Kitobni o'qish: «Мельница времени», sahifa 3
– А враги-то кто? – поинтересовалась Катя.
– Нас учат, что все, кроме наших родственниц, – ответила Ужица.
– Интересно, почему так с тобой происходит? – задумчиво произнесла девочка.
Та пожала плечами:
– Не знаю. Может, потому что участвовать в битвах никогда не хотела, оружием не стремилась владеть. Не люблю я его, боюсь даже. Оно только горе приносит.
– Но какие-то желания у тебя все-таки есть? Ведь так не бывает, чтобы совсем без мечты. Без нее жизнь не имеет смысла.
При этих словах глаза девушки оживились, лицо просветлело. Мысленным взором она вновь унеслась куда-то вдаль. Туда, где в золотистых призрачных чертогах в одиночестве обитала ее сокровенная мечта. В этот миг она даже забыла про наполненное ведро, через край которого с тихим журчанием переливалась вода.
– Есть, – застенчиво сказала Ужица. – Спокойной жизни хочу, семью, детей, – и смущенно зарделась.
– Ну? – не поняла Катя. – И что мешает?
– У нас это под запретом, – вздохнула собеседница. – Только бои, битвы, войны.
– Тогда попроси отпустить к другим народам. Туда, где это разрешено и считается нормальным.
– Ты что?! – испуганно округлила глаза юная Ягиня. – Только заикнись, сразу муравьям скормят!
– Фу, ты! – фыркнула девочка. – Второй раз за день об этом слышу. Что за ужас-то такой?
– Это – действительно ужас! – дрогнувшим голосом произнесла Ужица. – Виновную кусают, впрыскивая небольшую порцию яда. Но не убивают, только обездвиживают. А потом заживо бросают в муравейник!
Кате вспомнилась угроза Яжи, и тело тут же захлестнула леденящая дрожь. Все! Больше ходить вокруг да около не имело смысла!
– Тогда бежать надо! – решительно вымолвила она. – Обеим!
Ужица окинула внимательным взглядом хрупкую фигуру собеседницы, потом понурилась и отрицательно покачала головой.
– Ничего не выйдет, – со вздохом сказала она. – Рассказывают, в прежние времена некоторые пытались бежать. Настоящие богатырки были, не нам чета. На крепких быстрых конях, при оружии. Только переловили их. Почти всех. Правда, доходят слухи, что те, кто спасся, хорошо живут. С семьями, в мире и согласии.
– Значит, шанс есть! – постаралась воодушевить ее Катя.
– С комариный хоботок, – печально возразила Ужица. – А для нас с тобой и того меньше.
– Так ты всю жизнь собираешься провести в унижении и мытарствах?! – воскликнула девочка.
– Если бы всю …, – едва слышно вымолвила Ягиня. – Мне сроку до шестнадцати лет отвели. Он уже почти весь вышел. Если через месяц яд не появится, то все …
– Что все?! – с замиранием сердца спросила Катя.
– Совсем все, – с трудом шевельнула Ужица побледневшими губами. – Тут никому прислуга не нужна, лишний рот. Меня и так из уважения к матери в живых оставили. Она уж больно знатная воительница была.
А потом с надеждой добавила:
– Хотя может быть и пощадят.
– Так! Не киснем! – Катя прихлопнула ладонью по колену. – У нас несколько дней в запасе есть! Что-нибудь придумаем!
Вдруг лицо Ужицы напряглось, и она вскинула на девочку подозрительный взгляд.
– Постой! А тебе-то это зачем?! – сощурилась она. – Получается, через неделю разъезды вернутся и обитание твоего народа не подтвердят?! Ты действительно лазутчица?! Тебя ненавистные Песьеголовцы подослали, чтобы женщин смутить. Уговорить их племя покинуть и в другие земли уйти. А потом с остатками расправиться.
– Да ничего подобного! – с досадой отмахнулась Катя. – Меня здесь даже близко не должно быть! Мне вообще в другое место нужно!
– В какое? Секрет? – спросила Ягиня.
– Совсем не секрет, – сказала девочка. – Речку я одну ищу. Которая журчит не так, как другие. Мне к ее истокам надо.
– А зачем? – последовал вопрос.
