Kitobni o'qish: «Лунное проклятие, или Дар зверя»

ГЛАВА I

Призыв

Доверяй ходу событий и самому себе.

Не мешай, не трать время на ненужные рассуждения и сомнения,

на хор голосов внутри себя просто иди.

Снег скрипел под ногами. После теплого салона машины уличный воздух был еще холоднее, чем до того, как я в нем оказалась. Я накинула капюшон поверх шапки и пыталась греть руки о кружку с кофе, но это не удавалось. Кажется, холод пробрался внутрь и строит там ледяную избу, а с каждым облачком пара, вырывающимся из моего рта, улетучивается хранимое внутри тепло. Я шла по узкой тропинке к качелям, на которых сидела Ив. Она не отрываясь смотрела на дом, возле которого я припарковалась, и курила, выдыхая дым тонкой струйкой.

– Яркая сегодня Луна, – я села на качели, они скрипнули, и на меня осыпалась наледь. Луна освещала двухэтажный многоквартирный дом, в котором не горел свет, потому что было уже три часа ночи.

– Угу.

– Ужасно холодно, – пробормотала я, наблюдая, как от кофе поднимается пар, словно дым из печной трубы. Поежилась, зарываясь носом в шарф, но теплее не стало.

– Угу, – угрюмо согласилась Ив.

– И ты очень многословная, – заметила я, продолжая следить за домом и отпивать мелкими глотками горячий напиток.

– Отстань, ведьма, я в печали, – буркнула Ив.

– Что стало причиной твоей печали? – не поддалась я на провокацию.

– Вторую ночь тут, и никаких признаков проклятья, что за ерунда?! – вскрикнула она, махнув рукой, и пепел с ее сигареты осыпался в снег.

– Отчего, сразу меня не позвала? Профессиональная гордость? – хмыкнула я, скорее из природной вредности, но вполне понимая Ив.

Ремесло у нас такое, дар, призвание – как ни назови, но в массах нас обычно называют ведьмами. Многие сочтут такое заявление бредом, если не признаком психического расстройства. Невидимый мир, который называют сверхъестественным и мистическим, для нас является продолжением реальности. Он такой же настоящий, как и привычный для большинства мир. Домовые, лешие и прочие с ними порой сами просят нас о помощи. Но, чаще всего, к нам приходят люди, которые либо сами пересекли эту невидимую и тонкую грань, либо были втянуты сюда волей случая. Мы что-то вроде скорой помощи, детективного агентства или полиции. Не конкретно мы с Ив, а такие как мы. Нас много.

– Ты же видела, что на этом парнишке след – темный, звериный? – то ли спросила, то ли утвердила она.

– Нет, не видела, – качнула я головой.

– Зачем тогда мы тут сидим? – вопросила Ив и резко встала.

– Ну, ты позвала! Сказала, что срочно. Хотя, я могу дословно прочитать твое сообщение, сейчас, подержи, – я протянула Ив кофейный стаканчик, который все еще уютно и ароматно парил, и собиралась достать телефон из кармана.

– Ты издеваешься?! – резким движением она запустила туда свою недокуренную сигарету и сунула стакан обратно мне в руки.

– Ив, ты потушила там сигарету, – заметила я, флегматично разглядывая плавающий окурок. Бесполезно что-либо объяснять или злиться.

– Да при чем тут сигарета?! – взмахнула она руками.

– Конечно, не при чем, я расстроена из-за кофе! – прошипела на нее я.

– Послушай меня, – размышляла она вслух, будто проговорив свои догадки, должна была тотчас найти решение какой-то непростой задачи, – сегодня полнолуние, причем полное. Если на нем есть что-то из темных оборотов, это должно быть связано с Луной.

– Ну, всегда есть исключения, – заметила я и осеклась.

Что-то вспомнилось. Я была уверена, что знаю ответ, но эта важная мысль исчезла. Нечто, всплывшее в памяти, «… оборотов», «оборотни». Показалось даже, что тени зашевелились, приобретая форму зверя с серой шкурой. Я помотала головой, отгоняя наваждение.

– Ты мне не помогаешь!

– Помогаю – для этого я здесь, и не ори на меня. Что вообще с тобой такое? – я посмотрела на нее.

