Kitobni o'qish: «Повелитель тлена», sahifa 2

Хэймо объяснил мне, что у пришлых этот самый эмоциональный резерв – самовосстанавливающийся. Главное – не опустошать до конца. Иначе тоже в хрустальный гроб в белых тапочках. Или, что более вероятно, в обычный крематорий. Такие, как я, хрустальных гробов недостойны.

Хэймо и остальные отмалчиваются, но я знаю, что именно это произошло со мной в ночь, когда меня выбросили за ненадобностью. Меня почти опустошили. Сложно объяснить, откуда взялась такая уверенность. Просто я чувствовала, что была на волосок от гибели. И до сих пор не могу понять, почему так отчаянно цеплялась тогда за жизнь…

Не все маги могут позволить себе заказать у траппера иномирянина, даже одного. Потому как дорого. Высшим, рангом пониже, приходится довольствоваться артефактами, производимыми на бесчисленных фабриках Верилии. Это одна из причин, по которой я до сих пор живу с артистами. Уж лучше служанкой у них, чем автоматом по производству эмоций, которые из меня будут выкачивать каждый божий день, чтобы потом при помощи чар помещать во всякие симпатичные безделушки. Вроде карманных часов или медальона. Во что-то, что маг может всегда иметь под рукой и в любой момент, когда ему будет угодно, освежиться чужими чувствами.

Все тот же Хэймо утверждает, и я ему верю (по крайней мере, проверять, так ли это на самом деле, точно не хочется), что работа на фабрике каторжная. Долго пришлые там не живут, быстро сгорают.

– Хорошо, что Эва все-таки уговорила Тауруша оставить тебя. – В тот вечер откровений маг был особенно оживлен и доволен жизнью. Напитавшись моими чувствами, очень походил на объевшегося рыжего кота. Рыжего, потому что имел густую, цвета ржавчины шевелюру, едва тронутую сединой, и такие же густые, смешно топорщащиеся усы. Развалившись у костра и дымя трубкой, неспешно делился своими соображениями относительно моей судьбы. – Если бы не наша малышка, тебя бы сдали в полицию. А оттуда – на «проштамповку». Скорее всего, ты бы очутилась на одной из фабрик или же была бы продана с молотка какому-нибудь плешивому магу. На такие аукционы обычно отправляют второсортный товар и рабов, от которых отказался хозяин. Уважаемые констебли точно не стали бы заморачиваться поисками высшего, который выбросил тебя на улицу. Ты, Ива, – умница, красавица и достойна лучшего. Богатого господина, за которым будешь как за каменной стеной. Когда-нибудь, уверен, тебе повезет и ты встретишь такого.

Да уж, просто сказочная перспектива – стать чьей-то рабой.

Помню, после того разговора меня всю ночь тошнило. Зато мысль о побеге больше не появлялась, и началось что-то вроде этапа смирения.

Я поняла, что навсегда привязана к этому миру, зависима от этих людей и должна или принять новую жизнь такой, какая она есть, и радоваться тому, что все не оказалось еще хуже.

Или уйти из нее добровольно.

Глава четвертая

Стирка растянулась на два часа. Время от времени я останавливалась, чтобы хоть как-то согреть руки. Да и Истер нельзя было назвать чистюлей, поэтому с некоторыми ее вещами пришлось повозиться. Долго колотила о камни блузку, с кружевного жабо которой никак не сходили винные пятна. Этот способ я подглядела у мадам Леттис. Видела, как она то же самое проделывала с одеждой мужа, вроде бы это помогало избавиться от грязи. В моем случае, увы, не помогло, пятна так и не исчезли.

Кое-как отжав уже посиневшими пальцами злосчастную блузку, положила ее в корзину к остальным мокрым вещам. С трудом подняла плетенку и, пошатываясь под тяжестью груза, стала подниматься по пологому склону.

На этот раз наш маленький театр разместился за чертой города. По словам мистера Тауруша, здешние власти не жаловали бродячих артистов и не разрешали им разбивать шатры в парках. Особенно таким голодранцам, как мы. Которых и труппой-то полноценной назвать можно с большой натяжкой. Всего три актрисы, не считая юного дарования, Эвы, да один актер. Плюс никогда не унывающие братья-баламуты Гиб и Гленн.

