Kitobni o'qish: «Компот из сладкой лжи», sahifa 2
3
Твой дядя самых честных правил,
В его копилке связи, такт.
Проблем не будет. Все исправит
Любимый дядя – адвокат…
Скукожившись на водительском кресле и зажмурившись, Надя молилась, чтобы никто не проехал мимо и не остановился рядом. Но дорога была пустынной. Пенсионеры, проводившие время на своих фазендах, возвращались засветло или оставались ночевать на дачах. С одной стороны, это радовало, а с другой – сидеть в кромешной темноте, когда аварийные огни выхватывают непонятные тени, было до чертиков жутко.
Приближение чужой машины она почувствовала сквозь нервно подергивающиеся веки. Вздрогнув, разлепила глаза, но не смогла даже пошевелиться, заледенев в одной позе. Автомобиль остановился, из него вышел человек. От вида темной фигуры в снопе яркого света Надю замутило.
Когда он постучал в окошко, она дернулась и переместила одеревеневшее тело, заскрипев всеми известными науке костями и суставами. Затем опустила стекло.
– Гражданка Чарушина? – словно издалека донесся до нее мужской голос.
Надя испуганно вздрогнула от сухого официального вопроса и мелко затрясла головой.
– Вы как сами? Травмы, ушибы есть? – голос стал заметно мягче.
– Нет. Я даже не поняла, как это произошло… – давясь вязкой слюной, сипло произнесла Надя.
Незнакомец обошел ее «форд» и подергал пассажирскую дверь. Наде пришлось развернуться, чтобы открыть ее. Кровь быстрее побежала по венам, ударила в голову, и Надя едва не упала на сидение в тот момент, когда мужчина готов был залезть внутрь.
– Ну-ну, аккуратнее, – он обхватил ее за плечи, чтобы удержать на весу. – Рассказывайте, что и как.
– А вы… – Надя потерла глаза, разглядывая молодого парня в темной болоньевой ветровке и светлой водолазке. У него было приятная белозубая улыбка и короткий ежик рыжих волос.
– Меня зовут Денис Кораблев. Томас Георгиевич должен был вам сказать обо мне.
– Денис Кораблев? Это что, шутка?
– Да какие шутки? – нахмурился он. – Вы о чем?
– Извините, – прошелестела Надя и торопливо продолжила: – В общем, я ехала из Кукушкино.
– Во сколько вы выехали?
– Около половины девятого. Скоро должен вернуться мой… муж из командировки, и я хотела…
– Понятно, – Кораблев сверился с наручными часами. – Томасу Георгиевичу вы позвонили полчаса назад. Дорога до города у меня заняла двадцать минут. От Кукушкина вы ехали еще минут десять.
– Я на переезде стояла, – шмыгнула носом Надя.
– Понятно, – снова повторил он. – Где произошел наезд?
Надя подняла руку и указала за спину. Кораблев проследил за ее движением.
– А тело? – спросил он.
Надя сглотнула и растерянно пожала плечами.
– Не понял? – молодой человек склонился, чтобы поймать ее бегающий взгляд.
– Я его не нашла, – прошептала она и закусила дрожавшую нижнюю губу.
– А вы, судя по всему, искали, – подытожил Кораблев, разглядывая испачканную в грязи и листьях Надину одежду.
– Конечно искала. Но вокруг так темно, что я ничего не смогла разглядеть. Наверное, от удара его отбросило дальше… – представив эту картину, Надя закатила глаза и откинулась на спинку кресла.
– Тихо, тихо. Держите себя в руках, – посоветовал Кораблев. – Сейчас я вернусь.
Он дошел до своей машины и выудил что-то из недр багажника.
Уже через минуту Надя поняла, что это был большой фонарь, свет от которого моментально выхватил довольно большой участок дороги. Кораблев шел медленно, освещая дорожное покрытие, а потом присел на корточки. Надя поняла это, когда сместилась его тень. Вероятно, он нашел то самое место, где Надя ударила незадачливого пешехода, и машина, вильнув, покатилась на тормозах.
