Kitobni o'qish: «Черная Индия», sahifa 2

Глава 3
Под почвой Соединенных Королевств

Для более ясного понимания этого рассказа считаем необходимым напомнить читателю в нескольких словах о происхождении каменного угля.

В ту геологическую эпоху, когда земной шар находился еще в периоде формации, его окружала густая атмосфера, вся насыщенная водяными парами и угольной кислотой. Постепенно сгущаясь, эти пары пролились наконец на землю обильным дождем; о количестве влаги, упавшей тогда на землю, можно составить себе приблизительное понятие, если вообразить, что сразу разбилось несколько миллионов миллиардов бутылок с сельтерской водой. Вся эта масса воды, насыщенной угольной кислотой, попала на почву вязкую, мало окрепшую, находившуюся еще в полужидком состоянии, которое поддерживалось как извне – знойными лучами палящего солнца, так и изнутри – огнем, что бушевал под землей и не отошел еще к центру земного шара, где он находится теперь.

Внутренняя теплота земли свободно проникала тогда сквозь поры тонкого и незатвердевшего слоя земной коры. Следствием этого было существование на земле роскошной растительности, подобную которой можно бы теперь, пожалуй, видеть только на таких планетах, как Венера или Меркурий, находящихся не на таком далеком расстоянии от солнца, как Земля.

Итак, неотвердевшая еще почва обоих полушарий покрылась огромными лесами. Угольная кислота, в которой так нуждались растения, имелась в изобилии. Поэтому растительное царство на земле было представлено в то время одними деревьями. Ни травки, ни кустика нигде не росло. Повсюду высились огромные массивные деревья, на которых не было ни цветов, ни плодов, они утомляли глаз своим однообразием и не могли прокормить ни одного живого существа. Земля не была еще подготовлена к появлению на ней животного царства.

В состав этих допотопных лесов входили главным образом растения из класса сосудистых тайнобрачных. Каламиты, разнообразные древовидные хвощи, лепидодендроны, род гигантских плаунов высотой в 25 или 30 метров и в метр шириной у основания, астерофилы, папоротники гигантских размеров, чьи отпечатки нашли в копях Сент-Этьена, – вот те растения, из которых почти исключительно состояли леса той эпохи. Подобные этим растения можно найти и на теперешней земле, но только среди самых скромных представителей царства флоры.

Эти деревья погружали тогда свои корни в почву, глубоко пропитанную влагой. Они жадно впитывали в себя углерод, от которого мало-помалу освобождали атмосферу, и можно сказать, что они предназначались для того, чтобы перенести его под видом каменного угля в недра земли.

В самом деле это была эпоха землетрясений, тех сотрясений почвы, что обязаны своим происхождением внутренним переворотам или вулканической работе, которые в одно мгновение изменяли очертания земной поверхности. Тут холмы превращались в горы, там появлялись бездонные пропасти, которым предстояло обратиться в океаны или моря. Иногда целые леса проваливались сквозь тонкий слой земной коры и уходили вглубь до тех пор, пока не находили твердой точки опоры в виде каких-нибудь первобытных гранитных скал.

Геологическое здание в недрах земли рисуется в таком виде: на самом низу лежит первобытная почва, над ней расположены слои первичной формации; затем идут слои вторичной формации, нижнюю часть их составляют залежи каменного угля; затем слои третичной формации, и над ними наносная земля древнего и нового происхождения.

В эту эпоху во́ды, которые не сдерживало никакое русло и которые были в изобилии на всех пунктах земного шара, неслись повсюду, отрывая от едва образовавшихся скал то, что послужило впоследствии для образования шифера, песчаника, известняка… С течением времени – периоды времени тут надо считать миллионами лет – эти обломки затвердели и под тяжелой броней из шифера, твердого и рыхлого песчаника, гравия и кремня похоронили целую массу осевших лесов.

