Kitobni o'qish: «Капли крови на нити времён», sahifa 4

Он поднялся и, подойдя к доске, взял с полочки мел.

– Итак, нижний палеолит…

Мне самой захотелось достать тетрадку и последовать примеру студентов, которые прилежно конспектировали лекцию. Слушать Джеймса было приятно и интересно, тем более что он постоянно акцентировал внимание на том, что нужно записать. Я тихонько посматривала на студентов и видела их заинтересованные глаза, обращенные на него. Они усердно, некоторые даже прикусив языки, заполняли свои тетрадки, а он умудрялся постоянно удерживать их внимание, не позволяя отвлечься, и как-то незаметно дошёл до конца Железного века.

– Устали? – спросил он, бросив взгляд на наручные часы. Они слегка ошалело замотали головами. Он усмехнулся. – Все всё поняли? – студенты не слишком уверенно закивали, а мисс Маннз окинула аудиторию взглядом, полным превосходства. – Ну, ладно, – с улыбкой произнёс Джеймс. – Хорошо, что вам так кажется. Но если вечером, вы, просматривая свои конспекты, поймёте, что ничего не поняли, не впадайте в отчаяние. Это всего лишь схема нашего курса лекций. Когда мы будем останавливаться на каждом периоде отдельно, это постепенно уложится у вас в головах. Просто держите эту схему в памяти и соотносите с ней новые знания. Если сможете сформулировать конкретные вопросы, то запишите их, и мы общими усилиями разберёмся с ними на семинарах и индивидуальных занятиях. А пока идите и немного отдохните перед следующими занятиями. Всего хорошего.

Попрощавшись, студенты потянулись к дверям, а Джеймс взял губку, чтоб стереть с доски начерченную там таблицу. К нему решительно направилась мисс Маннз.

– Прошу прощения, сэр, – проговорила она. – Можно мне придти сегодня вечером к вам домой, чтоб поговорить о своей диссертации?

Джеймс бросил на меня быстрый взгляд.

– К сожалению, вечером я занят, Салли, – непреклонным тоном произнёс он. – Сейчас мне нужно согласовать расписание занятий, а после ленча у меня индивидуальные занятия с второкурсниками. Как насчёт четырёх часов?

– Это меня устроит, – без особого восторга согласилась она.

– Тогда в зале для занятий в елизаветинском здании, – кивнул он.

– Но, может, удобнее будет в вашем кабинете? – воскликнула она. – В зале для занятий довольно шумно.

– Ничего, я думаю, что мы друг друга услышим.

Она вынужденно согласилась и повернулась к двери. На какой-то момент наши с ней взгляды встретились, и она внезапно вспыхнула и выскочила прочь. Только потом я заметила на своей физиономии слегка насмешливую гримаску, хотя адресовалась она скорее Джеймсу, так упорно уклонявшемуся от свидания с юной особой наедине.

– Она в тебя влюблена? – поинтересовалась я, когда он, подхватив одну из стопок бумаги со стола, подошёл ко мне.

– Откуда я знаю, – равнодушно пожал плечами он. – И какое это имеет значение? Как тебе лекция?

– Мне понравилось. Жаль, что я не захватила тетрадку!

– Зачем она тебе? Возьми брошюру, только что присланную из типографии, и почитай. Там всё изложено чётко и наглядно. Если тебе, конечно, не жаль на это времени. На самом деле, курс довольно скучный, но если в будущем году эти дети поймут, что тарахтит им, бегая между доской и экраном проектора Грегори, можно будет считать, что цель достигнута.

– Мне кажется, что так оно и будет. А у тебя есть кабинет?

– Не совсем… Это освободившийся кабинет, который предоставили мне для работы. А раньше там располагалась помощник тьютора по классическим языкам. Она вышла замуж и уехала с мужем-шотландцем в Эдинбург, не успев, а, может, поленившись навести там порядок. А я всё никак не могу за это взяться. Страшно боюсь наткнуться на какую-нибудь интимную дамскую вещь.

– Я не боюсь интимных дамских вещей и, если хочешь, приберусь там.

– Это было бы отлично, – обрадовался он. – Ты окажешь мне большую услугу. Идём!