– Полнолуние на меня тоже действует, – она расстроено села обратно на качели и достала новую сигарету.

Ив любила курить с мундштуком. Вообще, она была очень эффектной девушкой. От внешности – пухлые алые губы, аккуратные длинные ноготки; до стиля одежды – шикарные шубы, обувь с каблуками. При этом она никогда не выглядела вульгарно, наоборот, очень женственно и изящно.

– Почему это вдруг? – удивилась я.

– Всегда действовало, – вздохнула она, пряча руку в карман шубы.

– Не поняла. Ты никогда не говорила. Да никто не говорил! У нас же в конторе все про всех знают, особенно секретариат и бухгалтерия, это же просто службы шпионажа!

– Я никому не говорила. Никогда не работала в полнолуние, или делала это очень редко и в одиночестве.

– Тогда зачем меня позвала, зачем сказала? – удивилась я.

– Меня вызвали, пришлось выйти. А сказала? Не знаю, ты же моя подруга, да и не болтливая, – Иви хмыкнула.

– Ты посмотри, за пять лет первое откровение! Но почему оно на тебя действует? – не унималась я.

– Звериная натура, – она улыбнулась уголком рта, – моя прапрапрабабка оборотень.

– Ну и чего тут такого? Хотя я не разбираюсь в оборотнях, конечно.

– Она не истинный оборотень, это – лунное проклятье. Весь наш род задело. Мы не можем его снять, оно задевает только тех, у кого есть Дар. Знаем только, что оно слабеет со временем. Дело в том, что истинные оборотни могут менять ипостась, когда им этого хочется, полностью оставляя контроль над разумом. А проклятые – нет, они превращаются в зверя с человеческой жаждой убийства. Почему с человеческой? Потому что только человек может убивать ради забавы.

– Слушай, а как на тебя Луна действует?

– Не бойся, я не превращаюсь в зверя и не закусываю людьми, – она засмеялась, – за день до полнолуния слабеет чутье. Искажается, меняется направленность, сильнее чувствуется навь. Трудно объяснить, – она выдохнула облачко дыма, и снова затянулась, смахивая пепел на снег.

– Ну, суть я уловила, – я помахала в воздухе пальчиками в варежке, намекая, насколько отдаленно поняла.

– Лея! Лея, я дура! – воскликнула она, бросая сигарету.

– Тише! – шикнула на нее я.

– Ведь на мне такой же след или похожий! А еще, он может быть истинным оборотнем, но полукровкой. И на нем проклятье. А из наследства может и не быть ничего, разве что нюх более тонкий, чем у обычных людей.

– Выходит, мы тут зря караулим? Погоди, ты позвала меня на битву с проклятым зверем и даже не предупредила?! Ну, ты! – прорычала я, представляя ту самую зверюгу, которая крадется за нами. Я развернулась и пошла домой, вернее, в сторону машины, уже предвкушая долгожданное тепло. Но остановилась на секунду, уловив чей-то пристальный взгляд. Впрочем, это чувство быстро прошло.

– Лея! Ну, Лея! Да прекрати! Я же специалист со стажем! Остановись, в конце концов! Ты же тоже ведьма!

– Я эмпат! Медиум! – от досады я даже не обернулась. Выкрикивая Ив свое возмущение, я активно махала руками, выливая кофе на снег и оставляя на нем черные пятна. Они стали похожими на кровь, и что-то знакомое всплыло в памяти, но тут же нырнуло обратно, не дав понять, что именно это было. – Я работаю с заклинаниями и поиском! Я не обладаю активным даром! Из активного у меня только способность левитировать! – продолжала я.

– Ну и улетела бы, чего кипятишься?! – под ее каблуками скрипел снег, выдавая ее местоположение.

– Тем более ты еще и амулетами занимаешься, я уверена, что у тебя всегда с собой несколько защитных. Хотя чего уж там, я о них знаю! – она остановилась в нескольких шагах от меня, чтобы отдышаться – тяжело бегать по снегу на каблуках.

– Ты! – я развернулась и ткнула ее пальцем в грудь, ну, вернее в шубу.

– Я! – передразнила она меня, поднимая воротник.

– И вот какая ты после этого подруга? – более спокойно спросила я.

