Kitobni o'qish: «Недетские рассказы», sahifa 4
Глава 4
Люди
6 недель
В отношениях с мужчинами у меня всегда бывали напряженные моменты. Не могу сказать, что это очень мешало, но иногда я подумывала о том, чтобы разобраться в себе. Пока не встретила Олега. С ним было хорошо. Два года отношений не имели ни конфликтов, ни недопониманий. Я уже совсем передумала работать над собой и над отношениями тем более! Наше счастье казалось достаточным.
И, тем не менее, пару месяцев назад из чистого любопытства я прочитала пост об онлайн-курсе для женщин «Я и мои мужчины». Согласитесь, подвох можно было заметить еще в названии… это из разряда «я своим мужчинам не изменяю». Ну да ладно.
В общем, я зарегистрировалась. Попробовать. Думала, что легко выключусь, если курс окажется не для меня.
Шесть недель я получала задания от ведущих. Я, действительно, по ходу пьесы зацепила еще несколько предыдущих отношений. Я во многом поняла себя, свои настоящие потребности. Поняла, что с Олегом у нас хорошие, качественные, надежные отношения. Похвалила себя. Полюбила своих тараканов, научилась готовить романтические ужины. И… к концу курса оказалась в бесконечно счастливых отношениях с другим мужчиной. Нет, я не жалуюсь, но все же о побочках надо предупреждать.
Безобидное сумасшествие
Мы ехали в троллейбусе N, это был очень холодный летний вечер. Мы промокли до нитки под неожиданным и беспощадным ливнем. У некоторых троллейбусов очень длинные маршруты, этот был из таких.
Люди сменяли друг друга. Сумки на колесах, шумные студенты, уставшие старики, дети всех возрастов и женщины. Вы знаете, сколько в толпе одиноких женщин?
Мы стояли на средней площадке, муж держал в руках пакет со свадебным платьем, ради которого мы совершали эту вечернюю вылазку. Я точно знала, что заболею. Мне нельзя было мочить ноги. Это всегда заканчивалось плохо для меня.
Троллейбус шатало, в нем было холодно. На улице тесно и мокро. Но муж держал меня за плечо горячей рукой. Это все, что мне тогда было нужно.
До свадьбы оставалось меньше двух недель. Тогда он еще не был моим мужем, но сейчас, по прошествии 6 лет, я не делю время с ним на статусы.
Почему я сегодня рассказываю вам эту историю? Потому что я кое-что поняла: есть люди, есть маршрут троллейбуса, есть четыре времени года и нет ничего постоянного. Кроме чувств. Чувства всегда одни и те же. Одни и те же чувства у разных людей многолетнего маршрута N.
Я до деталей помню ту женщину… Испуганная, растерянная. На вид лет 50. Одежда простая, спокойная. От нее исходила только интеллигентная беспомощность. Ничего примечательного.
Она села напротив нас, приговаривая:
– Господи, только бы вспомнить. Только бы вспомнить…
Через несколько остановок я спросила:
– Можем ли мы вам чем-то помочь?
– Пожалуйста, помогите мне не пропустить остановку «Улица Победы, 28».
Мы этим маршрутом ехали впервые и понятия не имели, где улица Победы.
Муж прошел к схеме маршрута и сказал, что еще не меньше 12 остановок.
Женщина заметно успокоилась и очень благодарила. Через две остановки она расплакалась. Девушка, сидевшая рядом с ней, молниеносно ушла в глубь салона. Мы остались в тесном облаке ее скромных слез. Тоже хотелось уйти. Но ее неподдельное отчаяние приковало нас к поручням.
– Он меня выгнал. Без денег, без одежды выставил в подъезд и убить пригрозился, если вернусь. Я не могу больше это выносить. Что я ему сделала? Он старый человек. Старый больной человек! Куда мне идти? Господи, куда?! Сколько можно так жить? Сколько мне его еще терпеть? За что мне это? Я же все для него – убрать, покормить… А он привел какую-то грязную женщину, а меня, родную дочь, за дверь! Ему 89 лет, она его в могилу сведет. Господи, за что?! У меня подруга живёт там, на улице Победы. Я к ней еду. Только бы дом найти. Я у нее уже несколько лет не была, он же не выпускает меня… Я плохо выгляжу, да?
