Kitobni o'qish: «Обстоятельства места. Сборник рассказов и эссе», sahifa 13

Все трое вообще не сильно скрывали от своих знакомых, что убивали таксистов, грабили прохожих. Удивительно, но в той нашей стране, в которой доносительство на законопослушного соседа было обычным делом, но не совести, а зависти – отношение к явным уголовникам оставалось исторически каким-то боязливо-уважительным.

И получилось так: никто из посвященных в “подвиги” юных мерзавцев в городской отдел милиции не сообщил, а разрозненные районные отделы не могли объединить похожие дела в одно большое дело конкретной организованной банды. Но в конце концов нашелся человек, который сумел объединить эти территориально разобщенные дела – следователь городского отдела милиции Михаил Семенович Коваленко. Он затребовал из всех районных отделов дела, где мелькало огнестрельное оружие. Таким образом вышли на ранение Кучевасова и извлекли на божий свет из выгребной ямы обрез. Научно-техническая экспертиза была абсолютно категорична: данный обрез с убийств таксистов. Так 16 апреля арестовали Григорова, за ним Замирайлова, а тот уже рассказал о Яуфмане. Позднее Коваленко за блестящее раскрытие этого дела был награжден орденом Красной Звезды.

Суд над убийцами был открытым. Десять дней подряд зал Дома культуры АРЗ-2 не вмещал всех желающих, и весь судебный процесс через громкоговоритель транслировался на многотысячную толпу на площади вокруг здания. Всех троих приговорили к высшей мере наказания, несмотря на бесконечные прошения о помиловании. И, наверное, для Григорова это было благом, потому что ему “каждую ночь снились убитые им таксисты и все спрашивали: “За что?” А ответить на этот вопрос ему было нечего.

9 августа 1966 года всех троих расстреляли. И не жаль.

***

Редакция благодарит Центральный государственный архив РК за помощь в подготовке материала.

Станислав Малозёмов

Елена Малозёмова

Золотая ослятина

Поколение, которому сейчас около пятидесяти и старше, само помнит, а те, кто помоложе, обязательно слышали рассказы отцов и бабушек о том, что в начале шестидесятых на любимом городском Никольском рынке действовала банда преступников-шашлычников, которая кормила население ослятиной, то есть шашлыком из мяса ишака. И долго еще потом люди брезговали есть шашлык на Никольском.

Народная молва в этом случае возникла на ложном слухе, но зато уж точно – не на пустом месте. Все, что действительно происходило в то время не только на Никольском, но и на большом Зеленом базаре, а еще точнее, почти во всех подразделениях первого и второго трестов столовых и ресторанов Алма-Аты – куда более масштабно, чем маринованная ослятина

Сколько стоит дым от мангала

В феврале 1963 года Верховный суд КазССР приговорил сразу тридцать человек к разным мерам наказания – от условного до 10-15 лет. А одного из них – вообще к расстрелу. Но свершилось правосудие только через десять лет безостановочной, открытой и наглой деятельности большой общепитовской команды по рекордному разворовыванию социалистической собственности и уникальному обдуриванию населения.

В 1952 году некто Хакимов, торговец из Узбекистана, имевший двух жен (мать и дочь), две судимости и две отсидки за воровство, легко устроился шашлычником в чайхану треста №1 и через некоторое время стал зав.производством. Это очень могучая должность в среднем звене. Он сразу пристроил к делу без официального оформления на работу свою старшую жену, которая умело использовала великие достижения супруга в мастерстве недовложения мяса в узаконенную порцию. Он, бывало, ухитрялся продавать палочку шашлыка легче почти на сорок процентов от нормы. Ну плюс еще пересортица. Это когда покупаешь мясо второго сорта и второй категории, а продаешь по цене сорта первого. Мясо сэкономленное жена превращала в шашлык и продавала в другом месте. Излишков мяса было много. Следственная экспертиза установила: только с января 1957 до декабря 1961 года (до 57-го года просто не сохранилось никаких бухгалтерских документов) Хакимов украл 63 тонны 676 кг мяса. А деньгами без малого – миллион рублей. Это в то время-то!

Причем, что забавно, Хакимов этот особенно и мозги-то не напрягал. Он и всякие его временные и постоянные помощники, точнее подельники, обдирали народ и государство до тупости примитивно: просто повсюду, куда только можно было – не докладывали какие-то жалкие незаметные граммы, которые потом, когда их собирали вместе, превращались в сэкономленные, спрятанные от госучета тонны.