– Хорошая. Смотри, сколько бы у тебя было приключений! И, если бы он оказался свирепым, мы бы вызвали наших боевых ребят, они у нас как на подбор, – мечтательно протянула Ив.

– Ты нехороший человек, – уже спокойно заметила я, понимая, что она права. На мне есть обереги. Всегда.

– Это да, с этим не поспоришь. Лей, вот ты же вроде девочка.

– Ну, – свернула я губы трубочкой и поиграла пальцами.

– Не вырывай из контекста, девушка. Вот скажи, почему у тебя всегда такие большие машины?

– Мне нравится все большое, – не думая ответила я.

– О!

– Прекрати хихикать!

– Все! Все! Давай до завтра! – она махнула мне рукой из своего серебристого Мерседеса купе.

– Не слушай ее, ты прекрасен, – я провела рукой по капоту своего красного Вранглера.

А ведь ночь хороша, хоть и морозно, но красиво. Фонари здесь, у этих домов, не горят, но Луна очень яркая, ее свет красиво серебрит сугробы, словно лунная пыльца. Кажется, что волшебство растворилось и осело здесь, принимая форму сугробов.

Мое самое нелюбимое время года – зима, но и самое удивительное. Скрип снега под ногами, когда возвращаешься домой через заснеженные улицы, новый год, темное звездное небо – то немногое, что я люблю в зиме. Еще мне нравится, когда небо теплеет перед снегопадом и повышением температуры. К ночи его затягивает тучами, в которых отражаются миллионы огней города, и тогда небо становится красновато-оранжевым. Сразу поднимается настроение вместе с кучей озорных мурашек внутри, и начинает казаться, что вместе с теплом придет и что-то волшебное. В этом году зима пришла в ноябре.

Дом встретил огоньком в башенке. Нет, я не жила в замке. Всего лишь небольшой двухэтажный дом с башенкой. Это мечта детства – я всегда хотела, чтобы мой дом стоял на возвышении, и в нем была башня с огоньком, чтобы местные придумывали страшилки для детишек, а я всегда знала, что мой дом меня ждет. Он находился в двадцати минутах езды от города, на возвышении и чуть дальше от всех остальных домов дачного поселка. Здесь было много бизнесменов и других влиятельных людей. Богатые люди могут позволить себе жить в красивых местах. Здесь никто не задает неудобных вопросов, никто ни за кем не следит, и уж точно никто не распускает сплетни. Это было плюсом, как и потрясающий вид на реку и лес. Хотя, стоит сказать, между огромными и шикарными коттеджами все же остался единственный низенький и небольшой рубленый дом – дом деда Иннокентия. Когда-то он здесь жил в окружении еще трех десятков небольших домов, но дома эти раскупили, и все уехали в город. А он остался, и, как ни странно, никто не пытался его выселить. Наверное, потому что он гнал шикарный самогон и делал восхитительные настойки. Со временем дед Иннокентий превратился в нашу достопримечательность, к нему в гости захаживали такие люди, которых и вспоминать бы многие побоялись. Тем не менее, они не гнушались общества деда Иннокентия и даже мылись в его старенькой баньке, утверждая, что после этого как будто заново рождались. Ага, особенно после настоек-то.

Еще дома меня ждал пес Верес, болонка, и, единственное, что было в нем грозного, это черный цвет.

– Привет мой хороший, какой же ты милый! – я взяла радостно прыгающего пса на ручки, он был теплым и мягким, как варежка, и положила ключи в чашу.

– Пошли, поедим на сон грядущий.

От такого предложения Верес никогда не отказывался и даже не смотрел с упреком – идеальный мужчина.