Что же случилось в этом гигантском горниле, где скопилась такая масса растительных веществ, провалившихся сквозь тонкий слой земной коры? Произошло настоящее химическое явление, нечто вроде дистилляции. Весь углерод, который содержали эти растения, скопился, и из него мало-помалу образовался каменный уголь, благодаря двойному влиянию огромного давления и высокой температуры, происходившей от близости подземного огня, еще не успевшего в эту эпоху отойти в центр земного шара.

Таким образом одно царство заменялось другим в этом медленном, но ничем непредотвратимом процессе. Царство растительное обращалось в минеральное. Все эти леса, прежде жившие растительной жизнью, теперь окаменели. Некоторые из существ, заключенных в этом обширном гербарии и не успевших еще окончательно обратиться в минералы, оставляли свой отпечаток на тех, которые минерализовались скорее и надавливали на них всей своей тяжестью гигантского гидравлического пресса. Точно так же раковины, различные зоофиты вроде морских звезд, полипов и спирифер, даже рыбы и ящерицы, увлекаемые водой, оставляли на угле, тогда еще мягком, свой отпечаток, в ясном и отчетливом виде сохранившийся и до наших дней³.

Давление, как кажется, играло значительную роль в образовании залежей каменного угля. Действительно, именно ему обязаны своим происхождением различные виды каменного угля, употребляющиеся в промышленности. Так, в самых низких слоях каменноугольной почвы лежит антрацит, который, почти совсем не имея в своем составе летучих веществ, содержит весьма значительное количество углерода. Наоборот, в самых верхних слоях находятся лигнит и ископаемое дерево, то есть вещества, в которых количество углерода значительно меньше. Между антрацитом и лигнитом идет целый ряд слоев, где расположены – выше или ниже, смотря по степени бывшего давления – жилы графита и жирного или сухого каменного угля. Можно даже положительно сказать, что торфяные болота сохранились в их настоящем виде благодаря лишь отсутствию давления.

Итак, повсюду на земле залежи каменного угля появились таким образом: сначала земля поглотила гигантские леса геологической эпохи, потом с течением времени под влиянием давления и высокой температуры и под действием угольной кислоты поглощенные землей растения обратились в минералы.

Однако щедрая во многих случаях природа зарыла в землю лесов не так уж много, чтобы образовавшегося из них угля хватило для потребностей человека на целые тысячелетия. Наступит день, когда угля не станет, – это несомненно. Тогда машины всего мира принуждены будут прекратить свою работу, если только какое-нибудь новое топливо не заменит к тому времени уголь. В эту более или менее отдаленную эпоху не будет уже залежей угля, за исключением разве тех, которые покрыты вечными льдами в Гренландии и по берегам Баффинова залива и эксплуатация которых почти невозможна.

Это грозное будущее неизбежно. Богатые американские залежи, лежащие по берегам Большого Соленого озера и в Калифорнии, со временем истощатся. Та же участь постигнет копи Кан-Бретона и Св. Лаврентия, залежи Аллеганских гор, Пенсильвании, Виргинии, Иллинойса, Индианы и Миссури. Несмотря на то что залежи Северной Америки вдесятеро значительнее залежей всего света, не пройдет и ста веков, как прожорливое чудовище промышленности уже поглотит последний на всем земном шаре кусок каменного угля.

Разумеется, недостаток в угле почувствуется прежде всего в Старом Свете. Хотя минерального топлива довольно много в Абиссинии, в Земле Наталь, по берегам реки Замбези, в Мозамбике и на острове Мадагаскаре, но добывание его там сопряжено с большими затруднениями. Копи Бирмы, Китая, Кохинхины, Японии и центральной Азии будут истощены довольно скоро. Драгоценный минерал в изобилии содержится в почве Австралии, но англичане не дадут ему лежать там до того времени, когда его не станет в самой Великобритании. Еще раньше исчезнет он из континентальных государств Европы.

