Kitobni o'qish: «Дебри», sahifa 2

Shrift:

4
Элин

Национальный парк,

Португалия, октябрь 2021 года

– Так значит, ты мечтал о таком походе.

Элин умолкает, поскольку впереди тропа заканчивается, превратившись в крутой обрыв. Сделав несколько шагов вперед, она заглядывает за край, а затем отступает, чувствуя, как начинает сосать под ложечкой.

Река.

В любых других обстоятельствах бурлящая пенистая вода стала бы главной достопримечательностью, но взгляд Элин останавливается на мосту слева – неровной каменной арке, явно знавшей лучшие времена.

– Никогда не видела ничего подобного. – Подойдя ближе, она в замешательстве рассматривает мост. – Как будто слепили как попало.

Замшелые камни бессистемно уложены друг на друга, образуя арку. На полпути вниз некоторые выпирают, а из трещин пробивается растительность.

– Средневековый. – Айзек останавливается у входа на мост. – Местные называют его Мостом Дьявола. Якобы тот построил его собственными руками.

Элин корчит гримасу.

– Ты сочинил это на ходу?

– Не-а. Легенда гласит, что дьявол построил мост после того, как один преступник продал душу, чтобы сбежать от преследователей через реку. Мост использовали в разного рода магических ритуалах и обрядах плодородия.

«Вот он, старый добрый Айзек, – думает Элин при виде слабой улыбки на его губах. – Любит прощупывать границы, бросать вызов».

– Я так понимаю, чтобы дойти до трейлеров, надо перебраться на ту сторону?

– Это единственный маршрут отсюда, так что если ты не собираешься прыгнуть… – Он поднимает бровь и весело сверкает голубыми глазами. – Боишься?

– Берешь на слабо?

– Вполне возможно.

Проскользнув мимо него, Элин направляется к мосту, но через несколько шагов ее охватывают сомнения. С этого ракурса видно, что конструкция кренится вправо. Внезапно мост начинает казаться очень шатким, а пересечение его – крайне рискованным.

– В чем дело? – с беспокойством интересуется Айзек.

– Ни в чем.

Она идет дальше. И хотя в глубине души хочется побежать, поскорее покончить с этим, на полпути Элин заставляет себя остановиться и повернуться, посмотреть вниз, на извилистую полоску реки и холм за ней. Он густо порос лесом, и всплески осенней ржавчины и красноты резко контрастируют с яркой зеленью деревьев вокруг.

Погрузись в окружающую красоту. Живи мгновением.

Именно так она заставляет себя поступать последние месяцы. Ценить то, что видит перед глазами, а не оглядываться назад.

Но это непросто. В голове все время прокручиваются связанные с тем делом сообщения – издевательские анонимные посты в социальных сетях, подвергающие сомнению ее способность справиться с работой. Элин отмахнулась бы от них, если бы не сообщение, которое она получила в больнице уже после того, как все завершилось.

Те слова по-прежнему грызут ее изнутри.

«Хотите узнать кое-что про этого детектива? Подсказка: она не всегда говорит правду».

И, как будто этого недостаточно, к сообщению прикрепили ее фотографию в больничной палате.

Увидев собственное изображение, она словно получила удар под дых. Это стало слишком личным. Зловещим.

Силясь отогнать воспоминания, Элин протягивает руку к стенке моста. Когда пальцы касаются шершавого, потрепанного временем камня, она почти физически ощущает бремя истории.

Айзек встает рядом.

– Все не так плохо, как ты думала?

Качая головой, она улыбается.

– Он прекрасен. Увидеть нечто подобное – это как… как будто перенестись в далекое прошлое.

– Да, у меня тоже возникла такая мысль. Некоторых мест вроде этого как будто совершенно не коснулась современная жизнь.

«Вот чего нам не хватало, – понимает Элин, наблюдая за тем, как Айзек фотографирует. – Проведенное вместе время, общие воспоминания».