Кораблев скрылся в зарослях. Надино сердце заколотилось с удвоенной силой в ожидании развязки. Она не сомневалась, что капитан найдет труп, и совсем скоро ей придется держать ответ перед ним, перед общественностью, и перед Богом… Получается, что Ржевский со всеми его похождениями и предательствами не идет ни в какое сравнение со своей невестой, Наденькой Чарушиной, совершившей жуткое, хоть и не предумышленное, преступление…
– Вы там не заснули? – через несколько минут Кораблев втиснулся в салон, и вместе с ним внутрь хлынула влажная вечерняя прохлада.
– Да какое там… – Надя подняла на него зудящие от слез глаза. – Все, да?.. Насмерть? Господи…
Капитан внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг поманил пальцем.
– Что? – Надя напряженно придвинулась к нему.
Кораблев втянул носом воздух около ее лица, и Чарушина отшатнулась.
– Вы что же, думаете, что я пьяная села за руль? – округлила она глаза.
– Таблетки, травка? – прищурился он.
– Да что вы себе позволяете?.. – набычилась Надя. – Нет, ничего такого. Вы можете спросить дядю… то есть, Томаса Георгиевича, что я никогда… Что ваше предположение – это…
– Дядю я спрошу, – Кораблев и задумчиво поскреб подбородок.
– Не говорите ему, пожалуйста, что я так фамильярно… Вырвалось, – вспыхнула Надя. – Он добрый, как… Строгий, но добрый, да… Мы его так за глаза называем в коллегии.
– А я по-родственному, – качнул головой Кораблев. – Итак, Надежда…
– Николаевна, – пискнула Чарушина.
– Надежда Николаевна, должен вам сказать, что никакого трупа я не нашел. Следов крови тоже.
– Но как же… Я ведь точно видела фигуру!
– Может, лось? Или кабан? – вздохнул капитан.
– По-вашему, я кабана от человека не в состоянии отличить? – вскинулась Надя. – Идемте! – она первая выскочила из машины и обошла ее, приблизившись к бамперу. – Посветите мне! – с трудом запихивая руки в слипшиеся карманы, приказала она.
Яркий свет на мгновение ослепил ее. Кораблев перехватил фонарь в другую руку и, нажав на рычажок, убавил яркость. Они склонились над капотом, а через минуту их взгляды пересеклись – Надин, торжествующий, и, скептический, капитана.
– Вот видите? Смазано! – воскликнула Надя.
– Да что смазано-то? Грязь, разводы… Вмятин, вроде, нет… – пригляделся Кораблев. – Хотя, если бы это был кабан или лось, вас бы снесло к чертям собачьим.
– Крови на бампере я не вижу, – поежилась Надя.
– И слава Богу! – сказал капитан.
– Так что же теперь…
– Что?..
– Что же мне теперь делать?
Кораблев накинул капюшон и потоптался на месте.
– Вы мне не верите?! – искренне возмутилась Надя.
– Я верю своим глазам. Может вы хотите, чтобы я сюда ГАИ вызвал? Или полицию? Они оцепят участок и будут искать труп. – Кораблев широко зевнул. – Пока не найдут.
Надя ойкнула и побледнела.
– Ну не знаю я! – всплеснул руками капитан. – Вы же видели, я тут все облазил! – он хлопнул себя по насквозь мокрым джинсам. – Ушел, наверное, ваш лось.
– У-ушел? Куда?
– По своим делам, вероятно. Нет тела, нет дела, Надежда Николаевна. Давайте посмотрим на произошедшее, хм, трезвым взглядом.
– Давайте…
– Я вполне допускаю, что могло что-то произойти… Возможно даже столкновение, но с кем или с чем, это, извините, я определить не в состоянии. Ну смотрите – темно, дождь, вы устали. Вон глаза какие красные! Прикорнули за рулем, бывает. Скажите спасибо, что сами не разбились. Так что давайте-ка поедем домой. Вы отдохнете, встретите мужа, – Кораблев кашлянул. – А утром, пораньше, я приеду сюда и еще раз все осмотрю, чтобы вам было спокойно. Вы доедете сами?
– Я? – Надя оторопело похлопала глазами. – Наверное…
– Поезжайте вперед, а я за вами. Провожу до самого дома.
– Хорошо, – она бросила взгляд на дорогу. – Может, мне действительно привиделось? – прошептала она, нахмурившись.
– Может.
– Я немного отвлеклась на личные проблемы, задумалась…
Кораблев выключил фонарь.
– Понятное дело. Личное – штука сложная.