Хотя с моей работой сложно потолстеть, но, были времена, когда я была далеко не худышкой. Так было до проявления моего дара, вернее до того, как меня прокляли и спровоцировали его проявление. В раннем детстве я была худенькой и подвижной, но потом я умерла в больнице. Ожила, благодаря лишь своей силе. После этого я стала замкнутой, поправилась, начала рисовать, читать книжки про магию и параллельные миры. Забавно сейчас вспоминать. Затем я умерла второй раз, когда бабушка снимала с меня проклятье. Я умерла вместе с ней, но она отдала мне свою силу, и так я вновь ожила, вопреки всему. Я сирота, но у меня есть работа и бабулин дух, который периодически приходит в гости с наставлениями. Она учила меня управляться с даром. Вообще, это было страшно, когда она впервые пришла ко мне. Почти сразу после того, как я ее похоронила, взяв кредит на ее похороны. В те времена я работала всего лишь учителем и получала очень мало. Кредит я погасила через месяц, бабушка показала, где хранит свои деньги. Копить она умела, и, бросив работу, я смогла прожить год на ее сбережения. Очень экономно, конечно, но за это время я научилась управляться с даром и похудела. Также, бабуля направила меня к своей крестнице, которая помогла мне найти эту работу. Если вкратце, то как-то так.

Погрузившись в воспоминания и укутавшись теплым одеялом, я уснула в обнимку с псом. И, кажется, сразу меня разбудил телефон. Даже нет, телефон разбудил Вереса, а он, прыгая и гавкая, меня.

– Да!

– О боже! У тебя с утра голос как у Джигурды, – захохотала Ив, – просыпайся, солнце встало.

– Где? – я даже открыла оба глаза, чтобы увидеть в окне такое же темное небо, какое было, когда я легла спать.

– С тобой разговаривает.

– Ууу, ведьма!

– Стой! Не бросай трубку, я по делу. Нас вызывают, я уже к тебе подъезжаю. И я взяла кофе со сливками и сахаром.

– Ну, теперь ты не так ужасна. Дверь сама откроешь, я в душ.

Минус моей работы заключается в отсутствии графика – не спят злодеи, не спим и мы. Когда дело касается необычных вещей (что-то вроде жертвоприношения, укуса зверей и прочих подозрительных смертей) вызывают нас. Мы сотрудничаем с полицией.

Душ мне не помог, очень хотелось спать. Если верить часам, я спала от силы часа два. И, что самое ужасное, я ведь ни разу не жаворонок. Утром я предпочитаю ложиться спать, а не вставать.

Джинсы, теплый свитер, высокие сапоги на платформе, теплый шарф и пуховик. Волосы заплела в косу. Они у меня длинные и густые, медного цвета – моя гордость. С помощью трав и отваров я смогла отрастить копну волос ниже пояса. Бабуля мной гордится. Молчит, но смотрит одобрительно. А под кучей жирных складок у меня оказалась очень даже неплохая фигура – большая грудь, упругая попа и тонкая талия.

– Лея, вот поражаешь ты меня, – протягивая мне кофе, начала нотацию Ив.

– Чего опять? – фыркнула я, садясь в машину.

– Почему ты свою красоту прячешь под этой бесформенной одеждой? Это у тебя со времен пухлоты привычка осталась? Я понимаю, когда тощие девочки без форм так одеваются, – покачала головой Иви, даже не пытаясь дождаться ответа. Подобным образом начиналось почти каждое наше утро.

– Прекрати нудить, женщина! Поехали!

– Тяжелый ты человек, – покачала она головой, – кофе не пролей, – закончила Ив, трогаясь с места.

– У тебя не рабочая машина, сейчас все опять к ней прилипнут, – буркнула я.

– Вот и хорошо, будем работать спокойно, – улыбнулась Ив, выезжая на шоссе.

– Аргумент, – я отпила кофе.

Мы подъехали к строящемуся зданию практически в центре города. Все уже было оцеплено и, где можно, закрыто. Хмурые ребята в форме попросили удостоверение и только тогда пропустили за ворота. На душе становилось противно, во рту появился привкус горечи или даже гари, повеяло холодом.

– Тебе кто позвонил? – мрачно поинтересовалась я, уже понимая, что это не ложная тревога.

– Хмуров, – ответила Ив.

Хмуров – это следователь, очень умный и проницательный молодой человек, хотя скорее мужчина, под сорок. Дара не имеет, но чуйка как у ищейки, ему скидывают самые странные и запутанные дела. Без ума от Ив, но еще больше любит свою работу. Они познакомилась еще до меня, у Ив значительно больше опыта и связей.

Мы обе чувствовали, что здесь труп, и не один. Вышли из машины, нас встретил Андрей Сергеевич Хмуров, сегодня он очень соответствовал своей фамилии.

– Здравствуй Иванна, – мимолетно улыбнулся он и поцеловал ей ручку.