Они всегда будут дорожить тем, что увидели за последние несколько дней. Полуразрушенными замками высоко на холмах. Римским трактом. Эти места свяжут их вместе, станут новой главой в отношениях.

– Готова к последнему рывку?

Айзек кладет телефон обратно в карман.

– Готова.

Преодолев последний отрезок моста, они идут еще около километра до перекрестка. Там тропа раздваивается. Левая ведет к кемпингу, а прямо – к другому плато.

Элин делает несколько шагов вперед. Редеющий лес уступает место заросшему кустами и мхом участку, меж ветвей мелькает что-то яркое.

Лагерь туристов.

Не трейлеры, а кемперы поменьше, два стоят рядом, а еще два напротив друг друга по обе стороны от них, образуя импровизированный полукруг. Похоже, они здесь уже давно, буквально вросли в землю. Покрылись пылью, яркие цвета потускнели и поблекли.

– Ты это видишь? – спрашивает Элин.

Айзек не отвечает.

Он уже шагает мимо нее к лагерю.

– Погоди, мы вроде собирались к тем трейлерам.

Айзек резко поворачивается, взбивая облачко пыли.

– Еще нет. – Он бросает мрачный взгляд на кемперы. – Мне надо кое-что сделать.

5
Кир

Девон, июль 2018 года

Пенн с улыбкой приглашает нас войти.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Это место кажется…

– Огромным, – произносим мы с Пенном в унисон, пока пес протискивается между моими ногами в дом.

Так всегда бывает, когда входишь в дом после трейлера. Появляется ощущение пространства. И стабильности.

– И так у них всегда? – Зеф смотрит на Майлу, которая с широкой улыбкой на лице вышла поприветствовать гостей в прихожую.

Кудрявые волосы собраны в пучок. Судя по виду, она счастлива и бодра. Если и переживает из-за свадьбы, то это незаметно.

– Ага, – кивает Майла. – Привыкай. Привычка заканчивать друг за другом предложения… только верхушка айсберга.

Зеф со смехом поднимает руку, чтобы взъерошить короткие волосы, отчего задравшаяся футболка обнажает полоску черных волос внизу живота.

Майла опускает взгляд и отворачивается. Не могу ее винить. Сегодня Зеф отлично выглядит. Темная одежда лишь подчеркивает голубизну глаз. Футболка не в обтяжку, но не скрывает, что под ней стройное тело.

В одной статье говорилось, что у него фигура «обдолбанной рок-звезды после турне», но я знаю, что это не связано с приемом запрещенных веществ. Все дело в том, что Зеф никогда не стоит на месте. Готовит. Думает. Живет. Он не стоит, а летает.

Майла замечает папку с рисунками у меня в руке.

– Это же…

– Да. Окончательный вариант канцелярии. Позже я все тебе покажу. Напечатают на следующей неделе, но образцы прямо как ты хотела. И по качеству, и по цвету.

Она улыбается.

– Жду не дождусь. Теперь я уже начинаю чувствовать, что это по-настоящему.

– Не то слово.

Смеясь, мы с Зефом проходим за ней через прихожую в большую гостиную в глубине дома. Весь стол заставлен едой: вареная курица, жареные кабачки, рис, ароматные красочные салаты. Я буквально впитываю все детали, от вышитой скатерти до вазы с полевыми цветами. Так приятно, что они приложили столько усилий.

И меня опять мучит та самая мысль, словно дьявол нашептывает через плечо: «Если бы ты жила здесь, то могла бы видеть это каждый день. Жить нормально».

Но тут все резко встает на место. Я вспоминаю.

Нет, я не могу.

6
Элин

Национальный парк,

Португалия, октябрь 2021 года

– Я не понимаю, зачем нам туда, – говорит Элин, прибавляя ходу, чтобы поспевать за братом. – Я должна что-то сделать?

Айзек избегает ее взгляда.

