Kitobni o'qish: «Джеймс», sahifa 2

На улице до этого стоял сентябрь… Прежде Джеймс очень любил эту пору, но сейчас наступило безвременье и стерло все приметы осени. Все стало серым. Сам воздух приобрел этот оттенок. Пожухлая трава, листва… Стены и то стали будто мягкими, как тухлые овощи.

Смысла задерживаться в этой обители боли и ужаса не было. Джеймс накинул куртку. Только сейчас он обратил внимание, что на всей его одежде, был пришит шеврон с номером. Это был номер вакцины, который ему вкололи. Его номер был 9. "Последняя жизнь" – с какой-то обреченной иронией подумал он. Рюкзак оказался довольно увесистым, но удобным. "Всё для людей… Ну, с Богом"…

Мир хрустел под ногами – земля была усеяна жестким серым пеплом, который, как скорбный снегопад, кружа, осыпался на голову…

Точкой А в его маршруте значился забытый полустанок на окраине города. Он шел сквозь пустоту знакомыми переулками. И только время от времени попадались черные вязкие лужи на асфальте, вытекающие из остатков одежды.

Чтобы хоть как-то, хоть чем-то занять мозг, он начал отстранённо, как ученый препарирует мышь, рассуждать, чем эти люди заслужили такую жидкую участь? Возможно, это было генетически обусловлено, возможно, их колебания и внутренние волны были ближе к аморфности, чем к пеплу… Его мысли отвлек внезапный звук, похожий на тихий лай. Быть не может? Он огляделся. Звук шел из-под развала какой-то деревянной тары. Разбросав поддоны, балки и ящики, Джеймс обнаружил смирно сидящего в спасительной нише щенка. Пес вылез на свет, завилял хвостом и благодарно прижался к ноге.

У Джеймса никогда не было домашних животных. Он не решался. По многим причинам. Кошек он не любил за их независимость, собак за пустое подобострастие, не имеющее практического применения. И главное, он боялся пережить того, кому посвятит свою заботу. В любовь животных он не верил. У каждого свои заблуждения…

– Э.. привет. Как ты выжил, счастливчик?.. И что мне делать с тобой?..

Собака села, задрала голову и смотрела на него.

– Ну, хорошо – Джеймс снял рюкзак, достал из уже открытой пачки сухой крекер, разломил пополам и протянул псу. Собака обнюхала и жадно съела предложенный кусок. Джеймс протянул ей вторую половину. Щенок было ринулся съесть, но потом оступился и отвернул голову. Показалась, что собака стесняется взять оставшуюся еду, потому что всё надо делить поровну. Джеймс сделал вид, что откусил и вновь предложил печенье псу. В это раз щенок с удовольствие съел лакомство.

– Ну что ж.. мне пора.

«Девятый» встал, накинул рюкзак. Собака ждала.

– Э…Пойдешь со мной?

Пес тут же подбежал. Джеймс потрепал его по голове. И они двинулись, оставляя лунные следы на припорошенной земле.

***

Глазницы окон смотрели на происходящее как-то сквозь. Будто их интересовало что-то совсем иное, где-то на другом уровне метафизики…Но тем не менее, Джеймсу было не по себе, как человеку с паспортом, но в оккупированном вежливыми врагами городе. Собака же не рефлексировала по этому поводу. Она сосредоточенно шла рядом, охраняя нового хозяина.

В венах у Джеймса редел строй спасительного лекарства, и от этого в голове начинался песчаный шторм, огненный штурм. Чертовы качели вертели солнышко. И было непонятно, то ли надо продолжать ходить по небу, то ли пора уже взлететь на землю. Ноги стали подкашиваться, суставы выламывала какая-то внутренняя злая сила.

Умостившись в трещине между двух безумий, Джеймс трясущимися и непослушными руками достал шприц и всадил его в ногу. Холодная испарина покрыла его лоб. Слабость, как мокрый песок после отлива, рассыпалась по телу… Пес кружил рядом, не понимая, как он может помочь.

