Kitobni o'qish: «Обстоятельства места. Сборник рассказов и эссе», sahifa 4
Правда, артистка З.Буклетова честно отработала два дубля, после чего уже второй год амбулаторно посещает травматологическую больницу, где из неё извлекают колючки. От дальнейшего участия в съёмках её пришлось отстранить, поскольку в важном эпизоде, где «Людмила садится и небрежно закуривает», З.Буклетова категорически отказалась садиться.
Теперь о новом сценарии. Я, коллеги бился и бьюсь хоть за фантастический, но всё-таки реализм. Зритель должен получить правдивое отражение такого удивительного явления древних времён, как животный и растительный мир. А что я, как режиссёр, имею для отражения?
Начнём с названия будущего фильма «Ёлки-палки» – это смело и экзотично. Но, простите, кто из нас, включая уважаемого сценариста, видел живую ёлку? Правда, я слышал, что приблизительно в двадцатом веке они гнездились большими стаями в горах, а к зиме косяками улетали на юг. Но и тут важно знать – какие у них были двигатели и что за топливо они использовали, так как зритель не терпит приблизительности…
Дальше. По сценарию охотник Василий Сысоев рвёт в траве упругих и ароматных карасей и ночует на столетней землянике. Ну, допустим, траву я сниму. Я её видел в одном архивном фильме. Это почти то же, что у нас делают из полиметилэтилацетилбутандиен феноланилина, но только зелёного цвета и похуже качеством. Причём, в этом фильме она торчала прямо из земли, что, конечно же, неправдоподобно. Ну, да ладно… А как быть с карасями? Я, правда, выяснил у историков, что этот овощ в старину назывался «рыба» и урожай его собирали специальным старинным инструментом – удочкой! Тогда позвольте узнать у сценариста – что это за инструмент такой и почему охотник Сысоев, нарвав карасей руками, должен вводить в заблуждение доверчивого зрителя?
И, наконец, о самом трудном. Кто будет играть десятитонных зайцев? Допустим, я уговорю талантливого актёра Прикусаева. Он уже играл зайца в историческом фильме «Крокодил взлетает в полночь». Но ведь и там не обошлось без неточностей. Учёные считают, что тело зайца было защищено от врагов панцирем, а оружием ему служили метровые рога и хобот. Так вот на съёмках актёр блестяще сыграл зайца, этого чудовищно свирепого царя так называемых зверей, но ни учёные, ни, тем более, представители кино не сумели достоверно описать хобот, и его пришлось заменить лазерным пистолетом.
Допустим, я также уговорю Прикусаева жутко рычать и он сделает это как натуральный заяц, но чем будет он сшибать, рыча и бегая, баобабы, если у него нет хобота, а подойдёт ли для этой цели лазерный пистолет, неизвестно, поскольку мы не знаем, что из себя представляет баобаб.
И, в конце, концов, позвольте поинтересоваться у сценариста, почему его герой вдруг путает зайцев, этих тиранов всего живого, с поросятами, которые, как я слышал, распускались рано утром, сразу после выпадания так называемой росы, о которой мы понятия не имеем, ибо выпадала она на какой-то там траве, которую мы сроду не видели.
Вообще, у меня такое впечатление, что сценаристу вздумалось любой ценой задавить наш жанр собственной эрудицией в области древней экологии. Вот в сценарии написано: «Волки, кружась в прозрачном осеннем воздухе и переливаясь на солнце, тихо падали в лиловое озеро». Мы, конечно, вам доверяем, товарищ Папакарлов, но ведь можно же было в сноске расшифровать – что именно падало и куда. А всякие эти загадочные словечки, которыми сценарий буквально засыпан, всякие там «подосиновики, ежевики, дубы, форели, бурундуки, осетры» и тому подобное – это, простите, не разгул ли болезненного авторского воображения?
Я, конечно, этот фильм сниму, раз смету уже утвердили. Но сценарий позвольте довести до ума мне лично. Никаких вольностей. Будем снимать так, чтобы зритель наш хоть что-то понял. Весь реквизит из натурального бетона, титана, ванадия, асфальта, полиэтилена и алюминиевой фольги. Чем ближе к природе, тем спокойнее! Я кончил.
