван Артурович?
– Пока нет. Но что будет завтра? А если узнают о шифровке Референта, именно его могут подключить к операции, Лена! А Одинцов известен своими радикальными методами. Лаврова он прикажет сразу ликвидировать!
– Вы не хотите терять Лаврова?
– Нет. Сведения он сообщил весьма важные. Пока он нужен.
Нольман протянул Костиной листы бумаги.
– Что это?
– Расшифровка послания Кравцова! Читай!
Она прочитала содержимое и подняла глаза на старшего майора.
– Эти сведения по абверкоманде 202 и по немецкой разведшколе весьма важны, товарищ старший майор!
– О Брайтенфурт мы пока ничего не знаем вообще кроме самой общей информации! И вот Лавров дает нам полный расклад абвершколы! И заместителем начальника там ныне наш старый знакомый Лайдеюсер. А его бывший помощник Нойрмаер сидит у нас в камере внутренней тюрьмы НКГБ. С такими «картами» можно начать хорошую игру.
– Однако сведения поступили не в самый подходящий монет, товарищ старший майор? Я все верно поняла?
– Да. И потому мне нужна ты, Лена!
– Я готова, товарищ Нольман!
– Лавров через Кравцова-Нечипоренко сообщил нам имена своих людей, что прибыли с ним из абвершколы. Максим Шигаренко и Ольга Дроздова! Мне нужна полная проверка по Дроздовой. Все что можно о ней узнать, ты узнать должна. И времени мало.
– Ольга Дроздова? Но почему она?
– Лавров доверяет именно Дроздовой. Шигаренко он не верит. И я хочу знать, стоит ли она доверия.
– Это лучше всего проверять на месте, Иван Артурович.
– Путешествие в Харьков? Нет, Лена. Командировки в немецкий тыл не будет. Только в наши архивы. Исходных данных достаточно. Родилась в Воронеже. Оттуда отправилась на фронт.
– В Воронеже идут бои, товарищ Нольман.
– Немцам удалось захватить западную часть города. Но восточная часть в наших руках и линия фронта там прочная. Интересующие нас архивы были эвакуированы. Это архивные записи о рождении и архивы курсов связи, на которых училась Ольга Дроздова. Этим курсам особое внимание. После курсов обязательно проверить часть, где служила Дроздова, и узнать обстоятельства её попадания в плен.
– Но здесь есть сведения о её пребывании в офицерском борделе в Варшаве.
– Это я попытаюсь выяснить через Судоплатова по линии агентурной разведки.
– Мне нужна командировка в Воронеж, товарищ старший майор.
– Уже готовятся документы, Лена…
Воронеж.
Фронтовой штаб.
Лейтенант Костина.
Сентябрь, 1942 год.
Лена Костина сразу взялась за работу. Задача перед ней была поставлена нелёгкая.
Дело в том, что уже в первый день войны согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года Воронежская область в числе других 24 регионов Советского Союза была объявлена на военном положении.
23 июня 1941 года последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных. Но многие граждане, не дожидаясь повесток из военкомата, сами отправились на призывные пункты. В первые дни войны добровольцев по Воронежу записалось около 60 тысяч. И среди них была Ольга Дроздова.
Костина смогла быстро выяснить, что Дроздова Ольга Тимофеевна в начале 1941 года числилась студенткой Воронежского государственного университета.
Ректор университета Латышев сейчас был комиссаром 1-й гвардейской стрелковой дивизии. Костиной повезло. Дивизия выросла из Воронежского добровольческого коммунистического полка. И именно в этом полку начинала свой боевой путь Ольга Дроздова.
Ныне полки дивизии после доформирования сражались на Воронежском фронте.
Полковник Латышев принял Кравцову на КП.
– Лейтенант государственной безопасности Костина!
– Комиссар дивизии полковник Латышев. Мне сообщили о важности вашей миссии, лейтенант. Я готов сделать все что смогу.
– Мне нужна информация по Дроздовой Ольге Тимофеевне. Она начинала службу в составе Воронежского добровольческого коммунистического полка. Связистка.
– Я помню девушек связисток, но состав постоянно меняется. Вы хотите знать о самом первом составе?
– Да.
– Тогда я прикажу найти начштаба полковника Худякова. Он знает лучше.
Латышев приказал срочно разыскать Худякова и пригласить его на КП.