Кабинет оказался совсем крошечным, с книжными полками вдоль одной стены и развешенными на стене плакатами и наглядными пособиями – на другой. У окна, выходящего в большой двор, стоял торцом к нему письменный стол, а возле дверей расположился журнальный столик, пара лёгких кресел с деревянными спинками и вешалка с рогами, похожими на коровьи.

– Ужасная вещь, – проворчал Джеймс, указав на вешалку, на которой, кстати, уже висели наши куртки. – Честно говоря, дальше я не проходил. Занимаюсь в библиотеке или у Грегори, но теперь это вряд ли уместно. Сними всё это со стены, выгреби всё из стола. Посмотри, что на закрытых полках. Есть ли там чашки, чайник? Хотя, это всё лучше заменить на своё.

– Я видела в посудном магазинчике на площади симпатичный чайный сервиз с нарциссами, – заметила я.

– Если ты и здесь обустроишь всё на свой вкус, как дома, то я буду очень рад. У тебя получается, – он поцеловал меня в щёку и снова посмотрел на листы бумаги, которые всё ещё держал в руках. – Мне нужно согласовать расписание, а ты занимайся. Через час я вернусь, и пойдём на ленч в паб. Там довольно уютно, хотя иногда шумят студенты, но для нас всегда найдётся столик.

Он ушёл, а я подошла к столу и, присев в кресло, решительно выдвинула верхний ящик. Надо сказать, боялся он не зря, если конечно не считать того, что я не совсем понимаю этот извечный мужской страх перед женскими средствами гигиены. Наверно, они придают этим предметам какой-то сакральный смысл и подсознательно бояться подцепить какую-нибудь порчу. Но я бестрепетно выгребла это всё вместе с кучей бумажек, газетных вырезок с кулинарными рецептами и наполовину использованными тюбиками с губной помадой и старыми упаковками засохшей туши для ресниц в корзину для бумаг. Засунутые в ящики книги по филологии я поставила на книжную полку, карандаши починила найденной в одном из ящиков точилкой и вместе с теми цветными фломастерами, что ещё сносно писали, поставила в деревянный стакан. Наведя порядок на столе, я придвинула лежащий рядом блокнот и, вырвав исписанные страницы, набросала, что надо купить для того, чтоб привести рабочее место мужа в божеский вид. Потом сняла со стен плакаты с латинскими и греческими афоризмами и яркий постер какого-то испанского отеля с бассейном в окружении навязчиво зелёных пальм. Напоследок, я заглянула в шкафчик и обнаружила там грязный электрический чайник и несколько разномастных чашек, пара из которых тут же были отправлены в корзину из-за имевшихся трещин.

К возвращению Джеймса, кабинет уже выглядел слегка пустоватым, но вполне чистым и уютным. Выяснив, где я могу перемыть посуду и смочить тряпку, чтоб протереть полки, я закончила работу, пока он, присев в кресло у двери, снова просматривал свои бумаги, пестревшие яркими красными пометками.

– Я закончила, – сообщила я, осмотревшись по сторонам. – Сервиз, новый чайник и салфетки я куплю. Но о письменном приборе, бюваре и чайных шкатулках, я думаю, ты захочешь позаботиться сам.

– Конечно, – он оторвался от своих бумаг и улыбнулся. – Что б я без тебя делал! Идём на ленч?

Паб находился в паре кварталов от колледжа, в старинном фахверковом здании, над крыльцом которого висела вывеска с дубом и короной. Судя по всему, заведение процветало, потому что имело несколько низких залов, обшитых деревом, где над столами нависали мощные, слегка потемневшие от времени потолочные балки, а стены были увешаны маленькими декоративными гербами и перекрещенными образчиками холодного оружия, на всякий случай, намертво прикреплёнными к стенам металлическими скобами.

Войдя в центральный зал, Джеймс окинул его взглядом в поисках свободного стола. Я уже увидела один, видимо, недавно освобождённый накормленными ленчем посетителями. Джеймс взглянул и вдруг замер. Я почувствовала, как напряглась его рука, которой он держал меня под локоть.

– Чёрт! – прошептал он и даже, как мне показалось, готов был отступить назад, но в этот момент я увидела за соседним столом молодого светловолосого мужчину, который пристально смотрел на него. – Ладно, – вздохнул Джеймс. – Бежать поздно. И глупо, – он снова осмотрелся и указал мне на столик в самом углу зала, – Иди туда и закажи что-нибудь…

– Мясо, рыбу? – встревожившись, спросила я.

