Kitobni o'qish: «Прекрасней всех на свете»
Часть 1. Безнадежно ничтожны
Глава 1. Пасть предков.
«Для чего Богу так много людей?…»
Этот вопрос я задавал себе с самого детства, еще когда мой отец, безмерно преданный служитель церкви, рассказывал о том, как прекрасен наш мир, созданный великой Богиней, про мою особую роль в нем, и как важно быть настоящим гражданином. Слушал я его с большим упоением, но при этом спросить о чем-либо, что меня интересовало, было весьма сложно. Иногда даже страшно. Я знал, он не особо любил, когда его перебивают и сбивают с мысли, да и отвечал он, как правило, довольно скупо, либо в духе «..ты задал очень хороший и правильный вопрос сынок, посмотрим что говориться об этом в священных писаниях…». Его ценность истощалась лишь кротким цитированием предмета своей веры. Пожалуй, сейчас я уже и не виню его за это. Скорее отношусь с пониманием к желанию донести до меня то, чем он был доверху, почти под завязку переполнен сам. И что делал он это без оглядки на мой возраст, мое простое желание поговорить с ним «по душам».
Мое имя Дэвид. Я родился в 134 году после окончания второй, на данный момент последней волны преобразования. Многие, по-тихому, называют ее войной, наверное, потому, что так принято среди живущих в нищих кварталах или же просто им так нравится. В любом случае эта война уже ничего не разрушала, в отличии от первой, той, что закончилась полувеком раньше. Эта же, лишь вытягивала деньги и душу из всего, к чему прикасалась.
Отец, Гектор Коул, усердно стремился сделать меня проповедником в церкви. Наверное, столько, сколько я себя помню. Это была основная цель в его скучной жизни, по крайней мере, он сам не раз прямо говорил мне об этом. Я ему верю. Отчасти из-за того, что он был лишь клириком и чтецом, ему страстно хотелось гордиться своим единственным сыном. Видеть меня в почитаемых кругах церкви, которой он посвятил всю свою жизнь. Будучи первым ребенком в семье, его судьба была определена непостижимой для меня традицией – отдавать первенца для работы в Храме, вложить в него весь потенциал семьи и уготовить достойное, по мнению его родителей, будущее.
Меня настигла та же участь. Как-никак, других детей у отца не было вовсе. К сожалению, противостоять его воле физически сложно, почти так же сложно, как вырваться из цепей на вершине скалы и, спустившись вниз, попытаться выжить среди тех, кто тебя же и приковал. Так что говорить о каком-либо выборе не приходилось. И, как бы ни было еще более тошно от этого, когда-то точно так же выбора не было и у моего отца.
Карьера у меня началась, прямо сказать, не так бурно как у большинства моих знакомых, и это весьма заметно отразилось на состоянии папы. Он как будто по заранее заложенному сценарию, буквально за считанные дни изменился на моих глазах, резко постарел, стал меньше разговаривать и смотреть мне в глаза. Думаю, это из-за пройденных, а вернее недавно проваленных мной распределительных тестов, которые фиксировали во мне не самые лучшие качества с точки зрения Церкви.
Признаться, я всегда разговаривал с преподобными учителями и викариями на немного разных языках. Все они считали, что авторитетный статус дает им твердое право на изложение окончательной истины абсолютно на любую тему, а я же видел в их замысловатых званиях и ученых степенях не более чем коллективные псевдонимы. Все, что помню из своего квалификационного отчета – это упоминание слов «саморазрушение», «риск», «исправление» и что-то еще в этом духе. Но, ничего не поделаешь, обучение в церковной академии завершено, и сегодня настал тот самый день, когда у меня появилась официальная работа!
