Kitobni o'qish: «Шанталь, или Корона против 2», sahifa 2
Вот в этом я не сомневалась. Мне не только выслушают, но и вывернут жизнь наизнанку. Чужой человек станет взвешивать и оценивать мои поступки, мысли, желания. Мерзость. Ненавижу сторожевых псов.
Я задышала глубже, успокаиваясь и загоняя слезы обратно.
Измененный. Бездна, как давно это было! Сколько мне тогда исполнилось? Семь? Не важно.
Я точно знала – императорской гвардии не уничтожить до конца тварей, потому что они продолжали появляться на свет, не смотря на запрет императора. Возможно, причиной был странный гость отца, живший у нас в то время, может, еще что-нибудь, но тварь я увидела первой – черного уродца, с шипастой на загривке шерстью, с кривыми клыками, ядовитыми иглами на хвосте. Он был мокрый и едва стоял на ногах после рождения. Я испуганно собралась позвать взрослых, но монстр жалобно тявкнул, а Мизра, любимая борзая отца, закрыла его своим телом. Потом тяжело, по-человечески вздохнула и подтолкнула уродца ко мне.
Я спрятала его на чердаке в конюшне, кормила тайком мясом, пирожками и котлетами, а через три недели он выпрыгнул навстречу, стоило открыть дверь, скатился с лестницы и исчез, напоследок наградив уколом ядовитых игл в плечо. Десять дней я провалялась в горячке, выжила чудом и вот теперь… Нет, не может быть, чтобы щенок пометил меня своей жертвой. И уж тем более я не собиралась рассказывать о своей детской глупости императорскому безопаснику.
Все его домыслы о тварях… Чушь и ничего больше. Я никогда не слышала, чтобы в наших краях встречали измененных или пропадали люди. Меня никто не преследовал и не пытался съесть, а о том детском случае я вспомнила только после слов офицера. До встречи с черепом в моей жизни было так мало магии, что и говорить не стоило.
И все же какое-то странное чувство заставляло чутко прислушиваться к звукам снаружи, а в памяти вновь и вновь прокручивать столкновение с чудовищем.
Дорожный трактир явно знавал лучшие времена. Те, когда не было имперских трактов, по которым носились автокары, или те, когда люди предпочитали ездить в каретах, а не передвигаться по железной дороге. Сейчас его крашенные стены были покрыты серым налетом грязи, доски на крыльце угрожающе скрипели, а перекосившаяся дверь не закрывалась плотно, оставляя широкую щель на улицу.
Трактир медленно старел вместе с хозяином – высоким худощавым стариком, чья выправка выдавала в нем отставного военного. Он вышел из-за стойки к нам навстречу, держа в руках свечу в подсвечнике.
– Комнаты, ужин, дарьете – чай и горячей воды, – принялся распоряжаться офицер, стоило нам переступить порог погруженного в полумрак зала. И трактир ожил. Из подсобки выползла заспанная девица, откуда-то вынырнула пара ребят лет пятнадцати. В зале добавилось свечей, и тройка единственных посетителей недовольно щурилась – мы нарушили их тесное общение с бутылкой мутной браги.
Наш путь сюда затянулся. Из-за поломки одного автокара, не выдержавшего издевательств разбитой дороги, мы провели в быстро сгущавшихся сумерках лишних два часа. Нервничали водители, втроем копаясь в нутре машины. Нервничали охранники, косясь на темноту леса за спинами и кидая обвинительные взгляды на меня. Мерзла я, сидя в стылом нутре машины.
И сейчас, чувствуя себя абсолютно разбитой, я опустилась на скамейку. От холода и усталости не хотелось есть, но горячий чай мне необходим, чтобы завтра не лишиться голоса. Впрочем, было бы забавно посмотреть на лица дознавателей, когда они попытаются провести допрос, получив в качестве ответов мое сипение.