Пробормотав: «божемойкакиеглупости», Надя направилась к водительской двери:
– Поехали, товарищ капитан. Я действительно очень устала. А мне ведь еще надо… – она подумала, что у нее осталось мало времени, чтобы собрать свои вещи и демонстративно хлопнуть дверью перед носом Ржевского.
– Отлично! – Кораблев потер замерзшие ладони. – Тогда я звоню дяде Тому и говорю, что все нормально.
– Но как же нормально? – вновь воскликнула Наденька. – А вдруг…
– А вдруг бывает только… – капитан хмыкнул и потопал к своей машине. – Может вам все-таки померещилось, Надежда Николаевна? – оглянулся он.
«Померещилось? – пронеслось в голове у Нади. – Но я же отчетливо слышала звук удара…»
Она села за руль. Пока ехала, наблюдала за едущим следом автомобилем. Даже на расстоянии присутствие Кораблева немного успокаивало. Нормальный парень, судя по всему. Сколько ему лет? Если капитан, значит, поднимается по карьерной лестнице и хорошо себя чувствует на своем месте. Ну и, конечно, когда дядя Том твой друг, а тем более родственник, считай, что тебе очень повезло по жизни.
Перед поворотом к дому Надя посигналила Кораблеву, давая понять, что приехала. Вот уже целую неделю ворота стояли открытыми из-за поломки электроники. Надя выяснила в управляющей компании, что в связи со сменой охранного агентства, будет меняться и кодовая система, а ворота начнут работать со дня на день. Она припарковалась на свободном месте неподалеку от автомобиля Ржевского, который дожидался своего хозяина, сверкая лакированными черными боками.
При мысли о Павле, Надя испытала укол в самое сердце. Она положила руки перед собой и уткнулась в них лбом, желая дать волю новому приступу самобичевания. Но в окно постучали, и Надя опять увидела Кораблева. Теперь, при свете уличных фонарей, она смогла лучше разглядеть его. Простоватое, но симпатичное лицо, усыпанный веснушками нос и заметная лопоухость в целом выглядели весьма располагающе.
– Я смотрю, вас опять накрыло? – без тени ехидства спросил капитан.
– Нет-нет, – вздохнула Надя, – просто…
– А нет ли у вас случайно водки?
Надя хмуро посмотрела на Кораблева.
– Случайно нет. Я же говорила, что не пила! Я вообще подобные напитки не употребляю. И уж тем более, за рулем.
– А надо бы. Теперь можно. И нужно. Вы вон промокли насквозь, губы синие.
Надя осмотрела себя в зеркало и пожала плечами. К чему ей теперь следить за своей внешностью? Вернее, для кого? Тот, кого она любила, променял ее на другую…
– Э, да вы совсем расклеились! – воскликнул Кораблев и потопал к своей машине. Через минуту он вернулся и сел рядом. В руке у него была бутылка. – Вожу с собой на всякий случай, – объяснил он, скручивая крышку.
– Чтобы женщин спаивать? – шарахнулась от него Надя.
– Скажете тоже! Стекла протереть или вместо омывайки залить. Зимой замок иногда замерзает, так тоже помогает… – пожал плечами Кораблев. – Вы хлебните. Только глоточек, чтобы поднять боевой дух. А потом домой идите.
– И вы, вероятно, увяжетесь за мной? Чай, кофе, все дела? Так сказать, в благодарность?
– Да что с вами? – удивленно приподнял брови капитан. – Дядя Том дал четкие указания на ваш счет, и вообще… – Кораблев выдохнул и отвернулся.
Упоминание о дяде Томе немного успокоило Надю. В конце концов этот Кораблев был прав. Боевой дух поднять не мешало бы. Она обхватила бутылку двумя руками и поднесла к губам. Сделав большой глоток, закашлялась и согнулась пополам, тряся головой.
– Ну как, хорошо пошла? – заботливо спросил Кораблев.
Надя замычала, на глазах ее выступили слезы, а щеки заалели.
– И сразу теплее стало, да? Не благодарите! – Кораблев похлопал ее по плечу и взялся за горлышко поллитровки, но Надя вцепилась в нее мертвой хваткой. Наконец Денису удалось забрать бутылку, расцепив ее пальцы. Он потряс ею перед Надиным носом и сказал на прощание: – До следующего раза оставлю, а то напьетесь еще. Идите домой, Надежда Николаевна, выспитесь хорошенько, ладно? Спокойной ночи!
