Kitobni o'qish: «Лесная королева», sahifa 3
Виктор же почти целый день обходил деревню, прислушиваясь к разговорам и задумчиво морща лоб, отчего все жители почтительно притихали при его появлении и желали доброго здоровья. Народ в деревнях добрый, общительный, если видят, что кому-то плохо, обязательно помогут или посочувствуют. Виктору плохо не было, но то ли тяжёлые мысли были написаны прямо на лице, то ли что-то ещё.
«Глупая ситуация. Нечисти хоть отбавляй, но чистить местность надо с самой деревни. Предположения на счёт ведьм есть, но надо найти хотя бы подтверждение своему предположению, иначе народ может взбунтоваться. Почему каждый раз, когда я думаю о нечисти, перед глазами встаёт лицо Сильвии? Это намёк на связь между ними? Опять дьявольские шуточки, не проходит и минуты, чтобы я о ней не думал. Околдовала она меня что ли?»
Когда со стороны леса донеслись крики и плач, Виктор сидел в своей келье, задумчиво листая списки рождения, крещения, свадеб и смертей жителей деревни, надеясь там обнаружить хоть что-то интересное. Постепенно голоса становились сильнее, пока не достигли своего пика на площади. К тому времени инквизитор уже накинул на плечи плащ и направились узнать, в чём дело.
– Расступитесь, – ровным голосом велел он мужикам и бабам, столпившимся вокруг чего-то, – что случилось?
– Да тут, ваша милость, Йван в лесу с обрыва свалился, израненный весь, прямо смотреть страшно…
– Сыноче-е-ек,– голосила какая-то женщина, стоя на коленях рядом с окровавленным молодым парнем, лежащем на чьём-то плаще, – Господи-и-и, да за что мне такое наказание-е-е-е…
– Сильвию, – выкрикнул священник, пытаясь успокоить и оттащить мать,– кто-нибудь найдите Сильвию!
– Я слыхал, она опять в лес к ручью ушла…
– Да нет, вон же бежит.
Через несколько секунд девушка проскользнула через ряды расступившихся односельчан и бросилась к парню. Но к её ногам, ревя без перерыва, упала его мать, умоляющим голосом лепечущая:
– Сильвия, девочка моя, умоляю тебя, спаси моего сыночка, один же он у меня кровиночка…
– Всё будет хорошо, – лишь ответила она и, опустившись рядом с Йваном на колени, положила ему на грудь ладони.
«Господи, помоги мне. Не для себя прошу, а ради чужой жизни. Не откажи в такой милости, дай силы на его исцеление…»
Сильвия глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она позволила своему сознанию раствориться в океане боли, сжигающей чужой разум. Это была не её боль и не её муки, но она ощущала их столь же чутко, как и он. Только на эти мгновения их сознания, столь разные, стали единым целым. Она сама так хотела. Это было её решение. Девушка знала, что надо делать, и бросила все силы на исполнение своего желания.
«Что она делает? Это же колдовство. Ничем не прикрытое колдовство. Ну, если даже после такого священник будет её выгораживать, я его первого на костёр отправлю».
Минутная слабость прокатилась по телу и замерла в кончиках пальцев, начинающих мелко подрагивать. Холод, рванувший грудь, мгновенно проник во все мышцы, суставы и даже мельчайшие сосуды. Ей показалось, что она уже не сможет встать или пошевелиться, настолько чужая боль подточила былую решимость. Но девушка медленно отвела руки в стороны, и притихшая деревня увидела, что парень здоров, а о недавних ранениях напоминает лишь забрызганная кровью одежда.
– Вот и всё, – устало выдохнула Сильвия, поднимаясь с колен и пропуская мать к лежащему без сознания сыну, – переломы и вывихи я вылечила, а синяки разойдутся со временем.
– Спасительница ты наша, – женщина схватила и поцеловала ей окровавленные руку, словно королеве, – вовек твоей помощи не забуду, да воздаст тебе Господь за милость.