Так было заведено в моем мире, а точнее его остатках в виде огромного города под названием Эос или, как его еще гордо называют, «Эстерлэнд», что при устройстве на любую, даже самую затхлую работу необходимы всего два документа – рекомендация от родителей, тех что живы и специального формуляра от члена Совета Церкви, который занимался анализом квалификации. Сложно себе представить что-то более безрадостное и полное бессильного отчаяния, чем разглядывать чей-то отчет о самом себе и своих способностях. По мнению Гектора – моего раздосадованного отца, все что можно было сделать в моем плачевном положении, это хоть как-то примкнуть к «священному делу». Пусть и начав с работы на церковной фабрике.
В Эосе под словом «работа» воспринимается не то чтобы чья-то обязанность или долг перед населением, хотя и такое присутствует, нет, тут это скорее жажда, почти неутолимая, священная для большинства. Мой город – оазис на пустынной Земле, последнее пристанище человеческого рода. Его прекрасная Хозяйка посреди пустыни манит к себе всех, кто готов строить с ней новый мир. Ее мир. Ее храм. Здесь люди ублажают свою жажду и страсть, насыщаются и вдохновляются всем, что готовы урвать глазами и руками, в итоге растворяясь в блаженном единстве. Именно им, они расплачиваются с ненасытной Владычицей.
Глава 2. По левую сторону.
Быть церемониальным сборщиком трупов, на самом деле, довольно сложно. И я говорю не про ответственность за обработку, перемещение и приведение в надлежащий вид тел, перед их возделыванием и переработкой на фабрике. Мне постоянно придется, с бесстрастным выражением лица, в течение долгих часов, в любую погоду забирать у людей тех, кого они только что лишились. Не замечая их уступчивые взгляды, я буду упаковывать неразложившиеся трупы для скорейшей консервации драгоценной крови, так нужной нашей цивилизации.
И вот, в безуспешных попытках не особо вдаваться в подробности и не думать о всяких мелочах, начался мой первый рабочий день.
– Видишь этот ржавый люк? Убери с лица блаженную улыбку и подвинь его в сторону? Он будет мешать, если мы найдем там кого-то – недовольно стиснув зубы, сказал мой напарник, рассматривая что-то в окне соседского дома.
Надо сказать, будучи старшим инспектором по сборке трупов, мой напарник сделал многое, чтобы не пойти дальше по карьерной лестнице. Я слышал о нем еще в академии. Работая почти тридцать лет на фабрику «РэдКрафт», принадлежащую священной Церкви и имея весьма пристойную квалификацию, он с изрядной долей упорства не желал переходить на работу почище. Со стороны можно было подумать, что он просто любит ее и не хочет с ней расставаться. Возможно, кто-то бы подумал, что он привык к такой жизни. Но это вовсе не так. Он регулярно нарушал дисциплину, открыто выражал неуважение к устоявшимся нормам, один раз даже дал по морде какому-то нагловатому санитару. Его имя Даглас Хьюз, но все его называли Даг и он ненавидел то, чем занимался всю свою жизнь. Понял я это по одному лишь его взгляду, тяжелому, полному сдержанной боли и безнадеги.
Наша задача на сегодня – проверить всю улицу, в том числе канализацию на предмет трупов людей и, возможно, пентаморфов. Подняв люк коллектора, в мое лицо устремился белый пар, отдавая местные, откровенно не самые приятные запахи. Эта вонь…, она просто выворачивала наизнанку, словно ждала меня, чтобы «осчастливить» своим ароматом. Поторопившись оттащить люк к обочине дороги и возвратившись обратно, я услышал приглушенный топот фирменных желтых сапог Дагласа, уверенно и быстро спустившегося в коллектор по металлической лестнице. Решив не отставать, я отправился вслед за ним.
Мы медленно шли по узкому коридору отсыревшего тоннеля, осматривая старые кирпичные стены, пережившие еще первую волну. «Как странно, здешние канализационные трубы, отремонтированны кем-то совсем недавно» подумал я. Вокруг было тесно и невыносимо жарко. Я безуспешно пытался уворачиваться от раскаленных труб, которые то и дело ошпаривали мне локти и плечи. Идущий впереди Даглас, своей широкой спиной и сияющей лысиной закрывал весь тусклый свет от лампы, висящей где-то вдалеке. В руках он держал небольшую фомку, которой бережно постукивал по одной из труб, проложенных вдоль стены. Он словно хотел сыграть на ней знакомую только ему мелодию. В моей же руке был небольшой фонарик, который я из любопытства пытался направлять по сторонам, но все же чаще светил себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-то или не раздавить очередную крысу. Здесь их оказалось намного больше, чем я ожидал.