– Ваш чай, дарьета, – на стол довольно чистый, хоть и без скатерти опустилась глиняная кружка. Я вдохнула аромат трав и, подняв голову, вопросительно посмотрела на стоящую передо мной женщину.
– Вы бледны, я сочла нужным добавить трав, – пояснила та, – не волнуйтесь, ничего такого. Немного брусничного листа, малина, душица и мята.
Мне бы яду, но брусничный лист тоже сойдет.
– А мы сейчас проверим, такого или нет, – и офицер, чтоб его бездна проглотила, сделал щедрый глоток из моей кружки. Прислушался к вкусовым ощущениям и разрешительно кивнул: – Пить можно.
С какой целью он сейчас на яд проверял? Чтобы защитить или чтобы предотвратить мое самоубийство? Я по-новому взглянула на мужчину, ища на его лице признаки помешательства. Говорят, род занятий отражается на личности. Надеюсь, этот не слишком здоровый человек сохранит остатки здравого смысла до приезда в столицу.
С тяжелым вздохом я отодвинула испорченный чай.
– Принесу вам новый, – еле слышно шепнула женщина, потом добавила сочувственно: – Комната скоро будет готова.
Все-таки наш народ любит сирых и убогих. Понимала ли она, кого видит перед собой? Знала ли, что означают мундиры заявившихся в трактир людей? Скорее всего, да. И все равно сочувствовала той, кого везут в тюрьму.
Я благодарно улыбнулась женщине, та кивнула и вернулась на кухню.
Через пару минут появился мальчишка с подносом, воровато огляделся и быстро поменял кружки, поставив на стол точно такую же.
Я ухватилась за нее обеими руками, с блаженством ощущая, как тепло струится по ладоням.
В зале становилось шумно, мужчины отогревались чаем, и никто не сделал поползновения заказать спиртного у хозяина. Мальчишка бегал между гостями, разнося еду и кружки с чаем. Странно, мне казалось, вначале их было двое. Может, второй помогает на кухне?
– Ваш ужин, – передо мной на стол опустилась тарелка с кашей, и я даже не удивилась, когда рядом появился этот ненормальный с ложкой в руке. Я не находила объяснений поведению офицера. Может, его укусил измененный? Или те, кто работают на корону, все немного того?
– Что же вы не едите? – изволил осведомиться офицер, видя, что я не притронулась к тарелке.
– Благодарю, не голодна, – встала из-за стола, – если не возражаете, я вас покину.
Офицер обвел меня подозрительным взглядом, но поводов для возражения не нашел.
– Идите. Только без глупостей. Трактир полон моих людей, кругом глухой лес.
О да. Кто-то постарался сделать так, чтобы я не смогла сбежать.
Мысленно пожелав офицеру ночных кошмаров, я поднялась на второй этаж. Из-за второй двери выглянула старуха, подслеповато уставилась на свечу в моей руку, потом поспешно поклонилась и открыла шире дверь.
– Ваша комната, дарьета, – еще один поклон.
Дверь закрылась, я подняла свечу повыше, оглядываясь. Что же… кровать есть. На столике таз с горячей водой и лежат чистые полотенца. Через пару минут, подперев дверь стулом, я снимала плащ. Торопливо обтерлась теплым полотенцем, умылась и, не снимая платья, улеглась на постель. Прикрыла глаза, чтобы тут же распахнуть их – за окном прозвучал далекий, но знакомый вой, а потом окно тихо заскрипело. Я села на кровати, обернулась, жалея, что успела погасить свечу.
От брошенного таза фигура уклонилась. Ловко скользнула ко мне, перехватила руку, больно завернула за спину. Я охнула, и чужая ладонь тут же запечатала мне рот, а яростный шепот ожег кожу на шее:
– Тише, дернешься и порежу.
Если бы незваный гость знал истинное положение вещей, он бы не стал беспокоиться. Последнее, о чем я думала – это чтобы позвать на помощь.
Снизу послышались крики, сначала удивленные, затем злые, прозвучал выстрел. От окна раздался шорох.
