Kitobni o'qish: «Молчание «Карпатии»», sahifa 5
Самое важное во время шторма, это не быть смытым за борт. Офицеры и матросы «Карпатии», намертво вцепившись в поручни и троссы, с надеждой смотрели на капитана, стоящего на мостике, выпрямившись во весь рост, и, казалось, не обращавшего никакого внимания на обдававшие его пенистые брызги. Время от времени он исчезал в рубке, чтобы подбодрить молодого рулевого Фицпатрика, а потом снова вытягивался неколебимой свечой посередине мостика, гибко сохраняя равновесие при крене. Вооружившись мегафоном, улавливая всем телом вибрации корабля, он выкрикивал команды спокойным и звонким голосом, который самым удивительным образом перекрывал вой ветра и шум бушующего океана.
– Два градуса право руля, держать скорость!
– Скорость тринадцать узлов!
– Один градус лево руля, скорость четырнадцать узлов!
– Скорость тринадцать узлов!
– Три градуса право руля, двенадцать узлов!
– Четырнадцать узлов, держать курс!
И так в течение почти что двух суток! Офицерам и команде казалось, что их худощавый шкипер обладал какой-то сверхъестественной выносливостью и нечеловеческим самообладанием. У Джеймса Биссета даже промелькнула невероятная мысль, что стоящий на мостике человек не только ведет корабль, но и дирижирует самой бурей. Будто они все – часть большого театрального представления, в котором только один режиссер.
Подчиняясь капитану, «Карпатия» преодолевала вал за валом, шквал за шквалом. Вот она ухнула в бездонную чернильную бездну, и, казалось, все, накроет ее волной, но нет – она неизменно, возвращалась назад, выныривала и победоносно задирала нос.
На рассвете, который можно было определить только по часам, началась гроза. Молнии полыхали так же хаотично, как и порывы ветра, будто кто-то кидался серебряными струнами на темно-бархатном полотне. Капитан Рострон приказал эвакуировать матросов из «вороньего гнезда».
Раскаты грома раздавались совсем рядом, начался ливень.
И хорошо, что начался! Оглушительный раскат грома, всполох – и в «воронье гнездо» ударила молния! Если бы не ливень, мачта бы непременно загорелась. Только что спустившиеся с нее матросы посмотрели друг на друга и одновременно перекрестились.
И тут под внезапным и сильным порывом ветра одну из шлюпок все-таки сорвало с креплений! Высокой волной ее перенесло прямо над мостиком с одного борта на другой. Офицеры, стоявшие по периметру корабля, с ужасом следили за огромной тушей шлюпки, которую, как при игре в теннис, подхватила другая волна и теперь уже несла прямо в самую середину мостика, к рубке. На мостике стоял капитан Рострон. Биссет хотел крикнуть, но из глотки у него вырвался только хрип. Стоявший рядом Лайтоллер, схватил его за плечо, и что-то все же крикнул капитану, но и сам не услышал своего голоса, среди рева ветра и океана.
Рострон лодку видел. Сгруппировавшись всеми мускулами в одну стальную пружину, он неотрывно следил за ней, чтобы определить ее траекторию. За несколько секунд до того, как огромная махина врезалась в мостик, Рострон сообразил, что удар придется по левому углу рубки и, сильно оттолкнувшись и свернувшись в клубок, прыгнул в правый угол. Огромный остов шлюпки разбился вдребезги в полуметре от капитана, окатив его водой с ног до головы. Биссет почувствовал как ослабла невольная хватка Лайтоллера, а у самого от волнения перехватило горло.
Мгновенно вскочив на ноги, капитан помахал рукой офицерам, он еще и улыбался! Из рукавов, брюк и из под плаща у Рострона текли потоки воды, но, как ни в чем не бывало, отряхнувшись, он занял свое место на мостике. Останки шлюпки были живо сметены в океан набежавшей волной.