Облизывая горящие губы, сквозь туман в глазах Надя смотрела, как уезжает автомобиль Кораблева. Затем на ватных ногах подошла к подъезду, доковыляла до лифта и поднялась в квартиру. Кое-как умывшись, она стянула одежду и, ничего не соображая, повалилась на кровать, где тут же уснула, завернувшись в покрывало и подложив под щеку махровый халат Ржевского.
4
Сквозь сон тянусь к тебе, мой милый,
Не чуя рук, спины и ног.
О боже, дай скорее силы!
Но встречу вдруг прервал звонок…
… Он прикоснулся к ее обнаженному плечу – тепло ладони согрело кожу. Убрал прядь с ее лица, затем склонился и оставил легкий поцелуй на щеке…
Тягучее томное желание тут же окутало ее бедра, теплой волной ударило в колени и живот. Дыхание перехватило, как всегда, когда он был рядом. То, что давало ей силы, вселяло уверенность в своей красоте и манкости, находилось в его умелых сильных руках. Казалось, еще одно прикосновение, еще один поцелуй, и она взорвется на миллион радужных осколков абсолютного счастья.
– Ржевский…
Легкий холодок пробежался по обнаженной коже, от чего желание стало только сильнее, а ощущения острее.
Надя вздохнула во сне и потянулась навстречу так необходимому ей теплу, но встретила лишь пустоту и неудовлетворенность.
«Я скоро вернусь…» – мягко прозвучало словно издалека.
«Не уходи, пожалуйста! Я хотела тебе сказать…»
…Заиграла музыка. Бравурный марш "Выход гладиаторов" настойчиво лез в уши, вытаскивая из сладкого сна и возвращая в суровую действительность. Где-то на стыке сознания Надя схватила трубку и хрипло прорычала:
– Я хотела тебе сказать, что ты скотина!
– Доброе утро, Наденька, я тоже рад тебя слышать, – ответил дядя Том, и Чарушина наконец разлепила глаза.
– О… Томас Георгиевич, это вы… Доброе утро! – она резко поднялась и схватилась за гудящую голову. – Наверное…
– Ты там как? – по-отечески поинтересовался главный учредитель.
– Я нормально… кажется… – Надя прикоснулась кончиками пальцев к тому самому месту на щеке, где, кажется, всего лишь минуту назад ее поцеловал Ржевский…
Ржевский!..
Надя оглядела кровать, провела ладонью по холодной нетронутой подушке и прислушалась. В квартире было тихо – не шумела вода в душе, не гудела кофемашина. Все было так же, как всегда. Все, кроме Ржевского…
– Ты опять заснула? Быстро неси свою задницу сюда! – внезапно рявкнул дядя Том, а Надя подскочила на месте.
Моргнув, она судорожно вцепилась в халат Ржевского и стала спешно натягивать его, путаясь в рукавах.
– Да-да, Томас Георгиевич, уже выхожу… После вчерашнего что-то совсем расклеилась. Но слава богу, что…
– Наденька, быстро, я сказал! Денис уже здесь. Там труп, и надо…
Надя в ужасе зажмурилась и дернула себя за волосы. «Нет! Нет! Только не это…» Конец фразы дяди Тома она даже не дослушала, оглушенная информацией о трупе.
Когда дядя Том отключился, Надя обреченно потащилась в душ, где дала волю истеричным слезам. Через полчаса, не досушив толком волосы и облачившись в черный деловой костюм, она взглянула на свое отражение в зеркале. Ужаснувшись, замазала кое-как тональником круги под глазами и подкрасила ресницы. Обнюхав холодные сырники, которые пролежали в холодильнике несколько дней и стали похожи на камни, она выпила стакан кипяченой воды. Сунула ноги в остроносые лодочки, хлопнула дверью и понеслась к машине.
Мрачно взирая на галдящих во дворе детей, яркое солнце и белые облака, Надя напялила на нос темные очки и порылась в сумке в поисках ключей. Ключи оказались в машине, напоминая ей о том, что даже закончив юрфак с красным дипломом, сдав квалификационный экзамен и став младшим адвокатом, можно оставаться полной дурой и неудачницей.
Выезжая со двора, она заметила, как два мужика в фирменных куртках колдуют над воротами, а это значило, что днем следовало позвонить в управляющую компанию и узнать, где и как она может получить электронные ключи.