– Нас засекли, – прошептал кто-то невидимый из темноты.
– Уже понял. Помоги, девчонка с норовом.
– За послушных и не платят столько, – хохотнул мужчина.
По лестнице загрохотали шаги, но меня ловко в четыре руки обмотали веревкой, не забыв засунуть тряпку в рот. Один из похитителей взвалил меня на плечо и перелез через подоконник.
Апрельская ночь встретила знакомым холодом. Мужчина, придерживая мое тело, легко спрыгнул на крышу крыльца, потом на землю. В заложенную бревном дверь трактира били чем-то тяжелым, из окна второго этажа грохнул выстрел, раздался звон разбитого стекла. Похититель выругался, пригнулся и метнулся со двора. Я успела уловить, как вслед нам из окон выбираются синие мундиры, услышать, как офицер кричит, что лично пристрелит идиота, который станет стрелять.
Еще через мгновение от трактира и погони нас отгородил забор. Пахнуло лошадьми, меня забросили в седло, следом вскочил похититель. Перехватил, усаживая и прижимая к себе спиной, звучно гикнул, и тишина вокруг ответила эхом не меньше десятка голосов. Лошади с места сорвались в галоп, устремляясь в самую чащу темного леса.
Глава третья
– Это был последний, – мужчина в черном халате снял очки, протер стекла и устало оглядел сжавшегося в углу клетки человека. У того был бессмысленный взгляд, из приоткрытого рта стекала ниточка слюны, кончики пальцев были сгрызены до крови, а в поврежденном мозгу осталось единственное желание – умереть. На какие только ухищрения они не шли, чтобы не допустить самоубийств: держали в пустых клетках, кормили под присмотром с деревянной посуды, связывали. Предпоследний откусил себе язык и захлебнулся кровью.
Магистр с раздражением оглядел полностью голого мужчину – одежду перестали выдавать после того, как одного вынули из петли, на которую была пущена рубашка. Сидящий в клетке экземпляр отличался богатырским телосложением, был простодушен, туповат и продержался дольше остальных – пять дней после активации связи, но и его пожрала бездна, оставив пустую оболочку без проблеска разума.
– Магистр, может, стоит все же сообщить его величеству? – осторожно уточнил помощник.
Чернобородый досадливо поморщился. Он прекрасно понимал – исследования зашли в тупик. Человеческий разум без магической защиты не мог выдержать контакта с призванной из нематериального мира сущностью. Три, максимум пять дней – и испытуемый сходил с ума.
Магистр совершил огромную ошибку, когда поспешил доложить императору, что ему удалось достичь не только стабилизации и привязки к материальным предметам, но и подчинить сущность с помощью кровной связи. Оправданием поспешности служила острая нужда в средствах. На восстановление прежних знаний, на обучение учеников, на поиски, а главное – на выкуп книг и артефактов у коллекционеров, на все это нужны были деньги, и немалые.
Загнанная в угол, обескровленная запретами, магия слабаков была не нужна правителям. К тому же в их душах боролись страх перед магами с искушением использовать магическую силу себе во благо. Вот и его величество был готов расстаться с золотом, только если оно пойдет во славу и процветание государства.
Любой запрет можно обойти, даже если он касается прямого запрета на участие магов в военных действиях. Магистру это удалось. Никаких магов. Обычные люди, связанные кровью с призванными сущностями из нематериального мира. Оставалось найти то, что позволит испытуемым оставаться в живых и сохранить рассудок. Над этим магистр и работал последние месяцы.
Его величество пребывал в святой уверенности скорого завершения проекта, щедро оплачивая исследования. И магистр собирался как можно дольше поддерживать эту уверенность. Но чем дальше продвигались исследования, тем суровее становились лица помощников и больше ночей магистр проводил без сна.
– Новая партия готова?
– Почти закончили отбор.
– Включите в нее женщин и детей старше десяти лет.
Помощник побледнел, кивнул с усилием. Сделал пометку в книге.