– Всё, всё, всё нормально… Пошли дальше…

Походка стала слегка неподконтрольной, но компас не сбился. До пункта А оставалось несколько кварталов, там можно передохнуть и набраться сил…

Небольшой железный ангар с маленькой дверкой сбоку и большими рельефными воротами по фронту, из-под которых как-то украдкой выползали заржавелые от забытья рельсы. Выползали и скрывались за поворотом, заметая след проросшими репейниками и калиной. Боковая дверь была заперта на висячий замок, который сразу распахнул свою незапертую подкову. Внутри пахло иллюзией прошлого. Масло, уголь и пивной алюминиевый запах. Под ногами хрустел мелкий гравий. Пес проверочно гавкнул. Звук оказался очень плоским, без эха. В полумраке едва различались угловатые предметы. Джеймс почти наощупь пробрался к воротам, не имея представления, как их открыть. Вытащив из всесодержащего рюкзака механический фонарик, он несколько раз с силой сжал рукоять динамо-машины. Жужжание с секундной задержкой переродилось в тусклый свет. Луч выхватил систему шестеренок и цепей рядом с воротами. Большой рычаг нехотя согласился принять участие в процессе, дал ленивую команду и ворота со скрежетом отворились. Дневной свет выкрал у полумрака центральную часть пространства. Этого было достаточно, чтобы увидеть закрытую брезентом дрезину, стоящую на истоке рельсов. На удивление, она оказалась новой, даже можно сказать современной. Легкая, не больше 50 килограмм, конструкция была оснащена педальным приводом. Было удобное кресло, на корме и на носу багажные отделения. По контуру стойки для тента на случай непогоды. Джеймс уселся на водительское место и растеряно огляделся. Он не имел ни малейшего представления об этой технике. Все его познания в механике были эмпиричны и бессистемны. "Разберемся", – без энтузиазма подумал он. Забросив на задний багажник вещмешок, он принялся натягивать тент, чтобы быть заранее готовым к превратностям погоды. Он всегда старался решить проблемы до их появления. Любовь к математике, к логике плюс послушные руки давали в сумме что-то похожее на мастеровитость. Тент оказался очень удобным, с прозрачными вставками, заменяющие окна, с массой внутренних карманов и даже с обогревателем, который, подключаясь к педальному приводу тонкой сетью вшитых проводов, позволял поддерживать внутри получившейся кабины вполне комфортную температуру. Благо, инструкция, объясняющая все эти тайные предназначения, прилагалась. Наполнив из ржавого крана все емкости водой и наспех перекусив сухпайком, официально разделив его с собакой, Джеймс засел за карту. Ему предстояло преодолеть на дрезине около двух с половиной тысяч километров, потом в условленном месте пересесть на лодку, и сплавляться еще около 200 километров по реке. Там ждал его охотничий домик, где нужно было перезимовать. А потом с наступлением тепла пройти по северным корявым лесам с обманчивыми заячьими тропами оставшееся расстояние до секретной цитадели.

На первый взгляд, маршрут выглядел надуманным. Но поразмыслив, Джеймс согласился с его логичностью. Дело в том, что любая вакцина должна была пройти испытание временем и условиями. И эти полгода странствий служили частью медицинского эксперимента, скажем так, первобытными клиническими испытаниями. Что ж, на кону было ни много ни мало – судьба нового человечества. Так что эта процедура была полностью оправдана с медицинской точки зрения. Подопытный кролик должен был стать опытным кроликом.

Джеймс решил себя считать нулевым человеком – это больше подходило к его самомнению.

Главное – успеть до холодов, чтобы не подвергнуть спасительную человеческую колбу глупой смертельной опасности, которая пряталась за банальной болезнью в беспомощности.

