Свет плохо устроен: королям следовало бы время от времени на себе испытывать свои законы и учиться милосердию.
Замечательный писатель Марк Твен вновь порадовал меня классической детской литературой. Сюжет данной книги был давно известен и я не ожидала от нее чего-то особенного, просто решила закрыть очередное "белое пятно" и познакомиться с литературным источником после просмотра спектакля (а заодно сравнить, что вошло в детскую постановку, а что сократили)
Поэтому поначалу я читала с ленцой и даже скучая - заранее зная, что будет дальше происходить с героями. Но оказалось, что история содержит множество неизвестных мне ранее моментов и неожиданных поворотов сюжета, а так же занимательных подробностей о жизни в Англии при Генрихе VIII (если, конечно, можно верить в этом плане художественной литературе и тем источникам, на которые Твен ссылается).
Еще больше изумился он, узнав, что из этих денег двадцать тысяч еще не уплачено. И окончательно разинул рот, когда оказалось, что королевская сокровищница почти что пуста, а его тысяча слуг испытывают большие лишения, ибо давно уже не получают следуемого им жалованья.
Удивило то, что принц изначально изображён весьма добрым юношей, обратившим внимание на жесткость, которую позволил себе стражник по отношению к нищему мальчику (ранее мне казалось, что он изменился, только побывав на месте бедняка).
Нищий Том тоже получился не столь однозначным, как я полагала, ведь если сперва его поражало и смущало то обхождение, которое полагается принцу, то потом он привык и стал получать удовольствие от того, что его одевают, умывают и кормят. Более того, автор упоминает, что мальчик старался не вспоминать о матери и сестрах, испытывая досаду и отчасти муки совести из-за своего "отречения" от них.
— Чем прогневал я господа бога, что он отнял у меня солнечный свет, свежий воздух, поля и луга и запер меня в этой темнице, сделал меня королем и причинил мне столько огорчений?
Даже два часа, уделенные для царственных забав и развлечении, были ему скорее в тягость, так как он был скован по рукам и ногам чопорным и строгим этикетом.
Том и про себя добавил, чрезвычайно обрадованный: «По правде говоря, быть королем не так уж и плохо: тяготы этого звания нередко возмещаются разными выгодами». Королевское звание все больше нравилось ему, и, наконец, вся жизнь его стала радостью. Он перестал бояться, его опасения понемногу рассеялись, чувство неловкости прошло, он стал держать себя спокойно и непринужденно....Он уже не смущался тем, что принцессы целовали ему руку на прощанье.
Он любил свои роскошные наряды и заказывал себе новые. Он нашел, что четырехсот слуг недостаточно для его величия, и утроил их число. Лесть придворных звучала для его слуха сладкой музыкой. Он остался добрым и кротким, стойким защитником угнетенных и вел непрестанную войну с несправедливыми законами; но при случае, почувствовав себя оскорбленным, он умел теперь обернуться к какому-нибудь графу или даже герцогу и подарить его таким взглядом, от которого того кидало в дрожь.
Но неужели Тома Кенти никогда не смущало исчезновение бедного маленького законного наследника престола, который обошелся с ним так ласково и с такой горячностью бросился к дворцовым воротам, чтобы наказать дерзкого часового? Да! Его первые дни и ночи во дворце были отравлены тягостными мыслями об исчезнувшем принце; Том искренне желал его возвращения и восстановления в правах. Но время шло, а принц не возвращался, и новые радостные впечатления все сильнее овладевали душою Тома, мало-помалу изглаживая из нее образ пропавшего принца; под конец этот образ стал являться лишь изредка и то не желанным гостем, — так как при появлении его Тому становилось больно и стыдно.
Несчастную мать свою и сестер он тоже вспоминал все реже. Вначале он грустил о них, тосковал, хотел их увидеть, но потом стал содрогаться при мысли, что когда-нибудь они предстанут перед ним в лохмотьях, в грязи, и выдадут его своими поцелуями, и стащат его долой с трона, назад в грязь, в трущобы, на голод и унижения. В конце концов он почти перестал вспоминать о них и был даже рад этому, так как теперь, когда их скорбные и укоряющие лица вставали перед ним, он казался себе презреннее червя. Слова: «Женщина, я не знаю тебя!» уже готовы были сорваться с уст Тома, но обида, нанесенная его матери, уязвила его в самое сердце. И когда она обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на него, прежде чем толпа скроет его окончательно от ее глаз, у нее было такое скорбное лицо, что Тому стало стыдно. Этот стыд испепелил его гордость и отравил всю радость краденого величия. Все почести показались ему вдруг лишенными всякой цены, они спали с него, как истлевшие лохмотья.
Любопытной была и линия вернувшегося в отчий дом Майлса Гендона, пусть его история вполне предсказуема, но для детской литературы весьма подходящая. Ну и, конечно, как не обратить внимание на описание "дна жизни" и страшных английских законов, по которым то приговаривали людей к мучительной смерти с помощью кипятка или кипящего масла, то заживо сжигали, заподозрив в колдовстве или за еретические верования, отрезали уши и клеймили, отправляя в рабство за попрошайничество, приговаривали к смерти за воровство поросёнка или за охоту в королевских угодьях.
В те времена, о которых мы пишем, мост давал своим детям «предметные уроки» по истории Англии; он показывал им посиневшие, разлагавшиеся головы знаменитых людей, надетые на железные палки, которые торчали над воротами моста…
— О нет, мой добрый государь. Я осужден быть заживо сваренным в кипятке.
При этих неожиданных и ужасных словах Том чуть не спрыгнул с трона. Опомнившись от изумления, он воскликнул: — Будь по-твоему, бедняга! Если бы даже ты отравил сто человек, ты не будешь предан такой мучительной казни!
Чаще всего попадаются новички, мелкие фермеры, которые остаются без крова и без куска хлеба, когда землю у них отнимают под овечьи пастбища. Такой начнет просить милостыню, его привяжут к телеге, снимут с него рубаху и стегают плетьми до крови; забьют в колоду и высекут; он опять идет просить милостыню, — его опять угостят плетьми и отрежут ему ухо; за третью попытку к нищенству — а что ему, бедняге, остается делать? —его клеймят раскаленным железом и продают в рабство; он убегает, его ловят и вешают.
Известно ли тебе, добрая женщина, что за кражу имущества стоимостью выше тринадцати с половиной пенсов виновный, по закону, должен быть повешен?
Так что для подростков эта книга будет весьма познавательна, надеюсь, что неторопливый стиль классической литературы не отпугнёт юных читателей.
Izohlar
30