– Чтобы всем жилось спокойно и радостно! – ответила Катя.
Искренняя реакция девочки, очевидно, убедила Ужицу, что та не обманывает. Особенно слова об общей радости и спокойствии. Тем не менее, было видно, что она пребывает в глубоких сомнениях и мечется душой. Страстное желание обрести счастье в других землях боролось со страхом быть пойманной и подвергнутой жестокой казни.
– Ну-у, не знаю, – протянула она задумчиво.
И тут же, спохватившись, добавила:
– Хватит разговоры разговаривать! Скоро, поди, искать начнут! Не ровен час, накажут, присматривать тщательнее станут! А сейчас это совсем ни к чему!
Они вскочили, дружно подхватили ведра и поспешили обратно. Так ходили несколько раз. За все время Ужица была погружена в себя и не проронила ни слова. Наверное, старалась привыкнуть к новой мысли. Или что-нибудь придумать для побега.
Когда и эта работа была закончена, девочка и Ягиня, пошатываясь от усталости, подошли к взгорку. У подножия к ним спиной стояли Серпента с Яжей и о чем-то беседовали. Заслышав их приближение, первая обернулась и набросилась на них со словами:
– Прохлаждаетесь?! Ну-ка, марш, в трапезную! Скоро ужин, а там до сих пор не прибрано!
– Мы только что коней напоили, воды вдоволь дали, – жалобно вымолвила Ужица. – Можно, хоть минуточку передохнем? Пожалуйста.
– Ладно, – отрывисто бросила та. – Только не больше!
Обессиленные девочки повалились в тень. А богатырки вернулись к прерванному их приходом разговору.
– Так вот я и говорю, – сказала Серпента, – это мне только кажется или, в самом деле, дождь надвигается?
– Я тоже его чую, – кивнула Яжа. – Хорошо бы, пошел. Трава посохла. Кони, какую неделю на одной воде живут, отощали совсем. Источник, того гляди, иссякнет, сами без воды останемся. Скоро, не ровен час, ослабнем совсем. Если кто нападет, голыми руками взять нас сможет.
– Проклятый Босоркун! – в сердцах сжала кулаки Серпента. – Всякий раз жарким ветром со своих гор налетает, тучи прочь гонит, засуху насылает! Неужто опять явится?!
– В этот раз такого допустить никак нельзя, – заключила Яжа. – Вот что! Бери людей побольше и выдвигайся. Встречай его на дальних подступах. С собой – только луки и стрелы. Бить пеленой и всем вместе. Этот хитрец хоть и невидим, но, авось, заденете. Думаю, если раните, сразу восвояси уберется, не успеет облака отогнать.
– Ох, и умна же ты, сестра! – в восторге хлопнула ее по могучему плечу Серпента и оглушительно гаркнула:
– Все на выход! Седлайте лошадей! Живо!
Не успел конный отряд удалиться, как в воздухе повеяло освежающей прохладой. С запада из-за горизонта неспешно наползала туча, почти цепляя потрескавшуюся землю тяжелым, разбухшим от влаги лиловым брюхом. С юга же ей наперерез уже стремительно летели вихревые потоки цвета пожухлой листвы: раскаленный сухой ветер. Было видно, как подоспевшие Ягини вскинули луки и дружно выпустили в его центр плотное облако стрел. Воздушный поток колыхнулся, будто резко повел мощным крылом и сдул стрелы в сторону. Тут же последовал второй залп, за ним – третий, но результат оказался тот же. Яжа, забравшись на вершину холма, принялась подавать соплеменницам какие-то замысловатые знаки. Те сразу же наскоку разбились на четыре группы, выстроились квадратом и выстрелили еще раз. Острые наконечники с силой прошили всю плоскость летящего жаркого воздуха. От настигшего его удара он вздрогнул и разразился громким протяжным воплем. Затем замедлился, затрепетал и начал конвульсивно дергаться, будто пытался восстановить потерянную скорость. Постепенно в прекративших кручение струях стал проступать силуэт сухопарого старика. Его длиннополые выцветшие одежды зияли прорехами. С искривленным от боли лицом он отчаянно тряс головой, отчего взлохмаченная неопрятная шевелюра и всклокоченная борода мотались из стороны в сторону. За его спиной были распростерты необычайно длинные крылья, в одном из которых торчала стрела. Он судорожно работал другим, пытаясь набрать высоту, недосягаемую для губительных стрел. Ягини, недолго понаблюдав за происходящим, вновь вскинули луки. Босоркун, поняв тщетность своих попыток, поспешно развернулся и бросился наутек. Летел он небыстро и неровно, то и дело, заваливаясь на раненное крыло. Воительницы подхватились и опьяненные успехом с гиканьем и улюлюканьем бросились следом.