Чернобородый не сомневался – выполнит. В преданности своих людей он был уверен. Что касается морального выбора… В науке нет места принципам. Он не использовал женщин и детей лишь по одной причине: верил, что подчинить сущность можно лишь силой. Оказалось – заблуждался.
Отдать одну из призванных сущностей главе службы охраны и безопасности граждан было жестом отчаяния или все же выбором провидения. В тот момент он надеялся – полевые испытания принесут нечто новое, позволяющее продвинуться в исследованиях. Надежды отчасти оправдались. Вмешавшаяся в операцию девчонка не только установила связь, но и смогла остаться в живых, а главное – ни единого признака безумия.
Через печать дневника магистр наблюдал за происходящим. И пусть большую часть времени обзор загораживала ткань сумки, но и подслушивая, он узнал немало. Вот только главного – чем эта особа отличалась от испытуемых – узнать не сумел.
– Завтра она будет здесь. Все готово?
Его последний шанс на успех. Он вывернет девчонку наизнанку, но узнает ее секрет, а если та сумеет остаться в живых, отдаст императору. Пусть устраивает суд и выносит приговор, если ему так хочется поиграть в справедливость.
Придворный маг не верил в абсолютную уникальность. Людей на свете много, где-то обязательно найдется человек с такими же свойствами, надо лишь поискать. Но пока девчонка одна, он сделает все, чтобы сохранить ей жизнь.
– Да, – кивнул помощник и отчитался: – Комнату подготовили, в клетку всегда успеем перевести, все же дарьета, не крестьянка. Стены обили войлоком, окно заделали кирпичом. Вместо кровати – тюфяк на пол. Ничего острого или опасного. Если только не опоздаем, и девушка не сорвется по дороге сюда.
– Я позаботился, чтобы старший был в курсе. Пришлось рискнуть, и дать ему больше информации. Еда, питье, вещи – будет проверять лично. Пусть попробуют не уследить – прокляну. Впрочем, ты прав, страховка не помешает. Отправь им навстречу Байло, а этого, – магистр не сдержал вздох при взгляде на последнего испытуемого, – уничтожьте.
Едва мы удалились от трактира, как похитители перешли на шаг, осторожно направляя лошадей по едва видимой в лунной свете тропинке. Погони они, похоже, не опасались. И то правда, пешком нас не догонят, а машины по лесу не пройдут.
– Все здесь? – окликнули сзади. Мужчины провели перекличку, попутно выяснив, что Рыжего зацепило в плечо, а Жбану досталось по голове, когда он портил двигатель в машине. Я насчитала двенадцать голосов, окончательно уверившись, что погони не будет. Как и быстрого уведомления его величества о постигшей сторожевых псов неудаче.
Кроме холода, добравшегося до внутренностей, меня мучила неопределенность. Я не знала – радоваться случившемуся или впадать в отчаяние. Если меня похитили ради выкупа, разбойникам придется постараться, чтобы тайно передать меня жениху и получить награду. Если похищение спланировано кем-то еще… В душе зашевелилось дурное предчувствие. Даже не зная обстоятельств, я понимала: не станут разбойники ради выкупа нападать на трактир полный стражников. А если ради просьбы, подкрепленной золотом? И кто мог постараться? Дядя? Леон? Нет, они точно не успели бы все организовать. Корона ни при чем. Тогда кто?
Меня начала бить дрожь, заставляя плотнее прижиматься к похитителю. Тонкое платье – плохая защита от стылой апрельской ночи. Мужчина заметил мое состояние, прижал плотнее и укутал нас обоих плащом.
– Потерпите, пара часов, и мы будем на месте.
Я замычала, намекая, что кляп – жутко неудобная вещь.
– Обещаете вести себя тихо?
Пообещала активным кивком. Избавленная от кляпа, с облегчением вдохнула холодный воздух, облизала пересохшие губы, открыла рот…
– И никаких вопросов, – предупредили сзади.