Время от времени, матросы наведывались через задраенные люки и двери на закрытые и нижние палубы, проверяя, нет ли течи. В коридорах стояла только вода, просочившаяся сверху, и сновавшие по проходам и коридорам стюарды, вымуштрованные Харри Хьюзом, тут же ее подтирали. В корпусе ни течи, ни расходившихся швов не возникло, и команда не раз помянула добрым словом верфи компании Суон&Ричардсон, построившие «Карпатию» для «Кьюнарда» целых десять лет назад. Некоторые каюты, в особенности первого класса, поближе к верхним палубам, и кают-компании тоже затопило, но расторопные стюарды тут же заменили ковры, вытерли пол.
Пассажиры, в том числе и подобранные с «Титаника», переживали шторм тяжело. Большинство лежало плашмя на койках, на столах, на полу, страдая от жесточайшей качки. Те же, кому все-таки удалось заснуть, были разбужены на рассвете раскатами грома и всполохами молнии. Но то ли измотанные и опустошенные люди устали бояться, то ли они действительно уверовали в своего гладковыбритого, стройного и молодого капитана, так непохожего на стандартного коренастого седовласого шкипера с буйной густой бородой и неизменной трубкой во рту, но страха они не испытывали. Того липкого, дурманящего, животного страха, который овладел ими, оставленными, брошенными в утлых шлюпках посреди одного из самых коварных океанов темной безлунной ночью. Их новый капитан обещал доставить их домой живыми и невредимыми, и они ему поверили. Что-то было в его точных распоряжениях, быстрой походке, спокойном голосе, внушавшее бесконечное доверие.
Пассажиры видели, как уверенно ведет себя команда «Карпатии» – офицеры, матросы, стюарды, и это тоже внушало доверие к экапижу, успокаивало. Каждый делал свое дело быстро, но спокойно, без суеты. На их лицах не было и тени страха! Было заметно, что все возможные ситуации были схвачены, отшлифованы и отработаны во время тренировочных занятий. Каждый знал точно что, когда и где ему надо было делать.
– С нашим шкипером ничего не бойтесь! – то и дело подбадривали они пассажиров. – Он у нас ведь не только моряк, но и солдат!
Полковник Грейси, лелеявший мысль написать воспоминаяния о своем спасении с «Титаника», поинтересовался у Харри Хьюза, как часто проводил тренировочную тревогу на своем корабле капитан Рострон. Старший стюард воззрился на него с удивлением:
– Каждый день, сэр! И тренировочный аврал и полный обход корабля!
Грейси горько усмехнулся. За те три дня, что «Титаник» был в пути, не было проведено ни одной тренировки. Было заметно, что экипаж, за немногим исключением, даже не умел толком спустить на воду спасательные шлюпки. Эвакуация проходила в полном хаосе и суматохе. Какой разительный контраст!
Наконец, к пяти часам вечера в среду, 17 апреля, «Карпатия», обессиленная, исцарапанная, измотанная, но целехонькая вынырнула из штормовой зоны. Тут же на палубах засуетились матросы, убирая мусор, перепроверяя крепления, раздраивая люки и выходы на нижние палубы и отсеки.
Офицеры «Карпатии» потянулись на мостик за новыми распоряжениями.
– Мистер Хэнкинсон, – капитан Рострон протянул старпому график маршрута. – Следуйте этому курсу на Нью-Йорк, скорость 10 узлов. Сможем увеличить, когда проверим турбины.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Старшина, вызовите для доклада главного инженера Джонстона и пришлите мне Коттэма.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Барниш, распорядитесь вызвать на мостик мистера Брауна и мистера Хьюза. Поставьте запасного рулевого, отправьте Джеймса Фицпатрика отдыхать до полуночи. Вы и мистер Риис остаетесь на мостике вместе со старпомом. В полночь вас сменят мистер Дин и мистер Биссет. Объявите всей команде, что мы следуем в Нью-Йорк.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Дин, мистер Биссет и лейтенант Лайтоллер, пройдемте со мной в рубку.