– Нет, что вы! Это сейчас неважно! Мы можем вам помочь?
– Не надо, ребята, остановку только подскажите, а там я найду. Подруга дома должна быть. Я очень надеюсь. Телефона вот у меня нет только, не дал он мне взять его. Ненормальный старик!
За окном хлестал дождь, троллейбус скрипел и подвывал. Мне было жутко даже представить, что можно вот так оказаться один на один с холодной ночной Москвой.
Я чувствовала напряженную руку мужа на своей спине. Мы оба думали об одном и том же – не предложить ли нам этой женщине переночевать у нас. Но без обсуждения мы не решались озвучить это ей.
К концу своего маршрута женщина заметно успокоилась и напряженно смотрела в окно. На ее остановке муж помог ей выйти. Двери троллейбуса закрылись, а я навсегда запечатлела ее одинокую фигуру под фонарем.
Тот вечер был очень сложным для нас с мужем. Мы оба молчали, потом оба одновременно пытались убедить друг друга, что мы все сделали правильно. Но от чувства недостатка собственной сердечности мы так и не избавились.
Иногда я думаю, как все в жизни просто и понятно: кто рядом с бедой, на том и ответственность. Кто не взял ответственность, тому и договариваться с совестью.
Я часто слышу, что в нашем мире люди равнодушны к чужой беде. Возможно. Но напомню, что чувства людей не меняются. Кто способен сопереживать, того мир не прогнет.
Утро я начинаю с чтения чата нашего района. И вот что я прочла сегодня: «Дорогие соседи, вчера вечером я ехал на троллейбусе N и там была женщина, которую выгнал из дома отец. Она ехала к подруге, у которой не была уже много лет. Она вышла на остановке «Улица Победы, 28». Я боюсь, все ли с ней в порядке. Мне бы хотелось ее найти, я очень переживаю». Я не буду вам озвучивать количество людей, попавшихся на ее маленькую ложь.
Зачем нам, случайным пассажирам, ее своеобразное безумие?
Примерка
– Как тебе платье?
– Красивое, но дорого.
– Ой, да брось. Могу себе позволить!
– Вот поэтому ты, Машка, и не замужем.
– Не поэтому. Мужики просто нерешительные.
– Решишься тут. Как же.
Платье Машка купила. И туфли к нему. Дороже, чем платье.
Машка мне очень нравится. И мужикам тоже нравится. Но только мне с ней легко, а им сложно.
С последним они расстались по причине недоговоренности. Машка ему так и не сообщила, что на все согласная.
Просто ждала и намекала.
Намекала, что готова переехать к нему, и тут же сообщала, что можно и к ней – ближе к центру и удобнее.
Намекала, что не против его собаки, но без всякого согласования купила себе премилого котенка.
В ресторанах вообще не намекала, платила за себя решительно и бескомпромиссно. Подарки принимала с трудом, надолго сея напряжение и неловкость.
Договорилась о его переводе на вышестоящую должность при «случайно сложившихся обстоятельствах». Еще сказала ему, что с мамой пока знакомить не будет, поскольку мама не относится к ее личной жизни серьезно, и ни к чему ее лишний раз погружать.
Отношения их длились почти полгода и закончились совершенно для Машки неожиданно – он сказал, что ему надо подумать. Он не уверен, что сможет сделать ее счастливой, ну и ещё там что-то.
И забухал на три дня.
Машка, конечно, не пьет. Шопинг и тренажерка – две ее отдушины. Но в примерочной или на беговой дорожке на откровенность не пробивает. Поэтому Машке никто, кроме меня, на правду не намекает. Хотя… как-то и не выглядит она страдающей.
Стройность
Больше всего на свете Маше хотелось похудеть. Так было не всегда, но после двух разводов, бесконечных переездов, разочарований, усталости… появилась острая потребность в любви. Чтобы он более-менее нравился и очень любил. И вот для этого нужно было похудеть. Не то чтобы Маша переживала, что с лишним весом он не полюбит, но она по опыту знала, что стройность помогает ей эту любовь принимать легче и радостнее. Маша попробовала фитнес-клуб, диету, бег. Это помогало, но отнимало время, а диета еще и настроение. Маше приходилось много работать и ей хотелось найти способ полегче. И она нашла – подошла к зеркалу и влюбленно сказала: «Машуля, ты худеешь».