– Эй Коул! Как тебя вообще угораздило попасть ко мне после академии? Работенка то у нас, откровенно говоря, грязная! – спросил Даглас, решительно прервав холодное молчание, в без того мрачной обстановке.
– Наверное, я был недостаточно привлекателен чтобы получать там хорошие оценки … – усмехнулся я и быстро сменил тему – утром ты сказал, что начнем обход именно с коллектора. В этом есть какая-то причина? – брезгливо спросил я у спины Дага, идущего впереди меня.
Ничего не ответив, Даглас сбавил шаг и остановившись, начал с подозрением рассматривать трубу, торчащую прямо из стены. Кто-то ее приварил к старому водопроводу совсем недавно, возможно при ремонте дома или для чего-то еще. Сепаратисты?…
– Сам то как думаешь, Коул? – всматриваясь в шов свежей сварки, прищурился Даг, сверкая морщинам.
– Я думаю, ты хотел поднять мне настроение этой прогулкой, вот и всё – пошутил я.
– "Пожалуй, ты прав," – ответил Даг с лукавой улыбкой и продолжил двигаться в направлении тускло освещенной лампы. "Боты-динго справятся здесь лучше нас. Дойдем до конца коллектора, где будет развилка. Потом повернем направо и через пятьдесят метров будет лестница. Так мы выйдем рядом с площадью святой Эванджелин."
– Хотел впечатлить меня? Или, может быть, напугать? Да, Даг? Раздавленные крысы того не стоили… – стоя в луже я посмотрел на свои испачканные ботинки.
– Возможно… – бодро шагая, издалека прокричал Даг.
Через пару минут мы приблизились к развилке. Даг, не оборачиваясь, махнул фомкой направо, указав мне на освещенный путь к видневшейся лестнице. Меня же, остановило то самое чувство невыполненного долга, которому в академии уделяли особе внимание. А может просто просто терзало врожденное любопытство. Выход был совсем близко, но я, стоя рядом с парой дохлых крыс, пристально смотрел налево, разглядывая наполненный тьмой коридор, оставленный без внимания. Решив, что не смогу спокойно пройти мимо, я прокричал Дагу:
– Эй Даг, а что там, в той стороне?
–Там, метров через сто тупик, вряд ли найдем что-нибудь… – продолжая идти не оборачиваясь, безразлично крикнул он в ответ.
–Так что там слева? – не показывая излишней подозрительности, переспросил я, направив фонарик в темный коридор.
Эти слова остановили его. На мгновение мне показалось, что он разозлился и сейчас перебирает слова, которыми мог бы просветить салагу вроде меня, на счет всех тонкостей его не легкой работенки. Через секунду, Даг молча развернулся и медленным, тяжелым шагом направился обратно ко мне, перебрасывая фомку из руки в руку, словно что-то сообщая моим костям.
– Где-то здесь глубоко внутри – сказал Даг, бодро тыкая в себя толстым пальцем – когда-то тоже умер детектив – выходя на свет моего фонарика, он на удивление спокойно добавил – там вход в старый распределительный узел, давно заваленный, ничего кроме крыс и кучи кирпичей. Иди за мной, если сам хочешь убедиться.
Завернув в коридор и пройдя совсем немного, мы стали погружаться в темную прохладу, отдаляясь от раскаленных труб основного тоннеля.