– Я обещал своему другу Пенну, что поищу его сестру, когда мы здесь будем. Она вроде пропала в этом парке.

Поравнявшись с ним, Элин беспокойно щурится. Айзек не упоминал ничего подобного, и, судя по явной испытываемой им неловкости, неспроста.

На самом деле именно по этой причине он предложил поехать сюда? Чтобы оказать услугу приятелю, а вовсе не потому, что хочет провести время вместе с сестрой?

– Я думала, мы в отпуске.

Она старается сохранять легкомысленный тон, но это сложно. Айзек знал, как ей нужна эта передышка. И взвалить такое на нее теперь, когда она уже здесь и у нее нет выбора…

– Так и есть. Мы же не знаем, что здесь обнаружим, да и найдем ли вообще хоть что-то. Пенн дал мне мало зацепок. Сказал только, что Кир так и не выехала из парка.

Элин кивает в сторону кемперов, которые едва видны за деревьями.

– И какое отношение к ней имеет это место?

– Пенн говорил, что в последний раз Кир видели здесь. В этом лагере. Я…

На тропе перед ними появляется человек, и Айзек резко умолкает.

– Você está hospedado no Airstreams? – лениво улыбается путник, оглядывая их с головы до пят.

Ему под сорок, он босиком и обнажен по пояс, а слой пыли на лице прочерчен дорожками пота.

– Você… fala inglês? – запинаясь, мямлит Айзек.

Незнакомец переходит на английский.

– Вы, наверное, остановились в «Эйрстримах»? – повторяет он с американским акцентом. Какая неожиданность!

В руках у него зубило, указательный палец кровоточит, и, поднося его ко рту и слизывая кровь, незнакомец с интересом рассматривает их рюкзаки. Пусть даже они потрепанные и видавшие виды, но явно не выдерживают проверку.

– Это так очевидно? – широко улыбается Айзек.

Незнакомец смеется.

– Ну что ж, тогда можете зайти и поздороваться, раз уж мы будем соседями. Меня зовут Нед.

Убрав руку за спину, он жестом приглашает их подойти. Когда Нед поворачивается, Элин замечает татуировку у него на затылке, прикрытую короткими волосами.

– Айзек. А это Элин.

– Англичане?

Элин улыбается.

– Если вы еще не догадались, мы американцы. – Нед снова смеется. – И по рождению, и по чистой привычке.

Следуя за ним по тропинке к лагерю, они болтают о пустяках. О погоде. О еде. Где уже побывали.

Метров через пятьдесят тропа выходит на гораздо более широкую поляну, чем Элин могла себе представить. Лагерь. Предчувствие ее не обмануло: лагерь явно стационарный. Люди пустили здесь корни. Солнечные панели. Генераторы. Брезентовые навесы над баками с водой.

Между белыми фургонами посередине натянута веревка для сушки белья, рубашки и юбки развеваются на ветру.

Через открытые двери кемперов Элин видит гравюры в рамках на стенах, стопки книг, стоящие на полках растения в горшках.

На первый взгляд вокруг царит теплая, домашняя атмосфера, однако что-то не дает Элин покоя, и она не может понять, что именно. Смотрит внимательнее, но ничего не цепляет внимание.

Элин переводит взгляд с фургонов на большую общую зону в центре. Вокруг кострища разложено несколько выцветших ковров.

Девушка с длинными светло-русыми волосами сидит на скамейке чуть в стороне, трава под ней истерта до белизны. На экране лежащего перед ней ноутбука не видно ничего, кроме солнечных бликов.

Напротив нее женщина чуть постарше, с волосами до плеч и густой челкой, держит на коленях выворачивающегося малыша лет двух. При их приближении она начинает кашлять.

Беззаботный смех и разговоры резко прерываются.

Когда все в унисон поворачиваются в их сторону, у Элин бегут мурашки по коже. Пусть на их лицах дружелюбное выражение, но защитные позы говорят о том, что прибытие незваных гостей – это вторжение.