– Привет! Не выпендривайся, Андрей, – погрозила она ему пальчиком.

– Лея и тебе привет, – кивнул он мне.

– Привет. Я смотрю мне ручки-то, не целуем,– улыбнулась я, – ладно я пошла.

– Ты как, Лей? – дернула меня Иви за плечо, – бледная стала, жуть, – уже тише закончила она.

– Нормально, – я поежилась и спрятала руки в карманы.

Чувствовала я себя гадко. Казалось, что меня покрыла тонкая маслянистая черная субстанция, ужас и холод, и вся эта дрянь тянулась не от места убийства, а из другого места. Я обошла вокруг постройки. Кучи со щебнем припорошило снегом, но он не казался белым, скорее был похож на пепел, чем на снег. Жутко мутит, я кожей ощущаю этот сладковатый запах разложения. Я знаю, куда нужно идти, набираюсь мужества и иду к источнику этой гадости. Чуть дальше здания за кучей щебня огромное бурое пятно, пентаграмма, пропитанная кровью, пахнет гарью. Я достала телефон, пальцы заледенели и плохо слушались.

– Алло, – чуть хрипло ответила Иви.

– Ив, плохо дело, очень плохо, звони нашим ребятам!

– Уже позвонила, – мрачно выдохнула она.

Это не баловство неумех или любителей экспериментов, здесь действовал кто-то с твердой рукой и хорошими знаниями – он знал, что делал и зачем. Я обошла всю территорию, еще теплая земля не давала укрыть себя снегом, показывая свои открытые раны, а снег таял, очерчивая их ровнее. Я выпрямилась, оцепенение словно спало, и я поняла, что снега быть не должно – небо ясное. Но он падал словно хлопья пепла. Так бывает, это остатки силы, которым придали форму, чтобы замести следы. Поэтому мы почувствовали это позже. Умело нарисованные символы – подобные мне показывала бабушка, просто для расширения кругозора. Она говорила, что эта информация утеряна, а подобных книг очень мало. Пентаграмма призыва, еще есть силы открытия и снятия печатей. Их должно быть четыре. И эта первая, в каждое полнолуние по одной, насколько я помню.

– Лея, ты же знаешь, что это? – Ив выглядела не лучше меня, бледная с расширенными зрачками, она курила, и мундштук подрагивал в ее тонкой руке.

– Знаю, еще три должно быть, – она лишь кивнула.

– Тут нам не справиться, этим будут заниматься другие, – пробормотала Иви.

Я сняла варежку и водила рукой над черными рунами, пытаясь уловить след, хоть что-то, что помогло бы в поиске, но работал и правда профи.

– Ты видела тела? – повернулась я к ней.

– Сложно назвать их телами, за всю свою практику я вижу такое впервые, – Иви мотнула головой, уголок ее губ дрогнул, она втянула в себя дым.

Я кивнула, прекрасно ощущая ужас людей, принесенных в жертву. Да и то, что вышло отсюда, было очень голодное. Такие существа обычно питаются сильными эмоциями людей, и лучше всего у них получается вызывать страх и боль. Эти чувства дают огромную силу.

– Пентаграмма активирована и пуста, – произнесла я, отступая от нее.

– Пошли отсюда, – Ив бросила окурок в снег и спрятала руки в рукава.

– Никогда не любила зиму, – пробурчала я. Не было смысла завязывать связь с душами погибших, они не вернутся на место своей гибели, только к своим родным попрощаться, сюда идти им смысла нет. Не думаю, что кто-то из них помнит что-то кроме ужасающего чувства страха и боли.

– Еще ноябрь, – парировала Ив.

– Не важно, какой месяц, ты просто чувствуешь, зима, и все тут,– поежилась я, зарываясь глубже в шарф.

К тому месту уже направились люди, полицейские уехали, только Хмуров стоял рядом со своим авто, курил и ждал Ив. А у меня зудело между лопатками. Я обернулась. На меня смотрел молодой человек, под взглядом которого было неуютно и хотелось отвести глаза. Но я из природного упрямства продолжила смотреть ему прямо в глаза. Он улыбнулся и отвернулся, как ни в чем не бывало, продолжив разговор со своим коллегой. Подобным взглядом обладал один мой знакомый.