Вокруг начало быстро темнеть, словно день закончился и уступил права глухим сумеркам. Край тучи накрыл взгорок и кинул вниз пробную пригоршню тяжелых крупных капель. Потом еще одну и еще, все чаще и сильнее!
Сизая громадина, радуясь отсутствию жаркого напористого сопротивления, восторженно заклокотала и двинулась дальше, все больше разражаясь мощным гулом, сопровождающим начавшийся безудержный ливень. Сквозь его пелену было видно, как Яжа проворно юркнула внутрь одного из лазов.
– Бежим! – задыхаясь от волнения, шепнула Катя. – Другого шанса не будет!
И они сорвались с места.
Сначала истосковавшаяся по влаге земля тщательно впитывала каждую упавшую на нее капельку. Потом, утолив первую жажду, вольготно распласталась и принялась блаженствовать в низвергающемся изобилии, постепенно набухая поверхностью, как зреющее в квашне тесто. И, наконец, жмурясь от удовольствия, растеклась обильными грязевыми потоками.
Бежать становилось все труднее. Ноги постоянно разъезжались и проскальзывали. Иногда складывалось впечатление, что это – не больше, не меньше, чем бег на месте. Положение становилась отчаянным. Девочка, как ни старалась, никак не могла поспеть за спутницей.
– Прыгай на хвост! – стараясь перекрыть шум дождя, крикнула Ужица.
Катя, не раздумывая, встала на плотную округлую поверхность несколько ниже ее соединения с туловищем и крепко ухватила спутницу за плечи. Та без особых усилий заскользила дальше. Со стороны, наверное, это могло напоминать катание на водных лыжах. Ягиня время от времени закладывала виражи, отчего из-под ее упругого тела периодически выплескивались водные гребни. Девочка же ощущала себя, как на скейтборде: она старательно удерживала равновесие, чтобы не упасть и не увлечь за собой Ужиицу. Так под ровными, вертикально падающими струями они неслись вперед, все больше отдаляясь от ощетиненного взгорка.
Постепенно дождь начал стихать. Как это всегда и бывает, сначала умерился его шум, затем значительно посветлело. Редкие капли еще нет-нет, но падали в растекшиеся повсюду лужи, вздымая забавные фонтанчики. В начавших проглядывать солнечных лучах они рассыпались яркими разноцветными горошинками. На сердце сразу стало веселее. Будто не было ни побега под покровом тучи, ни переживаний и страхов из-за возможной погони.
– Сто-ойте! Стойте, негодницы! Все равно не уйдете! – вдруг послышался далеко за их спинами мощный окрик.
– Яжа! – в испуге выдохнула Ужица и заскользила быстрее.
Преследовательницу еще не было видно. Но судя по доносившимся угрозам и проклятиям, она неуклонно приближалась. Еще немного и настигнет ведь! И что тогда делать?! Как спрятаться, где укрыться?! Кругом во все стороны раскинулась лишь безучастная равнина.
Неожиданно Ужица резко затормозила, так что Катя едва удержалась и не полетела кувырком.
– Все кончено! – дрожащим голосом промолвила юная Ягиня и обреченно поникла головой.
Поперек их пути лежала река. Наверное, в обычное время ее можно было назвать речушкой, спокойной и неширокой. Но сейчас после ливня она растеклась и грозно ревела, стремительно неся мутные потоки, изобилующие водоворотами и бурунами. Переправиться через них было совершенно невозможно!