Измотанные до изнеможения офицеры последовали в рубку за капитаном Ростроном, который бодро вышагивал впереди. Он начал без обиняков.
– Джентльмены! Благодарю вас за службу и за поддержку! Без вас, вашего мастерства и мужества я бы не смог справиться со стихией и со сложной обстановкой, в которой мы оказались. Сейчас мы вышли на финишную прямую. По моим расчетам, неприятель от нас значительно отстал, несмотря на превосходящую скорость. Им понадобится не менее суток, чтобы обойти зону шторма, за это время, я очень надеюсь, мы будем уже вблизи Гудзона. Осталось только проверить двигатели. Если мы сможем выжать 13-14 узлов, то, я планирую прибыть в порт к завтрашнему вечеру. И все же, мне бы хотелось быть начеку этой ночью. Поэтому, я попрошу вас, всех троих, хорошенько отдохнуть, а в полночь сменить старпома, Рииса и Барниша.
– А как же вы, сэр?! – почти одновременно воскликнули Дин и Биссет.
– Приведу себя в порядок и займусь кое-какими неотложными делами. Обо мне не беспокойтесь. На «Седрике» иногда приходилось не спать за раз по пять-шесть суток, да еще возиться с парусами!
– Сэр, – приглушенным голосом спросил Биссет, – если оставшийся отрезок пути до порта пройдет спокойно, вы считаете, что нам удалось ускользнуть, что на этом все закончится?
– Да, – после минутного колебания произнес Рострон, – мы еще поговорим на эту тему завтра. А сейчас – спать! Приказ капитана!
– Айэ-Айэ, сэр!
Обессиленным Дину и Биссету приказ повторять не было необходимости. Лайтоллер задержался.
– Вы попытаетесь как-то разрулить создавшуюся ситуацию, коммандер? – спросил он.
– Да, лейтенант. На моем и на вашем социальном уровне нам ничего не добиться: мы всего лишь две пешки против ферзя. Нам нужен сильный союзник. Может быть не такой могущественный, как «Спрут», но из той же категории крупных фигур. Кажется, у меня появилась свежая идея, и я попытаю счастье сегодня.
– Появилась во время шторма? – улыбнулся Лайтоллер.
– Самые лучшие мысли приходят во время шторма, когда их хорошенько взбалтывает в голове, – рассмеялся Рострон.
– Я могу быть вам полезен, коммандер?
– Вы уже были чрезвычайно полезны, лейтенант! Но дальше я должен идти один. Если моя миссия провалится, я не хочу засветить вас и остальных моих соратников. Если же мне удастся заручиться поддержкой нового союзника, то этот союзник, скорее всего, пожелает остаться известным только мне.
– Вы попытаетесь дать им бой?
– Это невозможно, у нас нет веских доказательств, только косвенные. Но я попытаюсь добиться ничейного исхода: безопасности всех вовлеченных в эту историю, участников и невольных свидетелей. Это единственный выход из нашего положения.
– Что ж, – вздохнул Лайтоллер, – разумно, – и он протянул руку капитану. – Желаю вам удачи, коммандер! Вы всегда можете на меня рассчитывать.
– Спасибо, лейтенант! – и Рострон сердечно пожал протянутую руку.
На мостике появились казначей Браун и старший стюард Хьюз.
– Мистер Браун, прошу вас от моего имени объявить благодарность всей команде за прекрасную работу в сложных погодных условиях. Пожалуйста, приготовьте ходатайство перед «Кьюнардом» о премиальных выплатах для всех матросов, кочегаров и инженеров.
– Слушаюсь, сэр!
– Мистер Хьюз, объявите от моего имени благодарность стюардам и стюардессам, и подготовьте аналогичное ходатайство о премиальных наградах.
– Слушаюсь, сэр!