– Кто это? – Хмуров кивнул в сторону того парня.

– Командир отряда зачистки, – ответила Ив.

– Не молод ли? И где Крагов? – удивился Хмуров, докуривая сигарету.

– На пенсии уже, а этот, говорят, способный и сильный, – прищурилась Ив и пыхнула дымным табачным облачком.

– Из молодых да ранних, – заметил Хмуров.

– Ну, посмотрим. А чего он на Лею так смотрел?

– А что вы на меня смотрите? Я вообще его первый раз вижу, – фыркнула я, – все, домой и спать, – закрыла тему я.

– Давай подвезу, куда ты направилась в таком виде?

– Проветрюсь, самое то. Вечером кстати наша смена, – я накинула капюшон и зашагала, вызывая протестующее скрипение снега.

– С чего это? – ошеломленно спросила подружка.

– С того, что мы отдыхаем в новый год, и теперь эта неделя наша, – ответила я, не останавливаясь, махая всем рукой на прощание.

– Точно, я забыла, – скривилась она.

Ноги сами несли меня подальше от этого места. А перед глазами все еще стоял этот новый начальник, имя которого я даже не знаю. Да бог с ним, что за ерунда, я помотала головой. Со стороны, наверное, не очень выглядит. На душе тяжело и почему-то холодно. Состояние перехода от одного к другому – в такие моменты, говорят, люди уязвимы, как оборотень в момент оборота. Дверь, из которой я вышла, закрылась, а новая еще даже не найдена. Между ними темный коридор, страшно и волнующе. Я еще топчусь на пороге старой жизни, пока глаза привыкнут к свету. Вот именно так я себя ощущала, но понять причину этих чувств не могла. Под ногами хрустел снег, сегодня было еще холоднее, чем вчера, и я уже пожалела, что отказалась от предложения Ив подвезти. Не оборачиваясь, отошла на обочину, чтобы пропустить чье-то авто.

– Садись, болезная, – сказала Иви, опустив стекло.

– Спасительница, – вот за что люблю Ив – она всегда знает, когда появиться.

– Я сегодня останусь у тебя, не хочу мотаться, – сказала она, когда я села в машину.

– Да, не вопрос, только давай заедем чего-нибудь поесть купим, – в животе заурчало в поддержку моих слов, и я поняла, что кушать хочется и даже очень.

– Со вчерашнего дня не ела. Кстати, с тобой можно идти в разведку, ты не дашь умереть с голоду – или напомнишь, или найдешь чего съесть. Сколько времени, кстати? – хохотнула она.

– Первый час, и с чего это я найду, что съесть? – буркнула я.

– Считай это моей интуицией, – захохотала она.

Купили кучу готовой еды и полуфабрикатов. От того, что на душе было неспокойно, я чувствовала, что готовить будет некогда. Мы разошлись в магазине по разным сторонам, Ив ушла в винный, пополнять мой бар, в этом она разбиралась лучше меня. А я забрела в сладкий ряд с конфетами и джемами. Я взяла в руки банку с клубничным джемом, услышала шепот и резко развернулась. Мир привычно замер, словно время застряло в тягучем киселе, холодном и липком, все вокруг будто покрылось пылью и затянулось сероватой дымкой. Шепот стал слышаться со всех сторон сразу – выныривая из-под полок, падал сверху и становился серыми призраками людей. Я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но кто-то на меня налетел. Джем выскользнул из рук и разбился, заливая пол ярким красным пятном. Пятно стало растекаться в узор, я присела, чтобы разглядеть, что получится. Длинные, крючковатые, как старые ветви, пальцы сомкнулись на запястье, я вздрогнула и замерла.

– Теперь слышишь? – голос раздался прямо в голове, я смотрела в глаза Навки – черные, большие и бездонные, сил хватило лишь кивнуть.

– Дверь закрывается, запомни – то, что вы считаете проклятьем Луны – это дар.

– Что?

– Четыре двери, смерть, зверь, проклятье, – слышно было плохо, слова становились то тише, то громче, то вовсе заглушались сразу несколькими голосами.

– Лея! Лея! Да приди в себя уже! – резко стало очень громко, казалось, крик Иви раздавался прямо у меня в голове.