Не успела Катя сообразить, что можно предпринять в этой ситуации, как из небесной выси донеслась песнь жаворонка. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, перед беглянками одним своим краем, будто мостом, … пала радуга! Солнечные лучи грянули ярче, и под их воздействием разноцветная переливчатая дымка начала уплотняться. Очень скоро она стала напоминать аппетитный гигантский леденец. Девочка, не раздумывая, подбежала вплотную и приложила ладонь к обращенному наружу внешнему красному слою. Оказалось, что на ощупь он был не таким безупречно ровным, как казалось издалека. Его поверхность изобиловала множеством неприметных глазу бугорков и впадинок, за которые можно было зацепиться пальцами и ступнями. Катя начала осторожно взбираться кверху.
– Давай быстрее! – окликнула она Ужицу.
Та ухватилась и попыталась двинуться следом. Но не тут-то было. Мощный гладкий хвост со следами влажной земли постоянно соскальзывал и тянул вниз все тело. А поднимать такую тяжесть на одних руках было сверх всяких сил. Ужица предприняла несколько отчаянных попыток, но ни одна из них не увенчалась успехом.
За этими заботами они на время совсем забыли о преследовании. И дружно вздрогнули, когда невдалеке раздался дробный топот. В их направлении, неистово размахивая булавой, скакала разъяренная Яжа. Зрелище было жутким! Мощная, закованная в металл, с пылающим гневным взором она неумолимо надвигалась, разбрызгивая по сторонам ошметки грязи. Точь-в-точь режущий волну сторожевой корабль, мчащийся на перехват врага.
– Спасайся одна! – крикнула распластавшаяся у подножия Ужица и попыталась перегрызть связывающую их веревку.
– Я тебя не брошу! – еще толком не осознавая, что говорит, в искреннем порыве выдохнула Катя.
В этот миг в вышине вновь возник голос жаворонка. Красный глянец тут же выступил поперечным гребнем, который неспешно потек от низа к верху. Ужица ухватилась за него и начала подниматься. Когда она поравнялась с Катей, та проделала то же самое. И так обе счастливые и довольные стали удаляться от земли.
Мчащаяся во весь опор Яжа, видя, что добыча ускользает, вскинула лук и мощно натянула тетиву. Каленая стрела со свистом взрезала воздух, но прошла мимо. За ней – вторая и третья. Поняв, что под таким неудобным углом поразить цель невозможно, взбешенная Ягиня соскочила с коня и изо всей силы хватила по верхнему слою булавой. Радуга слегка дрогнула и отозвалась напевным звуком верхней ноты «до». Однако никаких повреждений не получила. Даже мелких сколов на красной поверхности не образовалось. Выступающие же из набалдашника булавы шипы моментально сплющились. Отбросив бесполезное оружие, Яжа выхватила припасенную секиру. Но результат оказался тем же. Лезвие мгновенно пришло в негодность, а радуга продолжила звонко петь. Чистая ясная тональность, воспарившая над мечущейся внизу воительницей, звучала, как насмешка. Тогда та обратила руки книзу, будто призвала на помощь подземные нечистые силы и пробормотала какое-то заклятье.
Ее рот тут же широко разверзся и обнажил зубы. Верхние клыки начали быстро увеличиваться, пока длиной и остротой не превратились в нечто похожее на косы. Ими-то Ягиня кровожадно и впилась в поверхность радуги. Та затрепетала, завибрировала и попыталась освободиться от укуса. Но безжалостные темные лезвия проникали все дальше, пока не вонзились до основания.
Богатырка резко отдернула голову, оставив после себя две зияющие глубокие раны. Верхний слой стал блекнуть, истекать на землю и вскоре утратил свою упругость. Ощущение было, как на едва надутом водяном матрасе. Поверхность прогибалась, проминалась и полоскалась обессиленным парусом. Гребень, который возносил беглянок опал, и они заскользили вниз. Находившаяся у основания воительница победно заколотила себя руками в грудь и разразилась громким криком.