– Ну, что вы, – улыбнулась девушка, настойчиво высвобождая ладони, – не надо меня благодарить. А Йвану передайте, чтобы в следующий раз был осторожнее.
– Сильвия, – священник глядел в её побледневшее лицо, – с тобой всё ли хорошо?
– Да, со мной всё в порядке. Это просто из-за того, что много сил поте…
Сильвия сделала ещё один небольшой шаг в сторону, но мир перед её глазами покачнулся и подёрнулся сумрачно-чёрной дымкой, готовой унести её в мир слабости и боли. Виктор успел увидеть, как её бледное лицо стало практически серым, и тут же шагнув вперёд, поймал падающую девушку. Тонкие руки вскинулись под напором воздуха, волосы взметнулись как крылья, но тут же опали, раскинувшись причудливым узором на его рукаве и плече.
«Какая она лёгкая. Словно её кости, как у птицы, пустотелые. И хрупкая. Странное сочетание золотого и красного. Никогда такого не видел…»
– Ох, ты, – взмахнул руками священник, бросаясь к ней, – ведь спрашивал же. Э-э, Виктор, будьте добры, помогите её переправить к ней домой, там о ней родители позаботятся.
–Да, конечно, – рассеянно ответил мужчина, поднимая её на руки и стараясь не выдать собственных мыслей, – показывайте куда нести.
Отец Альхем начал указывать дорогу, торопливо шагая впереди, и постоянно оглядывался, словно боясь, как бы что с ней не случилось. Инквизитора слегка позабавило такое поведение, тем более что ему был понятен этот страх. Уж кто, но священник должен был знать, какая слава тянется за ним несколько лет. Теперь трясётся за всех и каждого.
«Наверняка думает, что я могу её прямо тут съесть, пока он не видит. Без соли и перца. Что за глупости. Не знаю, смеяться мне или злиться, совершенно предсказуемый человек. В отличие от этой девушки. Сильвии».
– Сюда, – замахала руками с порога пожилая женщина, распахивая настежь дверь,– заносите осторожнее. Бедненькая моя, опять ты себя до потери сознания довела. Ну что за несчастье такое. Теперь будешь целый день лежать.
Мать ещё что-то говорила и говорила, хлопоча вокруг, но Виктор не слушал, укладывая девушку на небольшую грубую кровать. Её голова бессильно откинулась на подушку, и он сам того не желая, придержал её, стараясь устроить хоть немного удобнее. Было видно, что Сильвию начинает колотить озноб, словно она провела несколько часов на морозе, а на лбу выступили капельки пота. Длинные густые ресницы, отбрасывающие тень на скулы, мелко подрагивали, губы стали белыми и жалобными. А кожа была холодной.
Неожиданно для всех, как только Виктор отступил в сторону, девушка еле слышно застонала и, перекатившись на бок, подтянула колени к груди, стараясь обхватить их руками. Священник подхватил одеяло и закутал её, а мать, всплеснув руками, бросилась к небольшому горшку на столе.
– Пойдёмте, – устало вздохнул Альхем, поворачиваясь к двери, – через несколько часов с ней будет всё в порядке.
Инквизитор коротко кивнул.
«Довожу до вашего сведения, что прибытие в вышеозначенную деревню прошло как планировалось, без задержек и неприятностей. Со вчерашнего дня я приступил к работе и наметил план действий, подвижки в котором уже есть…»
Инквизитор неторопливо обмакнул перо в чернила и на мгновение подняв взгляд к потолку, продолжил отчёт высшим иерархам. На утро следующего дня двое стражников должны были отправиться с ним в город.
«… успел тесно пообщаться с обретающейся в лесу нечистью, а потому задержусь здесь дольше, чем планировал ранее…»
За окном давно наступила ночь, так нелюбимая им за каверзы и неожиданные события, а ещё за то, что, по его мнению, она была временем Дьявола и его приспешников. Но сейчас у него на столе горела свеча, робко отвоёвывающая у темноты небольшой кусочек пространства, и сам он без плаща и камзола сидел и писал сообщение.