По следующим цифрам можно судить о количестве угля, потребовавшегося для человека со времени открытия первых залежей. Залежи России, Саксонии и Баварии занимают пространство в 600 000 гектаров, Испании – в 150 000 гектаров, Богемии и Австрии – в 150 000. В Бельгии каменный уголь встречается в окрестностях Льежа, Намура, Монса и Шарлеруа; в общем он занимает тут территорию в 4 мили длиной и в 3 шириной, то есть приблизительно тоже 150 000 гектаров. Во Франции углем изобилуют: бассейн рек Луары и Роны, Рив-де-Жье, Сент-Этьен, Живор, Эпинак, Бланзи, Крезо, Гар, Але, Гранкомб, Кармо, Кассак, Грессак, Анзен, Валансьен, Ланс и Бетюн; все эти местности составляют территорию почти в 350 000 гектаров.

Соединенные Королевства, бесспорно, страна, самая богатая каменным углем. Они, за исключением Ирландии, в которой почти совсем нет минерального топлива, владеют огромными залежами, но это богатство так же истощается, как и всякое другое. Самые большие из их месторождений находятся в Ньюкасле, в графстве Нортумберленд, и дают ежегодно до 30 миллионов тонн угля, то есть почти треть того, что требуется для Англии, и вдвое больше количества угля, добываемого во Франции. Копи Уэльса, который переполнен углекопами в Кардифе и Ньюпорте, дают ежегодно 10 миллионов тонн превосходного угля. Еще больше приносят в общем копи графств: Йоркского, Ланкастерского, Дерби и Стаффорда. Наконец, в той части Шотландии, которая расположена между Эдинбургом и Глазго, в том месте, где два моря так глубоко врезаются в остров, тоже расположены обширные копи. В общем в Великобритании каменным углем изобилует территория, занимающая не менее 1 600 000 гектаров и доставляющая ежегодно до 100 миллионов тонн черного топлива.

Но как бы велики ни были эти богатства, человек пользуется ими так расточительно, что наступит некогда день, когда они истощатся.

Не окончится еще третье тысячелетие христианской эры, как рука европейского углекопа уже опустошит те склады, где, по одному меткому выражению, сосредоточилась солнечная теплота первых дней мироздания⁴.

Именно в ту эпоху, к которой относится этот рассказ, одна из важнейших шотландских копей оказалась уже истощена благодаря слишком усердной эксплуатации. Это была копь Аберфойла, работами в которой так долго руководил инженер Джемс Старр.

Работы в копях Аберфойла прекратились уже десять лет тому назад. Новых слоев каменного угля отыскать не могли, несмотря на то что рыли землю на глубину 1 500 и даже 2 000 футов. Джемс Старр оставил копи с полным убеждением, что в них нет ни куска угля.

Итак, читателю очевидно, что при таком положении дела открытие новых залежей в почве Англии было бы очень важным событием. Уж не удалось ли Симону Форду сделать это открытие? – вот о чем спрашивал себя Джемс Старр, вот на что он желал надеяться.

Он хотел верить, что его зовут на разработку нового уголка Черной Индии.

Правда, второе письмо сбивало его несколько с толку, но теперь он не хотел о нем и думать. Сын старого углекопа ожидал его на станции, следовательно, анонимное письмо не имело никакого значения.

В ту самую минуту, как инженер выходил из вагона, молодой человек подошел к нему.

– Ты Гарри Форд? – живо спросил его Джемс Старр.

– Да, мистер Старр.

– Ну, мой милый, я тебя не узнал бы. За эти десять лет ты стал настоящим мужчиной!

– А я вас узнал, – ответил молодой углекоп, сняв шляпу. – Вы, мистер, ничуть не изменились. Вы совершенно такой же, как в тот день, когда вы меня обняли в копи Дошар! Такие вещи не забываются!

– Надень же шляпу, Гарри! – сказал инженер. – Дождь льет как из ведра, и вежливость не должна доводить до простуды!

– Может быть, вы хотите переждать дождь, мистер Старр? – спросил Гарри Форд.

– Нет, Гарри! Ни к чему терять время! Дождь будет лить, пожалуй, весь день, а мне некогда. Идем!

– Как хотите, – ответил молодой человек.

– Ну, как поживает отец твой, Гарри? Здоров он?

– Да, мистер Старр.

– А мать?..

– Мать тоже.