Он удивлённо взглянул на меня и улыбнулся.

– Всё нормально. Неожиданная встреча. И мне лучше рыбу.

Я кивнула, и пошла к дальнему столику, а Джеймс направился к столу, где сидел, не сводя с него глаз, тот самый мужчина. Рядом с ним примостилась худенькая маленькая девушка с короткой стрижкой на выкрашенных в белый цвет волосах. Она как-то тревожно поглядывала на своего спутника и на приближающегося Джеймса.

– Боже мой, кого я вижу? – усмехнулся мужчина. – Джейми Оруэлл собственной персоной! А я уж надеялся не увидеть тебя здесь.

– С чего бы это, Элиот? – спросил Джеймс, остановившись в паре шагов от них, и кивнул девушке: – Привет, Берни.

– Ну, как! Учебный год начался, тебя нет. Осенний триместр отгремел, а тебя не видно. Январь миновал, и я уж начал забывать твой светлый лик. Подумал, может, наш богоподобный Джейми бросил это грязное дело и вернулся в свои салоны и клубы. И надо ж! Только я вздохнул спокойно, как ты нарисовался!

– Извини, если огорчил тебя, – проговорил Джеймс негромко.

– Ну, это слабо сказано, огорчил. Где ты был? Конечно, опять шастал по амазонским джунглям в поисках затерянных пирамид или просто рыбачил на Сардинии? Понимаю, не моего ума дела, как коротают унылые месяцы миллионеры. Только в таком случае, может, не стоит занимать должность в колледже? Тут есть те, кто пашут зимой и летом, осенью и весной. Мне б твоя вакансия очень пригодилась. Или та, что уже тебе обещана, несмотря на то, что ты появляешься здесь, только когда захочется остыть после жаркого южного солнца.

– Возможно, это было бы справедливо, – спокойно кивнул Джеймс.

– Неужели? Так, может, замолвишь за меня словечко ректору? – Элиот поднялся, и в его голосе зазвучали истеричные нотки. Он оказался даже чуть выше Джеймса и тоже широк в плечах, хотя немного сутул, словно его смущал его немалый рост. В зале стало тихо и пожилой мужчина, протиравший за стойкой стаканы, замер, настороженно прислушиваясь и, должно быть, опасаясь, что дело дойдёт до драки.

– Элиот! – смущённо одернула парня девушка, но тот отмахнулся.

– Нет, правда! Благотворительность – это наш долг, не так ли, Джейми? Только мне от тебя ничего не надо! Только одно, чтоб ты, наконец, убрался отсюда и не мозолил глаза! Неужели ты не понимаешь, что здесь тебе не рады, тебе с твоей голубой кровью и замашками денди! Не всё можно купить за деньги, парень! Не всё! Можно купить первую степень и мантию бакалавра. Да и в докторской тебе не откажут. Нужно только дать денег на ремонт крыши! Ты уже перемолвился словечком с ректором?

– Элиот! – воскликнула девушка, поднявшись, и прошипела: – Ради бога!..

– Да в чём дело-то! – взорвался тот. – Почему я не могу это ему сказать? Или никто не знает, что он желанный гость на профессорских посиделках и на раутах у шишек? Кого из бакалавров там принимают так, как его? И всего-то нужно было родиться в семействе баронета и магната! И всё на тарелочке! А на самом деле, ты же полное ничтожество! – Элиот неожиданно сорвался на крик. – Ты ноль, понимаешь? Кто позволил тебе читать лекции? Конечно, ты же не просто многообещающий учёный! Ты щедрый спонсор! Ректор никак не мог отказать тебе! Или скажешь, что ты сам добился этого? Ты же бездарь, Оруэлл! Ты пустое место!

– Ты совершенно прав, Элиот, – согласился Джеймс.

– Ты согласен! – всё больше заводился тот. – Конечно, зачем устраивать скандалы в двух шагах от Альма матер! Ты благовоспитан, как терьер! Лишь бы никто не подумал, что ты заносчивый мерзавец! Ты выслушиваешь оппонентов, и только ждёшь часа, когда можно будет заткнуть им рот! Но я знаю тебя! И будь уверен, я не прощу тебе ничего! Либо ты, либо я, понял? И хоть у меня нет папы-баронета и миллионера, я не побоюсь сказать, что я думаю о тебе на самом деле! Ты уберёшься отсюда, как побитый пёс!

