Kitobni o'qish: «Ведьмино Наследство», sahifa 4
Глава 4.
Волков занял водительское место. Внедорожник мягко загудел двигателем и медленно тронулся с места, затрещав шинами по дороге. Добрыня ехал медленно. Сначала я разозлилась. В машинке было столько лошадиных сил, а он плетется, будто багажник забил куриными яйцами на продажу. И только, когда мы проехали с километр, поняла, почему мужчина поступил именно так.
– Проклятье! – прорычала я, когда тошнота стала невыносимой. – Останови!
Жуткое состояние только ухудшилось. С каждым метром, который отдалял меня от Ложечек, становилось просто невыносимо.
Добрыня не остановился. Вместо этого он резко развернул автомобиль. Мы подпрыгнули на ухабе сбоку от дороги. Но миг и вот соседушка уже мчит меня в сторону Ложечек. Именно мчит, а не ползет беременной улиткой. И, о чудо! Как не прискорбно признавать подобное, но это помогло. Чем ближе мы были к проклятой деревне, тем легче мне становилось дышать. Тошнота отступала, головная боль тоже.
Я открыла окно и вдохнула полной грудью свежий сельский воздух, отметив в зеркало дальнего вида шлейф пыли за авто.
– Лучше? – осведомился Волков, покосившись на меня.
– Ага, – без особого желания призналась я.
– В деревне вообще отпустит, – порадовала меня сосед. Вот уж, действительно, счастье привалило. Куковать тебе, Лисса, в Ложечках до скончания веков сидя на лавке рядом с дедом Степаном и поглощая блины да пироги Марусиного изготовления.
Боже! Ну почему нельзя отмотать назад время! Да я бы в эту деревню ни ногой!
Гори оно синим пламенем, бабкино наследство!
– Потом будет легче, – продолжал радовать меня Добрыня. – Поживешь в деревне, освоишься, примешь силу, как полагается, и сможешь уезжать далеко. А со временем…
– На старости лет дотяну до Мальдив, где и умру от радости, что смогла вырваться из Ложечек, – язвительно перебила Волкова.
– Про Мальдивы не знаю, – криво усмехнулся он.
– Теперь и я не узнаю, – вздохнула печально, высунув руку в окно.
Машина снизила ход. Сообразив, что мне стало лучше, Добрыня перестал так гнать и теперь мы ехали на обычной сельской скорости. Я же, стиснув зубы, призадумалась.
Да, та еще ситуация. Придется разбираться и искать выход. Но только не паниковать! Ни в коем случае! И не мое это, сопли растирать по щекам. Да, неприятно. Да, чертовски обидно. И хочется сходить на могилку к бабе Симе, чтобы высказать ей все, что думаю про ее поступок. Подло. Вот серьезно, подло. Ничего мне не сказав, вот так «одарить». По сути, ей, скорее всего, было плевать на меня, на мои мысли и чувства. Не зря папа ее не любил! Теперь я это понимаю.
Могла хотя бы предупредить! Хоть как-то! Ну хоть что-нибудь сказать! Или записку посмертную оставить в конце концов! Так нет. Молча померла, завещав мне то, что мне не нужно.
Я покосилась на Волкова. Он следил за дорогой, которую, не сомневаюсь, отлично знал. В голове вспыхнуло несколько вопросов, которые стоило задать еще вчера. Да не до того было от свалившегося на меня «счастья». И все же, спрошу. Лучше позже, чем никогда.
– А ты откуда про все это знаешь? Почему баба Сима с тобой поделилась своей тайной? – а сама посмотрела на четкий и, что греха таить, красивый профиль мужчины. – Не думаю, что у ведьм принято вот так налево направо болтать о своих способностях.
– У нас вся деревня знала, что Серафима ведьма. – Сказал и даже не посмотрел в мою сторону, а я вот почувствовала, что Волков что-то не договаривает. И то, как он запросто общался с Марусей. Очень сомневаюсь, что домовиха так запросто показывается любому в деревне? Напротив, уверена, она скрывается, иначе не ходила бы вне дома в виде кошки.
– Ты не вся деревня, – сделала вывод. – Я же права? Ты что, ведьмак? – выдала предположение и тут машина поймала ухаб.
Подпрыгнув на сидении, осознала, что попала в точку своим вопросом. Добрыню выдал этот ухаб. Прежде он вел отлично, лавируя между рытвинами и ухабами на дороге. А тут поймал! Не вяжется никак.