Стоп! Какие ключи? – Надю окатило холодом. Дядя Том ведь сказал: там труп… Вот, собственно, и все – нашлась пропажа. И Кораблев в конторе, а это значит, что он, как и обещал, вернулся на место утром, чтобы найти сбитого Надей пешехода… Скоро ей не понадобятся ни ключи, ни остроносые лодочки, ни еще сто-пятьсот любимых вещей, книг и украшений… Что вообще можно будет взять с собой в камеру?! Зубную щетку? О боже…
– Надеюсь, дядя Том возьмется меня защищать, – всхлипнула Надя. – А все из-за тебя, Ржевский! Все из-за тебя… Шляешься со своими бабами! Заврался совсем! А я тебе верила! Верила…
Очередное осознание того, что ее бросили грубо, бесцеремонно и без объяснений, привело Надю в состояние бешенства. Словно в ней взыграла давно разбавленная цыганская кровь. Она и не подозревала в себе подобных чувств. Давал ли отец поводы к ревности, Надя не знала. Впрочем, подобное вообще не приходило ей в голову. Брак родителей был примером для нее, и будущее замужество стало бы естественным шагом, потому что их чувства с Ржевским виделись ей прекрасным продолжением ее образа жизни и внутренних принципов.
В офис «Рур, Чарушин и партнеры» Надя вбежала, лишь на мгновение задержав взгляд на вывеске. Николай Чарушин уже не встретит ее на пороге своего кабинета, не обнимет, не пожалеет, не отругает за небрежность или ошибку. Эти мысли в очередной раз заставили Надю пережить приступ невосполнимого горя. Она прошла школу «молодого юриста» под руководством своего отца и Томаса Рура, набила шишки и натерла дубовые мозоли на подушечках пальцев, но кто же знал, что ошибка, способная разрушить ее жизнь, кроется совсем в другом месте.
Собравшись с силами, Надя постучала в дверь и, дождавшись скупого «Войдите!», вошла.
– Томас Георгиевич, здравствуйте… – опустив голову и не снимая очков, Чарушина вцепилась в сумку и встала посреди кабинета, будто проштрафившаяся школьница.
– Ну как ты, Наденька? – спросил ее Рур. Сухонький, невысокого роста, в клетчатом костюме и бабочке, дядя Том чуть подался вперед и сложил перед собой маленькие ручки. Старинные серебряные запонки в манжетах белоснежной рубашки звонко брякнули о столешницу.
– Я… э… Нормально в сложившихся обстоятельствах, – кротко ответила она.
– Как Павел?
Вздрогнув, Надя растерянно подняла глаза. Рур сверлил ее внимательным взглядом, таким же, как и сидящий слева от него Кораблев – дядюшкин племянник и капитан полиции по совместительству. Надя вздохнула и честно поведала:
– Не знаю.
– А где он? – вступил в беседу Кораблев и встал с места.
– По всей видимости еще в командировке, – фыркнула Чарушина. – Теперь это так называется.
Какой смысл было рассказывать, что Ржевский зависает у любовницы? К тому, что произошло с ней, теперь уже его бывшей невестой, это не имело никакого отношения. Наезд произошел только по ее вине. Нет, косвенно, конечно, Ржевский повлиял на это, но какая разница, если она все уже для себя решила?
– Наденька, ты вообще в курсе того, что случилось? – повысил голос дядя Том, отвлекая ее от рвущего на части внутреннего монолога.
– Ох, Томас Георгиевич, я все понимаю, только не добивайте меня, пожалуйста! – дрожащим голосом произнесла Надя. Затем без паузы обратилась к Кораблеву: – Денис, спасибо, что не пришли арестовывать меня домой. Я бы не пережила такого позора. У нас соседи приличные, и вообще…
– Мне кажется, Надежда Николаевна еще не в курсе, – крякнул Кораблев и выдвинул стул, приглашая ее присесть.
Надя села, примостив сумку на коленях.
– Надежда Николаевна, я вас по-быстрому введу в курс дела, а вы внимательно меня послушайте, хорошо? – как маленькому ребенку, объяснил капитан.
Надя вытянулась в струнку и кивнула.
– Сегодня утром недалеко от Кукушкино местный житель выгуливал собаку и наткнулся на женский труп.