Как и было обещано, в скором времени мы приблизились к тупику. Нас окружил высокий зал из старых кирпичных стен, вернее лишь его часть. Дорогу преграждала огромная куча обломков железобетонных конструкций и прочего мусора. Словно кто-то свалил их сюда прямо сверху, а после заделал дыру в потолке. Трудно было сказать о прошлом предназначении этого места, скорее всего оно служило хабом для въезда спецтехники в разные части городской канализации. По какой-то непонятной причине под ногами стелилось еще больше крыс, чем в пройденном нами коллекторе. Кирпичная кладка стен была настолько старой и разрушенной, что внушала естественное желание уйти отсюда как можно скорее.
– Раздавленные крысы того стоили? – с дружественной ухмылкой промолвил Даг.
– Пожалуй нет, идем обратно. – раздосадовано ответил я, деловито светя фонариком по сторонам.
– Я понимаю, Коул. Все кажется таким любопытным в первый рабочий день – покачивая головой, с прищуром заметил Даг – тебе нужно расслабится. На площади, что сейчас над нами, есть отличная пельменная, сегодня, так и быть, я угощаю тебя – сказал Даг, наблюдая за тем, как я всматриваюсь в развалины. После он посмотрел на потолок так, словно пытался пробить своим бесцеремонным взглядом тонны бетона и песка, оценив привычную очередь на долгожданный обед – ну все, идем – утвердительно добавил Даг, торопясь к выходу.
Осознавая, что здесь и правда искать нечего, сделав буквально несколько шагов вслед за ним, я, словно по наваждению, остановил свой взгляд на участке стены. В этом месте кирпичи казались целее остальных. Решив подойти ближе, не отрывая света фонарика от своей цели, я осознал, что смотрю не на стену вовсе, а на маленькую железную дверь, умело замаскированную рисунком старой кирпичной кладки. Заметно проржавевшая, а в некоторых местах покрытая махровым белым налетом, напоминающим плесень, но все еще кем-то обслуживаемая дверь. Если хорошо приглядеться, можно было заметить, что маскировку кто-то постоянно обновлял и подкрашивал, словно пытаясь сохранить ее актуальность вопреки естественному гниению. Смотря на эту крохотную дверь, я чувствовал, как от нее веет многолетней историей, связанной с людьми и их страхами, недоступными мне событиями откуда-то из прошлого.
– Ты видишь это? – спросил я Дагласа в замешательстве.
– Что там? – обернувшись в мою сторону крикнул Даг.
– Здесь какая-то дверь и похоже она открыта… – разглядывая свою находку, ответил я.
– Слушай Коул, это уже не смешно! Какая еще дверь!? Давай уходим отсюда! – пытаясь скрыть овладевавшее им замешательство, заявил Даг.
– Если не веришь мне, сам подойди и посмотри!
– Ахх, ладно, но пельмени сегодня явно будут с тебя, стажер – ухмыльнулся Даг, приближаясь ко мне.
Даглас, подойдя, встал рядом со мной и в смятении, оглядываясь по сторонам, стал неохотно замечать мою находку. В его глазах я увидел растерянность. Попросив меня отойти в сторону, он начал осторожно осматривать дверь.
Она не заперта, но плотно прикрыта. Замок кем-то высверлен или выбит. На его месте виднелось небольшое ровное отверстие. «Это была определенно та самая дверь, в которую нам нужно было войти» – подумал я. Мы оба понимали это и переглянулись, словно перед казнью, затем медленно открыли дверь. Даглас с осторожностью оттянул рукав куртки и одним нажатием сделал отметку в журнале криптофона, после чего хлопнул меня по плечу, призвал тихим жестом сделать то же самое.
Войдя в дверь, мы оказались в довольно просторной и хорошо освещенной комнате окруженные высокими бетонными стенами. Здесь явно кто-то жил и очевидно, что тут прошел обыск. На пыльном бетонном полу повсюду валялись бумаги и обломки деревянных ящиков, которые еще недавно обитали в комодах, стоящих в углу. В середине комнаты стоял массивный деревянный стол, каких я раньше не видел вблизи. Похожий на ручную работу мастера жившего тысячи лет назад. Ему место которому скорее в историческом музее чем в заброшенной канализации. Вокруг стола были разбросаны стулья, а чуть левее лежали два трупа. По виду мужчина и женщина. Они умерли примерно месяц или два назад, это было заметно по характерному «сырному» запаху, царившему вокруг погребальной обстановки. Их жалкие тела, изрядно потемнели и уже начали «бродить». Казалось, их никто не трогал после смерти. Даже кровь не была откачана, что казалось для меня странным.