– Что? – уточнила, продолжая смотреть на Волкова. – Я права.
Он несколько минут молчал. Вдали показались поля. За ними показалась деревня, соседняя с Ложечками. Мне становилось все легче. И это придало сил.
– Я не ведьмак, – наконец, ответил мужчина.
– А кто? Крупный домовой? – пошутила я. Надо же, жизнь меня атата по мягкому месту, а я еще шучу!
– И не домовой. – Он перестал смотреть на дорогу. Повернул ко мне лицо, чуть снизив скорость. И произнес: – Я – колдун.
– И какая разница между ведьмаком и колдуном? – уточнила, вопросительно изогнув бровь.
– Для тебя, думаю, никакой. По крайней мере, пока, – последовал ответ.
– Интересно же! – протянула. – Да и хочется отвлечься, чтобы не думать о бесславном возвращении в Ложечки.
Волков хмыкнул.
– По сути, колдун и ведьмак имеют общие корни в магии. Только ведьмаком становятся, пройдя определенный обряд, – смилостивился мужчина, – а колдунами уже рождаются.
– Вот как! – я развернулась удобнее и теперь смотрела на Добрыню сидя полубоком.
– Мои предки, по мужской линии, наследуют дар, – он не смотрел на меня. Казалось, дорога завладела вниманием соседа целиком и полностью. Но я чувствовала, что это совсем не так. Просто Добрыне не хотелось рассказывать о себе. Тот еще тихушник!
– И что, ты тоже к деревне привязан, как я?
Он рассмеялся.
– Нет. Я могу ехать куда и когда захочу.
– Это что, мне одной так повезло? – разобиделась от его слов. – Получается, это только на ведьм распространяется? Или я чего-то не понимаю?
Добрыня вздохнул.
– Василиса, это не машинный разговор. У тебя в доме есть книга, в ней на многое есть ответы. И открыть, к слову, ее можешь только ты. – Тут он повернулся ко мне. Темные глаза скользнули по щеке, и я почти физически ощутила этот взгляд. Моргнула не понимая. – К слову. Выносить книгу из дома запрещено. Предупреждаю сразу, чтобы не натворила ничего такого, о чем потом пожалеешь.
– Божечки! Одни загадки! – пробормотала я.
Мы проехали деревеньку и теперь направлялись к Ложечкам. Еще несколько минут и мы дома. Точнее там, где теперь мой новый, увы, нежеланный, дом.
– Маруся все расскажет, на все вопросы ответит. Она старая домовиха. Многое видела, и хозяек сменила столько, что сама, наверное, не помнит.
– Как же мне не хочется в это вляпываться! – простонала я.
– Уже, – отрезал соседушка. – Вляпалась.
– Не по собственной, заметь, воле!
– Заметил, – рассеянно кивнул мужчина.
– Слушай, – новый вопрос вспыхнул в голове. – А кто еще существует, ну, кроме ведьм, колдунов и домовых? – не скажу, что сильно разбираюсь в мифологии славян, но про водяных, русалок, нимф и дриад слышала.
– У тебя в книге огромный бестиарий, – порадовал ответом Добрыня.
– Огромный? – уточнила, холодея от ужаса. – Это что значит?
– А то и значит, что на свете много чего такого, о чем ты прежде даже не имела представления, – Волков снова сосредоточился на дороге. И уже скоро мы проехали остановку в Ложечках, а потом и дом деда Степана. К слову, последний сидел на своей лавке у калитки и дымя табачком, помахал нам рукой, явно не удивившись тому, что я вернулась в деревню. Да еще и в компании местного колдуна.
Ну не жизнь, а сказка, стоит только осмыслить происходящее.
Прямо, в некотором царстве, некотором государстве, блин!
Сосед остановил внедорожник рядом с калиткой. Я выбралась не дожидаясь, когда в нем проснутся изысканные манеры. Волков выбрался из салона и извлек на свет божий мои сумки, достав их из багажника.
Маруся была тут как тут. Кошкой запрыгнула на забор и мявкнула, глядя, как Добрыня открывает калитку.
– Вот, – сообщил он домовихе. – Беглянку вернул.
Кошка спрыгнула мне под ноги, запрокинула голову и посмотрела так, как могут смотреть только эти животинки. Одновременно упрекая и радуясь.