Но когда, как казалось, падение стало неминуемым, на смену предыдущему слою пришел последующий, оранжевый. Он так же налился гребнем и повлек спутниц дальше вверх. Ягиня, алчно урча, теперь припала к нему. На первый удар клыков он ответил сопротивляющимся звучанием ноты «си», но потом тоже стал увядать. Так повторялось несколько раз. За иссякшим оранжевым последовал желтый, потом – зеленый, затем – голубой, за ним – синий. По мере чередования слоев Катя и Ужица продолжали двигаться вперед. Когда они еще только перебрались на слой цвета молодой листвы, начался плавный спуск. Высота была неимоверная. Бушующая река давно осталась позади, а кровожадную воительницу вообще не было видно. Лишь только последовательное звучание нот, которыми отзывалась радуга на губительные укусы да смена слоев неумолимо напоминали о ее существовании.
Когда басовитым гулом набатного колокола зазвучало нижнее «до» последнего фиолетового слоя, земля была уже довольно близко. Тем не менее, беглянки понимали, что падение с высоты в десяток саженей могло обернуться серьезными травмами.
«Ну, хоть немножечко еще продержись, хоть чуть-чуть!» – мысленно заклинала его Катя.
Тот, совсем уже обесцветившийся и вялый, как оторванный рукав, вдруг напрягся и резко колыхнулся. От неожиданности спутницы не удержались и полетели куда-то в сторону. Перед тем как зажмуриться от страха Катя краем глаза заметила, что он, желая оберечь, из последних сил направил их точно в центр небольшого, находящегося неподалеку озерца. Во время недолгого падения было слышно, как в вышине снова зазвучала радостная песнь жаворонка.
Глава III
Царь Полканов, нападение Ягинь и владения Босоркуна
Обе слету ухнули в бодрящую прохладой воду, взметнув столб переливающихся на солнце брызг. Пока Катя барахталась на глубине, пытаясь всплыть, то почувствовала, как Ужица надежно сжала ее руку и повлекла к поверхности. Вдохнув полной грудью свежий воздух, обе поплыли к берегу.
В то время как девочка, лежа у кромки воды, пыталась перевести дыхание, Ягиня внимательно оглядывалась по сторонам. Там, где они находились, пологий берег был сплошь усеян песком без малейших признаков растительности.
– Давай-ка туда переберемся, – сказала Ужица и кивнула на другую сторону, где закатное солнце теплой ладонью ласково оглаживало густой кустарник и молодые стройные деревца. – Схоронимся, отоспимся, в себя придем.
– А вдруг погоня?! – зябко передернула плечами Катя.
– Не думаю, – ответила собеседница. – Бурный поток еще день не успокоится, перебраться невозможно. Да и радуга, спасибо ей, нас так далеко перекинула, что без следов, которых мы не оставили, вряд ли найдут.
Они поднялись и по влажному песку принялись огибать озерцо.
Место для отдыха выбрали в самой глубине кустов, которые, как представлялось, могли надежно скрыть их от посторонних глаз. Укромно устроившись на мягкой траве, они блаженно смежили веки и начали, было, проваливаться в сон, как вдруг с противоположного берега донесся стук копыт. От неожиданности Катя вздрогнула и испуганно взглянула на Ужицу. Та напряженно вслушалась, а потом отрицательно покачала головой и едва слышно шепнула:
– Это – не наши. Поступь коней очень тяжелая, у наших – легче. Но и не Песьеголовцы.
Беглянки затаили дыхание и в ожидании замерли. К звукам поступи коней прибавились негромкие голоса. Каждое слово, стелящееся по водной глади, долетало до кустов четко и ясно.
– Видишь? – спросил голос, который, очевидно, принадлежал юноше.
– Да, – ответил другой, преисполненный достоинства, что выдавало в нем сформировавшегося воина.
– Усоньша?
– Нет. Думаю, Ягиня. Зигзаг очень характерный. К тому же окончательно не вступившая в пору зрелости. След неширокий.
– А следы рядом?
– Подросток. Девочка или невысокий мальчик. Ступня небольшая, и след вмят неглубоко. Значит, весит немного.
– Ягиня его пленила?
Юноша явно волновался.
– Трудно сказать. По крайней мере, ребенок идет сам, не упирается. Его не волокут. Только устал очень, шаги короткие.
– Может, та его слегка укусила, вот он и бредет в полузабытьи?
– Что ж, давай проверим.
– Постой, Китоврас, – снова зазвучал молодой голос. – Разреши, я – сам. Уж одну-то Ягиню да одолею. Тем более, не матерую.