Я испуганно смотрела на эту безобразную сцену, а в двух шагах от меня застыла официантка, которая пришла, чтоб принять заказ. Элиот покраснел до самых корней своих белокурых волос и тяжело дышал. Это всё было похоже на какую-то дикую истерику, словно он сам завёл себя и теперь, что ему не скажи, всё будет приводить его во всё большую ярость. Джеймс был спокоен. Он посмотрел на меня и чуть заметно кивнул, что я поняла, как призыв удалиться. Однако мне показалось, что парень уже дошёл до того, чтоб кинуться следом.

– Пожалуй, мне лучше уйти, – произнёс Джеймс.

– Нет, погоди! – рванулся за ним Элиот, но между ними неожиданно возникла маленькая щуплая фигурка в профессорской мантии и, похожий на воробья старичок смело оттеснил его назад.

– Прекратите, Хаббард! – раздался его возмущённый дребезжащий голос. – Извольте держать свои эмоции при себе. Не позорьте себя базарным визгом и не подавайте дурной пример студентам!

– А, профессор Сатчин! – воскликнул тот, невольно отступая назад.

– Элиот! – предостерегающе воскликнул Джеймс.

Но тот снова отмахнулся.

– Вы защищаете его, потому что сэр Артур Оруэлл пожертвовал кругленькую сумму на реставрацию вашей драгоценной ротонды? – язвительно поинтересовался Элиот. – И поэтому я должен заткнуться и смотреть, как вы продвигаете полного профана, едва закончившего университет? Вы позволяете ему читать лекции студентам, хотя он сам знает не больше них?

Маленький седой профессор молча смотрел в глаза возвышающемуся над ним побагровевшему от гнева Хаббарду, но тот вдруг смолк и, безнадёжно махнув рукой, вышел из зала. Девушка кинулась за ним.

– Эй! – крикнула им вслед официантка.

– Всё в порядке, Молли, я оплачу счёт, – произнёс Джеймс и повернулся к профессору. – Простите. Я прошу вас не давать ход этому неприятному инциденту… Его состояние…

– Я знаю, – кивнул тот. – Но это неприятно, согласитесь. Позже, когда он остынет, я поговорю с ним.

– Спасибо, профессор.

Джеймс снова вздохнул и направился ко мне. Мы сели за стол, а официантка принесла и положила на стол счёт, видимо, предназначавшийся Хаббарду. Я какое-то время молчала, глядя на явно расстроенного Джеймса, потом решилась заговорить, но в это время в зал вернулась белокурая Берни и подошла к нашему столу.

– Глупо получилось… – заметила она, посмотрев на Джеймса. – Его давно так не заносило.

– Успокоится, – проворчал Джеймс и указал на меня. – Моя жена Лара. Это Берни Флинн.

– Привет, – она кивнула мне и снова посмотрела на Джеймса, кажется, немного заискивающе. – Ты же не будешь подавать на него жалобу? У него уже почти всё наладилось. А тут…

– Я понял, что это нервный срыв. Он не ожидал меня увидеть. Я не буду жаловаться, и декан тоже сказал, что ограничится беседой. Но Берни, говорить такие вещи в пабе?.. – Джеймс был искренне расстроен. – Если это дойдёт до ректора! Поговори с ним. Если хочет трепать мне нервы, то хотя бы пусть делает это без свидетелей!

– Лучше б вам пореже сталкиваться, – заметила она.

– Да, зря я сразу не ушёл. Сам виноват. Только я не пойму, в чём дело? Что случилось? Почему он так обозлился на меня?

– Не знаю, но может дело в том, что ты не потрудился приехать на похороны? Он тебя ждал, а ты не приехал.

– Но я не знал!

– Брось, Джейми! Я сама отправляла тебе телеграмму. Хотя, может, тебе её не передали?

Джеймс порывисто вздохнул и откинулся на спинку кресла. Я с тревогой смотрела на него, чувствуя, что он сам на грани срыва. Он посмотрел на меня и видимо, поняв, о чём я думаю, постарался взять себя в руки.