Помимо Истер и мадам Леттис, в представлениях участвовала молодая супружеская пара, Кори и Чесс. Я бы сказала, из Кори актриса, как из меня прачка – то есть никакая. Уж слишком она на сцене скована и зажата, поэтому каждая ее реплика отдает фальшью. А вот Чесс – отличный комедиант. Сценки с его участием пользуются успехом, вызывают у публики взрывы смеха. Впрочем, и Гиб с Гленном легко находят ключики к сердцам зрителей.

Мистер Тауруш почти не играет, а в обязанности Хэймо входит создание иллюзий во время спектаклей. Помимо этого, маг у нас и лекарь, и психолог, и просто человек, к которому можно обратиться за дружеским советом.

Боюсь, я бы точно где-нибудь споткнулась или рухнула без сил, а может, остаток пути просто волочила бы корзину по земле, если бы не так удачно повстречавшийся мне Гленн, вызвавшийся донести белье до шатров.

– Как дела, красавица? Чего опять грустная? – одарил он меня лучезарной улыбкой и, легко подхватив с земли неподъемную ношу, бодро зашагал в сторону нашего лагеря.

– Да нет, все в порядке, – последовала я за фокусником, стараясь приноровиться к его широкому шагу и с наслаждением разминая кисти рук. Заметив, как он недоверчиво усмехнулся, поспешно заверила: – Правда все хорошо. Просто замерзла немного, пока стирала.

– Зря ты вообще это затеяла. – Гленн поднял голову к небу, которое, словно подстраиваясь под цвет его глаз, постепенно становилось пепельно-серым.

В этих краях всегда так. Солнце может исчезнуть в любую минуту, скрывшись за пеленой туч, нагоняемых ледяным ветром. И если пойдет дождь, то будет лить не переставая несколько часов. К счастью, народ здесь к причудам погоды привыкший, и маленькое ненастье не спугнет зрителей.

– Ты же знаешь, любое желание Истер для меня закон, – пошутила я, стараясь казаться как можно более беззаботной. Нечего ему засорять голову моими проблемами. – Разве можно отказать ее высочеству хоть в маленьком, хоть в большом капризе?

– Не нравится мне, что она так тобой помыкает. Хочешь, я с ней поговорю? – покровительственно предложил Гленн и заговорщически мне подмигнул.

В такие минуты он был очень похож на брата. Гиб такой же худой и нескладный, любитель распушить хвост перед любой мало-мальски симпатичной девушкой.

Вообще, как успела заметить, мужчины в этом мире особым благочестием не отличаются. И верность для них – пустой звук. А может, просто судьба пока сталкивала меня с такими вот индивидами. Взять хотя бы Гиба и Гленна. Их хлебом не корми, дай поволочиться за кем-нибудь. Да и Чесс частенько от жены налево бегает, как только появляется возможность.

– Не надо ни с кем говорить, – постаралась я придушить на корню этот неожиданный приступ благородства. Фокусник в ответ лишь неопределенно хмыкнул. – Гленн, я серьезно! – С таким взрывным характером, как у Истер, это ни к чему хорошему не приведет. Только наживу себе в ее лице еще большую проблему. Вздорную, злопамятную и очень крикливую проблему. – Мне совсем не сложно ей помогать.

Да и вообще, развешу белье в ее шатре, пусть всю ночь наслаждается сыростью. А что? Не под дождем же сушить. Вон уже начинает накрапывать.

Гленн проводил меня до шатра ярко-бордового цвета. Вернее, ярким он был когда-то, в незапамятные времена, а сейчас больше смахивал на серо-буро-малиновый.

Проинформировав, что еще нужно успеть отработать с братом новый номер, парень улыбнулся мне на прощание и, насвистывая себе под нос какой-то бравурный мотивчик, отправился своей дорогой.

А я юркнула в шатер со словами:

– Истер, можно у тебя белье развесить? А то дождь начи… – я осеклась на полуслове и почувствовала, как щеки заливает румянец.

Актриса в фривольной прозрачной сорочке, словно наездница, восседала верхом на черноволосом типе внушительных размеров. Волосатые ноги не помещались на шитом из лоскутов одеяле, руки были раскинуты в стороны, а сам их обладатель млел от предвкушения наслаждения.

Истер уже успела стянуть с него куртку и брюки, которые были живописно разбросаны по полу и являли собой не что иное как полицейскую форму.