Оставив в ангаре склонность к предугадыванию проблем, Джеймс, как в омут, шагнул на дорогу непредсказуемой неизвестности…

Еще раз оглядев свой дилижанс, скорее картинно, нежели с практической точки зрения, «Девятый» вытолкал дрезину на божий свет. Запах депо сменился пустым и водянистым воздухом действительности. Усадив пса на кресло, он еще раз уперся в металлические бока таратайки, сделал несколько упругих шагов, перешел на полубег и запрыгнул в послушную законам инерции машину. Все нехитрые приборы и устройства имели исключительно механическую природу, так как разработчики предугадали предательство электричества, которое сбежало, стоило лишь Облаку приобнять Землю.

Вся конструкция была похожа на перегруженный велосипед. Был рычаг переключения скоростей, были фары, был даже спидометр, который фиксировал как скорость, так и пройденный путь. И был таймометр, который педантично фиксировал прожитое время, беспристрастно отбирая секундной стрелкой настоящее. Смеркалось. Но спать не хотелось, хотелось быстрее начать путь, чтоб быстрее он закончился. Глупо, когда впереди 20 миллионов секунд, обращать внимание на первые мгновения. Но Джеймс владел искусством маленьких шагов, шагов-лилипутиков.

И это был важный для него момент – момент зарождения… Предстояло как-то систематизировать надвигающуюся, точнее уже наступившую, неизвестность. Здесь как никогда очень подходил принцип женской логики, который заключался в том, что при наличии проблемы, её надо разложить на сотню маленьких составляющих, и тогда сама проблема исчезнет, потеряв целостность.

Первым делом надо было выработать суточный оптимум время-километров. Торопиться надо не спеша. Организм не был молод, поэтому 8 часов ежедневного продвижения было достижимо. По его расчетам это получалось километров 200. Звучало довольно самоуверенно, но ставить перед собой минимальные требования не соответствовало его характеру. Конечно, еще предстояло проверить эти выкладки на практике. Тем временем ночь заползла за шиворот, и мир весь сузился до дрожащего пятна мутного желтого света, в котором мелькали редкие кусты и ржавые, но вечно параллельные рельсы. Однообразность движений и скупость картинки погружали Джеймса в некое медитативное состояние, и это было во благо. Потому что мысли отнимали бы силы и порождали бы сомнения. А там и до отчаянья не далеко. Пес доверчиво дремал на лапах, придавая ситуации иллюзорность обыденности. «Девятый» ехал на восток, ускоряя приход рассвета…

***

Солнце безлучно взошло где-то за низкими тучами, не даря тепла. Мягкие окна покрылись росой. Джеймс свернул их, впуская в кабину утреннюю колючую прохладу. По бокам мелькали сиротливые и немые рощи. Спидометр держался на отметке 20. Между прошлым и настоящим пролегло 180 километров. Пора было выбрать подходящее время для первого привала.

Сверившись с картой и вычислив приблизительно своё месторасположение, Джеймс решил дотянуть до близлежащей безымянной речушки, которая голубым пунктиром пересекала его одноколейку через несколько километров. И как только мозг узнаёт о приближающемся финише, он тут же подговаривает тело к саботажу. Эти тысячи метров достались неумелому, но упертому путешественнику большой кровью…

Первые шаги по осенней земле были похожи на шаги деревянного человека, вернувшегося из космоса.

Чуть позже кровь хлынула в конечности, и всё наладилось, как на коммунальной кухне. Без обид, но с осадком недоверия.

В воздухе появились лужи запахов. Казалось, что вот-вот зачирикает затерявшаяся в складках апокалипсиса птица. Но было тихо.

Джеймс снял с дрезины пса, который молча вилял хвостом. «Девятый» стянул рюкзак и волоком потащил его к пригорку, поросшему рябинами и осинами. Извлеченная палатка имела вид смятой обшивки космического корабля. Для новичков в походном деле наглядная инструкция объясняла простые шаги по приданию всей этой груде ткани и штырей устойчивой и жилой формы. Всё оказалось довольно несложно, и буквально через 10 минут усердного сопения у путешественников появилось пристанище. Внутри была даже встроенная печь из того же огнеупорного материала. "Вот до чего наука дошла! Смотри – мягкая печь. Давай опробуем?" – собака не очень поняла, что от нее требуется, но выказала готовность разделить любое начинание.