– Ладно. Что теперь говорить. Не приехал и не приехал. Хотя, я чувствую, что здесь что-то ещё. Но говорить с ним, пока он в таком состоянии, не стоит.

– Это точно, – кивнула она. – Я, пожалуй, пойду, а то, как бы он опять не взялся за бутылку.

– Он ещё пьёт? – насторожился Джеймс.

– Редко. Я ж говорю, что всё почти наладилось. Если хочешь, я отнесу ему счёт, и он его оплатит.

– Я оплачу. И не напоминай ему о счёте. И обо мне.

Она улыбнулась ему неожиданно тёплой улыбкой. Вообще, она была очень симпатичной, с голубыми глазами и светлым кукольным личиком, и одета, как студентка, в джинсы и короткую курточку, из-под которой торчал красный пуловер.

– Я рада, что ты вернулся, Джейми, – сообщила она. – Может, посидим завтра за кружкой пива, поболтаем?

– Завтра не могу, извини. Обещал Мидланду съездить с ним в Гринзби.

– Что он там забыл? – нахмурилась она.

– Да так, нужно повидать одного старика неподалёку.

– Ну, тогда в следующий раз. Мы ещё увидимся, Лара! – она подняла ладошку и прощально пошевелила пальчиками, после чего развернулась и ушла.

К столу подошла Молли и вопросительно взглянула на нас.

– Если осталась рыбная запеканка, то нас вполне устроит, – проговорил Джеймс.

– А что будете пить?

– Чай. И бисквиты с вишней, если есть. Хочу удивить жену.

Молли неожиданно усмехнулась и кинула на меня вполне дружелюбный взгляд.

– Всё будет в лучшем виде! – неожиданно она нагнулась и кивнула в сторону стойки. – Старик расстроился. Элиота уже пару раз тут заносило, приходилось выводить на воздух. Он всё ждал, когда вы вернётесь, думал, что вы сможете его приструнить. И надо ж, он на вас и накинулся. Добро бы выпил что-то кроме колы. Теперь ему путь сюда заказан. Понимаете?

Джеймс кивнул. Она удалилась.

– Прости, что задаю вопросы, – осторожно проговорила я. – Но, может, скажешь, что здесь только что произошло? Парень вспыхнул сам по себе. Прямо спонтанное самовозгорание. Честно говоря, я удивлена, что ты позволил кому-то говорить с тобой в таком тоне.

– Это Элиот Хаббард, мой друг… наверно, уже бывший, – Джеймс вздохнул. – Он очень расстроен. Год назад он потерял жену. Её сбил мотоциклист. Так и не выяснили, кто это сделал.

– А ты здесь при чём?

– Ни при чём, меня тут даже не было. Тогда… Просто, Мэри… – он как-то неловко замолчал и тоскливо взглянул в окно.

– У вас с ней что-то было? – сочувственно спросила я.

– Нет! – он грустно усмехнулся. – Она была милая. Но у меня с ней ничего не было. Мы учились вместе. Вернее, когда я поступил, они были уже на третьем курсе. Элиот и Мэри. Я оказался их соседом по лестнице. Берни тоже жила рядом, дружила с Мэри. Я был старше них, но мы как-то быстро сблизились, все вчетвером… И Мэри влюбилась в меня. Она была мне не нужна. Элиот любил её без памяти. Я оставался их другом. И пару лет назад они всё-таки поженились… Видимо, она меня не забыла. И после её смерти Элиот меня просто возненавидел. Я не знаю почему. Я никогда не хотел им зла.

– А что за история с похоронами?

– Не понимаю, – покачал головой он. – Я был на раскопках в Эльзасе. Грегори пригласили туда, как консультанта, и я увязался с ним. А приехал назад и узнал, что Мэри погибла, а Элиот пил и кидался на меня, как бешеный. Берни говорит, что не знала адреса экспедиции, хотя его можно было узнать у Натана или в секретариате. Она послала телеграмму в Саффолк, но Спенсер клянётся, что никакой телеграммы не получал. Я могу усомниться в чём угодно, но не в словах Спенсера. Ты можешь себе представить, чтоб в замке получили телеграмму с сообщением о чьей-то смерти и дате похорон и не передали мне? Ну, если не дворецкий, то Дэбби или тётушка. Но никто из них такой телеграммы не видел! Я не знаю, что подумал Элиот, но с тех пор старался обходить его стороной, потому что он реагировал на меня совершенно неадекватно. К счастью, мы почти не пересекаемся. Он научный сотрудник, работает в хранилище, занимается тем, что привозят с раскопок, и почти не выходит из своих казематов. Я надеялся, что он уже успокоился.