Рядом со стеной лежало четыре пентаморфа, которые, судя по всему, умерли так же неожиданно, как и те двое возле стола.
– "От этой парочки уже нечего взять", медленно проходя мимо трупов, сказал Даг.
– Кто по-твоему вырубил петоморфов? – спросил я, бросив на них любопытный взгляд
– Понятия не имею, но четырех положили разом, судя по тому, что они находятся так близко друг к другу. Одна пыталась себя залатать перед отключкой, хотела что-то достать из своей подруги – заметил напарник, осторожно разглядывая роботов лежащих одна на другой.
– Наверное, центральный гемоблок.
– Возможно, но это не так важно. У нее не вышло – вырубилась. – с долей сожаления сказал Даг, рассматривая бумаги разбросанные на полу рядом с пентаморфами.
Для меня было впервой наблюдать что-то подобное. . Я знал, что в канализациях иногда можно найти следы перестрелок и допросов или еще чего похуже. Но четыре пентаморфа, отключенных кем-то без боя стали загадкой. И не только для меня – это озадачило и Дага, хоть он изо всех сил старался скрыть свое беспокойство. По всей видимости, пентаморфы наткнулись на штаб-квартиру сепаратистов или нечто подобное. Людей допросили и убили на месте. Но кто тогда отключил роботов? Как им это удалось?
Можно было бы предположить, что это патрульные, но их внешность все же больше смахивает на личную охрану Первоматери. Их часто путали, но опытный взгляд смог бы заметить некоторые отличия из-за разного качества исполнения. Все это только прибавляло вопросов которые витали в мрачной комнате между Дагом и мной.
В то время, как Даг продолжал осматривать комнату, я запустил сканер на трупы возле стола. Мне нужно было убедиться, что кровь испорчена и здесь ловить нечего. Это было очевидно и без сканера, но протокол требовал его использования. Сканер показал ожидаемые 0.2%, что означало отсутствие необходимости забирать тела. Накрыв трупы стерилизующей пленкой я оставил их в покое. Покончив с ними и не тратя лишнего времени, я подошел к озадаченному Дагу, молча замершему над пентаморфами. Мы были обязаны забрать их с собой на фабрику, я хорошо понимал это.
– Дорогой мой Коул…, давай-ка ты бери двух верхних, а я возьму вот этих, они вроде как потяжелее. Повезем их прямо сейчас в «Рэдкрафт» – словно с заботой обо мне, сказал Даг.
– Мы вернемся? Может быть еще найдем что-то? – предвкушая продолжение и войдя в поисковый азарт, спросил я.
– Возможно, ближе к вечеру – выдохнув, ответил он – запустим одного динго, посмотрим что он тут разнюхает. Может быть, пройдемся по верхнему кварталу…, а может и нет…, поглядим…, не забывай, еще нужно заполнить отчеты на этих четырех красавиц. Так что давай, бери их и поехали на фабрику.
Надо отдать ему должное. В нем чувствовалось желание сделать мой первый день не таким мрачным и долгим. Он хотел проявить некую любезность в общении. Я думаю, Даг как никто другой знал, насколько важна поддержка кого-то живого, когда имеешь дело с мертвыми. Возможно, это давалось ему нелегко и не особо получалось, но я все же оценил это.