– Ну-ну, попробуй, – в голосе старшего послышалась отеческая усмешка. – Только не зарывайся, Гнедко. Глаза береги. Попадет ядовитой струей, лечить долго придется. И смотри, чтобы ребенку не навредить. Если что, я рядом буду.
Возникла частая дробь копыт, один из всадников пошел наметом. Второй же продолжал двигаться размеренным шагом. Первый скоро приблизился к кустам и остановился в нескольких шагах. Но на слух точно определить место было трудно. Его конь замер, как вкопанный, даже не переступал ногами. И уж тем более не всхрапывал.
Над кустами нависла тревожная тишина.
Вдруг плотная листва бесшумно разошлась, и из нее выскользнул остро отточенный наконечник сулицы, короткого копья. И на миг застыл, выцеливая противника. Ягиня мгновенно подобралась. Ее глаза недобро сузились, а из горла раздалось низкое урчание, как у приходящей в ярость кошки. В последний момент она с досадой скользнула взглядом по веревке. Эх, не позволит ей та свободно двигаться и биться! Раньше надо было перекусывать, сейчас уж недосуг!
– Постойте, постойте! Не надо! – громко закричала Катя. – Мы – не враги! Мы из плена спасаемся!
Сулица, будто раздумывая, немного поколыхалась, а потом неспешно убралась назад. Вместо нее над кустами возник молодой воин. Он, несмотря на то, что держался настороженно, очевидно, опасаясь подвоха, был спокоен. В его ясных голубых глазах не было враждебности или ненависти. Они смотрели на спутниц изучающе и с вниманием. Открытое лицо с правильными чертами обрамляла небольшая светлая борода. С головы на широкие плечи ниспадали длинные русые волосы, прихваченные на лбу причудливо скрученной бичевой. Крепкий юношеский торс был надежно прикрыт панцирем из толстой кожи. Мускулистые же руки оставались обнаженными. Выглядел он настоящим гигантом, ростом куда как выше обычного человека.
Катя, прикинув на взгляд пропорции его тела, которые изучала в художественной школе, мысленно удивилась.
«Ух, ты! – подумала она. – Это ж, какие у него ножищи-то длинные должны быть!».
Но пока рассмотреть их девочке не представлялось возможным, поскольку нижнюю часть его тела скрывала листва высокого кустарника.
В это время послышалась неспешная поступь копыт, вслед за которой раздался голос:
– Эй, Гнедко! И что там у тебя за тишина такая? Ни звона оружия, ни яростных криков не слыхать. Невидаль какую обнаружил?
– А вот сам посмотри, – не оборачиваясь, ответил тот.
Рядом тут же появился воин, во всем схожий с первым. Только старше и мощнее. На его лбу вместо шнурка сиял золотой обруч. А отдающие зеленоватым в легких морщинках мудрые глаза светились доброй усмешкой. Заметив ее, юноша понурился и насуплено проговорил:
– Ты знал заранее, что ничего не случится. Поэтому и отпустил одного. А сам нарочно приотстал.
– Не обижайся, – ответил другой. – Я для твоей же пользы это сделал. Вот ты не знал, что тебе предстоит. Поэтому внимательно считывал следы. Размышлял, с какой стороны подкрасться, как бесшумно возникнуть, быть готовым первым нанести удар. Только так приобретается опыт, на который порой уходит жизнь. И чем его больше, тем безопаснее для самого и близких.
Затем он окинул внимательным взглядом спутниц и обратился к Кате:
– Как ты себя чувствуешь, дитя? Не обижает ли кто?
– Нет, все хорошо, – в ответ улыбнулась та.
– А веревка, не мешает ли? – сощурился воин.
– Мешает, очень даже мешает! – искренне отреагировала девочка. – Только мы с Ужицей распутаться не успели, пока из плена бежали.
Тот удивленно вскинул брови, точно пытался что-то осмыслить, а потом, кивнув на Ягиню, сказал:
– Так, значит, ее Ужица зовут. А тебя как?
– Меня – Катя.
– Что ж, тогда давайте знакомиться. Я – Китоврас, царь Полканов. Это – мой племянник Гнедко, сын любимого брата. Вот он вам сейчас и поможет от пут освободиться.