– Женский труп… – побелевшими губами повторила Надя и скрючилась, раздавленная ужасным известием.
– Да. Женщина была задушена в собственной машине на берегу реки, – у Кораблева был такой голос, будто он хотел добавить: «Представляете? Охренеть, ну и дела…».
В животе у Нади громко заурчало от некстати проснувшегося голода и охватившей ее паники. Мозговое вещество со скрипом пыталось переварить информацию, так что обстоятельства дела до нее дошли не сразу.
– Это не я! – воскликнула она и в подтверждение своих слов часто закрутила головой. – Я только сбила! Но не душила, богом клянусь!
– Наденька, никто и не говорит, что это ты, – вздохнул Рур и налил в стакан воды из резного хрустального графина. – Ты успокойся, пожалуйста, и соберись. И еще подумай, где может находиться Павел.
– Не я?! Правда?! Господи, слава богу! – выдохнула Надя. – А насчет Павла… – она сглотнула, с жадностью глядя на стакан с водой. – Я ничего не знаю! Вы даже не представляете, что я пережила за эти часы… Уф!
Свобода, как главный символ человеческой жизни, открыла сейчас перед ней такие горизонты, к которым хотелось идти строевым маршем с флагами наперевес. Надя закрыла лицо руками и подумала, что расставание с Ржевским она как-нибудь переживет. Конечно, не сможет забыть и вообще, пожалуй, будет любить вечно… Даже, наверное, создаст в своей девичьей комнате в доме родителей уголок памяти потерянной и попранной любви – повесит большой постер с лицом изменщика и в самые тяжелые минуты будет жечь свечи и рыдать под Селин Дион. Но все же эта перспектива была куда лучше, чем камера и кусочек неба сквозь железную решетку!
Надя стащила темные очки и посмотрела на мужчин ясными и честными глазами.
Капитан Кораблев, замерев на мгновение в лучах ее страдальческого, но в целом жизнеутверждающего взгляда, немного смутился и схватился за карандаш. Только сейчас Надя заметила лежавшую перед ним карту.
– Вот здесь ее нашли, – он указал на нужную точку.
– Я прекрасно знаю территорию вокруг Кукушкино, – пожала она плечами. – Все детство там провела. Дом у нас старый, но хороший. – Надя улыбнулась, с грустью вспомнив времена, когда родители собирали шумные компании на даче. Играла музыка, взрослые пили вино и громко спорили, сидя на веранде, а Надя, свернувшись калачиком в гамаке, читала Куприна и с тихим ужасом и восторгом примеряла на себя судьбы падших героинь из «Ямы». – Вы же помните, Томас Георгиевич?
– Конечно, Наденька, – ответил старый адвокат. – Мы же с вами соседи. К сожалению, не имею возможности ездить туда так часто, как хотелось бы. Старость.
Воцарилось гнетущее молчание.
Надя чувствовала, что атмосфера вокруг нее не только не отвечает ее ожиданиям, но и таинственным образом сгущается.
– А собственно, почему мы обсуждаем Кукушкино? – спросила она. – Это ведь не имеет отношения к моему вчерашнему инциденту? – уточнила на всякий случай и, не встретив возражений облегченно выдохнула: – Теперь-то я уверена, что это был лось! Или кабан… Бегает теперь где-то с синяком на… – Надя тактично кашлянула. – Денис, вы хотели утром поехать и все проверить, у вас получилось?
– Там сейчас и без меня толпа народу, – ответил капитан. – Не буду ходить вокруг да около, Надежда Николаевна. Выяснили личность погибшей, – Кораблев сделал многозначительную паузу. – Это Елизавета Тураева.
– Ох, ты боже мой. Тураева… – пробормотала Надя и растерянно посмотрела на мужчин. – Тураева… Кто это?
– Максим Тураев, ее муж, владелец завода железобетонных и цементных изделий. Вы наверняка видели рекламные растяжки в городе!
– Ну, может быть, – Надя развела руками и посмотрела на карту. – Это место почти в двух километрах от дороги, где мы с вами встретились. Надеюсь, вы не подумали, что я могу как-то… – она нервно хихикнула, – как-то быть причастна к убийству этой несчастной?
– Наденька, дело серьезное, – по-своему расценил ее смешок Рур. – Ты соберись, пожалуйста!