Они здесь чужие.

К ним с лаем бежит спаниель, на спине у которого коричневые пятна, похожие на брызги краски. Нед легонько дергает его за ошейник, а затем показывает на женщину с ребенком.

– Это Брайди и ее дочь Этта. – Он улыбается ребенку, но девочка не улыбается в ответ, зарывшись головой в изгиб материнской руки. – А это Лия, – кивает Нед в сторону девушки.

Она поднимает голову, но черты лица скрыты в тени широкополой панамы. Ей не больше тридцати, белокожая и болезненно худая.

Нед делает шаг назад.

– И наконец, Мэгги. Именно благодаря ей мы все объединены.

Из белого фургона в центре появляется женщина с вьющимися темными волосами с проседью. Ее широкие ступни обуты в кожаные сандалии, а в руке она держит кружку. Скорее всего, ей больше шестидесяти или даже за семьдесят, но в движениях чувствуется нехарактерная для такого возраста легкость.

Остановившись рядом с ними, она опрокидывает кружку, и темная жидкость проливается на льняную рубаху. Громко выругавшись, Мэгги протягивает руку, и извилистый шрам на ее щеке сморщивается, когда она улыбается.

– Похоже, не считая Неда, только я здесь достаточно вежлива, чтобы поздороваться с вами. – Мэгги машет рукой в сторону вершины холма. – Вам понравится в «Эйрстримах». Там всем нравится.

– Она так говорит только потому, что я зачитала ей отзывы, – вступает в разговор Брайди. – Никто оттуда не заходил к нам и не рассказывал. Им хватает и одной встречи с «немытыми».

Отходя в сторону, она откровенно пялится на Элин. Внимательно изучив ее лицо, переключается на Айзека.

Элин отворачивается, испытывая неловкость. Несмотря на теплый прием, ее не покидает чувство, что не все здесь так просто.

– И надолго вы?

Нед кладет кирку на верстак и снова принимается слизывать кровь с пальца.

– До конца недели. Как я слышал, здесь можно увидеть много интересного. – Айзек поправляет рюкзак на плечах. – А вы? Устроили здесь стоянку?

– Нечто более постоянное. – Нед смотрит на Мэгги. – Сколько мы уже тут? Года четыре или больше.

– Наверное, – улыбается она. – Это как минимум.

– Устали скитаться, – добавляет Брайди, отлепляя от лица волосы дочери. – Так что пока мы здесь.

– И все это время вы живете здесь в таком составе? – интересуется Элин.

Нед переводит взгляд на нее, а потом снова на собаку.

– Да, только мы.

Повисает пауза. По лагерю словно проносится порыв холодного ветра, и атмосфера становится враждебной.

Подмышки Элин щекочет пот. Она поворачивается к брату, чтобы подать знак, но тут замечает какое-то движение за окном синего фургона справа.

– И вам не жарко здесь летом? – продолжает ни о чем не подозревающий Айзек. – Мы слышали о пожарах.

– Слава богу, до нас он не дошел. – Мэгги отхлебывает кофе. – А когда становится слишком жарко, тут есть места, где можно охладиться. Мы покажем вам, если хотите, они в стороне от наезженных дорог.

– Было бы здорово.

Мэгги улыбается, но только губами. Отвернувшись, она берет со скамейки тряпку и вытирает пятно на рубашке.

– Ну ладно, нам пора, – произносит Айзек, поняв намек. – Может, еще увидимся и попросим у вас совета.

Группа на скамейке возобновляет разговор. Один лишь Нед поднимает руку, чтобы помахать на прощанье, и подходит к краю поляны, но его быстро поглощают тени от нависших деревьев.

Пройдя несколько метров по тропе, Элин оборачивается и смотрит на синий фургон.

На этот раз за окном ничего не видно, только сосновые ветки позади фургона покачиваются на ветру.