– Каждый переживает потерю по-своему, – заметила я, сочувственно погладив его по плечу. – Может, ему легче кого-то в этом обвинить.

– Другого объяснения я не нахожу. Потому и не перечу. Но это бесит его ещё больше. Старик Сатчин не станет доносить ректору, но кто-то однажды может это сделать. Если он так же будет устраивать скандалы и обсуждать дела колледжа при посторонних, его могут уволить. А если Элиот потеряет работу, он потеряет всё.

– Мне очень жаль, Джейми.

Он посмотрел на меня и, наконец, усмехнулся.

– Не тревожься, солнышко, – он положил ладонь на мою руку. – Всё наладится. Было время, когда и я на людей кидался. Однажды и он успокоится. И надеюсь, ещё найдёт своё счастье. Мы же с тобой нашли.

Молли принесла тарелки с рыбной запеканкой, и, мы немного успокоившись, занялись едой. Те таинственные бисквиты с вишней оказались удивительно нежными и просто таяли во рту. Я тут же начала соображать, как бы испечь что-нибудь такое, и поделилась своими планами с Джеймсом. Он обрадовался перемене темы и с готовностью поддержал мои планы.

Поскольку после ленча и до конца дня у него были назначены индивидуальные занятия со студентами, мне в колледже было делать совершенно нечего, и я отправилась домой на такси с твёрдым намерением удивить мужа какой-нибудь изумительной выпечкой к чаю.

Джеймс посмотрел на отъехавшее от ворот колледжа такси и направился к воротам, где увидел Хаггиса, как всегда пребывавшего на посту.

– Что-то случилось, сэр? – сочувственно спросил тот. – Вы простите, но у вас вид какой-то грустный. Не то чтоб это было моё дело, но если я могу помочь вам чем-то, то…

Джеймс посмотрел на его широкое лицо и подумал, что его всегда немного удивляло то особое расположение, которое проявлял к нему обычно сдержанный и порой суровый старший привратник. Может, дело было в том, что он как-то узнал о том, что Джеймс служил в Афганистане, и, как ветеран войны в Персидском заливе, испытывал к нему особые чувства? Ведь привратники всегда всё знают.

– Спасибо, Хаггис. Мелкая неприятность, которая, к сожалению, коснулась моей жены. Это её расстроило.

– Печально, сэр. Миссис Лара – очень приятная молодая леди. Я так и сказал супруге, а она даже рассердилась, что я не позвал ее и не познакомил. Что с неё возьмешь, любопытная! И как обиделась! Пришлось купить ей шарфик. Знаете, такие из шёлка с разводами. По мне так вещь для девчонок, но она давно хотела. Может, и вам супруге какой-нибудь подарок сделать? – привратник заговорщески подмигнул.

– Отличная идея, Хаггис! – воскликнул Джеймс, положив руку на широкое круглое плечо собеседника. – Я даже знаю что, вот только где это взять? Вы не подскажете, нет ли где поблизости хорошего антикварного магазина, что торгуют мебелью?

– Боюсь, что это за пределами моей компетенции, мистер Оруэлл. Но вот доктор Паркер вам точно подскажет! Он осенью обставлял свой новый коттедж и как ребёнок радовался, что раздобыл где-то старинную мебель для кабинета.

– Он в колледже? – уточнил Джеймс.

– У него сейчас лекция в елизаветинском здании, но к трём он освободится.

– Ещё раз спасибо, Хаггис! Вы всегда меня выручали.

– Всегда рад помочь! К счастью, мне уже не приходится по ночам открывать вам ворота и вести под руки до комнаты, чтоб декан не увидел, что вы слегка перебрали… – Хаггис смущённо хихикнул. – Дело прошлое.

– Но я всё помню! И ценю! – рассмеялся Джеймс и пошёл дальше.