Подойдя ближе к пентаморфам, я невольно бросил взгляд на лицо одной из них, ловя себя на мысли что фабрика «Редкрафт» заслуженно стала крупнейшей организацией святой Церкви, а по сути – ее основной заботой. Черты лица безмолвно лежащих друг на друге роботов очаровывали и сводили с ума. Как будто тот, кто их создавал, изучил все мои мечты и сокровенные желания. Даже среди людей редко встретишь столь прекрасных созданий. Их производили исключительно в виде женщин. Не похожих друг на друга, ни цветом кожи, ни формой тела, с разными лицами и глазами. Для фабрики это было своего рода искусством и поводом для гордости среди высших чинов Церкви и Совета. И у этого, лежавшего в полумраке пентаморфа в сверкающих полимерами серо-зеленых глазах было что-то с трудом описываемое словами. Как будто через них на меня смотрел кто-то по-настоящему живой. Даже ни синтет или человек, а словно целое племя или народ хотели поймать мой беглый взгляд и подарить чувство единства с чем-то поистине божественным. Ее небольшое, словно наивное и в то же время самозабвенное лицо, обладало неуловимым магнетизмом, внушающим чувство абсолютного упоения. Растрепанная челка и небольшие пряди темных, каштановых волос, небрежно закрывающие часть лица лишь дополняли прекрасный, обеззаруживающий образ.
С трудом оторвав взгляд и наклонившись, я поднял двух верхних пентаморфов, положив одну на правое плечо, а другую на левое. Вообще с роботами куда проще чем с телами людей, с их то «детским» весом не нужны никакие носилки. Я сразу направился к выходу, а Даг, подхватив двух других, последовал за мной.
Глава 3. Редкрафт
Мы подъезжали к воротам сортировочного центра. Припарковав машину рядом с въездом в цех Даг, оценив очередь из катафалков, отключил двигатель и слегка приоткрыв окно, спросил меня:
– Значит, твоя фамилия Коул?
– Да – мрачно вздохнув, ответил я.
Прищурив глаза и слегка покачав головой, словно пытаясь что-то вспомнить, он посмотрел в окно, за которым находились владения фабрики. Бескрайние, уходящие в горизонт огромные цеха, лаборатории и склады словно черные скалы исчезали необъятными туловищами в мрачном небосводе, наполненном едким смогом. Живя здесь, ты постепенно привыкаешь ко всему этому великолепию, думал я про себя.
Очередь двигалась исключительно медленно и Даг, не спеша рассказал мне о том, как жил рядом с фабрикой столько, сколько себя помнил. Я узнал от него, что он всегда мечтал владеть небольшим ресторанчиком, где-нибудь на окраине города, подальше отсюда, что любил он лишь единожды и никогда не решался завести семью. Все что он говорил, выдавало в нем куда более эмоционального человека, чем может показаться на первый взгляд.
– Хочу попросить тебя кое о чем, Дэвид Коул, если позволишь. – сдержанно и с присущий ему угрюмостью произнес Даг, продолжая смотреть в окно.
– Да, конечно – заинтересованно кивнул я.
– Если найдешь меня первым…, не отдавай этим кровососам …
Должен сказать, что для простого гражданина, это была бы весьма не простая просьба. И дело не только в несправедливом и неоправданно жестоком наказании за скрытие умершего или в вариантах, куда деть его кровь, любой знает как найти ей применение. А в том, что далеко не все могут избавиться от останков трупа и не оставить при этом никаких следов, которые рано или поздно найдут на общем сканировании. Но Даг и я знали, что у всех сборщиков трупов есть необходимые инструменты утилизации и бояться в данном случае можно только того, что могут отчитать и немного пожурить на церковном совете за отсутствие отчета об испорченной крови у найденного трупа.
– Я сделаю это для тебя, если найду раньше других… – задумчиво произнес я, посмотрев на Дага, после чего неуверенно улыбнулся напарнику.
– Спасибо, Коул – взвешенно ответил Даг и включив двигатель, направил машину ко входу в цех, рядом с которым ждали пустые разгрузочные тележки. Это были массивные этажерки с приделанными колесиками, у которых каждая полка предназначалось исключительно для чьего-нибудь трупа.