Молодой воин с готовностью извлек поясной нож и собрался, было, приблизиться к путницам, как Китоврас жестом остановил его.
– А если она струю выпустит? – спросил он. – Проверить не хочешь?
Гнедко явно смутился. Он зарделся и принялся шевелить губами, стараясь подобрать подходящие слова. Ужица подняла на него чуть раскосые янтарно-желтые глаза в обрамлении длинных густых ресниц под ровными полудугами тонких бровей и тихо сказала:
– Дядя правильно тебя остановил. Тебе это тоже нужно запомнить. Для опыта. Не знаешь, как попросить меня? Не беспокойся, я сама покажу.
И, слегка раздвинув четко очерченные губы, обнажила ровный ряд зубов.
– Ну, вот, – произнес Китоврас, – смотри. Клыки не увеличены. Значит, яд в них заранее не накапливала, атаковать не собиралась.
Говорил он это обыденным тоном, каким, как правило, общаются врачи стоматологи, проводящие профилактический осмотр школьников.
– Он у меня вообще не вырабатывается, – сказала Ужица.
– Да ну! – удивленно вскинул брови Китоврас. – Сам бы не убедился, ни в жизнь не поверил! – и, обратившись к племяннику, добавил:
– Вот теперь освобождай.
Гнедко сделал шаг вперед, и Катя застыла от изумления.
– Ничего себе! Кентавры! – невольно вырвалось у нее.
– Нет, девонька, – рассмеялся Китоврас. – Мы – Полканы, полукони, значит. А эллинские Кентавры от нас пошли. В стародавние времена часть народа отправилась новые земли осваивать. Добралась до Адриатики, которая приглянулась. Там и осела. По слухам, что изредка доходят, достойные нашего племени подвиги совершают. Ну, да ладно. Отправляться пора.
Полканы преклонили передние колена, чтобы беглянкам было удобнее взобраться. Ужица разместилась на спине Китовраса, Катя – на спине Гнедко. Те пошли неторопливой рысью, держась бок о бок. В пути молодой воин время от времени чуть поворачивал голову и украдкой поглядывал на юную Ягиню. При этом его щеки тут же заливались густым румянцем. Ужица, которая усиленно делала вид, что смотрит только вперед, всякий раз застенчиво опускала глаза и тоже краснела.
Пока ехали, Катя поведала о случившемся: о Песьеголовцах, Ягинях, побеге и песне жаворонка.
– Хорошая птица – жаворонок, – согласно закивал Китоврас. – Он – посланник Всевышнего. Всегда добрую весть приносит. То о наступающем лете, то о приближающемся благодатном дожде. То просто радость в души вселяет, делает их чище. Вам вот спасительную радугу напел.
За разговорами Катя и не заметила, как постепенно сгустились сумерки. Их плотный покров стер мелкие детали окружающего, оставив лишь трепетную грань между бескрайней ровной местностью, оживленной невысокими холмами, и густо усеянным звездами небом. Вскоре впереди показались трепещущие оранжевые всполохи, как от разведенных костров. И действительно, лишь только они обогнули подножие очередного холма, как их взорам предстала обширная площадка, похожая на становище или боевой лагерь.
Всюду, насколько хватало глаз, стояли стройные ряды каких-то легких сооружений, походивших на военные палатки. Только их каркасы, возведенные из связанных между собой жердей, были покрыты не привычным для нас брезентом, а плотно сплетенными из травы широкими лентами, напоминавшими циновки. Строения были довольно высокими. Пожалуй, в каждое из них мог свободно въехать всадник. Кругом тут и там горели костры, выхватывая из темноты фигуры десятков вооруженных Полканов.
Как только путники приблизились, от толпы отделился силуэт и поспешно двинулся в их сторону. Пылающие за его спиной огни не позволяли разглядеть лицо. Но когда он заговорил, в голосе зазвучало явное беспокойство:
– Что же так долго, брат?! Я уж дозоры собрался отправить на ваши поиски! Или беда какая стряслась?!