– Пойдем в дом, – Волков занес сумки, оставил за порогом и засобирался к себе. Но я проворно перегородила телом выход, раскинув руки в стороны. Маруся прошмыгнула у меня меж ног и кубарем прокатившись по полу, поднялась на ноги уже домовихой, сбросив облик кошки.
– Это еще что значит? – уточнил сосед, глядя на мои руки, ставшие живым шлагбаумом.
– Хочу все знать. Расскажи, а потом уйдешь, – и посмотрела на Марусю. – Тебя это тоже касается. Вы оба уверены, что нет возможности избавиться от этой… – я замолчала, подбирая правильное слово, а потом ляпнула, – привязки к дому!
Волков вздохнул.
– Почему колдуны не привязаны, а ведьмы должны на одном месте жить? Что за дискриминация, а? Или это только мне так повезло? Ну, что молчите? – опустила взгляд на домовиху, затем подняла на колдуна. В темных глазах Добрынюшки мелькнуло что-то этакое, что будь я менее отважной, уже бы дала деру, или, хотя бы, уступила путь-дорожку. Но я была зла. Раздосадована на весь мир и в особенности на Ложечки, а потому решительно стояла на своем.
– Я не собираюсь читать ваши книги. Вижу по глазам, что вы оба знаете ответ. А потому никто отсюда не выйдет, пока мы не поговорим, – вздернув нос, распрямила узкие плечи на что соседушка только хмыкнул. Ох, ему меня отшвырнуть раз плюнуть. Но нет. Вздохнув, Волков прошел в гостиную и уронил тело на диван.
Домовиха посеменила и забралась, устроившись рядом.
– Ну, спрашивай, – мрачно произнес Добрыня. – Что знаю, расскажу. А что не знаю, то Маруся дополнит, или потом в книге прочитаешь.
Ну хоть так. Маленькая, хилая победа слабого над сильным.
Я прошла следом за колдуном. Но не села. Так, возвышаясь над мужчиной, чувствовала себя немного увереннее.
– Рассказывайте, что у вас в Ложечках творится и какие дела тебя с моей бабкой связывают, – начала беседу, надеясь постепенно выудить из этих тихушников правду-матку.
– Работали мы с Серафимой. Тут и скрывать нечего. Я калечил, она лечила, – просто сказал соседушка.
– То есть? – не поняла я.
– А что непонятного. Колдуны не целители. Мы с нечистью боремся, если светлые.
– А ты светлый?
– Светлее не бывает, – как-то неубедительно отозвался бородач.
Слова про нечисть счастья мне не прибавили. Еще не хватает мне теперь видеть всех этих русалок и лешаков. Брр… даже представить страшно.
– Сима, когда померла, силушку-то свою заперла на чердаке. Только наследник мог открыть дверь. И только наследник мог прикоснуться к книге, – проговорила Маруся. – Ты наследница. Тяперь здеся все твое. И я твоя.
– Эту песню я уже слышала. Вы мне что-то новое спойте, – потребовала, так и не убрав руки с талии. Мне казалось, что эта поза придает мне важной значимости и решительности. – Лучше расскажите, почему ведьмы привязаны к своим домам. Я вот не желаю здесь жить.
– Но и уехать не можешь. Должно пройти время. Ты должна принять и освоить силу. Тогда станет легче, – Добрыня откинулся на спинку дивана и скрестил на широкой груди крепкие руки. Да еще и закатал рукава, да так, что я невольно залюбовалась. Что скрывать, мужские руки были для меня чем-то сексуальным. Именно такие, как у бородача. Сильные, с тонкими пальцами. Кроме рук мне еще и ягодицы нравились. А у Волкова и там было все в порядке. Я уже успела оценить. Но это я отвлеклась!
– И сколько мне прозябать здесь, прежде чем смогу хотя бы в соседнюю деревню спокойно сходить? – уточнила.
– Месяц, или три, – отозвалась домовиха. – Все от тебя зависит.
– И это всем ведьмам такая напасть выпала?
– Ну…– как-то странно протянула Маруся.
– Нууу, что? – я уронила руки вдоль тела и присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с малышкой.