Шашлык вчера и сегодня: найди пять отличий.

Товарищ Саков и другие

А какие “подельники” шли рядом с Хакимовым! Кроме продавцов и директора Никольского рынка Сакова – люди из родного треста от рядового торгинспектора Ганжи и главного торгинспектора Шаманина до замначальника треста Малова и замначальника столичного управления торговли Сариева. Это и есть те самые “ангелы-хранители”, коррумпированные чиновники, о которых мы так много говорим сегодня как о тормозе прогресса и демократии.

Пятьдесят лет назад коррупционеры у нас были не менее “ядреные”, чем сейчас. Им давали очень приличные деньги, их бесплатно снабжали лучшими продуктами, а инспектор Ганжа, который почему-то носил среди своих кличку Министр, – тот даже в кругосветное путешествие ухитрился смотаться “на сэкономленные деньги” в одиночку, а с любовницей прокатился по странам соцлагеря. И это в пятидесятые, когда кругосветное путешествие обычному советскому гражданину и присниться-то не могло.

Насчет ослятины слухи не подтвердились, зато, как установил суд, подручные Хакимова клали в чебуреки собачье мясо. Но реальное количество дармовой собачатины, из которой делались “воздушные” деньги столько лет, суду подсчитать не удалось. Как, собственно, ни в чем не признался и “министр” Ганжа, игравший серьезную роль координатора действий и бывший посредником в передаче денег на самые “верха”. Все знали, что взятки он брал со всех, кто к нему обращался, что он ел и пил за счет воров, но на суде Ганжа отказался от всего и открестился вообще от всех, кому помогал воровать, утверждая, что ему мстят за его принципиальность и неподкупность. Он, правда, все равно получил 10 лет усиленного режима с конфискацией имущества, но писал жалобы о том, что его оклеветали и оболгали, в разные инстанции вплоть до съезда КПСС в 1978 году. Ему отказали.

“Уважаемым” коррупционером, “отцом-защитником”, который не пускал “не тех” людей во владения Хакимова (Никольский рынок и мелкие точки в городе), был замначальника треста Малов, которого, когда приходил, кормили отменными шашлыками, фруктами, коньяком, давали деньги. Коньяк на частых конференциях хакимовская бригада вообще разливала по заварочным чайникам и подавала эту “конспирацию” на столы заседающих. Малов тоже получил свои 10 лет. И другие руководители первого и второго трестов, рынка, горуправления торговли, руководители некоторых контролирующих ведомств – тоже от 10 до 13 лет. Сам Хакимов сел на пятнадцать.

Но до того, как сел, жил хорошо, пока не “сдал” его “органам” только в ноябре 1961 года брат родной. Написал, что у Хакимова в подвале что-то многовато мешков муки, 10 тонн. Чего они с братом вдруг не поделили почти через 10 лет – неизвестно. Но пожить Хакимов пожил. Золотишко высшей пробы у него нашли, хорошую сумму денег под крышей дома, сберкнижки, облигации 3-процентного займа. А у первой жены дом был просто забит коврами, отрезами дорогих тканей и шикарной посудой. И это при ее зарплате 25-50 рублей (очень мало даже по тем временам). Второй свой дом он оформил на сестру жены, а драгоценности, деньги и ценные бумаги, как и любимые машины “ЗиМ” и “Победу”, держал при себе. Дома. Все конфисковали. На сумму более 600 тысяч послереформенных рублей.

Чебуреки полувековой свежести

Впрочем, кроме суда уголовного, есть еще суд истории. И его вердикты бывают порой куда поучительней результатов громких процессов. В стране советской и в то время, и раньше, и позже воровали всюду все, кто мог и когда было, что украсть. Трудно поверить, что целых десять лет ни один из многочисленных советских органов контроля ничего нехорошего в работе всего двух трестов столовых и ресторанов не приметил, а сотен заявлений и жалоб обворованных покупателей не читал.

Скорее всего, следствие и суд состоялись по советским привычкам – в показательном порядке. Где-то когда-то кто-то из обнаглевших общепитовцев наверняка “крепко наступил властям на ногу” и не извинился. А пока шло следствие и суд над ними – остальные, кого судьба пока хранила, благополучно воровали и воровали. Везде и все, что можно – у родимого государства и у своих же рядовых братьев по недостроенному социализму.