– Направьте стюардов во все три салона и объявите пассажирам, что в течение оставшегося пути ожидается хорошая погода, что все неприятности позади. Принесите от моего имени извинения за причиненные неудобства. А самое главное, объявите пассажирам, что мы следуем в Нью-Йорк.
– Будет сделано, сэр!
– Как пассажиры перенесли шторм?
– Доктор Ризикато и доктор Лендъел сообщили, что к ним обращались с мелкими ушибами несколько человек. Ну и конечно… хммм … проблемы с несварением, сэр!
– Слава Богу, что ничего серьезного! Поблагодарите докторов Ризикато и Лендъела от моего имени и попросите доктора МакГи подняться на пару минут ко мне.
– Слушаюсь сэр!
Браун и Хьюз ушли, и вместо них на мостик поднялся главный инженер Джонстон. Он в раздумье почесывал в затылке.
– Что случилось? – спросил Рострон в тревоге.
– В том-то и дело, что ничего, сэр! Это-то и удивительно! Старушка в прекрасной форме! Турбины работают гладко, все лопасти в порядке. Шторм пошел ей на пользу, – улыбнулся Джонстон. – Можем спокойно дать 14 узлов.
У Рострона вырвался вздох облегчения.
– Наконец-то хорошие новости! Благодарю вас за прекрасную работу, мистер Джонстон! Вы замечательно ухаживаете за нашей почтенной леди.
– Спасибо, сэр!
– Достаточно ли у нас угля для поддержания скорости в 14 узлов в течение приблизительно суток? Ведь в шторме, наверняка, много потратили?
– Дотянем, сэр, не беспокойтесь!
– Прекрасно! Мистер Хэнкинсон, строго по курсу, скорость 14 узлов!
– Айэ-Айэ, сэр!
«Карпатия» набирала ход. Гарольд Коттэм и Фрэнк МакГи появились на мостике почти одновременно. Оба еле стояли на ногах.
– Держитесь, мистер Коттэм? – спросил Рострон сочувственно молодого человека.
– Да, сэр! – ответил тот, но его слова прозвучали неубедительно. – У меня накопилось до трехсот бланков от спасенных пассажиров для передачи на землю, но в тумане и в шторме почти ничего передать не удалось. Сейчас приступлю к работе. – Глаза у бедняги слипались на ходу.
– Доктор МакГи, как вы думаете, мистер Брайд, оператор Маркони с «Титаника», не мог бы помочь мистеру Коттэму?
МакГи колебался.
– У него переломы костей ступни, это очень болезненно, и ходить он не может. Но если его перенести…
– Пожалуйста, попросите его от моего имени и организуйте транспортировку, если согласится. Мистер Коттэм работает один уже третьи сутки.
– Хорошо, сэр. Я постараюсь это организовать. Вы наверное хотите знать, как себя чувствует мистер Исмей? Ему удалось заснуть – в самую качку! В отличие от меня! – Доктор МакГи уже приготовился жаловаться, но капитан его остановил.
– Вот и прекрасно! – вежливо, но настойчиво, подхватив доктора под локоть, он препроводил его к лестнице, спускающейся с мостика. За ними, засыпая на ходу, плелся Коттэм.
Через полчаса капитану сообщили, что Гарольд Брайд находится в радиорубке, и оба Гарольда работают посменно.
– Мистер Хэнкинсон, мостик ваш!
– Айэ-Айэ, сэр!
Рострон спустился в маленькую каюту главного стюарда (Харри Хьюз подселился к своему заместителю), сорвал с себя промокшую, мятую, форму и белье и блаженно опустился в ванну, наполненную горячей водой. Только сейчас он почувствовал, как дико устал. Но расслабляться было никак нельзя: его ждала быть может самая важная миссия за эти несколько дней.
Ровно через час, гладко выбритый, в свежей сорочке с белоснежным высоким воротником, в сверкающих ботинках и отутюженном кителе, капитан Артур Рострон стоял перед дверью одной из кают первого класса. В руках он держал тонкую кожаную папку темно-бордового цвета.