Подъехав, мы бережно припарковались на специальной, светло-голубой линии дорожного покрытия, вокруг которой было множество луж, будто кто-то только что наспех окатил это место водой. К нам сразу подошли два сотрудника фабрики одетые в ритуальные робы серого цвета. Их лица закрывали массивные брезентовые капюшоны. Судя по форме, один из них был простой санитар, а другой санитар-дьякон. Мне показалось, что я уже встречал их, возможно во время стажировки, но не более того. Тот что санитар, был настольно примечательно толстый и низкий, что даже безразмерная роба смотрелась на нем весьма несуразно. Должно быть, кто-то кинул баскетбольный мяч в серую простынь и решил там же его оставить. Второй был вполне обычным на вид. Обходя наш катафалк, кто-то из них располагающе постучал по кузову, намекая, чтобы мы не задерживали очередь и скорее выходили к ним на разгрузку. Даг, не подавая вид, продолжал сидеть за рулем, демонстративно вглядываясь куда-то в даль. Не задавая ему лишних вопросов, я вышел из машины и подойдя к задней дверце багажного отсека, демонстративно открыл ее. Увидев уложенных в ряд четырех пентаморфов, санитар сразу начал язвить:
– Нет, ну ты видел, а? Как тебе не стыдно! Даг, опять взялся за старое! «Заобнимал» до смерти бедных синтов! Да? Хьюз? – уже знакомо пристукнув по машине и начав заглядывать в салон, дерзким голосом излился толстяк.
– Разуй глаза, озабоченный олух! – протокольно воскликнул второй работник – не видишь разницу между фреями и слугами нашей Пресвятой Матушки Эстер? Осторожно возьми их, положи в тележку, потом отвези в морг. Только попробуй на них косо посмотреть! Они могут до сих пор вести сбор данных. Идиот… – отводя на меня прикрытый капюшоном подозрительный взгляд, пригрозил второй санитар.
– Похоже, вам тут «до смерти» весело вдвоем – наблюдая за погрузкой привезенных пентаморфов, спокойно произнес я, оценочно покачивая головой.
– А ты, стажер, если я не ошибаюсь, Дэээвид – протяжно произнес дьякон – вместо того чтобы нащупывать в себе юмориста, сдай мне формуляр и проследуй в морг. Заполнишь там отчеты. Даглас похоже слишком занят для этого и не почтит нас сегодня.
– Он сказал, что ваши кислые рожи стали ему слишком часто сниться по ночам. Открывай порт для формуляра, закончим все это – уверенно произнес я. Впервые в зеркале заднего вида я увидел признаки улыбки на лице Дага. Тут же вспомнились годы, проведенные мной в церковной академии. Эти вечно надменные споры и выговоры при мыслях о которых сразу стиснулось в груди.
Не дожидаясь от него ответа, я вытянул правую руку перед собой, почти дотянувшись ладонью до прикрытого робой лица дьякона. Он, рефлекторно сделал полшага назад. Его капюшон слегка откинулся и на мгновение продемонстрировал лицо весьма пожилого человека. Тонкий вытянутый нос и редкие седые усы с такой же худощавой бородкой выдавали в нем подобие старой измученной крысы, которую долго держали в лаборатории. Покачав головой, и нервно бормоча что-то, он так же как и я вытянул свою руку, направив ладонь в мою сторону для загрузки формуляра, после чего произнес:
– Я буду с большим интересом наблюдать за твоей карьерой стажер…
Сказав это, он шмыгнул длинным носом и бережно прикрыл заднюю дверь катафалка. Подойдя к толстому санитару ожидавшему рядом, он по-тихому дал ему какие-то указания, после, одобрительно похлопав его по плечу, отпустил на фабрику вместе с тележкой, доверху набитой привезенными нами пентаморфами. Санитар тут же поковылял в сторону дверей сортировочного цеха, нелепо задевая о лужи своей безразмерной робой. Заметив как я улыбнулся, дьякон махнул рукой в его сторону, подгоняя следовать на фабрику для заполнения всех отчетов о нашем грузе.