Но дело еще и в том, что простейшая философия советского “бизнеса” – большие деньги всегда грязные и краденые – актуальна и до сих пор. Ведь наш сегодняшний “капиталистический” бизнес произошел вовсе не от западного, не у них – европейцев и американцев – мы учились азам рынка. Там частный бизнес всегда был открытым, а советский всегда был подпольным и вороватым. И корни того, что сегодня происходит в нашем “диком” и пугливом бизнесе, застряли там: в пятидесятых, шестидесятых, семидесятых. И до сих пор с того дня, когда объявили право на частное предпринимательство, у истоков и вершин сегодняшнего бизнеса еще крепко стоят бывшие советские цеховики-подпольщики, бывшие комсомольские и партийно-профсоюзные деятели, бывшие чиновники. А со стороны за ними не без пользы для себя активно следят и заботятся за деньги чиновники сегодняшние.

И малый бизнес наш потому “законно” работает лишь на третью часть. А две трети заработанного “исторически” – как в советские подпольные времена – уводит в “черный нал”, в тень.

Алматинский “тайваньчик”

В этом деле шашлычников особняком стоит судьба одного из подельников. Удивительно, что именно его, всего-то навсего заведующего лагманной, единственного из всех приговорили к высшей мере. Не начальника Никольского рынка Сакова, не замначальника треста Малова и даже не главного казначея банды Хакимова. Впрочем, учитывая идеологический подтекст его преступления, может, это и неудивительно

Звали его Мади Мафлянов, он дунганин тайваньского происхождения, имевший за плечами приличный срок за экономические преступления. Когда его арестовали, то первым делом нашли в кармане мелочь на текущие расходы – 4000 рублей. Чуть дешевле стоил тогда “Москвич”.

В ноябре 1953 года его по зековской справке взяли те же самые начальники, которые были “крышей” у Хакимова, причем сразу на “блатной” и серьезный пост: заведующим производством закусочной национальных блюд при втором тресте столовых и ресторанов на Зеленом базаре. Он получил в собственные руки лагманную, куда ходило огромное количество людей. Зеленый базар в 50-х годах был самым центральным и любимым местом для горожан и гостей столицы.

Мафлянов кое-кого оставил из прежних рабочих и служащих, а остальных подобрал “под себя”. Вот выписка из следственного архива. Признание делает новичок – бухгалтер Бабенко: “Примерно через неделю ко мне в кабинет зашел Мафлянов и положил на стол сверток: “Это вам”. Сам сразу вышел. И тут мои моральные устои дали трещину. Я взял сверток, развернул. Там было 500 рублей”.

Бабенко, похоже, был единственным человеком в подчинении Мафлянова, чьи моральные устои “дали трещину” позже, чем у всех остальных. В целом хозяин имел воровской коллектив, отлаженный, как швейцарские часы. А “наверху” и “сбоку” крутились, опекали, поддерживали, обеспечивали “зеленый свет” для воровства и где надо страховали чиновники.

Впрочем, Мафлянов был не просто человеком, который умеет делать огромные неучтенные деньги. Народ в лагманную на Зеленом просто ломился. Молва хвалила вкуснейший лагман и отменные чебуреки и манты. Феномен Мафлянова имел неизвестную для наших покупателей, но прочнейшую основу: он долго жил в Китае и знал секреты китайской кухни. Ведь в Китае никто не ест много мяса. Его добавляют в ту же дунганскую лапшу в значительно меньшем количестве, чем наши местные повара. Зато с помощью особых своих специй и большой дозы пряной зелени китайские повара делают такой полноценный лагман, что пальчики оближешь. Вот это и был “козырной туз” Мафлянова: в те годы китайская кухня для нашего народа была экзотикой.

Он игнорировал государственный стандарт и ввел стандарт свой и свою собственную технологию. Сегодня, между прочим, почти все изготовители так и делают: вполне официально и законно готовят так, как сами хотят. Но сейчас можно: частная собственность, капитализм. А тогда это было преступлением…

Мафлянов тоже успел пожить широко. Имел авторитет. Отдыхал в круизах по недоступным тогда удивительным странам Африки. У него был прекрасный двухэтажный дом, всегда новенький “Москвич”, а денег Мафлянов имел столько, что сегодня, естественно и бесспорно, он был бы признанным и мощным “олигархом”. Следствие подсчитало, что громадные миллионные суммы (подчеркиваем – доказанные следствием только по сохранившимся с 1957 по 1961 годы документам) образовались от “экономии” 42 процентов от прошедшего через лагманную мяса. То есть украл он, попросту говоря, почти половину. И делал это почти девять лет. Он же впервые в городе установил дополнительный “тайный” кассовый аппарат. На нем работала только одна, особо доверенная дама, причем только во время обеденных перерывов. Все деньги и чеки с него шли “налево”.