– Это отец твой написал мне письмо, в котором приглашал меня в шахту Яроу?

– Нет, я.

– Но Симон Форд не присылал мне другого письма, в котором отменялось это приглашение? – с живостью спросил инженер.

– Нет, мистер Старр! – ответил молодой углекоп.

– Прекрасно! – сказал Джемс Старр, не касаясь более вопроса об анонимном письме.

Потом он продолжал:

– А ты не знаешь, чего хочет от меня старый Симон?

– Мистер Старр, мой отец решил сам сказать вам об этом.

– А все-таки ты знаешь?..

– Да, я знаю.

– Прекрасно, Гарри, я ничего больше не спрошу у тебя. Скорей же в дорогу, мне хочется поскорее увидать Симона Форда… Кстати, где он живет?

– В копи.

– Как? В копи Дошар?

– Да, мистер Старр! – ответил Гарри Форд.

– Как? Так твои родные не оставили старой копи после того, как прекратились работы?

– Ни на один день, мистер Старр. Вы знаете отца. Там, где он родился, там он хочет и умереть!

– Я понимаю это, Гарри… Я понимаю это! Его родная копь! Он не хотел ее оставить! Ну, а вам там нравится?..

– Да, мистер Старр, – ответил молодой углекоп. – Мы друг друга так любим, да и потребности наши очень скромны!

– Прекрасно, Гарри, – сказал инженер. – Так в дорогу!

И, следуя за молодым человеком, Джемс Старр направился по улицам Калландера.

Через десять минут оба они находились уже вне этого городка.

Глава 4
Копь Дошар

Гарри Форд был молодым человеком двадцати пяти лет, высокого роста, здоровым, стройным и сильным. Немного серьезная физиономия и обычно мечтательная наружность резко выделяли его уже в раннем детстве среди его товарищей-углекопов. Правильные черты лица, глубокие и кроткие глаза, довольно жесткие, скорее каштановые, чем белокурые волосы, природная грация – все это делало из него самый совершенный тип настоящего lowlander’а, то есть жителя равнин Шотландии. Привыкший с самого нежного возраста к тяжелому физическому труду в копях, он в настоящее время был надежным товарищем, славным и добрым малым. Руководимый своим отцом и побуждаемый собственными инстинктами, он работал над собой и учился во всякую свободную минуту. Благодаря этому он еще в годы учения успел выдвинуться и стать одним из первых в своем сословии в той стране, где так мало невежд, потому что она употребляет все усилия для искоренения невежества. Если рука Гарри Форда в годы его ранней юности и не выпускала кирки углекопа, то все-таки молодой человек успел приобрести достаточно познаний для того, чтобы со временем занять более видное место в иерархии копей, и, уж конечно, он унаследовал бы от своего отца его звание старосты копи Дошар, если бы работы в копях не прекратились.

Джемс Старр был еще хорошим ходоком, но все-таки не поспевал бы за своим провожатым, если бы тот не замедлял шаги.

Дождь шел в это время уже не с прежней силой. Его крупные капли, еще не долетев до земли, превращались в мелкую водяную пыль под действием ветра.

Гарри Форд и Джемс Старр прошли по левому берегу реки около мили. В руках молодого человека находился легкий багаж инженера. Оставив потом реку в стороне, они двигались по местности. Перед ними повсюду расстилались обширные пастбища, окружавшие уединенные фермы. Там и сям спокойно паслись стада на вечнозеленой траве этих лугов южной Шотландии. То оказались большей частью безрогие коровы или маленькие овечки с шелковистой шерстью, очень похожие на детские игрушки. Не было видно ни одного пастуха, потому что, вероятно, все они укрывались от дождя в дуплах деревьев; но зато колли, эти пастушьи собаки особой породы, которая так славится своим умением присматривать за стадами, были видны всюду на пастбищах.