Почесал директор объединения в затылке и задумался.
«Это ж надо, – думал он сурово, – наворочал, действительно, этот хвалёный сценарист… Хотя, поди теперь, докажи, что там у них в двадцатом веке было, а чего не было… Да и некогда доказывать, фильм надо снимать. Как там: «Волки, кружась в прозрачном осеннем воздухе, тихо падали…» Красиво же, чёрт возьми!»
Кто не рискует…
Наша личная жизнь – это всегда огромный риск. Малейшая случайность с неточностью – и нет в жизни счастья.
В городе Раздолбайске стряслась недавно жуткая семейная драма с последующим плавным переходом всех её участников на вторую группу инвалидности.
Короче, собрался обыкновенный среднестатистический муж в рядовую командировку в город Запупейск. Ну, собрался, и молодец. Ветер ему в спину. С утра заложил в рюкзачок сухой паёк на три дня: три бутылки сухого белого , чтобы не травануться самопалом в чужом городе, бритву «Жиллет» без помазка и мыла, так как «жиллет» почти без травм скоблит и на сухую. И в отдельный карманчик поместил он фотографию жены в юности, когда она ещё была похожа на женщину.
Вот в таком продуманном виде он вечерним рейсом Х-007 улетел на старорежимном «кукурузнике» поскольку город Запупейск от Раздолбайска совсем недалеко, доплюнуть можно при хорошей тренированности.
Но улетел он, как и все настоящие мужья, естественно, не вечерним рейсом, а в действительности завтра утром уехал на автобусе. А вот вечером он, как положено, посетил одного своего хорошего знакомого- Вострикову Нину Петровну, где всё ночь беседовал с ней об итогах осенней сессии Раздолбайского городского парламента, запивая наиболее яркие ощущениях от сессии сухим пайком.
Утром, на почти свежую голову, он прыгнул в такой же быстрый как «кукурузник» автобус и к обеду благополучно прибыл в Запупейск, после чего сразу залёг отсыпаться в гостинице, так как беседа с Ниной Петровной Востриковой за ночь вымотала его до крайности. Спал он добросовестно всю половину оставшегося дня и полную ночь, и поэтому не имел возможности купить местную вечернюю газету «Запупейская новь», которая на первой странице сообщила трагическую новость о том, что вчерашний рейс Х-007,следовавший из Раздолбайска, исчез бесследно в районе бермудского треугольника, куда его снесло сильным боковым ветром. Это же сообщение продублировала и «Раздолбайская правда»,откуда унесло ветром «кукурузник». Газета выразила положенное по ситуации соболезнование и проинформировала население, что в связи с такими неожиданностями самолеты ни в Запупейск из Раздолбайска, ни в Раздолбайск из Запупейска больше летать вообще не будут, чтоб было всем спокойнее. И что по той же уважительной причине прекращается на всякий случай и автобусное движение.
В связи с редким сенсационным сообщением местное население вечером раскупило весь тираж « Запупейской нови» до последней газетки, а утром про сенсацию все сразу забыли, поскольку в центральную аптеку завезли что-то настолько недорогое, что за ним сошлись в очереди сразу все городские женщины с мужьями и детьми, чтобы можно было за раз унести как можно больше.
Командированный муж вышел по холодку а опустевший город и, не встретив ни души, решил, что всех жителей Запупейска эвакуировали из города в знак протеста против деятельности горводоканала, который перестал подавать гражданам холодную воду и гнал только кипяток.
Он зашел в учреждение, куда был командирован, но, естественно, никого там не застал, а потому сам нашел круглый штамп, отметил себе командировочное удостоверение и двинулся на автостанцию, где обнаружил красочное объявление об отмене рейсов в свой родной Раздолбайск. До позднего вечера он простоял на трассе с надеждой добраться хотя бы на попутном грузовике, не зная , что все водители грузовиков, отстояв со своими женами полный день в аптеке за чем то поразительно дешевым, естественно, сил куда-то ехать ночью не имели.