С известной точки зрения, Мафлянова можно даже назвать заложником времени: талантливому человеку с коммерческой жилкой просто “не повезло” с эпохой. Как бы там ни было, он установил высочайший денежный рекорд среди прочих городских расхитителей. Но современники не оценили. Мафлянова за этот “рекорд” в 1963 году расстреляли

Авторы выражают благодарность Центральному государственному архиву РК за помощь в подготовке материала.

Станислав Малозёмов

Елена Малозёмова

Охота на пушного зверя

Есть очень редкий, но очень яркий пример процветания в семидесятых годах прошлого века, в самый вязкий период застоя социализма, очень натурального, и, главное, практически легального капиталистического способа производства в отдельно взятом регионе Советского Казахстана.

Несмотря на победную поступь государства в святом деле полного подавления частнособственнических извращений в головах строителей коммунизма, цеховики-подпольщики все-таки жили-поживали, наживали добра, но сугубо конспиративно, не высовываясь

А в Саранском горпромкомбинате Карагандинского управления местной промышленности в мае 1969 года произошло событие, от которого сразу повеяло и презренной частной собственностью, и ненавистным нашему народу капитализмом. Тогда начальником цеха выделки и крашения овчины и пушнины назначили Льва Михайловича Дунаева, который добровольно унизил собственную судьбу, сменив интеллигентную и хлебную должность адвоката Карагандинской областной адвокатской коллегии на скромный пост командира красильщиков и выделщиков шкур. Причем цех в момент его назначения, судя по государственным комбинатовским бумагам, уже давно цвел и пах ядреными красителями от свежевыделанной кожи, но в действительности бюджетные деньги в свое время ухитрились как-то проскочить мимо строительства и реконструкции дубильного, красильного и прочего оборудования.

И тогда простой советский адвокат сунул руку в свой простой советский кошелек и достал скромные свои сбережения, на которые в рекордные сроки, уже к январю 1970 года, цех в идеальном состоянии пустили в эксплуатацию. Лев Михайлович очень даже не обижал строителей-шабашников, которые за хорошие личные дунаевские деньги работали и днем, и ночью. Потому что, кроме желания крупно заработать, они всегда имели под рукой все необходимое для бесперебойного труда. Дунаев за свои кровные наличные спокойно превратил такую муторную процедуру, как снабжение стройматериалами, почти в праздник. Вообще, досрочное и качественное изготовление такого долгожданного, главного, можно сказать, цеха на комбинате было очень похоже на обыкновенное чудо. Государство за свои деньги никогда ничего так быстро и без ошибок не делало.

Теперь давайте разложим служебное рвение начальника цеха городского промышленного комбината и адвоката Дунаева на две части. Одна – со знаком плюс. Комбинат получил-таки важный цех, и замаячили перед ним приятные в финансовом отношении перспективы развития.

Другая – со знаком вопроса. А на кой ляд, мягко говоря, Льву Михайловичу потребовалось кидать дуэльную перчатку государственным людям, надзирающим за законностью в планово-социалистическом хозяйстве? Какое могло быть в то время частное финансирование государственных объектов вообще?

Государство должно было мгновенно нейтрализовать противозаконную частную инициативу Дунаева, не уточняя, какую конкретно свинью он мечтал своим несоциалистическим поведением подложить республиканскому Министерству местной промышленности, в чьем владении числился Саранский горпромком?

Но ведь Саранск – маленький город, сам комбинат – тоже крошечный. А вокруг комбината, смотрите, сколько контролирующих, надзирающих и карающих органов: и ОБХСС, и УВД, и народный контроль, и финотдел, и областное Управление госторгинспекции плюс горком и обком партии, бдительное око советской морали и нравственности. Что – ни одной из этих контор ветерок не принес и не шепнул, что некто Дунаев, бывший рядовой адвокат и нынешний невысокий чин – босс цехового масштаба, устроил на Саранском комбинате оазис проклятого капитализма? Да ну…

Лев Михайлович, сегодняшним языком говоря, сделал солидные денежные инвестиции в бизнес. И чтобы такой умный и тертый человек, как профессиональный адвокат, делал такие инвестиции в бездонный и безответный государственный карман и в плановое производство – абсурд. Такой человек свои деньги мог вкладывать только в свой бизнес. А вот почему на это никак не реагировала бдительная советская власть – на первый взгляд загадка. Хорошо, что есть еще взгляд второй, который загадку отгадывает. Об отгадке чуть позже, а пока поудивляемся дальше.