– Не совсем, – быстро ответила она, сверкая золотыми глазами. – Просто над родом Серафимы проклятье лежит. Привязали их вот так, к этому дому, так вот. Еще сотни две лет тому назад. А прежде разъезжали куды хотели. А потом такая вот беда стряслась. Пра-пра-прабабка ваша, ведьма знатная была. Да дорогу перешла той, которая более сильная была. Старая то история. Когда-нить расскажу, коли будет интерес.
– И что, проклятье никак снять нельзя? – час от часу не легче!
– Да мне пошто знать, Васенька? – передернула плечиками домовиха. – Мне об таком нихто не рассказывал. Может в книге што скрыто. Так книгу только хозяйка ейная открыть может. Нам, домовым, трогать ее нельзя без позволения. А мне прежде нихто не дозволял и пальцем прикоснуться к книге. Разве что пыль стирала. И то раз в десяток лет.
Я повернула голову к колдуну. Добрыня сидел молча. Лицо такое, будто его пытают каленым железом.
– А ты что-то знаешь про это проклятье? – взлелеяла надежду.
– Мне-то откуда знать? – ответил он и как показалось честно.
– Понятно. – Я встала.
– Ну что, допрос окончен? – Добрыня последовал моему примеру.
– Э, нет! – подняв руку, положила ее на грудь колдуна, толкая мужчину. – Не так быстро. – И толкнула еще раз, но соседушка и глазом не моргнул. Так и стоял, хмурясь.
– В ногах правды нет, – сделала попытку. Но бородач проигнорировал и это.
– Хорошо. Немного разобрались, – вздохнула я. – Чего мне теперь ждать от этого дара? Это хоть рассказать можете.
– А время покажет. Сила скоро пробудится, – заверила меня Маруся и улыбнулась, сообразив, что новая хозяйка остается. – Книгу почитай. Там рецепты есть, и все-все про травушки. Но тут я тебе помогу. Я многое умею. И заклинания некоторые знаю.
– Уже легче, – попыталась пошутить. – А что с нечистью? Что ты там говорил о том, что убиваешь ее? – обратила взгляд на колдуна.
– Нечисть, Василиса, разная бывает, – ответил он. – Есть совершено безобидные, такие как домовые, лешие, банники и прочие. Если их не трогать, не обижать, то милейшие создания. Но есть и такие, с которыми шутки плохи. Вурдалаки, к примеру. Здесь их хватает. Конечно, они редко выходят к домам. Предпочитают обходить деревни стороной. В городах им привольнее. Пищи много. – Волков зловеще сверкнул глазами. А я сглотнула вязкий ком.
– Вурдалаки?
– Ага. Кроме них водяные, русалки, кикиморы, анчутки, Баба Яга, волколаки, шишиги, лихо, болотники, черти и прочие неприятные товарищи. Долго перечислять.
У меня даже челюсть отвисла.
– И что, все они настоящие? – пробормотала неуверенно. – Все существуют? – о некоторых тварях я даже представления не имела.
– Существуют. Особенно упырей много развелось. Но, как я уже говорил, кровососущие и оборотни больше в городах оседают. Город для них как маркет для людей.
Мне снова подурнело. Маруся, заметив это, спрыгнула с дивана и взяла меня за руку. Для этого домовихе пришлось привстать на носочки. Она потянула меня к дивану и усадила.
– Добрыня! Шож ты сразу на нее все выплеснул! Нельзя так! Она и так вона как отреагировала, когда про ведьмовство свое узнала. – И уже обращаясь ко мне, спросила ласково так: – Может, самогоночки, Вась, а? Для успокоения нервов?
– Вы здесь все проблемы самогоночкой лечите? – заподозрила неладное.
– А что? Дело хорошее, – кивнула домовиха. – Тем более, моя то заговоренная. От нее не сопьешси.
– Нет, спасибо, – я покачала головой. – Не мой метод.
– Тогда могу травок заварить! – не отступала Маруся. Она явно хотела помочь, только я сильно сомневаюсь, что самогоночка и травки исправят ситуацию. Я оказалась в сказке, которая совсем не сказочная.
– И что, – посмотрела на Добрыню. – Я теперь смогу видеть всю эту нечисть?
– Да. И не только видеть. Кто-то явится за помощью. Сима лечила не только людей и животных.
– Но как? – я даже развела руками. – Я-то ничего не умею!
– Само придет. – Маруся пристально и доверительно посмотрела мне в глаза. Словно пытаясь загипнотизировать. То еще чувство.