– Стой! – слишком быстро, я не поняла, не успела, не услышала.

– Лея, ты не выйдешь, вернись! – я слышала, нотки страха в голосе Ив, но они были так далеки и так неважны.

Навка не договорила. Она кивнула и разжала руку, как бы соглашаясь с Ив. Затем дернулась в последний раз и сжала до боли мои запястья. Я вскрикнула и упала на пол, возвращаясь в материальный мир.

– Черт! Ив! Я не услышала, она не договорила, – я соскочила с пола, Ив была напугана, рядом стояли продавец и охранник, они смотрели на меня как на ненормальную.

– У тебя кровь, – она протянула мне платок.

И только тогда я поняла, что у меня из носа бежит кровь, которая, кажется, капала уже на кофту. Во рту был противный привкус железа.

– Блин, – я запрокинула голову и прижала платок.

– Иди в машину, сможешь? – я махнула рукой, что означало да.

– Я на кассу, справишься? – на это я лишь кивнула.

– Не переживайте, я провожу вашу напарницу, Иванна, – меня взяли под локоть и развернули к выходу. Голос был мужской. Приятный.

– Благодарю вас, – кивнула Ив, улыбнувшись с легкой ехидцей.

Я не стала рассматривать благодетеля, меня потихоньку накрывала дурнота от перерасхода сил и от привкуса крови во рту.

– Что же вы так неосторожны, Лея? Хотя, пока можете не отвечать, – сообщили мне, как только мы вышли из гипермаркета.

– Не…

– О нет, я подвезу вас до дома, у меня все равно есть к вам вопросы, – не дал закончить мысль он.

Меня посадили в огромный черный пикап, причем крайне аккуратно. А я к своему удивлению обнаружила, что помогал мне сам начальник зачистки.

– А…, – опять начала я.

– Ваша напарница в курсе, она поедет за нами. Держите, – мне протянули пачку влажных салфеток, я молча взяла их. Кровь идти перестала, но шла довольно сильно, судя по тому, что весь платок был в крови, как и мои руки. Я отерла руки и опустила козырек, в зеркале отражалась бледная я с кровавыми пятнами под носом, на губах и подбородке. Высокий ворот светлой вязаной кофты тоже был в крови. Теперь понятно, почему так кружится голова.

– Остановите машину! У вас есть вода?

– Можно на "ты". Помочь? – он съехал на обочину. К этому времени мы уже выехали из города на трассу, которая шла через лес.

– Нет, – я практически выпала из машины. Перед глазами запрыгали черные точки. Я постояла немного, держась за ручку двери, сделала несколько шагов и села в снег. Глотнула из бутылки и прополоскала рот несколько раз, пытаясь избавиться от вкуса крови.

– Все же я помогу, – меня подняли на ноги и придерживали.

– Только нести меня не надо, – прошептала я.

– И в мыслях не было, – спокойно сказал он, вглядываясь вдаль. Мне оставалось разглядывать его профиль.

– А вы джентльмен, – фыркнула я и попыталась сесть в машину, но не смогла.

– Какая у вас…, – я попыталась поделиться наблюдением, что у господина начальника слишком большая машина.

– Мы же на "ты"?– перебил меня он.

– Хорошо. Какая же у тебя высокая машина, – согласилась я, пытаясь забраться в машину вновь. Но, видимо, терпение у него не было безграничным, меня подняли и усадили на место. Без его помощи я бы вряд ли залезла сюда в таком состоянии.

– О, я тебя раздражаю и умиляю одновременно. А еще на этом месте погибли три человека в аварии, – я махнула рукой в сторону, остановиться от потока мыслей и чувств было невозможно. Я говорила все вслух, чтобы хоть как-то заглушить потоки эмоций и видений.

– Что это за машина, ты в ней трупы возишь? – я поежилась, ощущая неприятный запах тлена и тонкий сладковатый запах гниения, меня начало мутить, и я стала еще более раздражительной.

– И что ты занервничал? – я начала кричать, как сумасшедшая, понимая, что не могу остановиться. Понимая, что брежу, но не могу остановиться, как пьяная, ей-богу.