7
Кир

Девон, июль 2018 года

Пенн разливает вино. Во время трапезы разговор сворачивает на тему трейлера, путешествий и людей, с которыми мы познакомились.

Майла передает салат остальным и улыбается.

– Пенн говорит, фургон стал значительно красивее с тех пор, как я видела его в последний раз.

Я кладу себе салат.

– Тяжкий труд любви, но оно того стоило.

Майла поворачивается к Зефу.

– Ты впервые путешествуешь в доме на колесах?

– Ага, раньше был слишком занят. На работе творилось сущее безумие.

Мы немного болтаем о карьере Зефа, а также об отредактированной версии того, как она завершилась, которая меня устраивает. Брат не задает вопросов о его дурной славе. Пенна не интересуют знаменитости, так что вряд ли он искал Зефа в Интернете. Еда для брата – всего лишь топливо, а не экзистенциальное наслаждение. Он не будет обсуждать тонкости веганских блюд.

Зеф украдкой поглядывает на него, явно беспокоясь из-за отсутствия восторгов. Впрочем, он никогда в таком не признается. Зеф никогда не выставляет себя напоказ, требуя внимания, но со временем я поняла, что внимание пришло само, ему не нужно было его требовать.

В конце концов именно Майла говорит то, что нужно. Спрашивает, где он учился, в чем находил вдохновение. Зеф, как обычно, рассказывает о Франции, Лондоне, Юго-Восточной Азии, ресторанах на Восточном побережье. О правилах, которые он нарушил, и людях, которых он очаровал, чтобы добиться своего.

Майла внимательно слушает.

– Мне всегда хотелось съездить в Азию, но вечно было недосуг. Один мой знакомый утверждает, что это изменило его жизнь.

Зеф серьезно смотрит на нее.

– В каком смысле?

– В духовном, я думаю. Он был ослеплен западной идеологией, – объясняет она, слегка наклонившись над столом и забыв о еде.

Пока разговор ведут в основном Майла и Зеф, она продолжает восторгаться, а Пенн, глядя на меня, приподнимает бровь, но я молчу. Я привыкла к тому, как люди раскрываются рядом с Зефом. Он умеет слушать и задавать вопросы. Дает собеседнику возможность почувствовать себя особенным. Значительным.

Когда в разговоре наступает затишье, Пенн обращается ко мне, меняя тему:

– Итак, ты собираешься показать нам образцы?

Я приношу из прихожей папку и передаю черновики по столу. Их очень много. Люди всегда удивляются, как много на свадьбах бывает канцелярии, помимо самих приглашений и открыток-напоминаний. Расписание церемонии, карточки с местами, меню, таблички для напитков, свадебные сувениры и благодарственные записки. Список бесконечен и благодаря социальным сетям постоянно растет.

– Потрясающе, – бормочет Майла. – Правда, Кир, я не видела ничего подобного.

Я улыбаюсь.

– Спасибо. Когда стараешься для кого-то из близких, это всегда значит чуть больше.

Я люблю использовать в своих работах мрачную тематику, и на этот раз мне помогло здание, в котором Пенн и Майла устраивают свадьбу, – внушительный викторианский особняк на берегу моря. До проведенного несколько лет назад ремонта он находился на грани запустения. Сквозь дыры в крыше и трещины в осыпающихся стенах даже проросла трава.

В качестве источника вдохновения для рамок на открытках я использовала карниз здания, правда, немного видоизменила его, вспомнив недавнее прошлое: в изящный узор вплела плющ и полевые цветы. Смотрится красиво, но в первоначальном проекте, который я никому не показывала, природа взяла верх. Поглотила сложный узор. Буквально задушила.

Мои первые попытки всегда одинаковы. Мрачные. Уродливые. Чтобы они стали приемлемыми для клиентов, я делаю рисунки более легкими. Менее безумными.