Шахта Яроу находилась от Калландера на расстоянии почти четырех миль. Джемс Старр внимательно рассматривал местность, по которой он теперь шел и которой он не видел с того самого дня, как последняя тонна угля из копей Аберфойла была отправлена по железной дороге в Глазго. Тихая земледельческая жизнь заняла тут место прежней промышленной, более шумной и более деятельной. Контраст казался тем поразительнее, что зимой полевые работы прекращаются. Но тогда во все времена года масса углекопов, находившихся и на земле, и под землей, оживляла эту местность. Большие телеги развозили тут уголь и день и ночь. Рельсы, глубоко ушедшие теперь в землю благодаря гнилым шпалам, тогда скрипели под тяжестью вагонов. В настоящее время шоссейные дороги и простые тропинки заменили трамваи, бывшие в употреблении во времена эксплуатации угольных копей; Джемс Старр думал, что он идет по пустыне.

Итак, инженер печально смотрел на окрестности. По временам он останавливался, чтобы перевести дыхание, и прислушивался. В воздухе не слышалось уже былого шума и свиста машин. На горизонте не виднелось черного дыма, на который всякий инженер смотрит с любовью. Не было видно ни высоких цилиндрических или призматических труб, из которых выходил бы дым густыми клубами, ни предохранительных клапанов, что со свистом выпускали бы белый пар. Сама земля, некогда черная от насевшей на нее угольной пыли, теперь была чиста, на что непривычный глаз Джемса Старра смотрел лишь с сожалением.

Всякий раз, как инженер останавливался, останавливался и Гарри Форд. Молодой углекоп молча ждал. Он прекрасно понимал, что происходило в душе его спутника, и разделял его чувства. Он тоже был сыном копей и провел в них большую часть своей жизни.

– Да, Гарри, все это переменилось, – сказал наконец Джемс Старр. – Но должны же были, конечно, истощиться эти копи, из которых взяли такую массу угля, их сокровища! Ты жалеешь о прежнем времени?

– Да, я жалею о нем, мистер Старр! – ответил Гарри. – Работа была тяжела, но она была интересна, как всякая борьба.

– Без сомнения, мой милый! Тут происходила ежеминутная борьба: здесь постоянно грозили обвалы, пожары, наводнения, взрывы… Нужно было предотвращать эти опасности! Ты верно сказал! Это была борьба и, следовательно, настоящая жизнь!

– Углекопы Аллоа более счастливы, чем углекопы Аберфойла.

– Да, Гарри, – ответил инженер.

– Не шутя, я начинаю сожалеть, – вскричал молодой человек, – что земной шар не весь составлен из угля! Тогда угля хватило бы на целые миллионы лет!

– Без сомнения, Гарри, но нужно сознаться, однако, что природа оказалась очень предусмотрительной, составив наш сфероид главным образом из песка, известняка и гранита, которых огонь не может истребить!

– Вы хотите сказать, мистер Старр, что люди кончили бы тем, что сожгли бы свой земной шар?..

– Да, они сожгли бы его весь, мой милый, – ответил инженер. – Земля до последнего куска исчезла бы тогда в печах локомотивов, локомобилей, пароходов, газовых заводов. – И вот чем бы кончил наш мир в один прекрасный день!

– Теперь этого нечего бояться, мистер Старр, но зато надо думать, что угольные копи истощатся скорее, чем того ожидает статистика!

– Так и будет, Гарри, и вот почему я думаю, что Англии следовало бы продавать свое топливо другим нациям дороже, чем на вес золота!

– И правда! – ответил Гарри.

– Я хорошо знаю, – добавил инженер, – что ни гидравлика, ни электричество не сказали еще своего последнего слова и что со временем человек широко воспользуется этими двумя силами. Но что ж из этого?! Уголь тоже очень удобен и удовлетворяет всем нуждам промышленности! К несчастью, люди не могут производить его по своему желанию. Если леса, что находятся на земле, беспрестанно разрастаются под влиянием теплоты и влаги, то этого, к сожалению, не происходит с подземными лесами; и нельзя ожидать, чтобы земной шар когда-нибудь снова пришел в такое состояние, в котором количество их могло бы увеличиться!

Разговаривая, Джемс Старр и его проводник пошли быстрее. Через час после того, как вышли из Калландера, они уже подходили к копи Дошар.