– Но Дроздову вы можете знать и сами, товарищ полковник. Ведь она была вашей студенткой. Насколько я знаю, до войны вы были ректором Воронежского университета.
– Был. Но всех студентов я не помню. А что до состава добровольческого полка, то в него было летом 1941 года зачислено 3345 человек. Была ли среди связисток Дроздова, я не знаю.
Вошел полковник Худяков. Среднего роста коренастый мужчина лет 55-ти.
– Вы хотели меня видеть, Николай Павлович? – обратился он к полковнику Латышеву.
– Да, Александр Тимофеевич. Это лейтенант государственной безопасности Костина. Прибыла к нам из Москвы и мне поручили оказать полное содействие лейтенанту.
– Полковник Худяков. Начальник штаба 1-й гвардейской стрелковой дивизии
– Лейтенант госбезопасности18 Костина.
– Так чем же я могу вам помочь, лейтенант Костина?
– Николай Петрович говорил, что у вас хорошая память.
– Не жалуюсь, – ответил Худяков.
– В 1941 году в составе Воронежского добровольческого коммунистического полка служила связистка Ольга Дроздова.
– Да. Я помню эту девушку. Перед войной окончила курсы Осоавиахима.
– Что можете о ней сказать?
– Да ничего не могу сказать. Полк наш в августе 1941 года влился в состав 100-й стрелковой дивизии и стал называться 4-й Воронежский стрелковый полк. В бой вступили 16 сентября 1941 года у Деревни Сакуниха Сумской области. Ефрейтор Дроздова хорошо выполняла свои обязанности.
– При каких обстоятельствах она попала в плен?
– В плен? – удивился Худяков. – Но разве Дроздова была в плену?
– Что значит была, товарищ полковник?
– Дроздова получила ранение в сентябре 1941 года под Харьковом. Мы тогда на 14 дней задержали наступление немцев. Полку было присвоено наименование гвардейского.
– И что потом?
–Она была отправлена в тыл. Лечилась в госпитале, но обратно в полк не вернулась. Однако про плен мне ничего не известно. Возможно, что в плен она попала после того как перестала служить в нашей дивизии.
– А вы лично ничего о ней не слышали?
– Нет. Я подписывал приказ о награждении её медалью «За отвагу» в числе других солдат участников боев осенью 1941 года. Но больше о ней ничего сказать не могу.
– Но если вы подписали такой приказ, то что-то знаете о Дроздовой, товарищ полковник?
– О личных качествах сказать ничего не могу. Тогда у нас весь полк проявил себя геройски. С Дроздовой я почти не сталкивался. Но плохого также ничего сказать не могу.
Костина все тщательно записала и дала полковнику Худякову прочитать написанное.
– Все верно?
– Да.
– Тогда «С моих слов написано верно» и вашу подпись. Число. Спасибо.
***
Подмосковье.
Школа радистов при управлении НКВД СССР.
Сентябрь, 1942 год.
Большего узнать про Дроздову Ольгу Тимофеевну в Воронеже не удалось. Костина выехала в Москву.
В кадровом управлении по войскам связи она сразу получила информацию, что старший сержант Дроздова, оправилась от раны, получила медаль «За отвагу» и служит теперь преподавателем на курсах радистов при 12-й спецшколе НКВД СССР.
Начальник курсов майор Гришин был напуган визитом офицера НКГБ.
– А что случилось товарищ лейтенант. Я могу поинтересоваться?
– Я должна поговорить с сержантом Дроздовой.
– Дроздова старший сержант, товарищ лейтенант госбезопасности.
– Тем более. Когда я смогу её увидеть?
– Да хоть сейчас. Но я бы хотел знать, что она такого натворила?
– Ничего.
– Но просто так органы безопасности не интересуются людьми.
– Товарищ майор! Вам не нужно делать никаких выводов. У нас нет претензий к старшему сержанту связи Дроздовой. Я хочу с ней говорить по важному делу.
– Она не арестована? – спросил Гришин.
– Я уже вам сказала, что нет. Вы не могли бы предоставить мне кабинет для беседы, товарищ майор?
– Конечно. Можете воспользоваться моим. Вас этот кабинет устраивает?
– Вполне.
–Тогда я вас оставлю.
Вскоре прибыла старший сержант Дроздова. Молодая женщина также была взволнована визитом представителя НКГБ. Но Елена Костина успокоила женщину и сказала:
– К вам у нас нет никаких претензий, товарищ старший сержант. Вам не нужно волноваться. Прошу вас. Садитесь.
