Kitobni o'qish: «Выбор сердца», sahifa 3

Пестрящий дроком, вьюнком и мышиным горошком пустырь куда-то исчез. Теперь мы стояли в невероятном месте. Оно тоже всё было залито солнечным светом. Небеса над головой были девственно голубыми, но казались очень низкими, словно рукой дотянуться можно. Но самого солнца видно нигде не было.

– Ух, ты! – запрокинув голову, восторженно протянула я.

– Когда на вашей земле наступает весна, грань между нею и междумирьем истончается, и тогда люди видят именно это небо, – словно прочитав мои мысли, негромко произнёс стоявший за моим плечом Любимый.

– Откуда ты… – начала, было, я, но запнулась. – Грань между нею и чем?

– Междумирьем.

– Так мы ещё не пришли?

– Нет.

– И это не твой мир?

Он усмехнулся:

– Когда ты увидишь мой мир, ты сразу это поймёшь.

Я фыркнула и взглянула на маму. Она, обернувшись, смотрела на нечто плескавшееся у нас за спинами. Это нечто больше всего напоминало вставшее на дыбы хрустально-прозрачное озерцо, в глубине которого угадывались очертания многоэтажных домов, скрытые тенью дворы и спешащие по своим делам люди.

– Ваше высочество, нам нужно идти, – мягко позвал мой Любимый, и мама вздрогнула.

– Да-да, – кивнула она. – Идём дальше. Как и раньше, – и зашагала между деревьями, туда, где секунду назад мелькнул пушистый рыжий хвост.

Мы шли, словно по коридору в карликовом березняке – именно на берёзы больше всего походили росшие по бокам дорожки невысокие, на голову выше меня деревца. И листья их были такими же зубчатыми, только в несколько раз больше. Я хотела рассмотреть их поближе, но на этот раз меня остановила мама:

– Не трогай.

– Почему? – удивилась я, и она, вдохнув, спросила:

– Как ты думаешь, что это?

– Какие-то деревья. Очень похожи на наши берёзки.

Мама помолчала немного и быстро пояснила:

– Это люди.

Я аж подпрыгнула на месте, отдёргивая руку от едва шелестящих ветвей и пряча за спину сразу обе.

– Чего?!

– Если человек, – разворачивая меня лицом в нужную сторону и подталкивая в спину, начал рассказывать мой Любимый, – обычный человек, попадает сюда и лишается защиты жителя закатной земли, спустя очень недолгий срок междумирье поглощает его. Таким образом, оно защищает вселенские законы от нарушения, препятствуя проникновению непосвящённых в другие реальности.

Оглядевшись по сторонам, я заметила:

– Однако, много людей отправлялось искать счастья на закате.

– За сотни тысяч лет-то – больше, чем достаточно, – согласился он. – Но и таким как я здесь тоже задерживаться нельзя.

– Почему? – снова влезла я с ненужным вопросом.

– Потому что хотя междумирье не способно поглотить моё тело, превратив его в такой вот нарост, но оно вполне может подменить моё сердце, если я задержусь здесь неоправданно долго.

– В смысле?

– В смысле никто не может предсказать, в кого я превращусь.

– Интересно, а что здесь станет со мной? – помолчав, пробормотала я.

– То, что оно захочет.

– Что значит «оно захочет»? Оно что – живое?

– Именно. Живое. И я бы не советовал тебе проверять его лояльность к твоей персоне.

Какое-то время мы молча шли по этому странному месту, ведомые извилистой тропинкой. Оно было удивительным и пугающим одновременно. Крупнолистные «берёзки» всё же напоминали мне о моём мире, о том, как он прекрасен, и от этого тоскливо сжималось сердце. Но всё-таки они казались куда более живыми, чем их земные двойники, и потому идти среди них было немного жутковато.

– Долго нам ещё? – не выдержала я, и мама ответила через плечо:

– Нет.

– Если считать по времени междумирья, – пояснили у меня за спиной, – весь путь от двери до двери занимает минут пятнадцать. В моём мире пройдёт пятнадцать дней. В твоём – ещё больше.

– Ещё больше?! – ахнула я. – Сколько же?

– Чуть больше года.

– Чуть больше года… – поражённо повторила я его слова и всхлипнула: – О, господи… Один уже больше года… Папочка… Как ты там…

– Пришли, – прерывая мои стенания, неожиданно раздалось впереди, и я чуть не врезалась в мамину спину.

Прямо перед нами тропа заканчивалась. Она упиралась в ещё одно озерцо, такое же прозрачное, как и то, из которого мы попали сюда. Но в глубине его были видны крутобокие цветущие холмы, над которыми висело чистое небо удивительного цвета.

– Фиолетовое, – изумлённо прошептала я. – Небо фиолетовое.

– Да, в моём мире оно именно такое, – совсем рядом негромко произнёс мой Любимый, и в его голосе было столько нежности. – Оно столь же яркое днём, как земные колокольчики, и густое, почти чёрное, ночью. И, как ваше, так же усыпано звёздами, только вместо Млечного пути над нашим миром по ночам медленно вращается дымчатая спираль Единорога. Наше солнце – это огненно-белая звезда, дарящая жизнь. А когда оно прячется за горизонт, всё вокруг окутывается мягким сиянием лун.

– У вас что – две луны? – заворожёно прошептала я, и он улыбнулся:

– Четыре. Каждая открывает тропу в другие миры. И мы сейчас выйдем из врат зелёной луны – Та́рии.

– Зелёной?

– Да. В своё полнолуние она становится такого же оттенка, как твои глаза – нежно-бирюзовой. И тогда трава, и деревья, и дома – всё окрашивается в цвет прозрачной морской волны, словно весь мир погрузился на дно неглубокого кристально-чистого морского залива. – Мой Любимый посмотрел мне в глаза, осторожно коснулся моего виска, и мечтательная улыбка тронула его губы. – Это необыкновенно красивое зрелище, поверь мне.