И только под утро его захватил с собой какой-то сумасшедший велосипедист из Японии, который совершал свадебное путешествие по маршруту Токио – Раздолбайск и обратно. Свою молодую жену он вёз сзади на багажнике, но примерно полгода назад как обронил её где-то на Дальнем Востоке, так с тех по один и ехал..
В общем еще через три дня командированный муж поздно вечером прибыл в родной город и, расплатившись с японцем автобусным месячным проездным, пошел к старому приятелю Востриковой Нине Петровне, чтобы успеть до утра рассказать ей о своих командировочных впечатлениях. Но гражданка Вострикова за время его отсутствия, видимо, сильно сдвинулась с ума. Увидав прибывшего, она успела трижды перекреститься, после чего спрыгнула с балкона и ухромала в неизвестном направлении.
От удивления командированный переночевал тут же в одиночестве, а рано утром пошел домой в связи с законным окончанием командировки.
Дома он обратил внимание на большое количество не совсем трезвых родственников жены и незнакомых людей, которые плясали под гармошку, непрерывно радовались и кричали « горько». Пляска и возгласы относились впрямую к его персональной супруге Клавдии Антоновне и к совершенно неизвестному гражданину в торжественном костюме и чистых ботинках, которые на призыв «горько» очень дружно и активно откликались.
Уставший в командировке муж не стал мешать непонятному торжеству, а только взял венский стул и с его помощью быстро перевел торжественного гражданина во вторую группу инвалидности, после чего его все сразу узнали, а особенно сильно узнала его жена Клавдия Антоновна, которая целых три дня после поминок по жертве авиакатастрофы не решалась снова выйти замуж и от этого больно мучилась.
Узнав покойника, родные и близкие временно выпали в обморок, а, возвратившись, с интересом стали обсуждать его чудесное воскрешение.
В процессе обсуждения, как мы уже сообщали вначале, практически все его участники, включая мужа, также получили инвалидность второй группы и теперь в командировки никто не ездит, а некоторые не ходят даже погулять – развеяться в Раздолбайский парк культуры и отдыха. И поэтому семейная жизнь сейчас у всех у них в порядке.
Правда, личной жизни с тех пор ни у кого нет по чисто техническим причинам и медицинским противопоказаниям. Так что, всем, у кого личная жизнь пока течёт, совет: едешь в командировку –читай местные газеты регулярно, меньше там спи, а когда возвращаешься домой – ничему не удивляйся.
Кушать подано
(Шедевры популярной домашней кулинарии на скорую руку)
Ни одну достойную даму не украшает неумение просто и быстро накормить гостей, поэтому мы предлагаем в помощь начинающим , а также продолжающим хозяйкам рецепты, не имеющие ни малейшего отношения к заковыристым секретам изысканных кухонь.
Помните: гость – существо хрупкое и случайное, поэтому не надо травмировать его психику неожиданностями. Готовьте то, что привычно каждому, из продуктов, которые всегда под рукой.
Сальсифи по-коринфски с соусом «Жу»
Берете из холодильника732 грамма свежего сальсифи. Режете его вдоль, добавляете 122 грамма протертого кашкавала и 82 грамма колотого пармезана в строго указанной последовательности, и всё это тщательно перемешиваете, медленно вливая соус тартар, который предварительно разбавляете слегка подогретым пуаврадом. Вообще, пуаврад можно заменить более легким на вкус жуанвилем или ремюлядом, который, кстати, не добавляется отдельно, а только в равной пропорции с альбуфра.
Все это вы складываете на противень, в кастрюлю или во что хотите, покрываете тонким слоем эскариоля, поверх которого укладываете фльоранси полумесяцами и трюфеля кубиками, поливаете смесь горячим галантином и ставите в духовой шкаф, а если туда не вместится, то в любое другое место, и ждёте пока оно сварится, а, вполне вероятно – вообще испечется. Подается к столу в охлажденном виде с соусом «Жу», который в домашних условиях приготовить нельзя, так как при нагревании он взрывается.