– А не лечить я не могу? – спросила с надеждой.
– Силе будет нужен выход. В себе ее копить нельзя. Излишки зашалят! – порадовала меня домовиха.
– Как это зашалят?
Волков вздохнул. Затем быстро и четко проговорил:
– Сейчас в тебе светлая сила, целительская. Но ведьмы бывают разные. Если ты не будешь помогать и направлять свой дар в нужное русло, твоя сила изменится. И ты станешь темной.
– Боже, – выдохнула я. – Обложили со всех сторон! Вы мне выбора не оставили!
– У тебя его изначально не было. Ведьмовство в твоей крови, – заверил меня Волков.
– Ага! – даже разозлилась. – Не войди я на чердак, не открой дверь…
– Сила не должна быть бесхозной, – безапелляционно сказал колдун. – Да, я мог остановить тебя. Но сделай я это, совершил бы большое зло. А я со злом призван бороться. – Мужчина вздохнул. – Ты просто еще многого не понимаешь, Василиса. Все придет со временем. Думаю, на сегодня с тебя и правда хватит информации. Марусь, – он перевел взгляд на домовиху. – Накорми и отведи спать. Пусть полежит. Может уснуть получится. Тебе это нужно, – и кивнув, направился к выходу. И на этот раз останавливать Добрыню не стала. Наверное, он прав. Мне и так есть над чем поразмыслить.
– А я вещи поду разбяру! – едва за Волковым закрылась дверь, Маруся поспешила заняться делом. Следя за тем, как она тащит мою сумку в сторону спаленки, грустно вздохнула.
Не отпустили меня Ложечки. Надо родным позвонить и сообщить, что задержусь в деревне. Мама, конечно, удивится. Но придется соврать. Сказать, что, дескать, чистый воздух и экология пришлись мне по душе. Правду пока надо скрыть. Да и как объяснить то, в чем пока сама не разбираюсь?
– Вот это я попала! – прошептала, опустив глаза.
– Шо то совсем у тебя, Вася, одежонок мало. У нас даже бабы на деревне и то поболе нарядов имеют, – донесся голос домовихи из спальни.
Я не ответила. Какие наряды? Я в Ложечки приехала на несколько дней. Да и кому тут платья и макияж демонстрировать? Коровам и курам на смех, или этому колдуну соседушке?
Поднявшись на ноги, решительно направилась через гостиную. Но не в спальню, где шуршала Маруся, разбирая мои вещи. А прямиком на чердак.
Сна все равно ни в одном глазу. Да и не привыкшая я днем валяться, хоть и городская.
Пришла пора снова открыть фолиант. И узнать, что же такого важного он таит в себе.
Глава 5.
Книга и вправду оказалась весьма интересной. Если бы я прочитала ее и пролистала прежде, чем узнала о своем даре и о том, что в мире существует разного вида нечисть, то решила бы, что это старый сборник легенд и сказаний, или что-то наподобие этого.
Поднявшись на чердак, открыла фолиант. На этот раз обошлось без пролития крови, что меня порадовало.
А вот картинки внутри были пугающими.
Пролистав с несколько глав, я вдруг нашла сноску под иллюстрацией, написанную привычным мне добрым русским языком. И почерк был хоть и размашистый, но читаемый.
Написано было чернилами. Всего несколько строк: «…способен обращаться и в человека, и в зверя. Умеет становиться невидимым», – прочитала и я посмотрела на рисунок. Существо, изображенное на странице книги, чем-то напоминало чертика. Оскаленная мордочка, широкие крылья, злобные глазки.
За плечом что-то прогромыхало. Я обернулась и увидела, как Маруся подтягивает ближе табурет. Взобравшись на него, домовиха заглянула в книгу.
– Анчутка, – с пониманием проговорила она.
– Это существо? – удивилась я.
– Ага.
Бросив еще один взгляд на нечисть, снова обратилась к домовихе.
– Марусь. Я вот только одно понять не могу. В книге, за исключением некоторых поправок, все написано рунами или чем-то подобным. Как мне это читать, если я языка не знаю.
Золотые глаза сверкнули. Маруся всплеснула руками и спрыгнула с табурета.
– Ох ты ж! – заголосила она. – Я жеж забыла за всеми этими переживаньями! У меня жеж зелье нужное есть. Серафима то строго велела дать его тебе, когда дар-то получишь.