«…Возможно обнаружение сильного помощника Дьявола. Но требуется время на уточнение. Да спасёт меня Господь от ошибки…»
Виктор устало вздохнул. Его ладонь непроизвольно коснулась едва видимой под рубашкой повязки.
«…может быть, потребуется помощь, если не смогу удержать ситуацию под контролем…»
А в небе, словно в насмешку, светила растущая луна.
«…противник очень опасен. Имя…»
Ветер вихрем перенесся мимо едва видимого от земли окошка и с воем унёсся в небо.
«… Сильвия».
Виктор тряхнул волосами, словно назло лезущими прямо в глаза и, с трудом разогнувшись, потянулся. Противное покалывающее ощущение, зародившееся где-то в глубине души, усилилось и начало ощутимо грызть рёбра. Мужчина едва слышно выругался, с трудом расстегивая непослушными пальцами верхнюю пуговицу рубашки и оттянув ставший вдруг тесным воротник, порывисто вздохнул. Но облегчения это не принесло, воздух, ещё вечером посвежевший от наступившей прохлады, стал душным и начал сдавливать лёгкие, словно собирался их разорвать, как зверь рвёт ослабевшие путы.
Инквизитор попытался встать на подгибающихся ногах, но они неожиданно перестали его слушаться. Стул с грохотом опрокинулся на пол. Стопка листков разлетелась по полу от одного неровного движения, когда мужчина попытался замедлить своё падение. Но ставшие чужими пальцы соскользнули со столешницы, и Виктор со сдавленным хрипом повалился на колени, судорожно хватаясь за горло и всё ещё борясь с нахлынувшей болью.
Комната медленно поплыла перед его помутневшим взором, как враг, стараясь зайти со спины, и последнее, что он успел отметить затухающим сознанием, это нечёткую размытую тень мелькнувшую за окном.
– Виктор, – тихий голос пробился к его погружённому в темноту сознанию, как рассветный луч пробивается через плотную пелену облаков, – Виктор, ответь мне.
Он вновь почувствовал, что живёт, хотя боль не подумала отпускать его из своих объятий. Вновь услышал, как бьется сердце, как воет за окном ветер, как срывается с чьих-то губ неровное дыхание. Ощутил, что лежит на собственной кровати, до пояса укутанный одеялом, а рядом, охватив его запястья тонкими пальцами, кто-то сидит. Воспоминания о произошедшем возвращались медленно, но не утихающая боль услужливо предлагала напомнить.
– Виктор, – тот же едва различимый в вое ветра голос, вновь поманил его в мир живых, – Виктор.
Веки поддавались неохотно, став тяжёлыми и жёсткими. Но он нашёл в себе силы приподнять их и оглядеться. И почти сразу над ним склонилось знакомое лицо в обрамлении золотых кудрей. В зелёных глазах плескалось сострадание.
– Сильвия, – сухие потрескавшиеся губы едва шевельнулись, но она услышала его.
– Всё будет хорошо. Потерпи, пожалуйста. Это ломка, ты должен сопротивляться ей, иначе обратишься раньше времени.
– Почему так больно.
– Кости меняют строение. Если бы ты этому не противился, было бы легче, но тогда не смогу помочь даже я.
– Понятно.
– Виктор, пожалуйста, потерпи, – её голос дрогнул и сорвался, словно струна под грубыми пальцами, а в глазах блеснули слёзы.
– Не надо, – он сам ужаснулся, насколько хрипло звучал его голос, но её готовые хлынуть слёзы пугали больше, – я потерплю, по крайней мере, постараюсь.
– Сильвия, – детский голос разорвал повисшее молчание, и Анна подёргала подругу за рукав, – а тебя дома не хватятся?
– Милая, – девушка обернулась к ней и ласково попросила, – сбегай ко мне и скажи, что я осталась ночевать у подруг. Они поймут. Потом принеси немного колодезной воды и поспеши домой, твоя мать уже беспокоится. Только постарайся, чтобы тебя никто не заметил.