– Спасибо товарищ лейтенант госбезопасности.
– Не нужно так официально, Ольга. Меня зовут Елена. Мы с вами почти одного возраста и не стоит нам дистанцироваться друг от друга.
– Как прикажете, товарищ лейтенант.
– Вы пошли на фронт добровольцем?
– Да. Записалась в 4-й Воронежский стрелковый полк. Меня взяли благодаря курсам Осоавиахима. Их я закончила еще до войны.
– Вы были ранены?
– Да. Под Харьковом 14 сентября 1941 года. Лечилась в госпитале в Москве и затем меня оставили инструктором по радиоделу в школе связистов. Но я не понимаю, что случилось?
– С вами ничего. Но есть информация, что связист Ольга Дроздова попала в плен осенью 1941 года. И меня удивил тот факт, что вы в Москве. Потому я здесь чтобы прояснить ситуацию. Возможно, что враг использует ваше имя, Ольга.
– Враг?
– Возможно, что некто из женщин использовал в плену ваше имя. Так иногда бывает. Военнопленный избавляется от своих документов, и называет имя другого человека.
– Но зачем? – спросила Дроздова.
– По разным причинам. Например, человек политработник или командир, но желает выдать себя за рядового. И вполне может быть, что ваше имя кто-то использовал.
– Но кто? Я никогда не сдавалась в плен!
– Я этого и не сказала. Вас никто не обвиняет, Ольга. Но кто мог воспользоваться вашим минем?
– Я не знаю.
– Давайте не будем спешить, Ольга. Не стоит торопиться давать ответы. Нужно подумать.
– Но я не понимаю…
– В составе вашего полка было много женщин?
– Воронежского коммунистического? Нет. Около 30 человек. Среди связисток нас было 10 человек.
– Вы помните всех?
– Да.
– А есть среди них те, кто пропал без вести или сдался в плен?
– Насколько я знаю, четверо девушек, из тех с кем я начинала, до сих пор служат связистками. Трое погибли. Это я знаю точно. И одна пропала без вести. Это я также знаю. А что с другими мне неизвестно.
– Подробнее про ту, что пропала.
– Терентьева Анастасия. Отчества не могу вспомнить. Наверное я его и не знала.
– Когда пропала?
– С первых дней боев под Харьковом в сентябре 1941 года. Тогда она была направлена в соседнее подразделение, но до места так и не добралась. В то время немцы совершили прорыв. И возможно, она попала в плен. Но это только возможно. Я не могу этого знать наверняка.
Костина все записала. Ей предстояло провести проверку по связистке Анастасии Терентьевой.
– Хотя я вспомнила! – вдруг вскричала Дроздова. – Ведь была еще одна Дроздова. И она также была Ольга, но отчество не Тимофеевна, а Дмитриевна. Точно так. Ольга Дмитриевна.
– И где она служила?
– С санитарной части Воронежского стрелкового полка.
– Санинструктор?
– Да. Санинструктор Дроздова.
– Значить все-таки Дроздова?
– Да.
– И вы вспомнили это только сейчас, Ольга?
– Да. Я совсем забыла.
–Но ведь вы с ней не только однофамилицы, но и имена у вас одинаковые. Согласитесь, что такое встретишь не часто.
– Это да, но вы спрашивали за связисток. А Дроздова Ольга Дмитриевна не связистка.
– Все верно! И начштаба Худяков ничего про вторую Дроздову не сказал! Я ведь спрашивала про связистку, а не про санинструктора! Хотя мог бы вспомнить!
Костина записала: «Дроздова Ольга Дмитриевна. Санинструктор Воронежского коммунистического добровольческого полка»…
***
Воронеж.
Медсанбат Воронежского стрелкового полка.
Лейтенант Костина.
Сентябрь, 1942 год.
Лейтенант Костина вынуждена была вернутся в Воронеж на позиции 1-й гвардейской стрелковой дивизии. И снова её встретил полковник Латышев.
– Вы снова у нас в гостях, товарищ лейтенант государственной безопасности. Чем могу?
– Мне пришлось вернуться, так как выяснилось, что в Воронежском стрелковом полку служили две Ольги Дроздовы.
– Две? Признаюсь, что ничего не знаю про это. Дивизия стоит на позициях и люди меняются, товарищ лейтенант. Но я помогу вам. Жаль, что начштаба Худякова сейчас нет в расположении.