«Пешка проходит в королевы», – усмехнулся он и постучал.
Глава 8. Рокировка ферзем
В полночь Дин и Биссет заступили на дежурство на мостике, Лайтоллер, Питман и Лоу заняли места на корме и по каждому борту в качестве впередсмотрящих. Двое матросов сменились в «вороньем гнезде».
В небе зарождалась молодая луна, сверкали звезды. Океан был ласковым и спокойным как сонливый котенок. Но офицеры на мостике прекрасно знали, как обманчив Атлантический океан. С ним нужно держать ухо востро да зоркий глаз.
Капитан Рострон стоял на мостике. Предоставив Хоррэсу Дину вести корабль, он был задумчив, пальцы в натянутых кожаных перчатках отбивали по поручням какой-то ритм. Ни одному из офицеров не хотелось прерывать размышлений капитана. На мостике было тихо, только слышались команды первого помощника, которые он отдавал рулевому и машинисту.
Так прошла ночь.
На рассвете впередсмотрящие заметили приближающиеся с запада два небольших крейсера.
Мгновенно вооружившись биноклями, Рострон и его офицеры с напряжением всматривались в горизонт. Наконец, Биссет воскликнул с облегчением, высмотрев вымпел на флагштоке:
– Два военно-морских крейсера Соединенных Штатов Америки!
– Ого! – проговорил Рострон. – Неужели это нас так встречают?!
На мостике появился Гарольд Коттэм.
– Сэр! Только что получил срочную радиограмму с использованием военного кода.
– Вы владеете военным кодом, мистер Коттэм?!
– Да, сэр, нас этому тоже обучали, но особой практики не было.
– И что же нам говорят? – с нетерпением спросил Рострон.
Офицеры повернулись к Коттэму.
– «Карпатии. Вместе с крейсером «Салим», получили приказ проводить вас в порт Нью-Йорка. На борту ли Майор Арчибальд Батт? Прошу ответить. Крейсер военно-морского флота США «Честер»».
– Вы им сможете ответить, мистер Коттэм?
– Принимать нетрудно, но военный радиоприемник переводит маркониграммы с большими ошибками, так что им будет нелегко нас понять, иногда получается ерунда.
– Так, – у Рострона загорелись глаза, – вместо ответа, начните передавать им снова уточненные списки спасенных пассажиров первого класса. Как там мистер Брайд?
– Слушаюсь, сэр! – Коттэм улыбнулся. – Хорошо, он работает полулежа, мы с доктором МакГи ему подушки под спину понатыкали. Спасибо, что прислали Гарольда, а то я уж совсем бы все напутал от усталости, и не понарошку, а на самом деле!
– Мистер Дин, а ну-ка направьте «Карпатию» прямиком между нашими провожатыми, – у капитана Рострона настроение явно улучшилось, – теперь нам, скорее всего, на море уже ничего не угрожает!
«Простите меня, майор Батт, – мысленно обратился к погибшему герою Артур Рострон, – что мне пришлось загадывать шарады, используя ваше доблестное имя. Но вы были настоящим воином, и поймете меня как солдат солдата. Мне надо было во что бы то ни стало спасти «Карпатию»!
«Карпатия» ловко вырулила между двумя крейсерами, и настроение капитана передалось первому и второму помощникам: они заулыбались. Однако слова Рострона «на море уже ничего не угрожает», все же немного резали слух.
«Честеру» и «Салиму» с их максимальной скоростью в 27 узлов пришлось малым ходом следовать за «Карпатией» на безопасном расстоянии, будто бы два джентльмена, и в самом деле, сопровождали на прогулке почтенную даму.
К полудню погода прояснилась, вышло солнце и позавтракавшие пассажиры «Карпатии» потянулись на палубы. Дети затеяли возню и игры, их звонкие голоса словно солнечные зайчики, рассыпались по верхней палубе. На мгновение показалось, что не было ни страшной трагедии, ни дрейфа в утлых суденышках в кромешной тьме, ни жестокого шторма. Но на мачте «Карпатии» по-прежнему реял приспущенный темно-синий флаг.