Увлеченная раздеванием любовника, актриса не сразу меня заметила. А заметив, не стала отвлекаться от столь приятного для нее занятия.

Представителей закона я боялась не меньше высших. А может, даже больше. При виде них внутри все переворачивалось, я цепенела. Вот и сейчас, увидев констебля, замерла, не способная ни пошевелиться, ни выдавить из себя хотя бы слово.

– Ива, давай не сейчас. Мы тут… немного заняты, – промурлыкала актриса, с вожделением глядя на распластавшееся под ней тело.

Похоже, у Истер сегодня хорошее настроение. Что случалось нечасто. Она вся светилась от счастья и не переставала взирать на любовника с обожанием.

Как преданный пес на своего господина.

– Ива? – Мужчина приподнялся на локтях и посмотрел на меня с интересом. А в следующую секунду расплылся в улыбке. Плотоядной, скользкой и пугающей. – Новенькая?

Под его пристальным взглядом я сразу почувствовала себя обнаженной.

Увернувшись от очередного жаркого поцелуя, незнакомец поманил меня пальцем.

– Подойди ближе, – приказал властно. Ноздри его при этом затрепетали. Как у хищника, почуявшего запах истекающей кровью жертвы.

Мои руки дрогнули, и я едва не выронила корзину. Оставив ее у входа, на негнущихся ногах сделала несколько шагов. Остановилась посреди шатра, не в силах приблизиться к полицейскому.

– Откуда у вас рабыня? – нахмурился тот.

– Подарок, – не растерявшись, соврала актриса и напоролась на удивленный взгляд темно-зеленых глаз. Нервно поерзав на своем «жеребце», поспешила выдать очередную сказку: – Одного моего поклонника. Ты ведь знаешь, как я давно мечтала обзавестись служанкой.

– Щедрый подарок, – недоверчиво хмыкнул маг.

Истер пренебрежительно пожала плечами.

– Не сказала бы. Эта рабыня, – бросив на меня недовольный взгляд, она снова повернулась к любовнику, – оказалась бесплодной. Кому такая нужна? Вот хозяин от нее и избавился, а себе прикупил новую.

К пренебрежительному тону примы я если и не привыкла, то хотя бы научилась на него не реагировать. К тому же в тот момент мне было не до ее унизительной лжи. Которая, несмотря на отличную игру актрисы, могла легко раскрыться. Стоило магу взглянуть на мое плечо…

С того дня, как попала к бродячим артистам, Хэймо каждый день поил меня зельем своего собственного приготовления. Вроде бы оно помогало перебивать мой запах – единственное, что выдавало во мне иномирянку. А в остальном я ничем не отличалась от жительниц Верилии. Носила неброские платья, а их у меня накопилось аж целых два: серое и коричневое. Волосы прятала под чепцом. Во время редких прогулок с Эвой ходила со скромно опущенной головой, как и подобает верильской простолюдинке. В общем, старалась быть по возможности менее заметной.

До сих пор получалось. Ни один высший не заподозрил во мне девушку из другого мира. Да и не смотрели они на меня. Кому интересна тихая, забитая серая мышка.

Сегодня я, дура такая, забыла выпить хэймовскую микстуру. Сначала отвлекла Эва, потом позвала Истер, чтобы загрузить работой… Но и актриса тоже хороша! Хватило ума привести сюда полицейского. Да еще и высшего. И даже не предупредила меня!

– Подойди ближе. Я не кусаюсь, – продолжал сканировать взглядом маг.

Кажется, до примы наконец-то дошло, чем это знакомство может обернуться для меня и для труппы. Пробежавшись пальчиками по мускулистой груди констебля, Истер наклонилась к нему и сладострастно проворковала:

– Милый, ты сюда пришел, чтобы побыть со мной или пообщаться с моей служанкой? Я ведь могу и обидеться. Приревновать.

– Ладно. – Маг откинулся на спину, расплывшись в довольной улыбке, и пробормотал, блаженно прикрыв глаза: – Еще увидимся. Ива.

Намек я поняла. Метнувшись к выходу, подхватила корзину и выбежала из шатра. А оказавшись в своем, сразу бросилась к коробке из-под конфет, вместе со мной презентованной Эве на день рождения. Там хранилось заветное зелье.