– Конечно! – Надя выпрямилась и с готовностью посмотрела на Рура. – Томас Георгиевич, говорите напрямик! Нас наняли? – глаза ее загорелись. – Вы возьмете меня помощником? Вы же знаете, я хоть что… хоть куда… Все-все сделаю! Всю жизнь мечтаю поработать на уголовном процессе! Возьмите меня! Ну возьмите! – она крепко сжала дужки очков в своих кулачках и скрестила ноги, чтобы увеличить шансы на удачу.
Рур закатил глаза и махнул Кораблеву, чтобы тот продолжил разговор за него.
– Надежда Николаевна, взгляните на эту фотографию. Может вы все-таки знаете погибшую? Или видели где-нибудь? – спросил капитан.
Надя посмотрела на фото, отвела глаза, а затем снова скосила их на снимок. Ей показалось, что ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она узнала блондинку из торгового центра, но губы она раздвинула с трудом.
– Нет. Лично мы никогда не были знакомы… – пробормотала Надя, вновь ощущая, как холодный липкий страх пополз по ее рукам и спине.
– В салоне автомобиля гражданки Тураевой была найдена визитка Павла Ржевского, а в ее телефоне их переписка. Следствие считает, что Ржевский может быть причастен к убийству Тураевой, – скороговоркой произнес Кораблев, бросив быстрый взгляд на Рура.
В это самое мгновение раздался треск, и любимые Надины очки оказались безнадежно испорчены. Тонкие золоченые дужки подрагивали в ее тонких пальчиках, а сама она сейчас была белее мела.
– Что-о? – просипела Надя. – Мой Ржевский убийца?!
– Следствие считает эту версию основной. – Кораблев сгреб фотографии и карту, старательно пряча взгляд. – Понимаю, что…
– А кто ведет это дело? Вы? – перебила его Надя, недоверчиво вглядываясь в простоватое рыжебровое лицо капитана.
– Нет, слава богу, – ответил он.
– Слава богу? – обомлела Надя.
– Иначе я не мог бы вот так запросто с вами здесь общаться, – доверительно поведал капитан и поерзал на месте. – И вообще, я даже не следователь.
– Наденька, Денис мой внучатый племянник, и ты для меня тоже родной человек, – сказал адвокат. – Лишь поэтому мы сейчас обсуждаем это приватно.
– Да-да… – она медленно поднялась и судорожно вцепилась в спинку стула.
– Наденька, – Рур подошел к ней. Он смотрел на нее снизу вверх внимательным, все понимающим взглядом. – Ты, пожалуйста, возьми себя в руки. Надо как-то…
– Томас Георгиевич, я не могу в это поверить!
– Наденька, мы профессионалы, а это значит…
– Только факты, исследования, доказательства и доводы… – она поежилась, а затем выпалила: – Я почти его жена, а значит, могу отказаться свидетельствовать против него.
– Не все так просто, детка. Но пока тебе и не надо вмешиваться во все это.
– Это ваше абсолютное право, Надежда Николаевна, – подтвердил Кораблев. – Тем более, ничего плохого вы сказать о нем не можете, ведь так? Со своей стороны, я готов оказать всяческую поддержку, если она потребуется.
– А Павел… – прошептала Надя. – Его ищут?
– Да, ищут, – пожал плечами Кораблев.
– Времени мало, Наденька. Скоро информация вылезет наружу, пойдут разговоры, – старый адвокат аккуратно вынул из ее сжатых рук сломанные очки и выбросил их в урну. – Если Павел найдется… – Рур кашлянул и уточнил: – Когда Павел найдется, ему потребуется юридическая помощь.
– Его надо найти, – сказала Надя таким тоном, что старый адвокат вздрогнул. – Найти и… – она обернулась к Кораблеву.
– Обезвредить?
– О… О!… – простонала Чарушина.
– Извините. Вы простите, но мне уже пора, – удрученно сказал Кораблев, застегивая сумку-планшет.
– Подождите! – воскликнула Надя. – Давайте… Давайте сходим в ресторан? Прямо сейчас, а?
– В ресторан? – опешил Кораблев.
Они с Руром многозначительно переглянулись, явно подозревая Надю в помешательстве.
– Да! Выпьем кофе… мне нужен кофе, чтобы переварить все это… – Развернувшись на каблуках и не прощаясь, Надя направилась вон. Рур вздохнул и покачал головой, а Кораблев торопливо последовал за ней.