Голос внезапно показался смутно знакомым, но в голове плавала мутная усталость, мысли, замороженные холодом, напоминали студень, и я сдалась, позволив себе расслабиться и прикрыть глаза.
Сквозь дрему ощутила, как копыта застучали по насту дороги, как лошади перешли на рысь, а холодный ветер забрался под плащ, выстуживая остатки тепла.
Меня аккуратно сняли с лошади, куда-то понесли. Бережно развязали, уложили на твердое, сверху прикрыли чем-то теплым, и я окончательно провалилась в беспокойный сон. Куда-то бежала, увязая в глубоком снегу, искала Черныша, дралась с тенями, дрожала под проливным дождем, горела от жара в пустыне. И так по нескольку раз, не в силах вынырнуть из липкого кошмара.
– Дэр, – от порога сторожки лесника приветственно приподнялся Рыжий, баюкая раненую руку. Еще четверых он насчитал в лесу, и судя по тому, что его заметили на дальних подходах, – банда свое дело знала хорошо. Дозорные передвигались умело и бесшумно, и лишь слабый магический дар позволил ему засечь их.
– Сиди, – махнул, возвращая раненного на место, – где все?
– Тир с Принцем поят лошадей, остальные отдыхают и готовят обед.
Про дозорных, молодец, умолчал. И правильно, он для банды – чужак, наниматель и доверие ему лишь на размер кошелька с золотом полагается.
– Девушка?
– Еще не выходила.
Озабоченно нахмурился – скоро полдень, с другой стороны, девушке пришлось несладко, да и легла вчера поздно, но беспокойство заставило ускорить шаг и почти ворваться в сторожку. Внутри жарко горел очаг, воздух был наполнен запахами жаренного мяса, пригорелой каши, лошадиным потом и немытыми телами. Мужики честно пытались вести себя тихо, но что такое четверо здоровяков в тесной избе? При его появлении негромкий смех стих, разбойники повернулись ко входу, Жбан отнял баклажку с холодной водой от головы и привстал с лавки.
Но Фридгерса мало интересовали временные соратники. Он прошел к углу, отдернул грязную занавеску и замер, всматриваясь в лицо девушки. В глаза бросились покрасневшие щеки, обметанные губы, спутанные волосы и тяжелое с присвистом дыхание, но главным сюрпризом стало другое – он знал эту девушку и меньше всего ожидал увидеть ее здесь. Но дневной свет не оставлял сомнений: его рыжее солнце металось в бреду на грязных шкурах.
– Так вот вы какая, дарьета ВанКовенберх, – присел на край топчана, взял горячую ладонь в руки, погладил нежную кожу.
Во Фракании она использовала другую фамилию, да и Шанталь – не такое уж редкое имя, чтобы он даже в мыслях допустил совпадение. Значит, это ради нее он бросил все дела и отложил взятый в империи заказ. Ради нее третьи сутки спал урывками. Ради нее ему было обещано внушительное вознаграждение. Ради нее он перешел дорогу роланской короне. Не в первый раз, но теперь придется чаще оглядываться.
Впрочем, об этом еще будет время спросить у солнца, главное – быстро поставить ее на ноги. Если он потеряет заказ по дороге – не простит самому себе.
Поднялся, повернулся к разбойникам, и те попятились под его тяжелым взглядом.
– И никому не пришло в голову проверить, откуда столь крепкий сон, когда вы топочете здесь, точно табун лошадей?
– Так… это… – главарь сглотнул, вытянул шею, стараясь заглянуть Фридгерсу за спину, – кто их дарьет знает. Может, они всегда так спят?
Фридгерс прищурился, и главарь успокоительно поднял руки:
– Поняли мы, поняли.
– А что случилось-то? – с простодушным удивлением спросил Жбан, и Фридгерс скрипнул зубами, сдерживая порыв метнуть нож в лоб, за которым пряталось столь малое количество мозгов.