Руки не слушались. Дрожащими пальцами с трудом удалось вытащить пробку. Сделав несколько жадных глотков, скользнула на пол и сжалась в комок, слыша, как в груди лихорадочно колотится сердце.

* * *

Не знаю, сколько так просидела, снова и снова воскрешая в памяти образ черноволосого мага, так напугавшего меня. Из состояния транса вывела заглянувшая в шатер Эва.

Девочка улыбнулась и весело предложила:

– Ива, пойдем поиграем. А то мне скучно. – Нетерпеливо подпрыгнула на месте, из-за чего ее каштановые кудряшки, собранные в два хвоста, тоже пришли в движение.

Родители и друзья всегда звали меня Иванкой, бабушка ласково величала Ивушкой. Но моей юной «хозяйке» больше по душе пришлась Ива. Ей нравилось, что наши имена созвучны. А я и не спорила. На момент, когда мы с ней познакомились, мне было без разницы, как меня будут звать. А потом незаметно привыкла к новому варианту имени, так же, как и к новой жизни.

Хотя нет, вру. С новой жизнью свыкнуться так и не удалось.

– Под дождем будем играть? – Сунув пузырек обратно в жестяную коробку, поднялась, сделав себе пометку в памяти: сегодня же попросить Хэймо пополнить запасы зелья.

– А уже распогодилось, – радостно сообщила девочка.

Истер повезло, грозовые тучи, еще недавно клубившиеся на горизонте, стали расползаться, и вскоре небольшая полянка купалась в солнечных лучах. Развешивая вещи актрисы, я поглядывала украдкой на ее шатер. Торопилась, потому как боялась снова встретиться с магом.

А может, он уже ушел? Не будет же торчать здесь до самого вечера.

Зря так подумала. В какой-то момент, стряхивая многострадальную блузку с так и не отстиравшимся жабо, почувствовала на себе чей-то взгляд. Липкий, назойливый.

Не обращать внимания не получилось. Обернулась и напоролась на кривую улыбку высшего. Сердце предательски екнуло, тело прошиб холодный пот.

Какой же все-таки неприятный тип. Как будто весь изнутри гнилой.

Полицейский ринулся было в мою сторону, но тут его отвлекла показавшаяся из шатра любовница. Растрепанная, по-прежнему полуголая, с глуповато-счастливым выражением на довольном лице.

Я не стала задерживаться. Оставив опустевшую корзину возле дерева, нашла Эву и потащила ее собирать цветы, чем-то похожие на мимозу, чтобы потом плести из них венки. К счастью, девочке понравилась моя идея, и она вприпрыжку побежала за мной.

Выступление закончилось уже за полночь. Не скажу, что прошло оно с полным аншлагом, но мистер Тауруш остался доволен и даже расщедрился на подарок для Эвы. Пообещал завтра же купить ей новенький капор с шелковыми мантоньерками, о котором дочка давно мечтала.

У руководителя труппы имелось немало недостатков. Он сварлив, порой бывает груб, любит приложиться к бутылке, поотчитывать меня и потрепать нервы мадам Леттис. Но несомненным его достоинством являлась любовь к дочери. Тауруш просто обожал Эву и старался потакать всем ее капризам. А это значит, что завтра мы отправимся на экскурсию по городу и по магазинам.

Настроение начало улучшаться.

Чесс с фокусниками, несмотря на протесты Кори, решил задержаться в городе. Наведаться в здешние кабаки, ну и, конечно же, не обделить вниманием местных шлюх. По дороге обратно Кори не переставала расстроенно шмыгать носом, а Истер, довольная своей блестящей игрой, отмечала очередной триумф бутылкой дешевого портвейна. Страсть к алкоголю являлась одним из многочисленных пороков актрисы.

Она так и не заговорила со мной о маге, зато всю дорогу сверлила злым, ревнивым взглядом. Будто я нарочно полезла к высшему знакомиться.

Утомленная богатым на впечатления днем, я едва не валилась с ног. Не терпелось оказаться в шатре, накрыться с головой одеялом и хотя бы на несколько часов забыться, исчезнуть из этой реальности.

Хорошо бы.

Увы, мечтала я зря. Первое, что заметила еще на подъезде, – это открытое ландо, запряженное двумя вороными жеребцами под цвет повозки. А потом увидела и высшего, о чем-то беседовавшего с бледной мадам Леттис.