И все. Через три месяца лишних кг как не бывало!
Маша расцвела с новой силой. Это не магия, это страстная любовь к себе. И тот, что бескорыстно дарит любовь, тоже нашелся. Маша восприняла это совершенно адекватно: «Люблю, когда все как я хочу».
Замужем
Замуж я вышла в третий раз и, казалось бы, должна уже привыкнуть ко всем приложениям брака. Не привыкла. Видимо, потому и третий раз…
Мне 31, я сижу в аэропорту Новосибирска в транзитном зале. Ощущение счастья порхает вокруг меня и внутри. Мы поженились в мае, сейчас август, и я наконец лечу к мужу без обратного билета.
Первый мой брак организовался и развалился еще в институте. У него давно другая семья и трое погодок. Уверена, он хороший отец. Потом был Леша. Он никому не сможет стать хорошим отцом или мужем. Леша вообще нехороший оказался.
Но теперь есть Саша, и осталось только еще немного поспать в самолете, получить багаж и навсегда оставить все воспоминания. Как хорошо сидеть на этой металлической лавочке. Как хорошо смотреть на людей. Как хорошо знать, что все уже решено.
До рейса еще около часа, но я могу сидеть так вечность. Я уже никуда не спешу. Ни за что не тревожусь.
Рейсы объявляют один за другим, я смотрю на пассажиров. Какие разные люди… Мы все здесь на свое время.
В динамиках уже повторно раздается: «Пассажир Морозова, пройдите на рейс!».
Странно… куда можно деться в транзитном зале? Что может произойти в голове человека, что он не пришел к посадке? Интересно, сколько лет этой женщине? Куда она летит? Ждут ли ее там? Как меня… Или ей все равно. Может, ее никто не ждёт и она не пойдёт на посадку. Передумала.
«Пассажир Морозова, пройдите на рейс! Выход 22!»
Вот он – 22-й выход, а она не идет… Я волнуюсь за нее. И мне бы хотелось, чтобы сейчас она вбежала – легко и красиво. Протянула посадочный и улыбнулась. Пусть это будет красивая женщина. Я хочу на нее посмотреть. Но она не приходит. Автобус уезжает, пассажиры забывают о ней. Сотрудники собираются уходить к другому выходу. Она не пришла.
Я на секунду закрываю глаза. Слышу, как объявляют, что посадка на ее рейс окончена. Черт возьми! На мой рейс! Это же мой рейс!
Бегу к выходу, пытаюсь объяснить, что разница во времени, я перепутала. Вот же я здесь была! Ну почему Морозову пять раз позвали, а меня ни разу!!! Вижу недоумение. Я и есть Морозова.
Достала свой новенький паспорт. Моя четвертая за 30 лет фамилия. Снова напоминаю себе, что этот брак заключительный. Хватит уже привыкать. Тем более что у меня это из раза в раз плохо получается.
Простота дороже денег
Оля училась вождению. Для провинциалки в декрете, только вчера приехавшей в Москву, это было правильным решением. Через 10 лет ее голова была бы уже слишком забита «правдой жизни» и у нее бы ничего не вышло.
А сейчас она была полна решимости. До вот такой степени: ребенок пристраивался в группу кратковременного пребывания или у знакомых, по 6 часов в день она посвящала теории и занятиям и брала самые ранние уроки практики. Чтобы успеть до ухода мужа на работу.
Теория давалась ничего так, сносно. Практика не очень. Инструктор был как-то мало заинтересован. Кроме дополнительных занятий (за дополнительные деньги).
Шла зима. Первая московская зима для Оли. Когда все время трясет от холода.
В Забайкалье все просто – закутался и бежишь. В Москве не так. Тепло, а холодно. Мало что помогает. Ноги все время ледяные, педали чувствуют плохо.