На 732 грамма сальсифи 122 грамма кашкавала, 82 грамма пармезана, 1 литр соуса «тартар», немного пуаврада, столько же жуанвиля, а если ремюляда, то примерно 18 куб. см., 1,5 метра эскариоля, 0,8 кг фльоранси и галантин по вкусу
Если гости благополучно съедят сальсифи – не переживайте. Предложите им второе блюдо, которое, кстати, готовится проще, чем обрисованное выше, и ничуть не хуже усваивается организмами.
БУДЕН САРЛЯДЕЗ С ГАРНИРОМ « ИСМАИЛ-БАЯЛДЫ»
Очищаете 400 граммов профитролей, натираете их кельбером и тушеным феноилом. Освежаете комнату, после чего смешиваете состав с канелонами, добавляете 1 грамм чистого еписа в произвольном сочетании с охлажденным фондю. Когда всё это вспенится, кладете один пятисотграммовый волован и по щепотке бешамели с кашкавалом. Главное тут – не перебрать. Иначе вам трудно будет добиться удачного вкусового сочетания приготовленного состава с каперсами, которые засыпаются по вкусу с анчоусами, которые в свою очередь едятся вприкуску с готовым блюдом. Важно, чтобы до остывания смеси ( которую, кстати вообще не надо ставить на огонь, так как она закипает самостоятельно, если верно соблюдены пропорции компонентов) вовремя положить бенье из спаржи и штук 15 артишоков. Сверху можете посыпать блюдо чем угодно, это уже все равно ничего не изменит. Характерно, что гарнир « исмаил-баялды» подается гостям на следующий день отдельно, если они снова появятся…
На 400гр. профитролей – тазик кельбера, пучок феноила, 1 кг. 358 гр.анчоусов, ведро каперсов. Остальное в принципе можно вообще не класть, но если вам трудно от этого удержаться – старайтесь не злоупотреблять каперсами. Говорят – они сильно действуют на голову.
Не забудьте перед подачей блюд на стол поздравить гостей со всеми предстоящими праздниками, так как потом может быть поздно.
Приятного аппетита!
Кто смеётся последним
– Завтра днём, – сказал с экрана диктор, – сухая, ясная погода. Температура воздуха – плюс восемнадцать градусов.
– Слышь, мать, – крикнул Борис Васильевич в спальню. – Пошли уже первоапрельские штучки… Пожалуйста, наше вам – сухо завтра будет.
– А чего? – жена крутнулась в кровати, села.
– А того… – Борис Васильевич грустно кашлянул и подошёл к окну. – Ты на улицу глянь. Лежит снег? Ну? Так если завтра плюс восемнадцать стукнет, – что у нас вместо снега получится?
– Вода… – тихо удивилась супруга и озадаченно умолкла.
Борис Васильевич сердито засопел и нервно отстучал на стекле дробь указательным пальцем.
– А я, допустим, взял и поверил. Обуюсь завтра в туфельки, брючки нацеплю светлые… Представляешь?
– Ужас! – жена заволновалась и начала одеваться, – Как же то так?
– Вот так, значит, – нехорошим голосом ответил Борис Васильевич, – по-крупному им надо над людьми посмеяться, масштабно. Завтра граждане к сухой погоде принарядятся, а кругом воды по колено. Чем не шуточка?
– Ты, Боря, сходил бы с утра в поликлинику, – вздохнула супруга и поставила на газ чайник. – Скажи – голова раскалывается, да бюллетень возьми на пару дней. А то ведь с этим первым апреля у вас на работе половину нервных клеток тебе запросто угробят. Один ваш Каплюков любого до инфаркта доведёт. Ещё тот жук…
– Это, конечно, – согласился Борис Васильевич и ещё пристальнее стал смотреть за окно. – Первого апреля они без всякого разбора дурят, под одну гребёнку. Ну, ладно бы баловались с такими же остолопами, как сам этот Каплюков. Так нет – солидных, серьёзных людей им в первую очередь надо обмануть.
– Садисты, – сказала жена горько.
– В прошлом году они под первоапрельское дело, знаешь, какую свинью подсунули Зацепину? – Борис Васильевич налил себе чаю, глотнул и посмотрел жене в глаза. – Они ещё утром позвонили откуда-то и предупредили по секрету, что после обеда на его складе начнётся министерская ревизия. Зацепин часов до одиннадцати крепился, а потом вышел за город и на рельсы лёг. Хорошо хоть, ближайший поезд на три часа опаздывал, да случайный прохожий Зацепина увидел, оттащил кое-как..