– Что еще за зелье? – я присела на корточки, с интересом глядя на домовиху.
– Особенное оно! Выпьешь и книга откроет для тебя все свои тайны! – Маруся бросилась вон с чердака. Я встала, посмотрев ей вослед. Сообразила, что это самое зелье, видимо, откроет мне способность читать фолиант!
Интересно, а английский и прочие языки тоже можно вот так выучить, выпив травки? Впрочем, пить зелье, или нет, тот еще вопрос. Страшновато. Как бы дому и домовихе не пришлось после новую наследницу искать.
Маруся вернулась быстро. Поставила на табурет пузатый чайничек и рядом с ним колбу и кружку.
– Вот! – почти радостно заявила домовиха. – Щас все сделаю, – и налила в кружку чаю из заварника. Затем туда же добавила странную жидкость из колбы. Перемешала все ложечкой и протянула мне со словами: «Пей и откроется тебя тайна великая языка мертвого!».
Прозвучало совсем не заманчиво. Даже напротив.
– Марусь, – проговорила я, – а ты уверена, что это не опасно?
Домовиха даже глаза закатила.
– Што ты! Што ты, Васенька! Я вона даже по запаху чую – одни травки, да одна другой полезнее. Ну и волшбы маленько. Иначе никак. Без волшбы это просто чай травный будет. Так што пей. – И сунула мне кружку в руки.
Ага. Легко ей сказать, пей!
Понюхав варево, поболтала его в кружке. Цвет был приятным. Запах тоже.
Сделав глоток, поняла, что и вкус хороший. Ну словно чай с лимонником и малиной. Разве что, горчит самую малость.
– А ничего так зелье, – проговорила и, решившись, допила все одним залпом. Вернула кружку домовихе, уточнив: – Это все? Баба Сима больше ничего не просила выпить, съесть? Может мне, для закрепления эффекта, надо ночью танец с бубном изобразить при полной луне?
– Зачем? – искренне удивилась Маруся. – Нет, Васенька, ничаво этакого не нать. – А потом спросила с интересом: – Чуешь шо-нить?
– Чую, – призадумавшись, кивнула я. И ведь, действительно, не обманула. Чуяла. Да еще и как.
– И што? – уточнила домовиха.
– Что в уборную мне надо, – ответила я. – Сейчас вернусь. Мигом.
– А? – не поняла Маруся. Но я уже бежала вниз по ступеням. Бодренько так. Подпрыгивая
Ой, зря я раньше времени похвалила зелье.
Знаний пока не прибавилось, а в животе беда. Ну ничего. И с этой бедой я справлюсь. Пусть она окажется самым страшным, что случится со мной в Ложечках!
С книгой просидела до поздней ночи. Чтиво оказалось занимательным. Правда, читала я только сноски, написанные любимым русским языком. А зелье… то ли оказалось недейственным, то ли бабка Сима забыла к нему волшбу приложить. Но руны по-прежнему оставались для меня скрыты. Значки и ничего больше.
Маруся, принесшая мне ужин на чердак, снова заняла излюбленный табурет и болтая ногами в воздухе, заявила:
– Серафима хорошие зелья варила. Завтрать тебя накроет. Усе знаки понимать станешь. Ведь оно как? Утро вечера мудренее.
– Ага, – кивнув, рассеянно пролистала страницы с рунами и остановилась на очередном изображении. Это было чудище, каких поискать. Похож на дракона. Но на иллюстрации сбоку изображен висящим вниз головой, словно летучая мышь.
– Марусь, а это кто? – поманила я домовиху.
Она забралась с ногами на табурет, бросила быстрый взгляд на монстра и не задумываясь ответила:
– Василиск это. Но не боись, Вася. Добрыня такого на одну ладонь покладет, другой прихлопнет.
Я фыркнула.
– Василиск, говоришь? Почти тезка мой. А так, на дракона похож.
– У нас они ужо не водютси. Давно их извели, исчо Добрынюшкины предки.
– А он что, давно здесь живет, в Ложечках?
– Да вот осел ужо годка с три как, – последовал ответ. – А так колесил по миру. Нечисть бил где пакостничала. Он жеж не гляди, что такой суровый. Добрый он. Живность любит. Меня вон приветил, пока дом закрытым стоял. И за огородом ухаживал, хотя не просила его об том Серафима. Не очень они с ней ладили.