Офицерам было видно, что с крейсеров с любопытством наблюдают в бинокли за палубами «траурного корабля», как, оказывается, уже окрестила «Карпатию» международная пресса. Со своим маломощным аппаратом Маркони и изоляцией в океане, на «Карпатии» и представления не имели, в каком напряжении и возбуждении ожидал весь мир прибытия в порт назначения до недавних пор никому неизвестного круизного лайнера.
Вскоре им предстояло это узнать в самой фантасмагоричной и неприглядной форме.
Сразу же, как только Коттэму и Брайду удалось наладить связь с «землей», пришла срочная маркониграмма от генерального менеджера Нью-Йоркского офиса «Кьюнарда» Чарльза Самнера. Понимая значение этого послания, Гарольд Коттэм понесся с бланком на мостик к капитану Рострону.
– Сэр! Срочная маркониграмма от мистера Самнера!
Рострон тут же выхватил бланк из рук Коттэма.
«Рострону. Правительство США отменило все имиграционные и таможенные процедуры. Если кто-то из журналистов попробует пробраться на борт «Карпатии», заявляя, что я дал на это разрешение, имейте в виду, что это ложь. Самнер.»
Капитан Рострон умел читать между строк.
Достав из внутреннего кармана кителя блокнот и авторучку, он быстро написал несколько строк.
– Старшина, немедленно передайте этот текст мистеру Хьюзу для распечатки. Это объявление должно быть вывешено в нескольких копиях по всему кораблю.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Коттэм! Посылайте на берег исключительно частные тексты от спасенных пассажиров и команды «Титаника». Никаких пресс-релизов! Полностью игнорируйте любые запросы об информации, от кого бы они не исходили. Ко мне приносите только маркониграммы, адресованные лично мне из офисов «Кьюнарда» или «Белой звезды».
– Слушаюсь, сэр!
– Сынок, – и капитан Рострон положил руку на плечо Коттэма, – это относится и к вашему непосредственному начальству. Не отвечайте с мистером Брайдом на запросы, исходящие от компании Маркони. Сможете?
– Сэр, – без колебаний ответил Гарольд Коттэм, – ваше слово для меня закон. Без работы я не останусь. Я прослежу, чтобы и Брайд подчинился этому приказу.
– Спасибо, мистер Коттэм, я не допущу, чтобы вам пришлось искать работу, можете не сомневаться.
– Сэр, доктор МакГи принес вот этот бланк от мистера Исмея для передачи в «Белую Звезду», как быть? – и Коттэм протянул Рострону листок с текстом, написанным почерком доктора МакГи.
В этом немного истеричном послании, Брюс Исмей просил генерального менеджера «Белой Звезды» Филипа Франклина устроить его немедленный отъезд в Британию, как только «Карпатия» пришвартуется к причалу в Нью-Йорке.
«Бедный мистер Исмей в страхе и смятении», – подумал Рострон, – «он явно не рассчитывает на мой успех. Что ж, посмотрим!
– Отсылайте, мистер Коттэм!
Приблизительно через полчаса на всех досках объявлений «Карпатии» появился приказ капитана Артура Генри Рострона о полной цензуре на все отправляемые на берег депеши: разрешены лишь личные послания спасенных с «Титаника» своим семьям. Карлос Херд с супругой оставались в карантине.
Вскоре капитан Рострон появился в комнате операторов Маркони и передал Коттэму срочное послание. Оно было подписано одной из спасенных пассажирок первого класса и адресовано ее супругу, с просьбой встретить ее на «Карпатии» поздно ночью, вместе с деловым поверенным. В послании не было ничего необычного, и Коттэм недоумевал, почему это капитан лично озаботился отправкой именно этой депеши.
