Kitobni o'qish: «Женское лицо СМЕРШа»

Shrift:

Серия «Мир шпионажа»

* * *

Предисловие

И пусть не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.
Николай Майоров

Автор представленной книги, с эпиграфом поэта-фронтовика Николая Петровича Майорова, погибшего в одном из сражений 1942 года, более 30 лет служил в органах военной контрразведки. Из них около 20 лет – в центральном аппарате 3-го Главного управления КГБ СССР, где плечом к плече, но уже в условиях мирного времени сражались рядом с ним живые свидетели блестящих операций армейских контрразведчиков, проведенных в годы Великой Отечественной войны. В их числе были и женщины-контрразведчицы легендарного СМЕРШа, служившие Родине «не славы ради, а чести для».

С одними автору довелось непосредственно работать, с другими встречаться и беседовать в неслужебной обстановке. Назову только некоторых из них: З. П. Алексеева, Л. В. Антипова, Ф. Ф. Борисова, В. А. Воробьева, З. П. Ворошилова, Н. А. Гришина, М. И. Диденко, Л. И. Ерасова, А. К. Зиберова, Е. Я. Костина, М. С. Мосеева, А. И. Рудакова, А. Н. Сафронова, В. А. Смирницкая, Л. А. Сосипаторова, В. С. Тишкина, А. Г. Ушакова, Н. М. Хритина, А. С. Швагерова и Е. П. Юнина.

Они занимали разные должности: переводчики и стенографистки, секретари и следователи, машинистки и установщики, шифровальщицы и оперативные работники, сотрудницы наружной разведки и хозяйственники, кадровики и цензоры…

Несмотря на некоторую специфику своей деятельности, все они делали главную работу – защищали Отчизну. Некоторые из них уже ушли из жизни, другие продолжают идти вместе с нами по нелегкому пути сегодняшнего бытия в преддверии юбилея со дня образования Главного управления контрразведки СМЕРШ НКО СССР.

Вчерашние молодые, красивые и крепкие духом десятиклассницы, студентки и служащие, пронизанные патриотическими порывами, шли туда, куда их направляла родина, принявшая на себя удар сильного и коварного противника. И это, несмотря на обжигающие сознание дни и годы репрессий.

Отечество в опасности – и забывались все невзгоды, огорчения и унижения. Каждый в то время считал, что он из тех, как кто-то сказал из великих, кто хочет скорее выстирать флаг вместо того, чтобы сжечь его. Политики уходят, а народ и его страна остаются. Верили в победу, а потом и в лучшую жизнь и мадонны из военной контрразведки, которая с 1943 по 1946 год называлась словом «СМЕРШ».

По-разному сложилась жизнь у этих защитниц Родины, но все они в одинаковой степени прошли обжиг своих характеров в горниле войны.

Книга состоит из двух частей: документальной и художественно-документальной. В документальной части автор повествует о мадоннах СМЕРШа, с которыми пришлось общаться или знакомиться с материалами на них. Они конечно же в отставке: лейтенанты госбезопасности – Анна Ильинична Рудакова и Анна Степановна Швагерова; старшие лейтенанты госбезопасности – Анна Николаевна Сафронова, Валентина Андреевна Воробьева, Зинаида Павловна Алексеева, Евгения Яковлевна Костина; капитаны – госбезопасности Анна Кузьминична Зиберова, Федосья Федосьевна Борисова и майор госбезопасности Валентина Семеновна Тишкина.

Вторая часть книги представляет собой художественное повествование.

В качестве героев книги выступают старшие лейтенанты Лидия Ванина и Зинаида Шепитько, вобравшие частицы жизни и службы каждой из перечисленных выше сотрудниц военной контрразведки. В описании жизни и деятельности подруг нет ни одной выдуманной истории – все они из жизни сотрудниц военной контрразведки, в разное время рассказанных автору.

Героини повести, как и их живые мадонны СМЕРШа, в то опасное для страны время действовали по принципу «Не спрашивай, что твоя отчизна может сделать для тебя, – спроси, что ты можешь сделать для своей страны, попавшей в беду». И они многое делали и сделали для своей Родины!

Не хочу говорить об уходе некоторых из жизни – они останутся в нашей памяти живые, потому что бессмертны своими скромными делами, как считали сами мадонны СМЕРШа.