– Воды нагреть. Отправь кого-нибудь в деревню. Нужен мед, молоко. Самогон есть?
Главарь повеселел:
– Обижаешь, конечно, есть. Мы же договорились: пока не закончим, ни капли. Целая баклажка.
– Вот с нее и начнем, – кивнул Фридгерс.
По одному виду матери Леон понял – визит во дворец не удался.
– Да что он себе позволяет! – воскликнула дарьета ВанДаренберг, в сердцах швыряя перчатки на банкетку. – Думает, меня можно держать в приемной, точно безродную девку! А потом отправить домой!
Фэльма, не раздеваясь, прошла в кабинет, открыла бюро, достала хрустальный графин, плеснула себе золотой жидкости, осушила залпом. Леон, с удивлением наблюдая за матерью, поспешно прикрыл дверь. Не хватало еще дать слугам повод для сплетен.
– Все так плохо? – спросил, потому как настолько злой он не видел мать, даже когда сбежал с навязанного свидания, выпрыгнув со второго этажа.
– Паршивее не бывает, – подтвердила Фэльма, поджимая красивые полные губы. – Я ведь предупреждала: неважно, сколько сил ты отдаешь на благо страны, если понадобится – император использует тебя так, как ему потребуется.
– Меня сместили с должности? – прищурился Леон.
– Пока нет, – покачала головой Фэльма, – но курсируют упорные слухи об опале и твоем скором отбытии за Касторские горы.
Леон стиснул кулаки, глубоко вздохнул, приказывая успокоиться и унять горящий внутри гнев. Как они и предполагали, его постараются удалить со двора. Императора можно было считать кем угодно, но не дураком. Он не хочет скандала, а удаление со двора – шанс для ВанДаренбергов избежать позора. Помолвка не одобрена. А что в газетах писали, так мало ли кто ошибся… Газеты выпустят опровержение, принесут извинения. ВанДаренберги подтвердят: знакомство с девушкой было поверхностным, и они здесь пострадавшая сторона. Идеальный расклад с точки зрения света, но не для него.
И почему внутри зреет уверенность, что не будет никакого суда? Что приговор вынесен, и вряд ли им окажется монастырь или ссылка в северные губернии. Кто-то очень хочет скрыть произошедшее, ведь мертвые не болтают, и Леон подозревал, кто. Надо вернуться к началу этого безумного дела.
– Ты куда? – спросила мать, увидев, как он стремительно выходит из кабинета.
– Задавать вопросы.
На улице противно моросил дождь, все небо было обложено серыми тучами. Весна в этом году вела себя, точно истеричная старая дева, то и дело проливающая целые водопады слез. Леон с тоской вспомнил бесконечно синее небо Фракании, теплый морской бриз, напоенный ароматами цветов, и в душе поднялось глухое раздражение, а в голове замелькали мысли далекие от верноподданнических.
Хассель еще утром отправился в тюрьму: готовить почву. Для чего конкретно, как выразился шпион короны, будет ясно по ходу судебного процесса. Заодно он собирался надавить на контакты и обеспечить встречу с племянницей, которая должна была прибыть в столицу сегодня днем или ближе к вечеру.
Вот только Леон не верил ни в процесс, ни в желание кого-либо оказать помощь и навлечь на себя гнев императора. Как часто бывает – в достатке и благополучии у тебя десятки друзей, в беде остаются единицы.
Но они и сами справятся. У него есть несколько ниточек, за которые можно дернуть, напомнив прошлый долг. Да и Хассель не простой дэршан. Но сначала информация.
Верховный маг жил на окраине столицы. Поместье Чернобородого занимало большой участок довольно дорогой, из-за близости ко дворцу, земли, но никто и не пробовал намекнуть магу на чрезмерную, даже по меркам высшего света, площадь. Более того, соседствующие дома продавались или сдавались по самым низким ценам. Мало кто решался селиться поблизости от проклятых, как ходили в народе слухах, земель. Что только не рассказывали местные после пары стопок водки. И про мертвецов, охраняющих парк. И про замученных на алтарях девственницах, чьи мечущиеся души жалобно воют по ночам. И об измененных тварях, способных за один раз перекусить человека пополам.