Открывая двери цеха, я услышал как отъезжает Даг, наверное, чтобы припарковать машину, а потом догнать меня и затащить в свою любимую пельменную на церемониальной площади. Решив, что мне лучше не отставать от санитара, заблудившись в первый же день на фабрике, я не стал его дожидаться. Встречусь с ним позже, подумал я. Надо же как-то втягиваться в эту гнилую работенку…
Дверь захлопнулась и я оказался в высоком холле сортировочного цеха. Будучи в первый раз в этой части фабрики, я обнаружил, что здесь царит куда более погребальная обстановка, чем в тех лабораториях где проходила моя практика. Люди и роботы ходили вокруг с безысходным выражением на лицах. Все в тех же серых балахонах, они возили с собой бесчисленное количество тележек со свежими трупами. Время от времени, среди тел, мелькали рабочие боты вышедшие из строя. Разлитая кровь была повсюду: на полу, на стенах, на тележках и, конечно же, на грязных робах санитаров. Она была в таком количестве, что колеса тележек размазывали ее словно масло, поднимая красноватый туман, дрейфтовавший под ногами. Вдоль стен холла шли повороты в узкие коридоры разных частей цеха, оттуда постоянно кто-то выходил и так же быстро скрывался. Для удобства, чтобы не заблудиться, у каждого санитара с тележкой, под ногами светилась яркая линия определенного цвета. Судя по всему, она была привязана какой-то программой к конкретной тележке и меняла свой цвет каждый раз в зависимости от перевозимого груза.
В Эосе, практически все жители, с самого рождения привыкают к виду и запаху крови. Это вроде как стало заурядным явлением и никого не смущает. Привычный, слегка «металлический» аромат, царил абсолютно везде, как будто кто-то постоянно потирал медную монетку у тебя под носом. От улиц и переулков до самых укромных мест любого дома, скрываться бессмысленно. Он становится естественной частью жизни, начиная с раннего детства, и не покидает человека до последнего пути, который, как ожидается, ведет в фабрику посмертной переработки.
Уже примерно двести, а может быть чуть больше лет, запрещено хоронить людей в земле или сжигать их тела, а также каким-либо образом избавляться от останков. Это одно из ведущих правил общества, нарушение которого карается становлением в труп. Основная причина этого запрета вовсе не в недостатке мест на устаревших кладбищах. В современном мире человек стал главным ресурсом как в живом состоянии, так и после смерти. Тело умершего, а именно его плоть, кости, органика и особенно драгоценная кровь, являются важными и ценными составляющими для единого человечества. Умершего необходимо в особой форме преподносить в специальные церемониальные точки приема, либо вызывать таких вот «умелых» людей как я, чтобы упаковать труп и отвезти сразу на фабрику. Фабрику, где кроведобыча уже не просто ритуал, который, как правило, видят простые люди, а основа для всей экономики города. Здесь производят пентаморфов, ботов, транспорт и даже бытовую технику, которая, как и все остальное, имеет в своем основании гемоблок, питающий переработанной кровью умные машины. Одним словом, там где есть цивилизация, всегда пахнет кровью.
Разглядев в толпе несуразный силуэт толкающий тележку с моими пентаморфами, я быстрым шагом и с тяжелым сердцем пошел следом исполнять свои обязанности. Похоже все это становились весомой частью моей жизни…
Проносящиеся мимо люди в напяленных грязных робах напоминали мне об отце. Он мечтал, чтобы я безукоризненно выполнял любую работу для церкви, тем самым становясь угодным Богине-Матери. Я не мог избавиться от гнетущего чувства кровной близости с ним. Его волей…, его судьбой…, это преследовало меня последние пару лет. В сердце я всегда старался не осуждать его, но это желание омрачалось его сверхравнодушием к моей свободе.
Свернув в один из коридоров и оставив за собой сортировочный цех, мне стало немного легче дышать – вокруг не было такого количества проносящихся мимо монахов в их балахонах, шума тележек и луж пролитой крови. Как будто я свернул на небольшую улицу с ежегодной ярмарки на центральной площади, подальше от всех памятников и торговцев.