Часть I

Введение

В этой части пойдет рассказ о девяти отважных женщинах, отдавших много сил и здоровья службе в военной контрразведке с первых дней войны, в том числе и в период деятельности СМЕРШа с 1943 по 1946 год. Автору этих строк посчастливилось работать с некоторыми из них в центральном аппарате 3-го Главного управления КГБ СССР, которое отвечало за безопасность в Вооруженных Силах СССР.

Как говорится, все интересное притягательно. В 70–80-х годах уже прошлого столетия – как стремителен бег времени (!!!), молодые сотрудники З-го Главного управления КГБ СССР не раз организовывали встречи с ветеранами-чекистами, в том числе и с женщинами – сотрудницами эпохального военного времени.

Как-то перед очередной встречей ветеранов СМЕРШа первый заместитель начальника Главка генерал-лейтенант Александр Иванович Матвеев, сам прошедший все 1418 дней военного ада и, кстати, написавший книгу «1418 дней и ночей Великой Отечественной войны», заметил, что было бы хорошо, если бы сотрудницы-ветераны поделились своими воспоминаниями о своей работе в СМЕРШе.

– А ну-ка, мадонны СМЕРШа, расскажите и вы о своих фронтовых путях-дорогах! Неужели нечего рассказать?!! Не верю!

Будучи по характеру скромными сотрудницами и в силу специфики службы, они никогда не говорили о своем участии в конкретных операциях подразделений военной контрразведки, в которых им довелось участвовать. Как поясняли дамы, хрущевская оттепель после преступной казни руководителя СМЕРШа генерал-полковника В. С. Абакумова и ареста некоторых невиновных руководителей оперативных подразделений, так негативно повлияла на само понятие «сотрудник госбезопасности», что о фронтовой работе никто не желал даже заикаться. Многие честные и порядочные коллеги были отправлены на нары. Массово проходила очередная чистка профессионалов. А потом события давно минувших дней, с учетом специфики памяти, растворялись в мытарствах быта и работы.

Мне запомнилось это словосочетание генерала – «мадонны СМЕРШа». И вот с годами развилась мысль написать об этих очаровательных молодых девушках, смотрящих веселыми и счастливыми глазами в наше запутанное сегодняшнее время с затертых черно-белых фотографий, подернутых со временем коричневым налетом.

Время властно над фотографиями, но не властно над героическими делами наших старших товарищей. По существу, эти дела можно и нужно называть по-другому – они совершали подвиги!

Стенографистка Абакумова

Старший лейтенант государственной безопасности в отставке Зинаида Павловна Алексеева, сотрудница СМЕРШа НКО СССР, участница боевых действий в составе Управления особых отделов НКВД СССР Карельского фронта, впоследствии была прикомандирована к ГУКР СМЕРШ НКО СССР.

Стенография – этот метод быстрого письма. Он тоже часто использовался в органах военной контрразведки. Обратимся к истории этого феномена. Стенография (от греч. stenos – узкий, тесный и grafo – скоростное письмо), основанная на применении специальных систем знаков и сокращенных слов и словосочетаний, позволяющих вести синхронную запись устной речи и рационализировать технику письма. Скорость стенографического письма превосходит скорость обычного письма в 17 раз!!!

Термин «стенография» введен в 1602 году в Англии Дж. Уиллисом. Эта система допускала, что каждый знак мог иметь четыре наклона в четырех разных направлениях и исходная позиция могла быть написана 12 видами.

В 1837 году Исаак Питман представил свою систему стенографирования, основанную на звуках, т. е. все слова пишутся так, как слышатся, а не так, как произносятся по буквам.

В 1888 году англичанин Грегг усовершенствовал систему стенографирования, в таком виде она существует и в наши дни.

Именно эту профессию приобрела Зинаида Павловна Алексеева, о которой пойдет повествование. Давая интервью автору, она воскликнула: «Ой, первый раз буду говорить с пишущим коллегой-оперативником, который понимает тебя с полуслова, а то все говорила с журналистами, далекими от нашей службы, не знающими сути нашей работы, а потом читаешь и краснеешь и за них, и за себя».

– Зинаида Павловна, расскажите о своих фронтовых буднях.

– Я работала в органах госбезопасности с апреля 1941 года. В 18 лет добровольно ушла на войну. Оказалась на Карельском фронте. Потом, в 1944-м, меня вызвали в Москву, в Главное управление контрразведки СМЕРШ и оставили для прохождения дальнейшей службы. Уже после войны я вместе с мужем работала в Управлении МВД Великолукской области.