– Волков мне другое говорил, – я даже отвела взгляд от Василиска.
– Дык он и не скажет. Серафима его боялась. Думала, конкурент он ей. Да и нечисть, шо приходила лечиться, колдуна-то стороной обходили. А кто чуял, так и вовсе мимо шли, искали кого другого. Для ведьмы колдун сосед плохой. Отваживает этих, – она задумалась, явно припоминая какое-то слово. Затем, вскинув палец, добавила: – Клиентов, значит.
– А что, к бабе Симе и плохие приходили? – догадалась я.
– Как жеж! И они тоже. Она отказать-то не может, коли они слово заветное скажут. Да и темные платят лучше. Даже чем те, шо из городов приезжают.
– Вот как! – пробормотала я. Просто день открытий. Я еще и заработать смогу, получается, ну, когда освою дар.
Захотелось рассмеяться. Кажется, эти Ложечки на меня оказывают странное влияние. Вот уже подумываю о том, чтобы практикой заняться. А еще утром деру дала.
А может, это еще и зелье диарейное влияние оказало, чтоб ему… Как вспомню, так вздрогну. Не зря говорят, что за все надо платить. Хотя обещаных знаний пока не наблюдалось. Одно расстройство, как ни крути.
Тут я мысленно улыбнулась.
– И чем платят эти клиенты? Водяные рыбой, лешие ягодами да грибами? – уточнила, глядя на свою так называемую кошку.
– Э, не! – рассмеялась домовиха. – В лесах жеж клады есть. Да и вода не бедствует. Золотишко у нечисти водится. Так что за помощь проси деньги.
– Разбогатею! – протянула я, не зная, смеяться или плакать от свалившегося на меня потенциального заработка.
– Тока сперва учиться будем, – кивнула домовиха.
– А то как жеж! – в ее манере ответила я и Маруся фыркнула, уже совсем по-кошачьи.
– Ну на сегодня, думаю, все, – я решительно вернулась к книге и закрыла ее, проведя невольно рукой по корешку. Знания утомляют. А день и так был слишком насыщенный.
– Может травок успокоительных перед сном, чтобы спалось хорошо? – предложила моя помощница.
– Нет. Я и без травок усну, как без задних ног. Только душ приму.
Мы вместе покинули чердак. Закрыв двери, спустилась в спаленку. Прихватила сменное белье и просторную футболку, направилась в душ. Когда вернулась, грязное белье исчезло. Кровать была расстелена и приветливо ждала меня. Не иначе Маруся постаралась.
Прежде чем лечь, выглянула за дверь.
Маруся мыла полы, и я невольно вспомнила нашу первую встречу, когда я приняла ее за страшного карлика-маньяка. Невольно улыбнувшись, произнесла:
– Марусь, белье верни. Я его сама стираю.
Домовиха вскинула голову и посмотрела на меня.
– Чаво это? Я привыкшая.
– Ну, остальное стирай, если есть желание. А белье я сама, хорошо? – Ну не люблю я, чтобы к моему белью прикасались. Слишком это личное. Доверить могу только своими рукам и стиральной машинке. Которой, к слову, здесь как раз нет.
Если подумать, то в доме много чего не хватает. И стиралка – только начало, если придется остаться в Ложечках. А остаться придется. Хочу я того, или нет.
Да, конечно, я была зла на подобные обстоятельства. Зла на бабку Симу, немного на Марусю и даже на колдуна. Где-то в глубине души понимала, что у каждого из них, возможно, было оправдание, но мне от этого не становилось легче. Только истерика, крики и скандал все равно не помогут. А потому, зачем тратит силы и нервы в пустоту, если можно найти им более полезное применение.
Например, найти способ снять проклятье.
Да, пока это было призрачно и под большим вопросом, но я девушка упертая. Плоха та лягушка, которая, упав в молоко, перестает бить лапками.
– Спокойной ночи, Марусь! – произнесла я.
– Ступай спатушки, Вася! – кивнула в ответ домовиха и продолжила уборку.
Вернувшись, увидела на постели свое белье. Хмыкнула, подумав, как это Маруся сделала. Но потом вспомнила, что у домовихи есть магия.
Ладно. Утром постираю. А пока спать, спать и еще раз, спать. Новый день принесет новые силы и идеи. И прочь из головы всю эту нечисть.
Укрывшись легким одеялом, закрыла глаза и без всяких травок провалилась в темноту.
