Kitobni o'qish: «Старая кляча желает любви», sahifa 2

Глава 2

Ровно в семь утра прозвонил будильник, женщина сразу открыла глаза, будто вовсе и не спала. Бодрыми, узловатыми движениями она встала, заправила постель, и накинув халат, прошла в ванную. Ее старушка-мать еще, казалось, спала. Галина приготовила овсяную кашу на воде для двоих, заварила зеленый чай и так скудно позавтракав, стала одеваться на работу. Когда она топталась в прихожей, мать проснулась и сразу крикнула из своей комнатки:

– Чтобы сегодня пришла вовремя, ты слышала меня?

Галина, по- обыкновению, оставила ее вопрос без ответа, и громко хлопнув дверью, ушла. Одновременно легко, без одышки и пауз, но в то же время тяжелой походкой своих крупных ног она спустилась с пятого этажа. Осенний холодный ветер неприветливо встретил ее на улице. Деревья по -большей своей части пожелтели, небо хмурилось и угрожало полить дождем. Несмотря на непогоду, эта крепкая женщина отправилась в путь пешком. Минут сорок она была представлена самой себе и своим мыслям. Вспоминала свое детство и юность: как дети, все без исключения насмехались над ней, называя каланчой, подруг ни маленькая Гала, ни юная Галина не имела. В восемнадцать лет она с легкостью поступила в институт на финансовый факультет. Она много училась, много читала, так как времени была уйма. В институте на нее каким-то чудом обратил внимание парень, также страдавший невысокой самооценкой, пытался ухаживать за ней, как умел. Однажды Галина решилась на то, чтобы привести Геннадия домой, попить чай с тортом и познакомить с мамой.

Это было лет двадцать назад. В руках у молодых был торт и цветы для мамы девушки. Такой же долговязый и жилистый молодой человек с рыжей кудрявой шевелюрой и веснушками на носу переступил порог уже знакомой нам квартиры. Мать Галы сразу показала, кто здесь хозяйка, и кто принимает все решения в доме. Серафиме Прокловне, так звали ее, было невыносимо смотреть, как рядом с ее единственной дочерью сидит молодой парень и более того, еще и держит ее за руку. Галина, смущаясь матери, убирала ее, но Геннадий, казалось, совсем не замечал недовольные взгляды женщины. Дружеской беседы не случилось, мать приложила все усилия к этому, а когда парень, вежливо попрощавшись, ушел, то строго-настрого посоветовала избегать «этого хамоватого, наглого и невоспитанного молодого человека». Потом было сказано: «только через мой труп», «ты все соки из меня выжимаешь», «мать у тебя одна» и тому подобное. Галина прекратила всякое общение с Геннадием, хотя сама страдала от этого, ее влекло к нему, но ослушаться своей мамы, которая знает как лучше, она не могла.

Это был единственный эпизод, когда девушка-женщина контактировала с мужским полом. С папой тоже не было никакой связи и воспоминаний. Она его даже и не помнила, об этом постаралась ее мать. Где он сейчас, и жив-ли вообще, она не знала, эта тема в их женском семействе была табуирована.

Сейчас, постоянно вспоминая свой самый яркий эпизод в жизни, она кляла свою мать за то, что осталась одна, и у нее не было мужчин вообще никогда. Серафиму Прокловну это, казалось, вполне устраивало, ей было так спокойнее, а то «не дай Боже, какой маньяк встретится, или охотник за квадратными метрами». Дорога вышла невеселой, как всегда – погода, плюс настроение. Галина добралась до поликлиники номер восемнадцать. Быстро пройдя по коридорам, который был полон уже пациентов, она вошла в небольшой кабинет, с табличкой на двери «Бухгалтерия».

В кабинете работало еще две женщины: одна лет тридцати- яркая, но не совсем симпатичная кокетка Любонька и лет сорока пяти Антонина- «манкая» такая вся, не красавица, но у мужчин пользовалась успехом. При виде Галины весело болтающие коллеги затихли – начальница зашла. Они недолюбливали эту старую деву, так как она была слишком строга в работе, требовательна и от нее веяло грустью и печалью и вообще, общаться с ней было не радостно. В кабинете бухгалтеров слышны были только шелест бумаги и компьютерных клавиш. Галина села за стол посередине кабинета, открыла свои таблицы и начала что-то неистово считать. Ее примеру тут же пришлось последовать и ее «сокамерницам». Наконец настал час обеда, и Антонина с Любонькой торопливо-радостно покинули свою начальницу. Как только Гала осталась одна, она отложила в сторону все свои цифры, засунула руки между ног, и стала раскачиваться на стуле вперед и назад, начав потихонечку скулить. Через несколько секунд, получив эмоциональную и физическую разрядку- в каком-то смысле наслаждение, она успокоилась, вздрогнула всем телом и пошла обедать.

Галина всегда ела одна, и этот раз не был исключением. Сухая котлета и рис лежали в ее тарелке, рядом компот из сухофруктов. Женщина сосредоточенно, как всегда, пережевывала пищу и вдруг ее челюсти остановились. Она заметила у кассы столовой силуэт незнакомого мужчины; с подносом в руках он прошел к столику и устроился напротив Галины. Ему было пятьдесят с небольшим, уже с залысиной и с брюшком, но для нее он был вполне интересен. Он, не обращая никакого внимания на то, что на него пристально смотрят, трапезничал. Мимо его столика прошли помощницы – Антонина и Любонька, виляя своими женственными бедрами и смеясь приятным грудным смехом. Лысый мужчина проводил взглядом двух прелестниц, внимательно разглядывая их формы. Галина тоже посмотрела им вслед не без зависти.

Рабочий день подходил к концу, Антонина и Любонька стали прихорашиваться: подкрашивать губы, пудрить свои носики и поправлять прически. Они явно куда-то собирались, но начальнице даже не предложили свою компанию, хотя той очень хотелось. Галина Васильевна не располагала к себе, и не создавала впечатления женщины, которой могут нравится какие-либо развлечения. Галина на них сердилась за это, сердилась и за то, что они постоянно находят повод посмеяться, выглядят как нормальные женщины и нравятся мужчинам. Люба была замужем, родила двоих детей, а Тоня также, как и Гала жила одна, несмотря на это у них постоянно были любовники, какие-то подарки и ухаживания.