– Наверное, в ходе службы приходилось общаться с разными категориями лиц, которыми интересовались органы военной контрразведки?

– Да, работала на допросах разных преступников – от пойманных агентов немецких спецслужб до пленных гитлеровцев, в том числе высокого уровня. Даже после войны. Помню, в августе или сентябре 1946 года, я в то время находилась в Германии, в нашей оккупационной зоне, шел допрос немецкого офицера, который работал с Яковом Джугашвили – сыном Сталина. Допрашивал его начальник контрразведывательного отдела офицер по фамилии Коротя – грамотный оперативник. А если честно, то просто умница. Он профессионально поставленными вопросами вытягивал из него одно признание за другим. Сомнений никаких не было, что перед нами тот человек, который имел отношение к делу. А потом – смысла говорить ему неправду не было, это же был 1946 год! Многие события остались в прошлом. Ничего уже не исправишь.

Помню, как немцы листовки сбрасывали с фотографиями, где был Яков и два немца. Может быть, это как раз один из них и был. Гитлеровцы точно знали, что это сын советского вождя. Немец говорил, что они хотели операцию провести, чтобы через листовки донести до каждого русского воина, что сын Сталина сдался в плен. В то же время подчеркивал, что вел себя он достойно. То, что ему предлагали, он все отрицал, на уловки не шел. В специальном сообщении Сталину военные контрразведчики писали, что его сын держался достойно и мужественно – это было основной темой документа! Это была правда!

Поверьте, мы любили и почитали Сталина. Не надо за это как-то нас осуждать – это наше личное дело. Это частица нашей отгоревшей жизни. Помню, как однажды на нашем Карельском фронте кто-то пошутил: «Сталин к нам приехал! Сталин на нашем фронте!» И такой был подъем у всех, вы даже представить не можете: Сталин на нашем фронте, бить будем всех подряд! Вы понимаете, какое настроение было у солдат? Не было Сталина, конечно, уж мы, контрразведка СМЕРШ, это знали! Но все как-то поверили, этот слух шел по всему фронту… Разве такая неправда не была правдой почитания своего Верховного главнокомандующего в войсках? Была!

* * *

– Как вы попали в стенографистки шефа СМЕРШа Абакумова?

– Интересный вопрос: как попала? Судьба – и только!

15 ноября 1944 года, в связи с выходом Финляндии из войны, был расформирован Карельский фронт. После этого войска, в том числе и нашего фронта, стали перебрасывать на Дальний Восток для войны против милитаристической Японии. Штаб бывшего Карельского фронта стоял в Ярославле. Но я на Дальний Восток не поехала: пришла шифровка, чтобы я прибыла в Москву и после Нового года, в январе 45-го, я уже находилась в Москве. Нас было шесть девчонок, приехавших с разных фронтов. Разместили нас в кабинет Селивановского – заместителя Абакумова. Там мы все и работали…

Старшая группы приходила и забирала результаты нашей машинописной деятельности. При этом учитывалось, кто и сколько страниц за день напечатал. Я печатала профессионально быстро. Машинисткой 1-й категории считалась та, которая в день могла напечатать 50 страниц, остальные принадлежали к высшей категории или «вне категории». Я печатала по 120 страниц в день…

– А как произошло ваше знакомство с Абакумовым?

– С ареста…

– ???

– Да, с внезапного ареста!

– Кого?

– Меня!

– Как?

– Дело было так. Мы, прикомандированные, получали денежное довольствие не в финотделе, а в полуразрушенной церковке на Пушечной улице. И вот как-то я пришла туда, стоят в очереди пять-шесть офицеров, ждем получки. И меня кто-то, помню, спросил: «С какого фронта?» «С Карельского», – отвечаю я.

А кто-то сказал, что это теперь уже вроде бы Дальний Восток…

Но я эту информацию мимо ушей пропустила. Мне это было ни к чему – я зарплату получала. Подошла к окошку – получила. Радуюсь – богатенькая! Вернулась на свое рабочее место, и вдруг – звонок старшей машинистки: «Козина (девичья фамилия Алексеевой. – А.Т.), к Абакумову!»

Пошла.