Не бросить курсы помогли отношения с соседкой, оказавшейся на курсах вместе с ней, и воспитание, что сбегать нехорошо. Отношения переросли в крепкую дружбу, и, пока Оля училась, они помогали ей тащить себя на занятия.
Экзамен в автошколе Оля не сдала. Один, два, три раза. Примечательно, что она с первого раза не поняла схемы. Не сдавали практически все, но на пересдачи приходило все меньше людей. До слез обижали подставы своих же инструкторов. И Оля ничего не понимала.
Как известно, три раза не сдал, можешь быть свободен. Пересдача со следующей группой. К чему Оля и готовилась.
И совершенно искренне после третьего провала она позвонила в автошколу спросить, как и когда приходить на очередную пересдачу.
Ответил директор, суровый мужик, который еще на этапе подачи документов продернул Олю относительно прогнозов успешности ее обучения.
Выслушав ее, директор обещал перезвонить. Через 3 минуты Оле начал звонить инструктор, звонил непрерывно. Но отвечать ей не хотелось. Обида была велика.
Когда она все же ответила, произошел первый в ее жизни инсайт на тему взяток. Инструктор игриво сказал: «Олечка, ну зачем же ты звонила руководству! Ты просто неправильно поняла! В ГАИ приезжай со всеми, конечно, ты сдала внутренний экзамен».
Оля нашла стороннего инструктора. Он за три раза научил большему, чем автошкола. «Площадку» и теорию в ГАИ она победила с первого раза. «Город» вежливо помог завалить сам сотрудник ГАИ. Но, в принципе, было не обидно, потому что до «города» в первый день дошли единицы.
По-прежнему было холодно. Три недели как Оля похоронила друга семьи, разбившегося об экскаватор, припаркованный без габаритов на разделительной полосе. От этого еще больше хотелось бросить затею про получение прав. Но он был бы горд ее победой.
Следующая пересдача в недружелюбном ГАИ приходилась на конец марта. Самое несимпатичное время года в Москве – серо, пасмурно, уныло. И по-прежнему холодно.
После посещения ГАИ первый раз Оля много наслушалась… и это не прибавило оптимизма. Платить было нечем, как и неизвестно, сколько и кому. И не умела она платить.
В день пересдачи настроение было напряженно-подавленным.
Руки холодели, ноги уже привыкли быть хронически замерзшими.
Оля была назначена на сдачу четвертой, ехали все в одной машине. Сдающие один за другим парковали машину и уходили ни с чем.
Маршрут был знаком, инструктор Михаил прогнал ее по нему раз шесть – не меньше. Заверил, что бояться нечего, она сдаст.
Но пока никто не сдал. Особенно не давались перестроения – или медлили и не успевали, или торопились и рисковали.
Оля села за руль. Все перестроения исполнила чисто, главным образом благодаря джипу сзади, который любезно придерживал полосу. Весь маршрут посторонний джип был за ней.
Инспектор сказал парковаться, поздравил с успешной сдачей.
Оля вышла из машины, неожиданно ослепило солнце. Джип притормозил рядом. Из него легко выпрыгнул суровый директор автошколы, поднял руку в приветствии, улыбнулся и зашел в магазин.
Оля шла к метро, как обычно, заблудилась и дала крюк. Но было солнечно и тепло во всех смыслах.
Мы счастливы
Андрей Петрович проводил очередное совещание. Он их страшно не любил, но полное избегание существенно снижало эффективность его руководства. Поэтому не каждую пятницу, но хотя бы через пятницу все сотрудники собирались у него в кабинете.
А было их всего 23 человека. 22 делились ровно пополам на мужчин и женщин, а 23-й все время вызывал у него сомнения. И он за два года работы с коллективом так и не определил, кого же у него больше.
23-й был манерен, как баба, но алкоголизирован по-мужски. И на совещание приходил всегда последний, чтобы остались только самые дальние места в рассадке. Но весь коллектив в целом исключал всякую гуманность, и со временем пустым оставалось только место рядом с начальником.
Андрею Петровичу не нравилось соседство 23-го. Он вызывал у него какое-то противненькое чувство вины. Вроде как несправедливо Андрей Петрович был строг к нему. Все-таки пьющий человек заслуживал снисхождения. Особенно пьющий многодетный визгливый 23-й. Вот от этого диссонанса Андрей Петрович мучился в первую очередь.