После небольших вычислений, капитан Рострон объявил команде и пассажирам, что прибытие «Карпатии» в порт Нью-Йорка ожидается к девяти часам вечера. Это известие вызвало нервное возбуждение у спасенных с «Титаника»: у некоторых – чувство облегчения и предвкушения встречи с близкими, у других – горечь невосполнимой утраты.
На «Честере» и «Салиме» никак не могли разобраться с «галиматьей», присланной с «Карпатии», и, в конце концов, махнули рукой. Так, в сопровождении двух армейских крейсеров, «Карпатия» проследовала в направлении Нью-Джерси.
Но когда, около 8 часов вечера, она подошла к каналу Эмброуз, разверзлись хляби небесные, пошел град и разразилась гроза. Засверкали молнии, загремел гром, море стало волноваться, будто не хотело так просто отдавать суше отнятую из его недр добычу. Видимость резко ухудшилась.
Капитан Рострон и офицеры «Карпатии», рулевой Джеймс Фицпатрик, заняли свои места на мостике. Прибытие в порт и причал были ответственными моментами, но, в особенности, это касалось порта Нью-Йорка, где погодные и навигационные условия всегда были достаточно сложными. Рострон обратил внимание на то, что несколько кораблей оставались на рейде в заливе, по-видимому, ожидая улучшения погоды и видимости.
На мостике появился Гарольд Коттэм.
– Маркониграмма от мистера Самнера, сэр!
Капитан прочитал: «Рострону. Отплытие по прерванному маршруту в Средиземное море завтра в 4 часа пополудни. Сообщите пассажирам. Самнер». Рострон протянул маркониграмму офицерам.
– Они что, все там рехнулись?! – воскликнул Хоррэс Дин. – Как же мы успеем укомплектоваться?! Не говоря уж об отдыхе!
– Мистер Коттэм, отправьте следующий текст: «Самнеру. Подтвердите завтрашний рейс. Корабль неукомплектован, команде необходим отдых. Рострон».
Минут через пятнадцать Коттэм вернулся с ответом и, с разрешения капитана, зачитал его вслух: «Рострону. Отложить рейс не можем. Все билеты на ваш корабль в Средиземноморье проданы вплоть до рождества. Вы теперь знаменитость. С комплектованием поможем. Самнер».
– Ни фига себе! – протянул Биссет, присвистнув, и тут же спохватился. – Простите, сэр!
Рострон только зыркнул на него глазами.
– Сэр! – подбежал Эрик Риис. – Лоцман на связи!
С лоцманского катера просигналили: «В порту сложные погодные условия, высокая волна и прибой. Вы останетесь на рейде, как остальные?».
– Мистер Риис, просигнальте: «Иду прямо в порт, приготовьтесь к сопровождению, присылайте лоцмана на борт».
– Айэ-Айэ, сэр! Еще сигналят с катера, сэр: «У меня на борту несколько корреспондентов, просьба подняться на борт».
– Сигнальте: «Корреспондентов не примем, только лоцмана. Приказ капитана».
– Мистер Риис, – обратился капитан Рострон к высокому и рослому третьему помощнику. – Под вашу ответственность. Разрешаю дать по физиономии любому газетчику, кто посмеет нарушить этот приказ!
– Айэ-Айэ, сэр! – радостно ответил валлиец.
Лоцманский катер подошел поближе, и с «Карпатии» был спущен трап. Но корреспонденты так просто не сдавались. Сразу трое уцепились за веревочный канат и попытались подняться вслед за лоцманом на борт. Эрик Риис мгновенно сложил трап за спиной лоцмана и с удовольствием заехал кулаком по скуле одному из особенно нахальных газетчиков.
Сопровождаемая всполохами молнии и раскатами грома, «Карпатия» двигалась по каналу Эмброуз, до самого маяка, и, наконец, достигла залива Нью-Йорка. И только тут капитан, команда и пассажиры «Карпатии» осознали весь ажиотаж, вызванный их прибытием.