– Как им не стыдно?! – стукнула супруга кулаком по столу.
– Ну, это ещё туда-сюда. Обошлось. А Лопатникова Фёдора Антиповича как подъели! Подошли к нему двое, лица у обоих скорбные. Вашу жену, говорят, Фёдор Антипович, вчера видели в кафе «Привет» с Кулябиным из отдела механизации. Лопатников тут же взял ручку, написал на Кулябина пять жалоб во всякие инстанции, а потом пошёл в отдел механизации, безо всяких вопросов дал ему по физиономии и только после этого вспомнил, что он, Лопатников, то есть, вообще-то, не женат. В общем, собрание потом, то да сё… Строгача дали.
Борис Васильевич с обидой щёлкнул языком.
– Это, мать, ладно. Я думал – хоть со мной шутки шутковать не посмеют. Ну, сама видишь, я же не Каплюков какой-то… Вес у меня, авторитет. Должность всё-таки – старший экономист. Со мной Андрей Михайлович за ручку, не иначе.
– Ты, Боря, серьёзный мужчина, кивнула жена уважительно.
– Хе, – криво ухмыльнулся Борис Васильевич, – а то они не знают. Они в другой день со мной вообще стесняются разговаривать. Уровень у них не тот. А в прошлый первый апрель прямо обнаглели с утра пораньше. Один приходит: «Вас начальник отдела вызывает». Чёрта с два, думаю, поумней чего придумай. Второй подбегает: «Вас к начальнику». Сходи, говорю, сам и привет от меня передай. Гляжу – третий бежит: «Вы чего к начальнику не идёте?» Ну, сказал я ему! Ладно…
И что ты думаешь – минут через пять сам начальник заглядывает. Порфирьев. Ну-ка, пальцем манит, зайдите ко мне! Тут я психанул! Да вы что, говорю, повернулись все с этим первым апреля?! Совесть кто за вас иметь должен? Вам посмеяться, а у меня вон семь ордеров по приходу неоформленных, да четыре по расходу. Плюнул на них, собрался и ушёл с работы…
– Правильно, – обрадовалась супруга. – Ишь какие. Нет, чтобы с ордерами помочь…
– Э-э, – ехидно прищурился Борис Васильевич, – помочь… Своё бы успевали делать. Им бы работы поменьше, им лучше день смеха побольше… Петухи.
Жена задумалась.
– Погоди, Боря. А где это вообще указано, чтоб первого апреля над людьми насмехаться? Это из главка распоряжение?
– Да брось ты… Из главка, хе-хе… Это традиция, мать. По всей стране ходит, не обломаешь…
– Конечно, не обломаешь, если не пробуешь, – жена сердито поджала губы. – Взял бы да написал куда следует. Просим, мол, официально отменить унизительный обычай измываться над авторитетными работниками первого апреля. Антимонов Пётр Семёнович подпишется, Говорков, Мефодьев…
– Не…– сказал Борис Васильевич, подумав, – во всесоюзном масштабе не отменят. Это надо сколько подписей собрать! А первый апрель – завтра. Тут другая мысль есть! Я это заявление нашему руководству напишу, Андрею Михалычу. Мы с ним, как-нибудь, за ручку, не иначе. Он поймёт.Первого в девять утра Борис Васильевич передал через секретаршу заявление, в девять двадцать Андрей Михалыч вызвал к себе начальника отдела Порфирьева, в девять тридцать Порфирьев обошёл всех сотрудников отдела, кроме Бориса Васильевича и каждому что-то сказал на ухо.
Целый день сотрудники разыгрывали друг друга как хотели, но Бориса Васильевича никто не тронул даже намёком на шутку.
– Во, – легко вздохнул он. Другое дело. А то вам волю дай, так вы, представляю…
Минут за пять до конца работы он вышел из кабинета постоять возле любимой стенгазеты «За высокий процент». Всё хорошо, кроме наличия в душе осколка прошлогодней первоапрельской обиды.