При виде мага Истер просияла:

– Милый! Не думала, что ты сегодня заедешь. – Сунув мне в руки бутылку, спрыгнула на землю и нетвердой походкой направилась к полицейскому.

Тот обнял ее, от души чмокнул в губы. Однако взгляд его в этот момент блуждал по моему лицу, рукам, всему телу. Сейчас на констебле не было униформы. Ее заменил серый костюм-тройка и элегантное, распахнутое на груди темное пальто с пелериной. На голове – блестящий цилиндр, идеально сочетавшийся с верхней одеждой, в руках – трость.

Почему-то от вида последней меня зазнобило.

Улыбнувшись сквозь смоляные усы, маг распорядился:

– Дорогая, раздобудь-ка нам вина. Только не то паршивое пойло, что мы пили днем, а что-нибудь поприличнее. А я пока, – при звуке его голоса сердце в груди болезненно сжалось, – потолкую с твоей… хм, горничной.

– Квинтин! – вспыхнула актриса и метнула в меня яростный взгляд.

Лучше б на своего любовника так смотрела.

– Иди, – повторил тот более холодно и резко. – И вы тоже, мадам Леттис, – уже гаркнул он, заметив, как женщина шагнула было в мою сторону.

Жестом велев мне поторапливаться, скрылся за темным пологом.

Глава пятая

– Значит, подарили. – Высший не спеша, явно испытывая на прочность мои нервы, обошел меня по кругу. Оценивал и присматривался, гадая, достойна я его внимания или нет. Остановившись сзади, так близко, что было слышно его дыхание, приступил к допросу: – И давно ты с ними?

Сглотнув образовавшийся в горле комок, тихо проронила:

– Четыре месяца.

– А до этого? У кого была?

Я молчала, понимая, что врать бесполезно. Он и так уже все понял, а если даже нет, то сейчас поймет. Стоит только ослабить шнуровку и приспустить с плеч платье…

Маг не стал настаивать на ответе. Будто уловив ход моих мыслей, стащил с меня видавшую виды шаль, доставшуюся мне от Кори. Не беспокоясь о сохранности наряда, резко дернул за ворот. Я вздрогнула от такого обращения, ветхая ткань жалобно затрещала и сдалась, не выдержав столь грубого посягательства.

– Как интересно… Нет метки. Как такое возможно, куколка? – горячее дыхание опалило кожу.

Я поморщилась от слишком терпкого, тошнотворного запаха одеколона. Хорошо, что в тот момент высший не видел выражения моего лица. Думаю, оно бы ему не понравилось.

Мужчина провел пальцами по тому месту, где должно было стоять магическое клеймо. А потом с явным недовольством спросил:

– Почему я не чувствую твоего запаха?

– Все из-за зелья, – с трудом выдавила из себя.

Маг усмехнулся:

– Умно. – Ледяные пальцы соскользнули с плеч. Я облегченно выдохнула, радуясь короткой передышке. – И долго они планировали поить тебя этой дрянью? Не вздумай принимать его завтра!

Полицейский отошел в сторону. К небольшому складному столику, заменявшему Истер и туалетный, и обеденный. Ухватился за горло немалых размеров бутыли – на дне ее еще плескались остатки вина.

– Завтра? – Я искоса наблюдала за магом, не решаясь повернуться и встретиться с ним взглядом.

– Завтра, куколка, у нас с тобой будет свидание, – просветил меня констебль и несколькими жадными глотками опустошил бутылку.

В отличие от Истер, я не умела прятаться за маской и скрывать свои чувства. И сейчас все эмоции, которыми так жаждал поживиться высший, проступили у меня на лице.

– Или, – в три шага преодолев короткое, разделявшее нас расстояние, он снова приблизился, потянул за завязки чепца и, небрежным движением отправив его на пол в компанию к шали, пропустил мои волосы сквозь пальцы, – как вариант, я могу арестовать тебя. А также Тауруша и всю его шайку – за то, что укрывали беглянку. Как думаешь, что станет с малышкой Эвой без папочки? А с тобой? Так не терпится быть проданной с молотка? Или, может, мечтаешь потрудиться на фабрике?

Высший провел рукой по моей щеке. Возможно, в его понимании это была ласка, в моем же – изощренная пытка. Не сумев совладать с собой, дернулась, попыталась отстраниться. Каждое его прикосновение, каждый вожделенный взгляд вызывали во мне отвращение. Панику. Почему-то казались знакомыми, а оттого еще более пугающими. Словно все это когда-то уже со мной происходило. Возможно, в каком-то чудовищном, давно позабытом сне.