– А ты?
– Я? Ну, мне, скорее всего, придётся просидеть ночь здесь.
– Справишься?
– Не первый раз у кровати больного человека ночь коротаю.
Девочка кивнула, не стала уточнять, что в прошлые разы были люди, а тут и вымолвить страшно, инквизитор. И поспешила к двери.
– Анна, – неожиданно хрипло окрикнул Виктор, морщась от нахлынувшей боли, – ты следила за мной?
Она обернулась и, переступив с ноги на ногу, ответила:
– Да.
– Зачем?
– Я её попросила, – вступилась Сильвия, – чтобы знать, когда начнётся обращение.
На большее его сил не хватило, и он снова, точно камень, провалился в пучину боли, полной видений, вспышек и бреда. Возможно, если бы рядом не было Сильвии, если бы её тонкие пальцы не сдавливали изо всех сил его запястья, если бы её голос не звал его обратно в мир людей, Виктор уже никогда бы не стал прежним, не вернулся из мира теней и духов. А вот чем пришлось заплатить ей за его душу, так и осталось тайной.
– Сильвия, – тихо пробормотал Виктор, приходя в себя оттого, что на запястьях больше не было тёплых пальцев.
Она стояла на пороге, освещённая первыми лучами солнца, и собиралась уходить. Мягкое рассветное марево, стелящееся у самого пола, укутывало её ступни и обвивало ноги почти до самых колен. Лишь сейчас Виктор смог разглядеть, что была она в свободной нижней рубашке, в которой ложатся спать. А распущенные волосы, золотой волной струящиеся по спине, напоминали короткий плащ.
«Так значит, Анна выдернула её из-под одеяла. И она пришла? Пришла, зная, что рискует больше меня? Провести ночь в комнате мужчины и выйти оттуда с распущенными волосами. И никому ничего не докажешь. Вот так, я не просил, а она пришла. Странная девушка. И красивая.»
Сильвия обернулась на своё имя, успев наслушаться его за ночь, пока мужчина метался в бреду, и улыбнулась, разгоняя повисшие в воздухе кошмары. И лишь сейчас, видя её именно такой, облачённой в простую, не расшитую ткань, уставшую за бессонную ночь, Виктор понял, какая она. И едва не застонал от отчаянья понимания, какая пропасть их разделяет. Он видел её, над ним витал запах её волос, кожа вспоминала обычные прикосновения её пальцев, но она была за пределами его досягаемости. Она была далеко. И он ничего не мог с этим поделать.
А Сильвия вновь улыбнулась и, шепнув на прощание «спи», прикрыла за собой дверь. Наступил новый день, но инквизитор впервые сожалел о его наступлении.
Два стражника, отправленные утром с законченным сообщением в город, вернулись на следующий день не одни. К удивлению Виктора и недоумению остальных жителей деревни, с ними также прибыли два монаха, чьи лица закрывали капюшоны, и пятеро других воинов в полном боевом облачении. Разумеется, развернуть их обратно никто не посмел, но и рады не были. В последнее время люди стали недружелюбно относиться к гостям, которые, по их словам, потоком хлынули в тихую деревушку, неизвестно почему уделяя им такое внимание. Особенно стражники. Особенно девушкам. Инквизитор же скрывать своего отношения к новоприбывшим не стал, но монахи миролюбиво пояснили, что они всего лишь проездом и скоро отбудут. Возможно, даже нынешним вечером.
Виктор сделал вид, что поверил и увёл их знакомиться с окрестностями, почти силком утаскивая за собой упирающегося отца Альхема.
– Так что ты там говорил об оборотнях, сын мой? – рассеянно поинтересовался один из монахов, разглядывая неприступную громаду леса.
– Они хозяева этой территории, – столь же рассеянно ответил Инквизитор, – запугали людей, захватили лес, теперь туда никому нет ходу. Почти никому.
– Почти?
– Есть тут одна, ходит почти безбоязненно.
– Ведьма? – заинтересовался другой монах.