«Юмор, значит, любите, – подумал Борис Васильевич мстительно, – Сейчас. Сделаем».
Он вернулся и, не переступая порога, сказал тусклым голосом:
– Начальник отдела просит всех зайти.
– Так время-то уже вышло, – возразил за коллектив Каплюков, но пошёл вместе со всеми.
Борис Васильевич быстро взял со стола свою книжную папку-портфель, шляпу и через полминуты был уже на улице.
«Вот вам и первый апрель, – думал он весело, – вот, значит, и день смеха!»
На душе стало гораздо легче. Она бы и совсем успокоилась, душа, но вот против розыгрыша синоптиков он был пока бессилен. Вместо обещанной
сухой и ясной погоды жуткая слякоть.
Борис Васильевич подумал и синоптиков этих всё-таки простил.
Летайте самолётом
Представьте себе, встречаются отдельные граждане, которые не верят в Аэрофлот. Моя очень дальняя родственница десять лет ездит в отпуск поездом из Владивостока в Сочи. Она ездит в санаторий, где лечат нервы. Причём все знают, что нервы у неё вообще-то железные. Просто она любит отдыхать только на юге, но принципиально не верит в Аэрофлот и путешествует поездом. За десять дней пути у неё благополучно развиваются неврастения, истерия, четыре вида неврозов, циркулярная депрессия, ипохондрия, сумеречное состояние и мания преследования.
Поэтому в санатории, где лечат нервы, её принимают как родную безо всякой путёвки, так как, глядя на неё, все остальные нервные больные чувствуют себя здоровее здоровых.
После путешествия по железной дороге она примерно ещё месяц спит, не раздеваясь, на шифоньере, на ночь бельевой верёвкой привязывает к ноге чемодан, а во время сна часто вскрикивает: «Сколько я вам должна за чай?» и «Занято!»
Я её жалею, но не оправдываю за то, что она не чувствует преимуществ Аэрофлота.
Их много, но главное – это отсутствие нервотрёпки и полная надёжность. Доказываю на живом примере.
После регистрации билетов и просвечивания багажа под рентгеном идём мы в порядке очереди сквозь ту самую подкову, которая отзывается на металлические предметы. Двадцать человек прошло, а на двадцать первом подкова эта зазвенела. Милиционер ему вежливо говорит: всё металлическое из карманов выньте и ныряйте снова. Гражданин этот мгновенно выворачивает наизнанку свои одиннадцать карманов и с улыбкой идёт сквозь подкову. Она снова звенит.
– Интересно, – говорит милиционер. – у вас, наверное, что-нибудь в пальто под подкладкой зашито! Кстати, – говорит, – почему вы до сих пор в пальто, когда середина июня?
Двадцать первый этот ему достойно рапортует: весной находился, мол, в трудовом отпуске на юге. С апреля по май стоял в кассе за обратным билетом, потом немного рейс задержали…
Мы тогда милиционеру подтверждаем. Да, мол, действительно, хорошо знаем этого гражданина по совместному ожиданию рейса. Он из отпуска движется, так как уже неделю спрашивает у кассиров – по-прежнему ли входит в стоимость авиабилета курица?
– Ладно, – говорит милиционер, – тогда снимайте пальто и проходите ещё раз, если за вас люди поручились.
Двадцать первый уже в костюме лезет в подкову. Подкова звенит.
– Так, – радостно говорит милиционер, – будем с вами работать. Будем выявлять металл.
Через полтора часа гражданин прошёл через подкову двадцать шесть раз и к двадцать седьмому на нём остались носки и, извините, пляжные плавки цвета морской волны.
– Снимите, – говорит милиционер, утирая со лба пот. – Да нет же, только носки.
Двадцать первый на босу ногу помещается в подкову. Она звенит.
Тогда милиционер твёрдым шагом идёт к телефону и звонит домой.
– Люся! – говорит он строго. – Я сегодня сильно задержусь. Такая у нас работа.
Он возвращается на пост, с любопытством глядя на плавки цвета морской волны, говорит:
– Ну, что будем делать дальше?