Который вдруг стал явью.

– Или я сохраню твой секрет, и мы останемся друзьями. Близкими друзьями. Что выбираешь? – закончил полицейский шантаж на мажорной, с его точки зрения, ноте.

Выбираю? По-моему, выбора-то как раз мне и не оставили. Или арест и рабство, или роль бессловесной игрушки, временного развлечения для этого мерзавца. Другими словами, все то же рабство.

Мысли метались, словно пойманные сачком мотыльки. И среди них – ни одной путной, способной указать выход из безнадежного положения.

– Ива-а-а, – темно-зеленые глаза полыхнули нетерпением. – Выбирай: или редкие встречи со мной (Тауруш не так уж и часто приезжает к нам в гости), или тюрьма. Для всех вас.

Интересно, Истер он тоже отправит за решетку, если я не соглашусь прыгнуть к нему в постель?

– И не бледней так. Вот увидишь, тебе понравится, – самодовольно пообещал высший.

Сомневаюсь…

– Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Ну вот, уже большая девочка, – проговорил маг с такой интонацией, словно упрекал меня в неуместном страхе. – Ну так что, Ива, мы договорились?

Кивнула, понимая, что согласие – это еще и отсрочка, возможность выиграть время, чтобы все хорошенько обдумать. Скажу «нет», и уже сегодня буду ночевать в камере.

Мы все будем там ночевать.

– Умница. – Полицейский достал из кармана какую-то бумажку и сунул ее мне в руку, заставил сжать непослушные пальцы и только потом отпустил. – Явишься завтра вечером вот по этому адресу. Попросишь господина Квинтина Торсли. И повторяю, пока ты здесь, не вздумай больше пить эту дрянь. Я хочу ощущать твои эмоции.

Кончиками пальцев приподняв за подбородок, маг заглянул мне в глаза и, прочтя в них что-то, что ему явно понравилось, довольно усмехнулся.

– А теперь иди, куколка. Мне еще нужно поговорить с Истер.

Просить дважды не было необходимости. Подхватив с пола шаль, я выскочила на улицу, кутаясь на ходу, и едва не сбила с ног подслушивающую актрису.

Пунцовая от ярости, она уже готова была наброситься на меня с кулаками. К счастью, расправе помешал вовремя подоспевший Тауруш. Мне он велел идти к костру, а Истер – умасливать своего любовника.

Прошипев проклятия, актриса шмыгнула в шатер. Не прошло и минуты, как оттуда послышались истошные вопли и истеричные угрозы прибить и меня, и его. Если посмеет еще хоть раз только посмотреть в мою сторону.

Я даже понадеялась, что господин Торсли сейчас плюнет на свою затею, лишь бы угомонить эту психопатку. Но, как вскоре выяснилось, плюнул он на нее. По крайней мере, прощались они холодно. Полицейский на Истер даже не смотрел, а она давилась злыми слезами.

Ландо быстро поглотила ночь, и на поляне, ставшей нам временным приютом, воцарилось безмолвие. А может, это я сидела возле костра как оглушенная. Потому как не слышала ни треска поленьев, пожираемых жарким пламенем, ни порывов ветра, клонившего к земле шапки цветов, из которых мы с Эвой сегодня плели венки. Губы мадам Леттис по-прежнему шевелились; кажется, она не переставала причитать и жаловаться на несправедливость судьбы, коварно подкинувшей им пришлую, то есть меня.

Кажется. Ее я тоже больше не слышала.

Мистер Тауруш, мрачный и напуганный, нервно вышагивал возле костра. Эву увела Кори. А единственный, в ком я сейчас нуждалась, чей совет хотела бы получить, остался в городе. Отправился навестить старого друга.

– Ива…

Почувствовав прикосновение к своей руке, с трудом отвела от пламени взгляд. Мистер Тауруш устроился рядом, своими немалыми габаритами решив испытать на прочность сухое полено.

Ругать не спешил. Как и проклинать тот день, когда они меня нашли. Удивительно.

– Ива, – голос ласковый такой, вкрадчивый. Наверняка начнет упрашивать не отказываться от свалившегося на мою голову «счастья».