Во вторую очередь он мучился от своего зама. Константин Дмитрич был бессменным замом всех предыдущих начальников. И останется им еще на пару-тройку начальников вперед. По этой причине он был как бы и не зам. Хотя всем видом, конечно, подчеркивал, что он именно зам. Но все же его возможность за две минуты решать любой вопрос на любом уровне намекала всему коллективу, что он первичнее.
Но больше всего утомляло не это, а то, что Константин Дмитрич говорил так витиевато, что, даже докладывая информацию, всю ее оставлял при себе. И даже подчиненных он умудрялся ругать так, что они не всегда могли разобраться, похвалил он их или поругал. И эта его черта вызывала еще большее волнение в коллективе в отношении его личности. Гораздо большее, чем волнение в отношении Андрея Петровича.
Но даже все это Андрей Петрович в общем-то стойко переживал.
А совершенно нестойко он переживал Марию Сергеевну. И именно из-за нее он был готов вообще отказаться от идеи совещаний. Но ровно из-за нее же и проводил их.
Мария Сергеевна была любимицей коллектива. Держась особняком, она притягивала к себе всех поштучно.
В самый первый день знакомства с подчиненными он не заметил ее. И еще несколько недель изредка мелькающая Мария Сергеевна ничем не обратила на себя его внимания. Зам всех членов коллектива описал детально, про нее сказал, что исполнительная, умная, одиночка.
Но в одиночку он ее не видел ни разу: вот она болтает с секретаршей, вот идет на обед с соседками по кабинету, вот вежливо пьет кофе в кабинете с замом. Ничего примечательного в ней не было, вся женская половина коллектива была хороша собой и она тоже. На этом вроде бы все.
Через полгода после вступления в должность Андрей Петрович готовился к проверке. Состав проверяющих предполагался мужской. Зам настоятельно рекомендовал на неофициальную часть пригласить Марию Сергеевну.
Андрею Петровичу ее роль в этом мероприятии была совершенно непонятна. Особенно тем, что Мария Сергеевна выполняла бесконечные мелкие поручения. И была в коллективе вроде специалиста по второстепенным делам. Но приглашать ее на встречу с наделенными высоким интеллектом гостями было сомнительной затеей.
И он дал заму решительный отпор.
Проверяющие приехали в обозначенный день без опозданий, после официальной части органично вплели неофициальную. И все шло хорошо (преимущественно благодаря заму, но тут Андрей Петрович впервые не печалился). Но, как часто бывает, один из трех проверяющих (самый, казалось бы, ничего не значащий) не подвергался никакой обработке и каждые 15 минут порывался начать проверять. В общем, он своего добился, и Андрей Петрович вместе с замом поплелся за ними по коридорам отдела.
Казалось бы, ничего не значащий решил начать с беседы с коллективом. Гаденько, так сказать, сразу начать…
На четвертом человеке стало понятно, что коллектив врет недостаточно слаженно, отмечалась путаница в утверждениях и как бы в понимании системы ценностей организации в целом.
В коридоре мелькнула Мария Сергеевна. Казалось бы, ничего не значащий остановил ее аккуратным выпадом. Она улыбнулась и замерла в глубоком уважении. Среди вопросов ей значился:
– Часто ли вас задерживают на работе?
– Что вы, практически никогда, – ответила она. – Наш начальник очень счастливый человек.
Казалось бы, ничего не значащий сделал вид, что понял ответ, но решил зайти с другой стороны.
– Насколько у вас слаженный коллектив, по вашей оценке?
– Очень слаженный, я бы сказала, счастливый коллектив!
Проверяющий не выдержал и вскинул брови.
– Разлад там, где есть неудовлетворенные собой, они тогда начинают до всех докапываться, перебарщивать. А у нас в коллективе все знают себе цену, мы – команда.
Андрей Петрович сглотнул. Казалось бы, ничего не значащий пошел пятнами. Зам победно поправил галстук. Мария Сергеевна улыбалась лучезарно, слегка придурковато.
Проверка закончила работу одним днем, написала стандартные замечания. Все выдохнули.