Леон в поместье бывал несколько раз, но ни мертвецов, ни изменённых тварей, ни тем более душ не встречал. То ли они его боялись, то ли местные зарабатывали себе на выпивку кровавыми баснями.
Кованые ворота медленно открылись, пропуская автокар. Слева и справа потянулся парк, больше похожий на слегка причесанный лес. В глубине, среди стволов, мелькали бока зданий, и Леон впервые задумался: а зачем магу столько? Флигель для слуг, конюшня, кладовые и особняк – вот то, чем обычно довольствовалась знать. Он же насчитал с десяток домов – и это только те, что виднелись с дороги.
В душе зашевелились сомнения в лояльности магов. А не пропустил ли он главное зло, гоняясь за мелочью, чье недовольство короной выливалось в гневные речи и разбрасывание листовок?
– Дэршан ВанДаренберг, – дворецкий встретил его на мраморных ступенях парадного входа, с учтивым поклоном раскрыл зонт, пряча гостя от дождя, – прошу следуйте за мной. Вас ждут.
Леон удивленно вскинул брови: он не предупреждал о визите, а значит либо Чернобородый обладает способностью видеть будущее, либо маг в курсе дела.
Хозяин ждал его в кабинете. Окна были плотно зашторены тяжелыми гардинами, от горящих в камине дров по стенам плясали причудливые тени, единственная зеленая лампа на столе не разгоняла полумрак. В комнате было тепло и душно, но несмотря на жару, маг кутался в халат, одетый поверх домашнего костюма.
– Проходите, мой мальчик, не стойте на пороге.
Они все для него были «мальчиками». И даже сорокалетний казначей стоически переносил подобное обращение. Исключение делалось только для императора.
Леон одернул пиджак, испытывая непреодолимое желание снять его, закатать рукава рубашки, распахнуть окно и впустить внутрь свежесть дождя.
– Ужасная погода, не правда ли? Мои старые кости не любят сырость. Вот и сижу тут, как мышь в норе, греясь у огня.
«Скорее, как паук у паутины», внес мысленную поправку Леон.
– Не стойте, присаживайтесь.
Леон прошел к столу. Хозяйское кресло со скрежетом проехалось по паркету, он сел, ощущая, как кожа мягко прогибается под телом. Маг ценил комфорт, окружая себя дорогими вещами. Интересно, за чей счет обеспечивается роскошь? И Леон оценивающим взглядом обвел кабинет.
– Неожиданно, – Чернобородый с интересом взглянул на гостя, нагло занявшим его место за столом, – всегда знал, что вы неординарны.
– Это вы неординарны, ваше магейшество. Настолько, что решили подшутить над глупым работником короны и подсунули ему опасную игрушку. Признайтесь, хотели убить?
Леон наклонился вперед, сложил пальцы домиком, принимая привычную на допросах позу.
Маг неопределенно хмыкнул, сел на стул для посетителей, поправил халат и выжидательно посмотрел на визитера. Страха в его глазах не было.
– Магистр, вы в курсе: чистосердечное признание смягчает вину. Не желаете сэкономить мне время, а вам срок заключения? Или хотите, чтобы я пришел сюда с обыском?
Магистр прищурился, принимая игру, потом широко улыбнулся:
– Провоцируете на нападение? Я уже лет, как восемьдесят, не реагирую на провокации. Надеюсь, вы помните, что для обыска требуется личный приказ императора? Мне будет искренне жаль, если вы забудете о такой мелочи или, не дай бездна, придете с подделкой.
Леон тоже улыбнулся. Так широко, что скулы свело.
– У меня прекрасная память, ваше магейшество. Она не дает забыть ни о друзьях, ни о врагах.
Чернобородый развел руками.