Даже самый равнодушный зритель был бы тронут печальным видом, который представляли покинутые здания. Они походили на скелет некогда живого существа.

На обширном пространстве, окруженном несколькими тощими деревцами, почва пока еще исчезала под черным слоем угольной пыли, но уже не видно было ни куска угля. Все давно подобрали и пустили в дело.

На невысоком холме рисовался силуэт огромного сруба, который медленно разрушали лучи солнца и капли дождя. На верхушке этого сруба крепился огромный блок, ниже него шли толстые переборки; через них некогда были перекинуты канаты, по которым корзины с углем поднимались на поверхность земли.

В нижнем этаже располагалась полуразрушенная комната с испорченными машинами, стальные и медные части которых некогда так блестели. По земле валялись бревна, покрывшиеся мхом от сырости, остатки насосов, сломанных шестерён, подъемных машин, длинных лестниц, так похожих на ребра ихтиозавров, рельсов на сгнивших шпалах, которые теперь не выдержали бы веса пустого вагончика, и тому подобного. Такова была картина, представшая перед инженером и его спутником.

Наружные отверстия поросли мохом. Вблизи них виднелись остатки корзин, а там дальше тянулся большой угольный парк, в который некогда складывали уголь с тем, чтобы рассортировать его потом, смотря по его величине и качеству. Обломки бочек, кривые поршни, мостики, дрожавшие при малейшем ветре, длинные коромысла, наклонившиеся над отверстиями шахт, треснувшие стены, полуразрушенные кровли – все это представляло собой яркую и печальную картину запустения, производившую такое тяжелое впечатление, какое не получается ни при виде развалин древнего рыцарского замка, ни при виде разрушенной крепости.

– Какая жалость! – сказал Джемс Старр, взглянув на молодого человека, который ничего не ответил.

Потом они оба вошли под навес, прикрывавший отверстие шахты Яроу. По лестницам этой шахты еще можно было спуститься в самые нижние галереи копи.

Инженер наклонился над шахтой.

В былое время оттуда с шумом выходил воздух из вентиляторов, но теперь шахта походила на немую пропасть. Казалось, что стоишь у кратера какого-нибудь потухшего вулкана.

Джемс Старр и Гарри ступили на первую площадку лестницы.

Во время эксплуатации копи Аберфойла были обильно снабжены различными остроумными снарядами, приспособлениями для спуска в шахты. Тут находились корзины с автоматическими парашютами, скользившие по деревянным рельсам, движущиеся лестницы, называющиеся engine-men и так устроенные, что давали углекопам возможность безопасно спускаться и без труда подниматься и тому подобное.

Но все эти усовершенствованные аппараты были унесены, лишь только прекратились работы. Только в шахте Яроу оставался целый ряд лестниц, отделенных узенькими площадками через каждые 50 футов. Тридцать таких лестниц давали возможность спуститься в нижние галереи копи, на глубину 1500 футов. Только таким образом происходило сообщение между глубиной копи Дошар и поверхностью земли. Что касается вентиляции, то она производилась через шахту Яроу. Галереи той сообщались с другой шахтой, у которой отверстие находилось на более высоком уровне. Таким образом, получался сифон, из которого и выходил испорченный воздух.

– Я следую за тобой, мой милый, – сказал инженер, давая знак молодому человеку, чтобы он шел вперед.

– Как вам угодно, мистер Старр.

– У тебя есть лампа?

– Да, и дай Бог, чтобы мы опять стали пользоваться предохранительными лампами, с которыми мы, бывало, работали!

– В самом деле, – ответил Джемс Старр, – теперь тут нечего опасаться взрывов газа!

У Гарри имелась простая маленькая лампа, фитиль ее он и зажег. В копях, лишенных угля, не могли образоваться струи углеводородного газа. Поэтому нечего было опасаться взрыва и ни к чему отделять пламя от окружающего воздуха металлическим колпачком, который мешает соединению газа с огнем. Усовершенствованная лампа Дэви теперь тут не нужна. Но если опасности и не было, то лишь потому, что исчезла ее причина, а вместе с этой причиной исчезло и минеральное топливо, некогда составлявшее богатство копи Дошар.