Эмоции накатывали все сильнее и сильнее, до дурноты, я не могла их остановить, первое время не понимая, что происходит. Он сел за руль и захлопнул дверь, но я не заметила, я чувствовала, как в лесу охотятся волки, чувствовала страх загнанных зверей и азарт погони. Потом мне стало казаться, что это не в лесу, а здесь, в салоне машины. Я оглянулась на заднее сиденье и увидела, как на меня смотрит желтоглазый зверь, но где-то на грани разума я поняла, что мне привиделось. В ужасе повернула голову в сторону водителя и увидела те же глаза.

– Что за…? – я достала из-за ворота горсть амулетов. Они все были черные. Тот, что блокировал часть моей силы эмпата, рассыпался в руках.

– Вот черт! Остановись! Мне нужна Ив! – я резко обернулась.

– Что ты де…, – договорить не успела: отключилась и погрузилась в темноту, и, словно сквозь подушку, услышала, как он сказал: « Много знать вредно… прости…”

Я все чувствовала и слышала, но при этом словно находилась в темной-претемной комнате. Я знала, что там, в темноте, скрывается куча дверей, и не все их стоит открывать.

– Леюшка, солнце мое.

– Бабуля!? Я кинулась к двери, от которой слышала голос, хотела ее открыть, но не успела.

– Не трогай! Нельзя! Он найдет тебя, вы не готовы! – крикнула бабушка.

– Что?! О чем ты?

– Лея, я больше не смогу приходить, все двери закрываются, нам нельзя сейчас заходить в ваш мир, мы стараемся сдерживать… Я на секунду, слушай внимательно! В доме моей мамы есть тайник под лестницей, найди его и забери все, что там лежит.

Резко стало светло, я почувствовала, как меня несут, и попыталась открыть глаза.

– Что с ней? – это Ив.

– Мне пришлось ее усыпить, минут через тридцать придет в себя. Открой дверь и убери пса. Верес гавкал и поскуливал. Что-то его пугало в новом человеке.

– Зачем? – спросила она, но открыла дверь и взяла на руки скулящего Вереса.

– Затем! – крикнул он.

А я подумала, что вот кричать вовсе не обязательно, не такая уж я и тяжелая. Даже обидно стало.

– Вот блин! Клади ее сюда… помоги, – меня ворочали, кажется, снимали куртку. Видимо, Иви увидела, что амулеты рассыпались.

– Ничего парень, ты смотри-ка, на нем что-то знакомое, – сказала бабуля, – все, я побежала, – закончила она. На этом все оборвалось, я провалилась в темноту, а затем уснула.

Проснулась от того, что было жутко жарко и ужасно хотелось пить и есть – не знаю, чего больше. Меня так и уложили в кофте, хорошо хоть сняли куртку и сапоги. Я сняла кофту, окончательно разлохматив волосы, резинка запуталась внутри, и я махнула на нее рукой. Я чувствовала жуткую слабость. Мир навалился на меня гаммой чувств, я закрыла глаза и глубоко вздохнула, ограждая себя от ненужных и чужих эмоций. Нужно сосредоточиться на своих собственных. Например, я хочу пить и есть. Я сижу на мягкой кровати, а под ногами мягкий ковер. Я знаю, что на кухне сидят Ив и этот (так и не знаю его имени) начальник зачистки. Верес тоже там.

– Вот мохнатый предатель! – я встала, но меня повело, в глазах потемнело, и я села обратно.

Вторая попытка была лучше, я медленно спустилась вниз, пес подбежал ко мне и начал прыгать.

– Ты предатель! – сказала я псу, но все же нашла в себе силы взять его на руки.

Он чувствовал себя виноватым, но был рад меня видеть. Мои друзья его накормили.

– Я и забыла как это, – прошептала я. Я давно не пользовалась этим своим даром, одной из причин было то, что эмпатов уничтожали, считая опасными.

Ив потягивала вино и смотрела на меня, начальник тоже следил за мной, что не мешало ему есть мою колбасу. Он, видимо, думал, что я упаду. А вот шиш вам! Я уселась на кухонный диванчик – да, я люблю, когда удобно. Рядом стояли кресла, в которых сидели гости.

– Постойте, а почему я вас не чувствую?! – возмутилась я.

– Потому что на нас амулеты. Влас Константинович поделился и со мной, – ответила Иви.