– Понимаю ваши чувства, но магия – тонкая наука и требует неукоснительного соблюдения правил. Моей защиты не должен был коснуться случайный человек. Вы знали об этом и обещали исполнить. К тому же мне показалось или вас не слишком беспокоила жизнь воришки? Поправьте, если я неправильно запомнил ваши слова: «Вор – мелкая сошка и нам не интересен. Он должен привести к своему нанимателю. Вот его мне и достаньте.».
Леон скрипнул зубами, вынуждено признавая, что старик частично прав.
– Это была не просто защита, это была призванная тварь, уважаемый.
– Какой ужас! – воскликнул маг, мастерски демонстрируя потрясение. – Я пропустил такое чудо?
Леона передернуло, когда он вспомнил горящий алым взгляд «чуда».
– Вы понимаете? – маг вскочил с места, зашагал по кабинету, потом бросился к Леону и тут же отпрянул: – Ах, ничего вы не понимаете! Это легенды! Когда-то наши предки умели их не только призывать, но и подчинять. Сейчас… – он вернулся на стул, опустил голову в горестном жесте, – мы пытаемся, но…
– Но магия – тонкая наука, – понимающе кивнул Леон, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в черную бороду мага и не оторвать ее к бездне. Прямо врать магистру не давала клятва верности императору, зато недоговаривать он научился мастерски.
– И откуда тварь взялась в дневнике, вы не знаете?
– Насколько долгим был контакт вашей, хм, невесты с печатью?
Леон помрачнел, побарабанил пальцами по столу.
– Сутки, не меньше.
– Ваша невеста – сильная женщина, – уважительно наклонил голову маг, продолжая: – У меня есть предположения о том, что именно изменило защиту, превратив ее в опасную тварь, но я не стану перегружать вас магическими догматами. Позвольте разобраться, а потом, обещаю, я предоставлю вам объяснения. Но для начала мне надо встретиться, так сказать, с активатором.
– Разве вы не все сделали для этого? Прислали целый отряд? Дарьета ВанКовенберх уже должна быть на подъезде к столице.
– Увы, – на этот раз абсолютно искренне вздохнул магистр, – вашу невесту сегодня ночью похитили из придорожного трактира. И весь мой, как вы выразились, отряд, не смог им помешать. Я не имею ни малейшего понятия, где сейчас дарьета ВанКовенберх, а вы?
Маг впился в лицо Леона острым взглядом.
– Кто? – выдохнул мужчина, чувствуя, как почва уходит из-под ног, а внизу разверзается бездна.
Маг развел руками.
– Мой человек связался со мной пару часов назад. Я отправил его навстречу отряду. Автокары были повреждены, отряд не смог продолжить путь, но и преследовать они тоже не могли – похитители ушли в лес на лошадях. Со слов очевидцев – орудовала опытная банда.
Маг помолчал, потом сочувственно добавил:
– Я бросил все силы на поиски, но считаю, вам тоже нужно знать.
Леон резко поднялся с недовольно скрипнувшего кресла.
– Где?
– Деревня Верхние Дубки. Трактир семьи Торос.
Леон шагнул к двери, обернулся:
– Не надейтесь, что я не вернусь к нашему разговору. Не знаю, какую игру вы затеяли, магистр, но девушку вы не получите. Так и передайте его величеству.
От громкого звука хлопнувшей двери маг поморщился. Кряхтя, поднялся. Пробормотал: «Мальчишка. Едва ходить научился, а угрожает.».
Открыл шкатулку, стоящую на каминной полке. Достал крохотную золотую брошку в виде мастерски сделанной мухи. Подул, и та встрепенулась, расправила крылья, зажужжала. Магистр распахнул окно, выпуская муху на улицу. Она спланировала вниз, села на плечо выходящего из дома мужчины и быстро спряталась в складке плаща.
– Найди ее, мой мальчик, – проговорил магистр, провожая взглядом уезжающую машину, – найди для меня.