– Нет, нет, все в порядке, не волнуйся, Каур, – ответил тот. – Раньше бы вернулись. Да чудо чудное в дороге узрели: радугу, которая таяла слой за слоем. Вот и свернули, чтобы подивиться. Потом следы странные на берегу озерца распутывали. Затем беседы вели. День и закончился. Зато гостей привезли. Прошу любить и жаловать.
Каур склонил голову в приветствии и снова обратился к брату:
– Ты хоть и царь, и сам волен повелевать, но не взыщи. Больше вас без пригляда никуда не отпущу. Вон сколько лихих людей по степи бродит. Не ровен час приключится что!
– Да полно тебе, – рассмеялся Китоврас. – Неужели ты думаешь, что с приближением опасности на рожон, как мальчишка, полезу? Народ без царя и без наследника оставлю?! Нет, брат, риски слишком велики! Наступлю на собственную гордыню и в стан помчусь! Веришь?!
– Ты кому сказки-то рассказываешь? – проворчал начавший успокаиваться Каур. – А то я тебя не знаю. Ты хоть раз врагу спину показывал? Вот то-то. Племянника точно восвояси отправишь, чтобы уберечь. А сам его отход до последнего грудью прикрывать будешь. Хотя тот, думаю, ни на шаг не отступит, потому что наша кровь в нем течет. Так что, как не крути, везде – моя правда. Больше одни ни-ни!
– Ну, хорошо, хорошо, согласен, – примирительно сказал Китоврас.
Потом обнял Каура за плечо и промолвил:
– Пойдем лучше вечерять. Есть хочется, страсть. С утра маковой росинки во рту не было.
– Так все давно готово! – оживился тот. – Милости прошу! – и гостеприимно повел рукой в сторону одной из палаток, стоящих в центре лагеря.
Своим скромным убранством она ничем не отличалась от остальных, лишь только размерами: была значительно просторнее. Внутри стояли столы под стать росту Полканов, так что до края Катя могла бы едва дотянуться. Тут появились два воина и внесли высокую лавку, на которую гостьи и взобрались. Удобно усевшись, девочка невольно рассмеялась. И, уловив на себе вопросительный взгляд Китовраса, пояснила:
– Как в раннем детстве у бабушки во дворе, когда совсем маленькая была. Сидишь на лавочке, щуришься на солнце и ногами в восторге болтаешь. Красота!
– Хорошая пора, детство! – в ответ улыбнулся хозяин. – Забот никаких, одни радости! Все тебя любят, балуют! Действительно, красота!
И его глаза тут же засияли счастливым блеском, а лицо просветлело.
– Ну, угощайтесь, – радушно предложил он.
Принялись трапезничать. Столы изобиловали свежевыпеченными духовитыми караваями, тушеными грибами, всяческих видов кашами с многочисленными соусами и подливками из меда и лесных ягод.
– Не взыщи, – сказал Китоврас, – у нас все по-простому.
– Нет, нет, очень вкусно, – возразила Катя. – А насчет простоты я уже поняла. У вас, вон, даже царский дворец ничем от остальных жилищ не отличается. Это – хорошо.
– Нам роскошь ни к чему, – подтвердил хозяин. – Мы – народ кочевой, на одном месте долго не засиживаемся. Просторы необъятные да воздух свежий сердцу милее всего. А это так, – он обвел взглядом помещение, – себя побаловать, от непогоды укрыться.
Когда немного утолили голод, Китоврас, обратившись к Кате, спросил:
– Вот смотрю на тебя и в толк никак не возьму: ты зачем в чистом поле-то оказалась?
– Мне поручили течение одно найти, которое журчит по-особенному, – ответила та.
Царь с вниманием прищурился на девочку, а потом задумчиво вымолвил:
– Кажется, догадываюсь, о чем речь идет… Да неужто никого другого не нашлось для такого дела важного?
Катя пожала плечами и ответила:
– Сказали, что только у меня получится это расслышать. Да я уже на нужном берегу была, когда меня Песьеголовцы похитили. Сначала они непонятно где возили, потом Ягини. А так бы давно, думаю, до места добралась.
– Да-а, – протянул царь, – теперь ту реку искать, каждый уголок прочесывая, как иголку, в стоге сена. Здесь, действительно, сердцем прислушиваться надо. Быстрее выйдет.