Мы на седьмом этаже работали, а его кабинет находился на четвертом. Меня просто чьи-то руки быстренько втолкнули в его апартаменты. Гляжу – генералов полно в его кабинете. А он, шеф мой, рослый Абакумов, сидит вдалеке за длинным столом, такой маленький, как мне показалось, и злой. Генералы стоят навытяжку, словно намагничены его разносом. Взглянул на меня Виктор Семенович и как рявкнет: «Кто тебе сказал, что ваш фронт на Дальний Восток идет?»

Я ничего ему сразу не смогла ответить, так как не сообразила, в связи с чем этот вопрос он задал мне. Да он и не слушал бы меня, потому что сразу резанул словесно: «На шесть суток ее!»

Сказал и меня повели. Правда, вольностей и жесткости «конвоиры» не допускали. Один из них был Градосельский – такой высокий, молодой мужчина.

– Я его знал, – заметил я.

– Очень хорошо, значит, представляете. Ну, он привел к дежурному. Тот мне приказал снять ремень и препроводил в комнату, где находились столик, табуретка и откидные нары, прикрепленные на день к стенке. Вот там я все шесть суток и отсидела.

– Обиды не было на начальника?

– Нет, конечно, так как молодость не злопамятна, так как она всегда при силе и выдержке. Что мне тогда, молодой, было отсидеть несколько суток.

Но после «отсидки» на гауптвахте я снова встретилась с Абакумовым. А произошло это событие так. Мои подруги-коллеги вскоре разъехались по фронтам. Спрашиваю у старшей: «А что мне делать?» Она отвечает: «Работать!»

Ну, я и «грею» клавиши. Как-то пришла с работы, включила черную тарелку – бумажный репродуктор, и слышу: Абакумову присвоено звание генерал-полковника.

Пока утром ехала на работу, родилась мысль: напишу рапорт на новоиспеченного генерал-полковника, чтобы меня отправили снова на фронт, штаб его, как я уже говорила, стоял в Ярославле. Пришла на рабочее место, и застучали клавиши машинки, выбивая текст:

«В связи с тем что я работаю здесь не по специальности, прошу меня откомандировать обратно на мой фронт.
Козина».

Понесла в приемную. Передала рапорт молодому пареньку: «Не могли бы вы доложить Абакумову?» – «Доложу».

И я ушла к себе. Проходит некоторое время, и дежурный кричит в трубку: «Козина, к Абакумову!»

Иду и думаю: вот сейчас он меня отправит в Ярославль – к своим. Стучусь и открываю дверь. Вижу, он один сидит, не в форме. На нем белая рубашка. Подхожу поближе. Он вдруг спрашивает: «Ну и что такое? Почему тебя используют не по специальности? Какая у тебя специальность?» «Стенографистка… Меня вызвали в командировку, а я здесь работаю машинисткой, а стенографистке на машинке не положено работать», – отвечаю ему. «Почему?» – «Потому что скорость тогда теряется».

Он смотрит на меня, явно не понимая мой ответ, а потом задает вопрос: «Ну, ты же москвичка…» – «Да, москвичка…» – «Так война же скоро кончится…» – «Да, – говорю, – я понимаю». – «И чего ты, москвичка, поедешь на фронт? Оставайся здесь работать», – говорит он так убедительно. «Хочу войну закончить на фронте. Вот кончится война – вернусь в Москву…» – «Ну ладно, я подумаю! И потом скажу», – задумчиво произнес он.

На следующий день утром буквально только вошла в кабинет – звонок: «Козина, к Абакумову!»

Иду и думаю: сейчас, наверное, скажет: уматывай, чтоб я тебя не видел, а то мешаешь сосредоточиться! Только вошла в кабинет, а он мне и говорит: «Ну вот что, я подумал и решил: будешь работать у меня. Мне такая стенографистка нужна. Станешь моей личной стенографисткой».

В кабинете находился еще один генерал. Это был, как потом выяснила, его заместитель по кадрам Иван Иванович Врадий. Абакумов и говорит ему: «Оформи ее моей личной стенографисткой и имей в виду, я ее наказывал. Сделай так, чтобы в личном деле этого следа не было». Врадий молча кивнул и покинул кабинет.

Мне тоже надо было уходить. Но Абакумов вдруг заметил: «Видишь, – он указал в конец своего длинного кабинета, – там стоит столик? На нем телефон. Вот это твое рабочее место. Будешь приходить и здесь начинать работать – независимо, здесь я или не здесь. Садишься и работаешь».

Вот и весь разговор! Потом каждый день я приходила, садилась и работала.