Несмотря на плохую видимость и позднее время, в бинокли можно было разглядеть многотысячную толпу, заполнившую набережную порта от Кьюнардского причала 54 вплоть до причала 59, принадлежавшего «Белой Звезде». Толпу с трудом сдерживали многочисленные отряды пешей и конной полиции. Неподалеку выстроилась в ряд стайка черных «Паккардов» и «Кадиллаков», ожидающая прибытия пассажиров первого класса, кареты неотложной помощи.
Заметив «Карпатию», несколько стоявших у причала военных кораблей приветствовали ее траурными сигналами, но капитану Рострону было не до соблюдения этикета. Вооружившись биноклем, он приготовился вести корабль к причалу.
Не тут-то было!
Несмотря на рваные волны, град и грозу, «Карпатию» окружила целая свора катеров, лодок, шлюпок, до отказа наполненных корреспондентами самых разных газет. Агентство Ассошиэйтед Пресс даже зафрахтовало небольшую шхуну. Казалось, что все, что могло плавать в заливе Нью-Йорка, сейчас гребло, неслось, спешило к темному корпусу корабля, приближавшемуся сквозь грозовую дымку. Словно стая голодных волков кружили они вокруг своей жертвы, блокируя и не давая возможность продвинуться к причалу.
Размахивая стодолларовыми купюрами, газетчики выкрикивали в рупоры вопросы, адресованные жертвам кораблекрушения, к всполохам молнии присоединились магниевые вспышки осветителей, казалось, сама вода бурлила и кипела от нашествия зловещих хищников.
– Правда ли, что капитан Смит покончил с собой?!
– Сколько трупов везете вы на «Карпатии»?!
– Правда ли, что мужчин застреливали прямо на «Титанике»?!
– Мы знаем, что леди Астор при смерти, где она?!
Оглушенные шумом, ослепленные вспышками, заревели дети, зарыдали женщины, вновь ввергнутые в самую бездну своих ужасных воспоминаний. Закрыв лица руками, они стали убегать с палуб в спасительные трюмы «Карпатии», которая несколько дней как птенцов укрывала их в своем недре, убаюкивая, оберегая, успокаивая.
Видя, что люди в панике сбегают с палубы и фотографий им не получить, газетчики предприняли попытку прямого абордажа «Карпатии». Несколько лодок подошло поближе, вооруженных пиратскими канатами с крюками, пытаясь зацепиться ими за борт.
Никогда еще команда «Карпатии» не видела своего шкипера таким разъяренным! С мегафоном в руках, размахивая револьвером, он носился от борта к борту.
– Застрелю каждого, кто попробует залезть на борт! Рубите канаты!
Офицеры и матросы бросились выполнять распоряжение капитана. Было видно, как на корме отбиваются от атаки репортеров Лайтоллер, Питман и Лоу. Абордаж удалось предотвратить, но неугомонные суденышки продолжали кружить вокруг «Карпатии». Словно в отместку, либо за неимением других целей, они направили свои магниевые вспышки на мостик.
Ослепленные офицеры не видели ни зги, прикрывая глаза рукавами. Из рубки выскочил испуганный рулевой Джеймс Фицпатрик.
– Сэр, я ничего не вижу, не могу вести корабль! – он чуть не плакал. – Даже в шторме не было так страшно!
– Сейчас, сынок, я им покажу! – зловеще проговорил капитан Рострон, положив руку на плечо молодого рулевого. – Слушай внимательно! Будешь выполнять мои команды. Видеть тебе ничего не надо, не волнуйся, следуй моим указаниям.
Подхватив мегафон, капитан Артур Рострон буквально за две минуты ловко взобрался на мачту, почти до высоты вороньего гнезда. Сюда огни вспышек не доставали, и в бинокль ему было видна акватория порта настолько, насколько позволяла гроза. Повиснув на снастях, он выкрикивал команды в мегафон.
– Слушайте на шлюпках! Утоплю каждую, которая попадется мне на пути. Если не верите – попробуйте!