Старый антиквар задумчиво листал каталог, устроившись за своей обшарпанной конторкой в глубине небольшого зала. Было дождливо, и за весь день в магазин заглянули лишь несколько туристов, и, увидев ценники, вскоре покинули помещение. За окном уже синели ранние сумерки, в которых то и дело мелькали фигуры быстро пробегающих пешеходов и ещё более стремительных велосипедистов. Звякнувший колокольчик у двери прозвучал было вестником надежды, но подняв голову, старик увидел высокую фигуру явно молодого человека в куртке, чей силуэт вырисовывался на бледном фоне окна. «Слишком молод, – с сожалением подумал старик, – скорее всего, аспирант или стипендиат, у которого вряд ли будет желание тратить деньги на что-то из этого зала. Вероятно, просто зашёл переждать новую волну ливня, а заодно поглазеть на старинные вещи. Что ж, пусть смотрит». И старик снова вернулся к своему каталогу.

Молодой человек тем временем прошёл по залу, глядя по сторонам, и произнёс хорошо поставленным голосом, из чего антиквар заключил, что имеет дело с молодым доном, что, впрочем, тоже не добавило ему оптимизма.

– Добрый день, сэр, – учтиво произнёс незнакомец. – Не могли бы вы помочь мне в одном деле. Мне нужен диван.

– Я рад бы помочь, – отозвался старик. – Но может вам лучше посмотреть в мебельном магазине что-нибудь новое и современное? Там много всяких удобных диванов с хитрыми механизмами.

Негромкий смех его насторожил.

– Я не настолько беден, чтоб покупать новые вещи, мистер Шустер, – немного высокомерно произнёс посетитель, и старик снова взглянул на него.

Одного взгляда было достаточно, чтоб понять, как он ошибся в оценке финансовых возможностей посетителя. Перед ним стоял высокий молодой человек с идеальной осанкой. Серый костюм, пошитый на заказ в дорогом ателье, идеально сидел на его спортивной фигуре, а голубая рубашка и галстук в серо-голубую полоску были подобраны под цвет глаз. Куртка из чёрной кожи была подбита тонкой белоснежной овчиной. Безупречная стрижка подчеркивала достоинства красивого лица. При этом он стоял, опираясь, как на шпагу, на зонт-трость с ручкой из слоновой кости, и задержав на его руке взгляд, старик отметил, длинные сильные пальцы, украшенные отполированными удлинёнными ногтями.

«Аристократы тоже бывают молоды, – сообразил антиквар и добавил про себя: – и при этом богаты». Тем временем посетитель осматривался по сторонам.

– Мне посоветовал к вам обратиться доктор Эндрю Паркер, – сообщил он.

«Мебель для кабинета в охотничьем стиле, – припомнил мистер Шустер, – морёный дуб и резьба с растительными и животными мотивами. И, кажется, часы в стиле Ампир, мрамор и бронза, в рабочем состоянии». Это тоже послужило хорошей рекомендацией и он, отложив свой каталог, вышел из-за конторки.

– Чем могу вам помочь, мистер?..

– Оруэлл, – представился тот. – Джеймс Оруэлл. Дело в том, что я не так давно женился, и в моей холостяцкой квартирке появилась прекрасная леди. Мне хотелось бы купить для неё симпатичный диванчик и, возможно, столик. Что-нибудь небольшое и изысканное.

– Конечно, – старик поспешно заковылял в задний зал магазина, где была выставлена мебель. – Могу предложить вам отличный диван в стиле Честерфилд!

Джеймс обозрел стоявший у дальней стены массивный диван, обтянутый сверкающей чёрной кожей.

– Нет, мистер Шустер, он слишком велик для того места, куда я хочу его поставить. К тому же кожа – это не совсем то, что подходит для дамы, понимаете? Конечно, он бы подошёл к двум креслам, стоящим у камина, но это не то, что бы мне хотелось.

– Тогда вот ещё! – Шустер направился в другой конец зала, ловко петляя между кушетками и тумбочками. – Чиппендейл. Небольшой и очень изысканный.

– Пожалуй, – более заинтересованно произнёс Джеймс и сел на диван. На его лице появилось некоторое разочарование. – Мебель шикарная, но страшно неудобная, что свидетельствует о её подлинности. Никакого намёка на пружины. Моя жена не носит кринолин и кучу нижних юбок, и, боюсь, это сидение будет жёстким для неё. А что там?