Гарри сошел по первым ступенькам верхней лестницы. Джемс Старр последовал за ним. Вскоре они оба очутились среди глубокой тьмы, которую слабо озарял лишь огонек лампы, которую молодой человек держал над головой, чтобы лучше осветить путь своему спутнику.

Инженер и его проводник мерным шагом, столь обычным для углекопов, прошли уже десять лестниц. Все они находились пока в довольно хорошем состоянии.

Джемс Старр с любопытством смотрел на все то, что слабый свет лампы позволял ему видеть на стенах мрачной шахты, которые были еще обшиты досками, наполовину уже сгнившими.

Дойдя до пятнадцатой площадки, то есть пройдя половину дороги, наши путники остановились, чтобы немного перевести дух.

– Решительно у меня нет твоих ног, мой милый, – сказал инженер, глубоко вдыхая в себя воздух. – Но все-таки я могу еще ходить!

– Вы еще очень сильны, мистер Старр, – ответил Гарри. – Вот что значит прожить много лет в копях.

– Ты прав, Гарри. Если бы мне было 20 лет, я в один миг очутился бы на дне копи… Ну, теперь в путь!

Но в этот самый момент, как они оба собирались оставить площадку, где отдыхали, далеко в глубине шахты раздался чей-то голос. Голос приближался подобно рокоту волны, которая ежеминутно растет, и становился все яснее и яснее.

– Э! Что это там? – спросил инженер, останавливая Гарри.

– Не знаю, – ответил молодой углекоп.

– Это не отец твой?..

– Он? Нет, мистер Старр!

– Так какой-нибудь ваш сосед?..

– У нас нет соседей на дне копи, – ответил Гарри. – Мы там одни, совершенно одни.

– Однако нам надо пропустить этого незнакомца, – сказал Джемс Старр. – Те, которые спускаются, должны уступать дорогу тем, которые взбираются.

Оба они остановились в ожидании.

Голос звучал в это время так красиво, как будто он раздавался в обширном акустическом зале, и вскоре до слуха молодого углекопа довольно ясно долетело несколько слов из одной шотландской песни.

– Песня озер! – вскричал Гарри. – А! Так это идет Жак Риан.

– Кто такой этот Жак Риан, который так прекрасно поет? – спросил Джемс Старр.

– Мой бывший товарищ по копям, – ответил Гарри.

Потом он закричал:

– Эй! Жак!

– Это ты, Гарри? – раздался ответ. – Подожди меня, я сейчас приду!

И снова полилась песня.

Через несколько мгновений высокий молодой человек лет двадцати-пяти, с веселым лицом, улыбающимися глазами и белокурыми волосами, показался из глубины и ступил на площадку пятнадцатой лестницы.

Его первым движением было крепко пожать руку, которую протянул ему Гарри.

– Как я рад, что тебя встретил! – вскричал он. – Но, клянусь святым Мунго, если бы я знал, что ты был сегодня на поверхности земли, то не спустился бы в шахту Яроу!

– Мистер Джемс Старр, – сказал тут Гарри, осветив своей лампой инженера, который стоял до тех пор в тени.

– Мистер Старр! – воскликнул Жак Риан. – Ах, господин инженер, я вас не узнал бы! С тех пор как я перестал работать в копи, мои глаза отвыкли видеть в темноте.

– А! Я припоминаю теперь мальчугана, который постоянно пел. Это было десять лет тому назад, мой милый!.. Так это был ты?

– Я самый, мистер Старр, и, как видите, я хоть и переменил свое ремесло, но не переменил характера. Ба! Смеяться и петь – гораздо лучше, как я думаю, чем плакать и охать!

– Без сомнения, Жак Риан!.. А что ты поделываешь после того, как оставил копь?

– Я работаю на ферме Мельроз, возле Ирвина, в графстве Ренфру, за сорок миль отсюда. Ах, это далеко не то, что наши копи в Аберфойле. Кирка больше шла мне, чем лопата или соха. И потом в старой копи эхо весело повторяло песни, между тем как там, наверху… Но вы, кажется, идете к старому Симону, мистер Старр?