Пассажиры заволновались, женщины начали пробираться к выходу, а сам двадцать первый покрылся гусиной кожей.
Тогда кто-то из очереди, видать нервный, кричит:
– Да мы что тут все, железные, что ли? Давай, не тяни!
– Ребята, – вздрагивает двадцать первый. – Товарищ сержант! Я горячо поддерживаю идею обеспечения безопасности полётов, но давайте проверим и подкову. Мне уже самому интересно – чего она звенит…
– Хорошо, – соглашается сержант и куда-то уходит.
Через час он возвращается посвежевший и говорит:
– Начальство дало добро. Сегодня же прибудет аварийная группа ремонта.
На следующий день действительно приехала группа. К обеду подкову разобрали, промыли спиртом и к вечеру собрали.
– Пашет, как часы! – заключил старший ремонтник. – Подпишите вот здесь, что на промывку ушло шесть литров спирта.
Сержант поморщился, но подписал.
– Ну, я опять пошёл? – спросил двадцать первый с надеждой.
Сержант заткнул уши, вздохнул и сказал:
– С богом!
Подкова зазвенела громче, чем раньше. Видно, спирт помог.
– Так, сказал сержант и, как был весь в железе, вошёл в подкову и там замер. Подкова молчала.
– Правильно, своих она не трогает, – сказали из чуть живой очереди.
Сержант надолго задумался. Потом начистил до блеска сапоги и куда-то ушёл. Через час он вернулся с гражданином повышенной солидности.
– Начальник отдела перевозок! – зашептали пассажиры с двухнедельным стажем ожидания. – Сейчас он лично разберётся!
– Так, товарищи! – сказал начальник отдела перевозок. – По инструкции мы граждан без верхней одежды к полётам не допускаем. Я снимаю вас с рейса, можете одеваться.
Двадцать первый рухнул на колени.
– Друзья, – сказал он каким-то внутренним голосом. – Вот хоть на части меня режьте – я чист перед Аэрофлотом!
– Это мы уже много раз слышали, – отрезал начальник.
– Давайте не будем пока резать, – предложили из очереди. – Давайте мы его под рентген сунем. Может, он чего железное съел и не помнит.
– Это идея! – согласился сержант.
Двадцать первый принял форму чемодана и залёг в аппарат.
– Ноги и руки не входят! – констатировал оператор на досмотре. – А внутри у него ничего, кроме язвы желудка, не вижу.
– Всё! – сказал начальник торжественно. – Мы и так из-за вас аэропорт на трое суток закрыли. Некоторые пассажиры начали волноваться. Идите, откуда пришли. Перестанете звенеть – тогда милости просим.
– Я не выживу, – сказал двадцать первый и заплакал. – У меня после отпуска осталось всего полтора рубля, и те – мелочь. Сами посчитайте, если не верите.
И он разжал онемевший кулак. На ладони лежала жёлтая горсть монет.
– Так вот что звенит, – сказал сержант и, нарушая инструкцию, закурил. – Сейчас я вас арестую!
– Не имеете права! – внезапно обнаглел двадцать первый. – Был приказ вынуть металл из карманов, я честно вынул. Но оставить последние деньги без присмотра… Нет, я не могу.
– Пассажир всегда прав, – сказал начальник. – А жаль. И ушел.
А ещё через день мы все благополучно прошли через подкову и улетели.
И вы, гражданин, летайте самолётами Аэрофлота. Это быстро, выгодно и, главное, надёжно.
Мафия бессмертна
Снять правдивый фильм трудно даже сейчас, когда , наконец, уже всё можно и всё хорошо. Потому, что много сил уходит на борьбу с пережитками недавнего прошлого.
Творческое объединение «Стакан» снимает очередной отечественный боевик « Слезы мафии»
Действие фильма начинается в Гаграх, на вилле крёстного отца мафии, старшего грузчика тарной базы города Запупейска. Он как бы пригласил на свой день рождения самых уважаемых в городе расхитителей капиталистической собственности- якобы учредителей всяких АО,ООО и ТОО, как бы друзей из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, вроде как зама прокурора и будто бы представителей дружественной прессы. Он их позвал мирно выпить – закусить без убийств и аналогичных развлечений.