Андрей Петрович стал одновременно избегать и искать встречи с Марией Сергеевной, а в дни совещаний внимательно оглядывал себя в зеркале. И еще немного разучивал каждый раз свои слова. Ну совсем чуть-чуть.
Сеансы
(рассказ написан по игре в ассоциации и не имеет ничего общего с психотерапией. Задачей было связать 14 бессвязных фактов)
Ева не любит опаздывать. Но сегодня вовремя не получилось. Припарковаться пришлось за два квартала. В кабинет она влетела с 10-минутным опозданием. Оставалось 40 дорогостоящих минут.
Дмитрий чуть привстал, приветствуя Еву, и снова откинулся в кресле. Она прошла через всю комнату и забралась на диванчик, скинув туфли.
– Мне нужно кое-что вспомнить, – сказала она.
– Может быть, мы вернемся к нашей прошлой теме?
– Не сейчас, – Ева закрыла глаза. – Мои отношения с мужем потерпят еще неделю-другую. А то и год. А это не терпит. Я хочу кое в чем разобраться… Вы же поможете мне?
– Ева, что произошло?
– Вчера я ходила на свидание. Оно прошло хорошо, он понравился мне. Но я сбежала. И это не в первый раз. Почему?
– Вина перед мужем?
– Ни грамма. Я не сбежала только однажды, и это были восхитительные отношения. Так почему бы мне не впутаться в восхитительные отношения снова?
– Все-таки это косвенно касается темы отношений с мужем.
– Только лишь тем, что от него было не сбежать.
– Хорошо. Вы сегодня воинственны. Давайте просто будем следовать за вашими ассоциациями. До инсайта. Итак, вы ходили на свидание, вам понравилось. Но не все. Что не понравилось? Первое, что приходит на ум.
– Водолазка.
– Подробнее.
– Он был в той же черной водолазке, что и в день знакомства. Но тогда это было уместно, а в ресторане нет.
– Еще подробнее.
– Мы познакомились в парке. Я фотографировала яблоко. Он долго смотрел, затем подошел, откусил от яблока и положил его обратно. Думал, что это будет оригинально. Но эта предсказуемость утомила меня с рождения. Но мне понравились его фигура и одежда. Меня привлекают хорошо одетые мужчины, у которых есть время для прогулки в парке.
– Ева, он хотел сообщить вам, что искушен вашей красотой, он был хорошо одет и понравился вам. Он пригласил вас на свидание?
– Да. Я согласилась очень быстро. Но в ресторан он пришел снова в водолазке. Не та, но похожая. Не могу понять, почему это не подходит мне.
– Вы не совпадали по внешнему виду? Вы чувствовали себя неуютно из-за его одежды?
– Нет. Это что-то другое.
– Хорошо. Обратимся к водолазке. Просто как к предмету гардероба. С чем ассоциации?
– Стив Джобс. Это он носил одинаковые водолазки.
– И?
– Есть ощущение, что он был редким занудой.
– Значит, дело не в водолазке?
– Выходит, дело в установках.
– И почему же вы сбежали? Рассуждайте.
– Ну, напряглась я с первых минут из-за водолазки. Наверное, потом весь вечер искала признаки занудства. Они были. Объективно были. Я рассказывала про то, как мы накануне вечером с друзьями играли в ассоциации, а он пустился в рассуждения о мыслительной деятельности. Я утомилась. Мы просто играли в ассоциации, какая разница, как там рождается мысль.
– Вот это главное, Ева. Наша задача сейчас положиться на ассоциации, пусть мысли рождаются сами. Нам с вами совершенно все равно на механизм работы мысли. Расслабимся. Водолазка – зануда… Дальше?
– Вика. Моя студенческая подруга. Она была против вечерних посиделок, всегда боялась, что мы гневим кого-то. Или что-то, не помню уже.
– И?
– Мне кажется, он тоже был против. Ему не понравилось, что я могу быть такой… легкомысленной. Что я могу весь вечер просто пить вино и играть в ассоциации с нетрезвой компанией.
– Что-то еще про Вику?