Джеймс прошелся по пролеску и набрал с десяток сухих и крепких веток. Поломав их об колено, он аккуратно сложил дрова внутрь печи, боясь всё же проткнуть тонкие стенки. Но его опасения оказались напрасными – ткань была прочна и надежна. Вспоминая обрывки каких-то документальных фильмов об отважных любителях одиноких путешествий, он настрогал тонких стружек, разбавил их сухим мхом и начал высекать огнивом искры. Всё получилось, тонкий язычок пламени вырвался из клубков белого дыма. Зачем-то ограждая ладонью родившийся огонь, "Девятый" занес его, как рождественский подарок, в печь.

Огонь затрещал, пристраиваясь на боках поленьев. Потянуло дымом и сырым теплом. В полу палатки было два надуваемых матраса и встроенный ножной насос. "Всё для человека"– опять прокряхтел Джеймс, наполняя воздухом оба спальных места. Зачем оба? Видимо, как символ надежды.

Обустроив быт, «Девятый» по-деловому вышел осмотреть окрестности. Как барин на новые поля. Метрах в двадцати тихо струилась речушка. Лишь стекающие вниз по течению первые опавшие листы указывали на скрытое движение. Джеймс сел на пригорок с пригоршней первой внезапной брусники, которую он собрал рядом с палаткой. Ягоды были плотными и ароматными. Как маленький салют, они лопались во рту, даря яркие пятна вкуса…

***

Казалось, что это дурной сон, что всё произошедшее лишь игра больного воображения, и кто-то подойдет сейчас сзади, хрустя жухлой травой, мягко обнимет за плечи, поцелует в висок, одаривая ароматом прошлого, и позовёт к столу. Джеймс даже прикрыл глаза, чтобы картинка, как легкая вода, затопила его подвал отчаянья. Но иллюзия оказалась мала, как студенческие джинсы и не сошлась, не застегнулась пуговица.

Нет, всё это происходит здесь и сейчас. В этом пепельном настоящем. Особого разочарования не нахлынуло – то ли лекарство еще действовало, то ли усталость не давала возможности разыграться воображению. Ведь все наши беды имеют один корень – домыслы. Мы замкнуты в своих вселенных и о других мирах имеем очень отрывистые сведения, рассказанные знакомыми ненадежных второисточников. Будь у нас побольше любопытства или настойчивости, мы бы пересекли наши звездные границы. Но мы ленивы и диванны. И поэтому образ инопланетян мы рисуем, уродуя своё отражение. Ведь мы никогда не представляем их красивее и добрее нас. Только искаженная копия своих пороков. Эти зеленые человечки, что живут в наших страхах, всегда агрессивны и завистливы. И им всегда есть дело до наших сундуков с богатствами. Жаль, что на самом деле гуманоидов интересуют лишь ароматы комет и блёстки, что попадаются в звездной пыли – из этого они лепят замысловатые снежки и бросают в своё Солнце. И чем удачнее бросок, тем ярче переливается их прозрачная чешуя на облачных телах…

***

Солнце, так и не пробившись сквозь низкие тучи, всё равно решило заползти в зенит. Стало теплее, но не душно. Вернувшись к палатке Джеймс, влекомый любопытством собирателя, бродил по рощице. Первобытный инстинкт не подвел – на самой опушке, во мху, притаилась стайка подберезовиков. Чуть поодаль, в полях колосился степной лук. С трудом, но все же странник отыскал чудом сохранившим зелень и сочность один кустик с довольно крупной луковицей. А на самом обрыве над рекой шелестел спелыми ягодами шиповник. Эти находки воодушевили «Девятого», потому что вырисовывалось продовольственная альтернатива сухпайку, который был совсем не безграничен. Насадив на прутик грибы, он методично крутил их над углями в печи.