Работу над простенькой сценой – «выпить-закусить» по графику надо было сделать за полтора дня, поэтому съемочная группа приехала в Гагры налегке. Все взяли с собой только самое необходимое: плавки,купальники, электробритвы, губную помаду, презервативы и противозачаточные средства.
Администраторы перед отлетом купили продукты в спецбуфете столичного парламента и накрыли стол в беседке рядом с морской волной. На столе было всё, что обычно ест мафия.
Первый дубль запорол сам крёстный отец в исполнении заслуженного артиста Петухова. Не успел он произнести хорошо отрепетированную реплику: « Ну, а теперь закусим, чем бог послал!», как первым, роняя на пол стулья, женщин и незаслуженных артистов, подлетел к столу и, стоя, за двенадцать секунд сметал полкило икры паюсной, банку крабов консервированных в собственном соку, чашечку горчицы и – никто не понял – какие именно два красивых салата…
Все на площадке остолбенели, а режиссер остолбенеть не успел, потому, что озверел сразу.
– Так молотят только студенты первых курсов педагогических институтов и артисты областных драмтеатров, -сказал он очень ехидно. – когда кушает настоящая мафия – у неё сроду так громко не трещит за ушами. Показываю.
Режиссер с достоинством дона Карлеоне сел за стол, лениво воткнул окурок в паштет из осьминога, заправил за воротник салфетку и налил полный фужер джина « Бифитер»
– За капиталистический способ производства и неограниченного потребления – сказал он натуральным мафиозным голосом и элегантно сглотнул весь фужер джина, после чего равнодушно приступил закусывать. На килограмм омаров у него ушло сорок минут, на оставшуюся половину килограмма паюсной икры – примерно полчаса и еще двадцать минут он нехотя жевал маленький кусок бастурмы. Миндальные орешки он лениво кидал в рот так редко и нехотя, что, глядя на него, две юные, подающие всевозможные надежды артистки, рухнули в обморок. Всё употребленное он не спеша запил тремя фужерами итальянского вермута и с ненавистью посмотрел на заслуженного артиста.
– Ну Вы хоть чего –нибудь поняли? -спросил он грубо. – И вообще..Почему я должен бесплатно пахать за каждую бездарь?!
Крестный отец оскорбленно побледнел и сел к столу. Без вилки он держался совсем молодцом и поначалу ему даже удался спокойный взгляд на блюдо с балыком. Но как только рука нащупала вилку- по лицу его пробежала нервная судорога, а через мгновение в двух ближайших тарелках не стало устриц..Ещё за полминуты мафиози грохнул бутылку португальского портвейна и две холодных перепелки, после чего стеклянными глазами уперся в морской горизонт и перестал откликаться на имя, фамилию а также на звание заслуженного артиста.
– Ну, хорошо- задумчиво сказал режиссер. – Жалею, что клюнул на правду жизни и отказался от любой бутафории. – Ладно, смотрите внимательно. Показываю еще раз для всех, кто ни черта не понял в сценарии. Глядите – икру настоящая мафия трескает неохотно и непринужденно, как рядовой офисный менеджер перловый гарнир. Приличный мафиози никогда не торопится заглотить грильяж в шоколаде, раньше чем выплюнет обертку от конфеты. И не надо дурить зрителя тем, что хозяин супермаркета остругивает банан ножом , как карандаш. Даже худщий ученик самого бестолкового шеф- повара в кабаке пятизвездночного отеля умеет есть осетрину, не заливая слюной пол.
Режиссер аккуратно и лениво обглодал осетровый балык до костей, после чего сразу же понес какую-то ахинею и мгновенно уснул.
– Вот сволочь! -сказал уснувшему режиссеру главный мафиози.– Он нас все тут за идиотов держит. Мы же эту сцену вообще ни разу не репетировали! Как без репетиций высокий класс дашь, а?! Как?!
–Да!– согласилась группа. – Пусть он заслуженно передохнет, а мы пока порепетируем. А то, действительно, нехорошо выходит с импровизацией.