Лев Михайлович взятками кормил всего-навсего заместителя начальника Карагандинского областного ОБХСС К. Нама, зам. начальника Ленинского РОВД Караганды С. Кима, старшего инспектора ОБХСС В. Чернова да начальника Карагандинского облуправления госторгинспекции Е. Мерзликину. Может, правда, еще кому перепадало, но суд не установил.

Смелый и везучий был Дунаев, и вот почему. Ну ладно, на глазах у всех организовал на комбинате вполне развитой капитализм безо всяких возражений со стороны социализма. Так он еще помимо одного этого источника личной прибыли стал строить, но уже не цех, а сразу две фабрики – швейную и сапоговаляльную. Мощные дополнительные честные каналы, по которым Дунаев мог без проблем доплыть до звания подпольного миллионера. “Честными” эти две фабрики можно назвать только потому, что Лев Михайлович и в этот раз ни от кого не скрывал, что строит их на свои собственные. И потому, что никому из надзорных органов, которые мы уже перечисляли, опять же не пришло в голову у Дунаева чисто по-человечески спросить: старик, мол, скажи на ухо – где успел столько заработать, не бойся. Но никто так и не спросил.

Юридически подкованный и уникально адаптированный в верхних, средних и нижних социальных пластах, Лев Михайлович стал одним из немногих на территории СССР деловых людей, которые задолго до кончины социализма начали протаптывать почти незаметную тропинку к естественному способу производства – капиталистическому и к зарождению частного бизнеса, чем мы все сейчас и живем как можем. Дунаев лично сам просто опередил время. Жил не вовремя. Ему сейчас жить – имел бы он статус уважаемого большого бизнесмена. Но Дунаев жил когда пришлось, и был, как и его подельники, большим вором. Построить-то он все построил, организовал и наладил работу производств, но получать личную прибыль от нового ли производства, от старого ли в то время можно было только от “сэкономленных”, то есть украденных государственных средств: сырья, материалов и т.д.

Поэтому Дунаев сделал последний единственный умный, хотя, конечно, не спасительный ход. Он оставил вместо себя собственного полномочного представителя Иосифа Моисеевича Эпельбейма. Представитель был жутко авторитетный и солидный: кандидат юридических наук, начальник кафедры уголовного права Карагандинской высшей школы МВД СССР. Дунаев отдал ему все права по контролю за производством и его безопасностью, доверил ему получать свою долю в размере одной трети от всей комбинатовской левой прибыли. А сам уехал в Подмосковье, устроился там начальником ОРСа треста “Стройэлектропередача” и стал жить там тихо, без капиталистических замашек, не выделяясь и не нервируя власти.

Деньги за строительство и реконструкцию Льву Михайловичу вернули, платили регулярно и долю. И на этом, собственно, историю об оазисе капитализма в производственной пустыне Страны Советов можно завершить. Дальше шло филигранное, профессиональное хищение социалистической собственности, самое, пожалуй, яркое и известное всему миру наше общенародное отрицательное достояние. Дунаев, по доказанным следствием эпизодам, поимел за время кураторства комбината больше полумиллиона рублей. В масштабах того времени – олигархическая сумма. Но доказано, похоже, не все. Обнаружены, скорее всего, только неспрятанные в Подмосковье “хвосты” еще более крупных денег.

На Абайском и Саранском комбинатах происходило стандартное для СССР, выделяющееся разве что размахом, разграбление всего, что поступало в виде сырья и что выходило в виде готовой продукции. Подлоги документов, пересортица, блатные договоренности с купленными “верхами” о внефондовых поставках, традиционное занижение в документах полученного количества сырья, удорожание в отчетных бумагах дешевых изделий из дешевых материалов, ну и, конечно, взятки, взятки, взятки…

На комбинатах в Саранске и Абае со всей области собрались единомышленники и глубокие профессионалы в так называемых “хищениях”. П. Снопков, бывший директор Карагандинского горпромкомбината, а позднее директор комбината Абайского, был безусловным “паханом” группы из 22 человек, хотя до начала следствия и суда их, конечно, было больше. Многие просто успели сбежать, поскольку ОБХСС в лице Нама и Кима главаря Снопкова и кое-кого еще предупредили, что хищения “засекли” и взяли в разработку.