– Ты когда-нибудь попробуешь снова рисовать для себя? – интересуется Майла.

Я качаю головой.

– Вряд ли я справлюсь с напряжением.

– С напряжением? – Она устремляет на меня внимательный взгляд.

– Постоянным страхом… осуждения. – Я пожимаю плечами. – Со стороны галеристов, критиков. Публики. Нынешнее занятие… мне подходит. Стабильный доход, и работать можно где угодно.

– А я думаю, это просто отговорка, – без обиняков заявляет Зеф. – То, чем она сейчас занимается, не подталкивает ее расширить границы. – Я сохраняю нейтральное выражение лица, поскольку уже слышала это раньше. В его мире отказаться от своего призвания в любой области сродни провалу. – Мне кажется, она боится того, что получится, если она даст себе волю.

Во рту внезапно пересыхает, и я нервно сглатываю. Он не знает, насколько близко подобрался к сути. Я не просто боюсь дать себе волю, я в ужасе. Рисовать так, как рисовала в детстве, свободно, открыто, без границ… меня пугает. Это искусство умерло вместе со смертью отца. Единственный выход для него теперь – мои карты, и то только для нас с Пенном.

Свадебные заказы, которые я беру, безопасны. У них есть границы.

– И каково это? – спрашиваю я, стремясь сменить тему. – Свадьба уже так близко…

– Я в предвкушении, но побаиваюсь. – В голосе Майлы чувствуется нервозность. – Произнести слова о том, что это навсегда. Что он единственный.

– Как я тебя понимаю! – тихо отзывается Зеф.

Пенн смотрит на него.

– Ты когда-нибудь был к этому близок?

Зеф пожимает плечами.

– Рукой подать.

У меня загораются щеки. Рукой подать? Он утверждал, что даже не думал о женитьбе.

Мои мысли устремляются к ней. Это наверняка она, так ведь? Роми. Девушка, которая преследует не только меня в мыслях, но и Зефа во сне.

– И почему мысль о браке так тебя пугает? – интересуется он у Майлы.

– Наверное, все дело в окончательности решения. – Она делает глоток вина. – Мне хотелось бы уехать, как вы, заняться всяким разным, а теперь это вряд ли осуществимо. Брак, как бы ты к нему ни стремился, отбирает часть жизни, ее спонтанную составляющую.

– Мы ведь это обсуждали, – напряженно произносит Пенн. – После свадьбы ты можешь делать все что пожелаешь. Твои решения от меня не зависят.

– Я знаю, но это выглядит началом нового цикла всего, и обратно пути уже нет. Дети, все такое.

Судя по тому, как Майла тянет слова, она уже слегка опьянела.

– Понимаю, – с серьезным видом кивает Зеф.

Пенн напрягается. И вот уже разговор переходит с твердой почвы в неизведанные воды. Все дело в нем, в Зефе. Его присутствие производит эффект брошенной гранаты. Он будоражит людей. Потому что беспардонно остается собой, не держится за правила, тем самым как бы давая понять, что и другим это необязательно.

Это меня в нем и привлекает, но других может пугать.

Они считают, что в нем слишком много энергии. Слишком много мыслей. Слишком много жизни.

Я снова меняю тему и спрашиваю у Пенна про цветы.

Слегка коснувшись моей руки, Зеф меня обрывает:

– Эй, Майла тут кое-что рассказывает. – Он снова смотрит на нее. – Продолжай.

– Зеф.

Резкость моего тона удивляет даже меня, заставляя гулко колотиться сердце.

– Что? – Он резко поворачивается. – Ты перебила ее на полуслове.

По шее поднимается жар. Я чувствую на себе взгляды Пенна и Майлы. И смотрю Зефу прямо в глаза.

– Не говори со мной так.

Повисает гробовое молчание. Пенн встает и начинает убирать посуду, жестом приглашая Майлу помочь.

Как только они отходят от стола, Зеф наступает мне на ногу.