– Да, Жак, – ответил инженер.

– Извините, так я вас задерживаю…

– А зачем, Жак, – спросил тут Гарри, – приходил ты сегодня в наш коттедж?

– Я хотел повидать тебя, товарищ, – ответил Жак Риан, – и вместе с тем пригласить тебя на праздник Ирвинского клана. Ты знаешь, я там играю на волынке! Будут петь и танцевать!

– Спасибо, Жак, но я не могу.

– Не можешь?

– Да. Мистер Стар, может быть, поживет у нас, а я должен снова проводить его в Калландер.

– Э, Гарри! До праздника остается еще целая неделя. К тому времени, я думаю, мистер Старр уедет, и, следовательно, ничто тебя не задержит!

– В самом деле, Гарри, – заметил Джемс Старр, – тебе не мешало бы воспользоваться приглашением твоего товарища Жака!

– Хорошо, я согласен, Жак, – сказал Гарри. – Через неделю мы увидимся с тобой на празднике в Ирвине.

– Прекрасно! Так через неделю! – ответил Жак Риан. – До свидания, Гарри! Ваш покорный слуга, мистер Старр! Я очень рад, что снова увидел вас! Я сообщу всем друзьям, что вы живы и здоровы. Никто не забыл вас, господин инженер!

– И я никого не забыл, – сказал Джемс Старр.

– Большое вам спасибо, мистер, – ответил Жак Риан.

– До свидания, Жак, – сказал Гарри, еще раз пожимая руку своего товарища.

И Жак Риан с прежней песней вскоре скрылся из виду.

Через четверть часа Джемс Старр и Гарри спустились с последней лестницы и очутились на самом дне копи.

Вокруг той площадки, которая составляла дно шахты Яроу, шли во всех направлениях галереи, служившие при эксплуатации копей. Они были прорыты в слоях шифера и песчаника, и стены их покрыли или толстыми бревнами, слегка обтесанными, или камнем. Тьма царила теперь в этих галереях, в былое время освещавшихся лампами углекопов или даже электричеством, которое стало употребляться в копях в последние годы их эксплуатации. В мрачных тоннелях не слышалось теперь ни скрипа вагончиков, бежавших по рельсам, ни голосов углекопов, ни ржания лошадей или мулов, ни стука кирки…

– Не хотите ли отдохнуть немножко, мистер Старр? – спросил молодой человек.

– Нет, мой милый, – ответил инженер, – я спешу увидать коттедж старого Симона.

– Так идемте, мистер Старр! Я пойду впереди, хотя уверен, что вы сами нашли бы дорогу в этом мрачном лабиринте галерей.

– Да, конечно… Я еще представляю себе весь план бывших копей.

Держа лампу над головой, чтобы лучше осветить путь инженеру, шедшему сзади, Гарри углубился в высокую галерею, похожую на притвор кафедрального собора. Ноги обоих путников то и дело задевали за деревянные шпалы, на которых во время эксплуатации лежали рельсы.

Но едва они прошли шагов 50, как вдруг огромный камень упал к ногам Джемса Старра.

– Берегитесь, мистер Старр! – вскричал Гарри, схватив инженера за руку.

– Камень, Гарри! А! Так эти старые своды не очень прочны…

– Мистер Старр, – ответил Гарри Форд, – мне кажется, что камень был брошен… и брошен рукой человека!..

– Брошен! – вскричал Джемс Старр. – Что ты хочешь сказать, мой милый?

– Ничего, ничего… мистер Старр, – уклончиво ответил Гарри, взгляд которого, сделавшийся серьезным, казалось, хотел проникнуть внутрь этих толстых стен. – Будем продолжать наш путь. Держитесь за меня, пожалуйста, и не оступитесь.

– Хорошо, Гарри!

И оба они пошли дальше. Гарри все время смотрел вперед, стараясь направить свет своей лампы в самую глубь галереи.