– Да… – Ева взяла из вазы конфету, трижды развернула и свернула ее. – Что-то про обряды. Не могу понять что. Она из глухой деревни, всегда считалась со всякими домовыми и прочим. Но не могу понять, при чем она здесь.
– Вика. Ваша однокурсница. Обряды.
– Да… Мы жили в общежитии, я читала «Вечера на хутора близ Диканьки», а она просила унести книгу из комнаты. Сумасшедший Гоголь!
– Гоголь – это важно?
– Нет. Она все боялась навлечь беду. Неважно, кого бы я читала, сам сюжет, понимаете… Я запуталась, – Ева встала и босиком пошла по кабинету, сложив пальцы на переносице. На третьем круге встала на цыпочки. Остановилась.
– Ева, о чем вы думаете?
– Я не думаю, я чувствую. Она познакомила меня с двумя молодыми людьми. Оба из ее деревни, и она за своего вышла замуж, а я от своего сбежала. И знаете почему?
– Почему?
– Мне кажется, из-за его замечания о моей обуви: «Это что за черевички?!». Мужчины так не говорят. Никто в наше время не называет ботильоны черевичками. Даже если они расшиты. Вика была старомодна. И он тоже, – Ева вернулась в кресло. – Давайте закончим на сегодня. Хочу пустить мысли по новой.
Они прощаются, она уходит за семь минут до истечения времени.
Он делает пометки в своих записях. Если Ева сбежала, значит, они близко. Настолько близко, что неизвестно, продолжит ли она встречи.
Ева села в машину. Противно дрожали колени. Ей хотелось быть настолько же сильной внутри, насколько независимой она была снаружи. Но не выходило. Она разрыдалась. Конечно, рыдать надо было в кабинете психотерапевта. Но она сбежала и поэтому рыдала в одиночку.
Ева припарковала машину у кофейни рядом с домом и зашла внутрь. Заказала ужин и открыла поисковик. Нашла его. Все фото семейные. Он давно в правительстве. Любящий отец и муж, естественно. Порядочный и тому подобное.
Она разглядывала его. Он был так же красив, как 17 лет назад.
Впервые она увидела его в рекламе. Это был ролик к выборам в городскую думу.
Он размашисто косил траву, утопая по пояс. На нем были льняная рубаха и широкие штаны. Он косил и пел: «Шел казак на побывку домой». Пел и шел по полю, закинув косу на плечо. Он не был старомоден. Он был сильным и красивым. Это была лишь картинка, но Еву было не остановить.
Она сама нашла его, сама все закрутила. Она не могла надышаться его силой и мощью. Четыре года купалась в его любви. Стоило отношениям начать терять напряжение, как она снова видела его в поле, в льняной рубахе с потной спиной. И физически ощущала свою любовь. Как если бы та была частью ее тела.
Но он оставил ее. Иметь любовницу, которая делала его слабым, было неполезно для политической карьеры. Ева очень страдала. Тут нечего распутывать.
Муж был следующим ее мужчиной. От него она тоже не сбежала, поскольку хотелось к кому-то прижаться. И было отчасти все равно. Муж – тренер по плаванию, в бассейне они и познакомились. Внимание ее он привлек именем Тарас. Тоже гоголевские мотивы. Еве нравились герои, способные биться за истину. Конечно, частично она его придумала, но… Ева поставила на стол чашку с кофе. Схватила свои мысли рукой и крепко держала их, не давая им мелькать. Старомодность была ни при чем. Куда уж старомоднее ее политика и ассоциаций с Тарасом Бульбой.
Она решила вообще больше не думать до следующего сеанса. И о сеансе тоже подумать позже. Может, перенести или отменить…
И тем не менее через неделю Ева без опоздания зашла в кабинет на Набережной.
– Я, конечно, хотела бы сюда не идти. Но на улице такой унылый дождь, что мне захотелось забраться в ваше кресло, – она поставила на стол Дмитрия стаканчик с кофе, а свой взяла в кресло.
Он был рад, что она пришла. Глупо было бы скрывать это от самого себя. Слишком много его внимания было обращено к Еве, слишком много профессионального азарта. Им движила острая потребность разобраться с мотивами ее поведения как можно яснее. Это была манящая работа. Он любил принимать вызов.