Его взгляд внезапно вспыхнул, и он устремился в угол, где стояла изысканная кушетка-рекамье с высоким подголовником вместо подлокотника и изящно изогнутой задней спинкой, вставленной в резную раму из грушевого дерева. С ходу приземлившись на сидение, он немного поёрзал и взглянул на подошедшего старика.

– Это мне подойдёт.

– Сожалею, мистер Оруэлл, но это рекамье продаётся только в комплекте, – и антиквар указал на длинный красивый диван у стены и роскошное, но довольно большое кресло.

Эти предметы мебели были так же изысканны, как и кушетка, с изящно выгнутыми ножками и резными рамами, украшающими спинки и подлокотники.

– О, как жаль! – воскликнул Джеймс. – Мне просто некуда их поставить! Если я ещё втисну кресло, то диван останется поставить только на крышу. И больше ничего нет?

Старик развёл руками.

– Придётся искать в другом месте.

Джеймс решительно поднялся.

– Постойте, – проговорил Шустер, окинув печальным взглядом гарнитур. – Этот комплект стоит у меня уже больше года, и я не могу его продать. Может, получится, если я разобью его? Вы действительно возьмёте кушетку?

– Ну, я рассчитывал на что-то в викторианском стиле, но Бидермейер тоже подойдёт. Она в хорошем состоянии, и моей жене понравится, – он взглянул на расстроенного старика. – Послушайте, мистер Шустер, давайте так. Этим летом мы с женой намерены купить дом и нам понадобится мебель. Этот гарнитур, действительно, великолепен, и разбивать его жаль, но и о ваших интересах, как продавца, нужно подумать, верно? Я покупаю у вас это рекамье, и если вы не сможете продать диван или кресло к тому времени, как я куплю дом, я возьму их у вас.

Лицо старого антиквара слегка посветлело.

– Теперь столик, – Джеймс окинул взглядом зал. – Я, кажется, вижу что-то подходящее, и он устремился к небольшому круглому столику с инкрустированной столешницей и ножкой, расходящейся на три симпатичные львиные лапы.

– Это Шератон, – сообщил старик, пока Джеймс рассматривал столик.

– Правда? – задумчиво переспросил он и вытащил из-под столешницы ящичек, украшенный медными накладками.

– Не подлинный, конечно! – воскликнул антиквар. – Я имел в виду стиль. Это как раз поздневикторианский период.

– Ну, тогда понятно. Потому что, насколько мне известно, подлинная мебель Шератон не изготовлялась из массива сосны. Хотя, как подражание сделано совсем неплохо. В нашем замке есть несколько подлинных столиков, но они сделаны из красного дерева, кедра и, кажется, вишни.

– Поскольку это конец девятнадцатого века, я отдам его за 400 фунтов.

– Ладно, – Джеймс кивнул. – А нет ли у вас подходящего по стилю торшера?

– У меня есть именно то, что вам нужно! – возрадовался старик, наконец, поверив в свою Фортуну. – Вишня, бронза и абажур из дамаска цвета чайной розы!

Он устремился в передний зал, а Джеймс, ещё раз посмотрев на столик, пошёл следом. Но, ещё не дойдя до упомянутого торшера, он замер и радостно улыбнулся.

– Тиффани! – он с восторгом смотрел на изящный торшер с абажуром из витражного стекла. – Моя жена обожает Тиффани! И такой чудный рисунок в стиле Модерн! Ей понравится! Я возьму этот. И ещё, мистер Шустер. Не смогли бы вы поискать для меня туалетный столик. Небольшой, изящный, с хорошим зеркалом, лучше на горизонтальной оси и множеством всех этих ящичков для дамских штучек: шпилек, заколок, косметики. Ну, вы понимаете…

– Конечно, – с энтузиазмом кивнул тот. – Особые пожелания по стилю?

– Ну, учитывая, что в спальне стоит тумбочка Шератон, то лучше что-то такое. Но не обязательно. И к столику желательна подходящая по стилю табуретка с мягким сидением. Тоже что-нибудь удобное и небольшое.

– Конечно! Может, вы скажете предпочтительные размеры столика?