И точно, следующие десять минут мне пели дифирамбы. Оказывается, я и умненькая-разумненькая, и рассудительная. И, конечно же, не предам людей, приютивших меня, одевавших и кормивших все это время. Совесть не позволит.

Из его вдохновенной речи выходило, что мой долг перед всей труппой – пожертвовать собой и послужить развлечением для похотливого шантажиста. А то, что меня воротило от одного лишь вида высшего, Тауруша заботило мало.

– Мистер Торсли, он, в общем-то, неплохой, – напоследок, пытаясь подсластить горечь пилюли, что предстояло мне проглотить, заявил руководитель труппы. – Вон Истер частенько симпатичные безделушки дарит. То сережки, то антикварный кинжал или духи какие притащит. А ты ему явно больше приглянулась. Думаю, и тебе завтра какая-нибудь красивая вещица перепадет. На память.

Подарок в память об издевательствах? Мило.

Я с опаской покосилась на шатер примы, где-то на подсознательном уровне ожидая, что вот сейчас оттуда послышится злобный рык гиены или шипение ядовитой змеи.

Заставив поклясться – благо не на крови, – что я не подведу и завтра вечером отправлюсь развлекать мага, Тауруш и мадам Леттис с чувством выполненного долга пошли спать. Я тоже не стала задерживаться, желая избежать задушевного разговора с актрисой.

В шатре мирно посапывала Эва. Поправив сползшее одеяло, я осторожно коснулась ее мягких кудряшек. Кому-кому, а этой малышке причинять боль мне не хотелось. Да и Хэймо не заслужил того, чтобы загреметь из-за меня в тюрьму.

* * *

Кажется, только-только сумела забыться, и вот уже кто-то будит, грубо тормоша за плечо.

– Вставай! – Истер стащила с меня одеяло и нетерпеливо дернула за руку, прошипев: – Ну же, шевелись!

Ежась от холода и кутаясь в шаль, я последовала за актрисой. Не хватало еще, чтобы она при Эве устроила очередной концерт.

Сырой стылый воздух прогнал остатки сна. В предрассветных сумерках вырисовывались далекие очертания города. Города, сейчас представлявшегося мне одной большой ловушкой. Стоит в ней оказаться, и о свободе, даже о той призрачной, что есть сейчас у меня, можно будет забыть.

– Только попробуй с ним переспать! – Сдержанности Истер хватило ненадолго, на первой же фразе голос ее сорвался на крик. Льдистые голубые глаза сейчас метали громы и молнии, и уверена, если бы взглядом можно было убить, я бы уже давно корчилась в предсмертной агонии. – Я не стану делить Квинтина с какой-то приблудной девкой!

В такие моменты, как сейчас, я начинала мечтать о полицейской дубинке и о том, какое бы применение ей нашла, окажись она у меня в руках, в общении с примой.

– Тебя послушать, я сгораю от желания залезть к нему в койку.

– Ну значит, не лезь! – переходя на визг, капризно потребовала актриса.

По горящему взгляду и пунцовому румянцу, заливавшему ее щеки, стало ясно, что одной бутылкой портвейна Истер этой ночью не ограничилась.

– Твои предложения? Мне даже смотреть на твоего мага противно. Но другого выхода, кроме ареста, извини, я не вижу.

Странно, но после моих слов девушка сразу успокоилась. Даже расщедрилась на тусклую улыбку, едва обозначившуюся на тонких губах.

Устроившись за столиком, Истер принялась выдергивать из прически, на создание которой вчера ушло полвечера, заколки и складывать их в резную шкатулку. Проследив за движением ее руки, заметила возле шкатулки небольшой нож с золоченой витой рукоятью и тонким лезвием, украшенным цепочкой непонятных знаков.

– Если сделаешь все так, как скажу, и ты, и я останемся в выигрыше. Квинтин будет уверен, что попользовался тобой. А мне не придется делить с… – очередной брезгливый взгляд, брошенный в мою сторону, – рабыней своего мужчину.

Наверное, принимать совет от той, которая меня уже, кажется, люто ненавидела, не самое удачное решение проблемы. Но если имелся хотя бы маленький шанс избежать ночи с магом, я не могла его упустить.

– Говори, что нужно делать.

В зеркале, заключенном в ажурную, потускневшую от времени оправу, отразилась довольная улыбка актрисы.

– В общем, слушай…