– Как с домашним заданием?
– Ничего такого. Интересно другое: дело не в старомодности и не в занудстве. Может быть, в очках…
– Очки?
– Да, и мой муж, и тот красавчик носят очки. Больше я их ни на ком не помню.
– Вам нравятся очки?
– Нет. Но без очков оба слепые, как кроты…
Дмитрий молчит. Ева пьет кофе, ощущая раздражение во всем теле.
– Кофе невкусный? – Дмитрий откидывается на спинку стула.
– Не знаю, не заметила. Что-то противное есть сейчас во мне.
– Где?
– Везде. Я помою руки? – Ева подходит к раковине и намыливает руки и запястья.
Немного мыла попадает на свитер. Ей становится жалко его. Дорогой.
– Что вы смыли, Ева?
– Их деньги.
– Вам легче?
– Немного.
– Это то, на чем стоит остановиться?
– Это то… – Ева вздыхает. – Тому первому было 30, мне 17. Он содержал меня, баловал. Муж тоже отчасти купил меня.
– Вам не нравится эта мысль?
– Мне не понравилась мысль про крота. Как-то не получилось из меня Дюймовочки.
Дмитрий смотрит на Еву. Дюймовочка из нее бы точно не получилась. Во всех смыслах. Значит, это тоже не то.
Ева призывно смотрит на него, но он выдерживает взгляд. Она борется с собой, это сложная работа.
– Я кажусь вам худой? – внезапно спрашивает Ева.
– Скорее, да.
– Я всю жизнь на диете, не половина зернышка в день, конечно, но все же это диета. Я катастрофически боюсь набрать вес. Я держусь где-то между анорексией и возможностью порхать, как бабочка.
– Что значит «порхать, как бабочка»?
– Мне нравится быть красивой, нравится привлечь мужчину и сбежать. Чтобы он запомнил меня красивой, чтобы он сожалел, – от этих слов у Евы напряглись скулы.
Она на мгновение утратила свою очаровательность. Выпустила не то обиду, не то презрение.
– Ева… – Дмитрий пододвигается ближе. Голос его становится тихим и напряженным: – Что же именно вас так расстраивает?
– Они меня не возвращали. По крайней мере, никто не сделал это достаточно настойчиво. Каждый раз, убегая, я хотела, чтобы что-то помешало мне. Чтобы он успел меня остановить, но все всегда получалось так чисто. И сначала мне от этого очень хорошо. Но потом я жду, жду…
Ева закрывает глаза и откидывает голову назад.
– В детстве я мечтала, что всегда смогу быть самой красивой. Что смогу выделиться среди всех. Помните, в «Мухе-Цокотухе» ее красные сапожки? У меня книга была такая большая, в зеленом переплете. И там муха была исключительно хорошо нарисована. Красивая муха. И комарик мужественный такой. И я точно знала, что в моей жизни будет сюжет про комарика и он вдруг откуда-то прилетит. Но примечательно то, что беспокоил меня не злодей, от которого он бы спас меня. А занавески. Моя бабушка была со странностями, и мухи доставляли ей переживаний больше, чем стоило бы. Поэтому весь дом был в занавесках. Все дверные проемы, все окна… Моя Муха-Цокотуха запуталась бы в занавесках. И никуда бы со своим комариком не улетела.
– Ева, а что же все-таки насчет злодея?
– Напрашивается, что я боюсь мужа.
– Это так?
– Да, но есть что-то еще. Ведь если комарик решителен, он бесстрашен, а значит, он меня защитит. И от мужа тоже.
– Ева, остановитесь. Прислушайтесь к себе. Мы никуда не спешим.
– Мне хочется ходить.
– Останьтесь пока в кресле. Вспомните, что это за ощущение, откуда оно вам знакомо.
– Я не знаю. Это обычное напряжение. Это со всеми бывает.
– И все же именно то, что вы чувствуете сейчас. Что приходит на ум?
– Кабинет психолога в больнице. Она проводила аутотренинги. Я не могла лежать. Это было ужасно. Лежать 20 минут, не шевелясь, под ее монотонное бормотание. И понимать, что она ходит вокруг нас и поливает цветы.