Выспаться не удалось. Я проснулась посреди ночи от странного звука, словно что-то, или кто-то, царапался в окно.
Резко сев на кровати, открыла глаза, прислушиваясь к обрушившейся тишине. Впрочем, тишина не была полной. Где-то стрекотали какие-то непонятные насекомые. Ухнула птица. Ветер пошевелил листья на дереве, что росло почти сразу за окном в паре-тройке шагов в сторону.
– Что это? – пробормотала я и, откинув одеяло, свесила ноги вниз.
Звук повторился, но уже не на моем окне. Но это определенно было.
Первая мысль снова бежать к Добрыне. Но немного пораскинув умом, решила, обойдется.
Спрыгнула на деревянный пол и вышла из комнаты.
В гостиной было чисто и пахло свежестью, о которой «Тайд» и прочие вещества могут только мечтать. Было темно, но я уже знала, где находится выключатель. И минуту спустя комната озарилась светом электричества.
– Ась? Штось?
Я даже подпрыгнула, когда домовиха появилась просто посреди комнаты. Сонная, нечесаная, без своего привычного платка, она походила на косматый шарик шерсти с большим носом и сонным взглядом.
– Марусь! Кто-то под домом бродит! – шепнула я, наклонившись к домовихе.
Она протерла кулачками глаза и прислушалась. Почти в тот же миг в дверь требовательно постучали. Я даже подпрыгнула, аки козочка, от этого жуткого звука. По спине пробежал липкий холодок, а колени мелко задрожали.
– Эге! – только и сказала Маруся. – А вот и первый клиенть, – коверкая непривычное для нее слово, проговорила домовиха.
– Кто? – я даже села на диванчик.
– Клиенть, говорю. Щас открою. Сама поглядишь. Тока ж мы ему покась помочь вряд ли сможем. Ты еще не научена. Ну поглядим, поглядим, – она сделала в воздухе пас руками, словно хотела пригладить топырившиеся в разные стороны волосы, и словно из неоткуда извлекла платок. Пока шла, успела его подвязать, а после плечиками передернула и облачилась в синий сарафан, наподобие того, который днем носила.
Я только рот открыла от такого чуда, да так и осталась сидеть, потому что в дом вошел «клиенть».
Что и говорить, на первый взгляд, выглядел он как человек. Ну это только на первый, потому что уже второй взгляд показал, что ночной гость таковым не являлся.
Он был высоким, явно мужского пола. Широкие плечи, длинные ноги, худощавый и какой-то резкий. Одетый в старинного покроя наряд с плащом за спиной, скрепленным фибулой под горлом. Все это как бы было нормальным. Ну мало ли, вдруг мужик сбежал со съемок сказки? Или ужастика.
А вот голова…
– Боженьки, – встав, проговорила я, но тут же сделала невольный шаг назад. Но за спиной был диван. Бежать некуда. – Это кто?
Голова у мужика была абсолютно лысая и почти без кожи. То еще зрелище.
В глазницах болтались глаза. Казалось, они плавают в пустоте, держась на добром слове, или на каком-то тумане. Иначе это не назовешь. Дырки носа, лишенного крыльев, светились чем-то красным. Ну ни дать ни взять, внутри таилось пламя. Безгубая дыра вместо рта, щерилась на удивление крепкими зубами. Белыми такими, острыми.
– Здрасте! – проговорила я, догадавшись, что это нечисть. Знать бы еще, какая! И Маруся, как назло, молчит, тоже таращится на лысую голову. Правда, в отличие от меня, в ее взгляде что угодно, кроме страха. Она точно знает, кто пришел.
– Батюшки! – произнесла моя домовиха.– Кащеюшка!
Вот-те на. Право слово, была бы я послабше, тут же грохнулась бы в обморок. А так…В общем, устояла на своих двоих.
– Приветствую, Маруся Игнатьевна! – он кивнул моей домовихе, затем переместил взгляд, полный пустоты и тьмы на бедную меня. – Вот, почуял силушку. Понял, что дом снова занят. И как раз вовремя. Но сначала хочу засвидетельствовать свое расположение новой хозяюшке, – и вся эта лысая жуть, гремя костями и скалясь клыками, двинулась на меня. Впору было начать орать. Причем слова для ора подбирались в голове совсем неприличные. Сплошные маты.