– Работы, наверное, много было?

– Нет, наоборот: раза два он мне продиктовал, и все. Но приходила я на работу всегда точно, в утреннее время. Трудилась я полный рабочий день, как все машинистки: в 19:00 все заканчивали. И я тоже работала в таком режиме. Он меня никогда не задерживал. А ведь шеф, бывало, покидал кабинет в 5–6 утра! Абакумов был очень внимательный человек к оперативному составу, к своим подчиненным. И подчиненные его за это уважали – видно было, чувствовалось. Сама обстановка в Центре такая была – уважительная.

– Как у вас в памяти запечатлелось известие о завершении войны?

– Было утро 2 мая. Сижу, работаю. Вдруг на моем столе зазвонил телефон правительственной связи «ВЧ». Мужской, знакомый голос стал диктовать «шапку»:

«Начальнику Главного управления СМЕРШ
генерал-полковнику т. В. С. Абакумову
Спецсообщение.
Сегодня, 2 мая 1
945 года, Германия капитулировала.
Передал Сиднев».

Он, наш бывший руководитель Карельского фронта, меня узнал по голосу, а потом спрашивает: «Козина, как ты попала на Лубянку?»

Я коротко ему рассказала. После того начались звонки. Именно на этом месте я познакомилась с моим будущим мужем Алексеевым, начальником секретариата у Сиднева. Что касается отношений с Абакумовым, то они все время были чисто служебные. Он работает, и я работаю.

– Чем объясните такое благожелательное отношение к вам?

– Думаю, как совестливый человек, он решил пожалеть меня за наказание, явившееся результатом взрыва эмоций. А, как известно, холерики быстро остывают. Ничего другого не было.

Вспоминаю еще один забавный случай. Абакумов подписал приказ о премировании многих работающих машинисток. Мы, в знак благодарности, решили сброситься и купить ему букет. Задумали – сделали. Он, конечно, был удивлен и тронут. Наверное, первый раз в жизни женщины ему дарили цветы…

* * *

Кроме работы в аппарате у Абакумова, стенографисток активно привлекали следователи. Только прикомандированных со всех фронтов их, помню, было девяносто три. Бывало так: в 9 вечера у 4-го подъезда стоит автобус, спускаюсь, еще две стенографистки, следователи, и нас везут в Лефортово, там расходимся по кабинетам, где будет происходить допрос. В пять утра все заканчивают. Автобус довозит нас до метро – и все разъезжаемся по домам. В 10:00 надо прибыть на рабочие места…

Приезжаю на работу, и тут же в нее включаюсь. Надо расшифровать тексты, которые записала. Допрашивали следователи предателей, карателей, шпионов, военнопленных.

Вот так между работой мы с Алексеевым расписались. Он мне предложил ехать к нему на 1-й Белорусский фронт. Тогда я и сказала Абакумову о своем желании.

«Ну и зачем тебе туда? Ты же москвичка, что ты там будешь делать?» – «Да вот я выхожу замуж…» – «Ну и что… И кто он, как фамилия?» – поинтересовался Виктор Семенович.

«Алексеев». – «Это тот, что у Сиднева работает, секретариатом руководит?» – «Да!..» – «Ну, хорошо. И зачем ты туда поедешь? Мы его сюда отзовем, найдем ему рабочее место – и служите Родине на здоровье, и женитесь на здоровье». – «Я же в коммуналке живу, – пожаловалась я. – У нас одна комната… сестры, мама. Куда же?» – «Дадим жилье – квартиру дадим!» – «Разрешите, я в отпуск поеду? Я только в отпуск съезжу – и все». – «Ну ладно, скажи в кадрах, что я разрешил…»

Вот таким был Абакумов. Был очень заботливым человеком.

Представляете, знал, что некто Алексеев служит у Сиднева и на какой должности. Вот память! А что касается отпуска, то он у меня затянулся на полгода.

Как-то приезжает Абакумов в Германию и у Сиднева спрашивает: «Кайтесь: кто украл и прячет мою стенографистку? Ведь полгода уже прошло… Хватит, хватит!»

По приезде из Германии Абакумов возглавил МГБ. Нас с мужем направили в Московское управление, а потом мы переехали в Великие Луки.

Об аресте своего шефа я узнала из газет…

В завершение нашего разговора скажу вам: Виктор Семенович любил и людей, и свою работу, и вообще любил жизнь!