Но до тех пор, пока никакого явного движения со стороны “органов” не наблюдалось, П. Снопков продолжал руководить процессом и людьми. Он успел наладить продуктивную связь с начальником управления “Казкооппушнина” Казпотребсоюза Изотовым. Эта связь стала для карагандинцев “клондайком”. За 20 тысяч рублей взяток Снопков организовал регулярное поступление внефондового левого сырья, которое сразу переводили в неучтенку и мгновенно крали. Представьте, как можно тихо украсть и без шума продать 100 тысяч шкурок обычного и 10 тысяч дорогого каракуля… И в таком духе не один раз. Неучтенные излишки расходились по новым цехам, там из них шили шубы, шапки, воротники, жилетки, куртки и “втемную” продавали через “блатные” магазины.

В общем, деньги гуляли бешеные. Опять же, следствие общую сумму украденного за четыре с лишним года определило в миллион рублей. Только при всем уважении к следствию все равно не верится, что воры при практически полной неучтеннности сырья и готовой продукции не успели закопать до следствия свои похищенные сбережения поглубже до лучших времен. Уж очень крутой был размах и железная дисциплина.

Кстати, у одного только Дунаева, кроме “Волги М-21” и крупных наличных сумм, отыскались еще 42 сберегательные книжки, у Снопкова, кроме 300 тысяч рублей, обнаружили шесть сберкнижек, 146 золотых монет, 575 золотых колец, 90 золотых браслетов, 28 цепочек и еще всякого разного почти на 100 тысяч рублей. Эпельбейм оказался, как ученый, кандидат наук, чуть умнее коллег по несчастью. Кроме “Москвича-412”, 8 сберкнижек на сумму всего 21 тысяча рублей и облигаций на 1870 рублей, у него ничего не нашли. Да, еще был у него офицерский кортик и 5 золотых монет. В общем, оказался он самым “бедным” среди равных. Да, кстати, по ходу расследования выяснилось, что Дунаев незадолго до начала следствия активно скупал недвижимость в Подмосковье. А в это время по всему Казахстану молва не менее активно носила слухи о том, что Лев Михайлович без напряга прикупил дорогущую дачу самой Лидии Руслановой.

А вот теперь о том, как вся эта история быстро и неожиданно закончилась. До начальника областного ОБХСС дошли конкретные звонки, письма и заявления. Сигналы, как говорили тогда. В их числе был сигнал из сферы торговли города Целинограда. Именно по нему вычислили и арестовали машину, везущую из Караганды в Целиноград шкурки каракуля. Сразу выявили неучтенку. 13 воротников не хватало. Дали команду повсюду опечатать все склады в обоих городах. Опечатали даже машину. Но совершенно непонятным способом, почти детективным, приближенный к Снопкову трижды судимый В. Длин ухитрился при плотнейшей охране опечатанных складов и грузовика вернуть все 13 воротников на место. Просто сверхчеловек какой-то!

А потом вдруг фортуна отвернулась ото всех и сразу. Куда-то испарились все ушлые связи, разобщились подельники. А тут еще неизвестный рядовой работник ОБХСС морально добил своего начальника Нама тем, что сам лично видел, как на хвосте у самих проверяющих и у членов воровской группы плотно сидят никому незаметные сотрудники КГБ. Это сообщение срочно уложило Нама в больницу с аппендицитом. И с этого момента защиты не стало никакой. Всех начали методично арестовывать. И Дунаева в Подмосковье взять тоже не забыли.

Расстреляли его, Петра Снопкова и Иосифа Эпельбейма. Остальным за временную жизнь в маленьком капитализме дали от 15 лет до трех. Вот такой аккорд в финале. Но кроме “капиталиста” Дунаева в этой истории блеснул, конечно, наш бывший, но вечный КГБ. Ведь дождался Комитет государственной безопасности, когда Дунаев все построит, наладит и запустит на свои деньги. А ведь можно было и раньше его к ногтю прижать. В КГБ-то наверняка эту историю знали с самого начала. Но поскольку обычное советское воровство КГБ не интересовало, комитет вытерпел до того момента, когда частное хозяйство Дунаева стало давать прибыль, позволил расхитителям с полгода порезвиться, а уж тогда мудро и вовремя вернул неудавшееся “капиталистическое” хозяйство в цепкие государственные руки. И в этом поступке КГБ была бесспорная социалистическая мудрость и светлая советская справедливость.

До начала в Казахстане эры свободного предпринимательства оставалось чуть больше десяти лет.

При написании статьи использованы документальные материалы из фондов Центрального государственного архива РК.