Kitobni o'qish: «Молчание «Карпатии»», sahifa 3
– Мистер Хэнкинсон, мостик ваш!
– Айэ-Айэ, сэр!
Рострон быстро спустился по лестнице. Луи Огден, в гамашах и спортивном костюме, стоял внизу. Он быстро и горячо заговорил.
– Простите, капитан, что отрываю от работы, но я посчитал, что должен поставить вас в известность.
Ростон вопросительно посмотрел на Огдена.
– Знаете ли вы, что среди пассажиров «Карпатии» знаменитый Нью-Йоркский газетчик Карлос Херд с супругой?
– Кажется, припоминаю.
– Так вот, мистер Херд и его жена начали интервьюировать потерпевших крушение, расспрашивать о том, что случилось, и записывать их показания. Я покрутился рядом. Несчастные люди, в состоянии шока, наговорили бог весть что: как капитан Смит пытался влезть на шлюпку, и его отогнали веслами, как офицеры расстреливали пассажиров на «Титанике», как по-звериному вели себя люди. Я уверен, что все было не так, и несчастные потом пожалеют, что доверились этому типу. К тому же он, и особенно его супруга, настырно и навязчиво вызывают людей на откровение, а может даже и предлагают деньги. Несколько дам впали в истерику, а одна молодая женщина с двумя маленькими детьми потеряла сознание. Послали за доктором.
Рострон почувствовал, как наливается гневом.
– Мистер Биссет, – окликнул он офицера, отдающего распоряжение главному стюарду Хьюзу. – Мистер Биссет, препроводите мистера Херда и его супругу в каюту. Все бумаги в его апартаментах, исписанные или чистые – конфисковать!
– Айэ-Айэ, сэр!
– Благодарю вас, мистер Огден! А теперь, хорошо бы вам и миссис Огден немного отдохнуть. Мне бы хотелось, чтобы пассажиры, как можно скорее, покинули открытые палубы.
– Айэ-Айэ, сэр! – улыбнулся Огден.
Биссет вернулся бегом.
– Сэр, мистер Херд отказывается подчиняться, кричит, что он представитель свободной прессы Соединенных Штатов.
Голубые глаза капитана Рострона превратились в две холодные и острые льдинки.
– А это Британский корабль, и я на нем хозяин! Старшина!
Старшина отдал под козырек.
– Берите двух матросов. Мистера Херда арестовать за неподчинение законной власти, запереть в каюте вместе с женой. Поставить стражу. Все бумаги отобрать силой. Выполняйте!
– Айэ-Айэ, сэр! Старшина и два матроса помчались выполнять распоряжение.
– Мистер Биссет, возьмите ключ от моего сейфа, – капитан снял с шеи цепочку с ключом, – придется побеспокоить дам в моей каюте. Достаньте и принесите четыре револьвера: мне, вам, мистеру Дину и Мистеру Лайтоллеру.
Биссет смотрел на него с изумлением.
– Выполняйте!
– Айэ-Айэ, сэр!
– Капитан на мостике!
К Рострону подбежал третий помощник Эрик Риис.
– Сэр, из «вороньего гнезда» сообщают, что на расстоянии в десять миль к юго-юго-западу, параллельно нашему курсу, следуют два корабля – «Олимпик» и неопознанный корабль.
Несколько стюардов, под началом Харри Хьюза, стали уводить с открытых палуб пассажиров. Те неохотно, но подчинялись уговорам и увещеваниям.
Офицеры заняли свои посты на мостике и по периметру «Карпатии». «Почтенная леди» неслась на предельной скорости, мощно разрезая волны темно-серой кормой, обходя все еще попадавшиеся на пути обманчивые льдины. Наступили напряженные минуты ожидания. Все молчали. Посвященные в утреннюю драму в возбуждении ожидали дальнейшего развития событий. Те, кто не знал о происходящем, интуитивно чувствовали, что наступившее затишье предвещало грозу. Джеймс Биссет раздал личное оружие, как и было приказано, и на непосвященных это произвело гнетущее впечатление. Но никто не посмел обратиться к капитану за разъяснениями: у Рострона на корабле была жесткая дисциплина, его приказы не обсуждались.
Капитан Артур Рострон занял свое обычное место в самом центре мостика. Мысленно он проверял, все ли сделано для успешного претворения в жизнь плана бегства «Карпатии», все ли детали учтены. Хотя, собственно, как можно учесть и предугадать все возможные ходы противника? Все равно придется импровизировать, действовать по обстоятельствам. Непременно придется! Его самая главная забота – это спасение пассажиров – и своих, и тех несчастных, с «Титаника». Самая главная забота… Он дал им слово капитана и морехода, что доставит их живыми и невредимыми домой. Он дал им слово… как всегда давал его Минни перед каждым рейсом – обо мне не беспокойся, со мной ничего не случится, я непременно вернусь к тебе.
А если не вернется? Что будет с Минни и с мальчиками? Его пенсии с зарплаты капитана небольшого пассажирского корабля им никак не хватит на достойное проживание. Зарплата Артура, твердо продвигавшегося по карьерной лестнице, все же не поспевала за растущим кланом маленьких Ростронов. Лишь недавно им удалось переехать в более просторный дом на окраине Ливерпуля. Его тесть, Ричард Стоттерт, несколько месяцев назад забрал девятилетнего Роберта Джеймса к себе. Якобы, после смерти жены, матери Минни, ему, Ричарду, тоскливо жить одному. Как же одному, когда с ним живет овдовевшая дочь, старшая сестра Минни, и внучка-подросток? Понятно, что старый Ричард пытается помочь своей младшей любимой дочери красавице Минни, которой прочили прекрасное будущее и которую окружали богатые и именитые поклонники. А она почему-то вышла замуж за второго помощника капитана Артура Рострона. Ради Минни Артуру пришлось наступить на собственную гордость и разрешить Ричарду забрать внука на несколько месяцев к себе. Ведь это Минни, а не ему, Артуру, приходится распределять семейный бюджет, заниматься мальчиками, их воспитанием, образованием.
Артур Рострон прожил жизнь в полном неведении о привлекательности и харизматичности своей собственной персоны, черты, которые отмечали почти все знавшие его люди. То, что ему удалось завоевать сердце Этель Минни Стоттерт, казалось ему чудом, очередным подарком Провидения. Минни… всегда веселая и радостная. Ни одного упрека, ни одной жалобы за все двенадцать лет, что они женаты. Минни… такая любимая и желанная. Каждое его возвращение домой, каждый отпуск – как медовый месяц. Будто и не было этих двенадцати лет.
Пальцы Артура в кожаных перчатках непроизвольно потянулись к поручням, еле заметно поглаживая железные перила.
Обнять ее, утонуть в медовых глазах, почувствовать ее запах, нежную кожу, вкус ее губ, услышать напряженное дыхание, прижать к себе ее податливое, трепещущее от желания горячее тело…
Артур вцепился в перила, едва успев подавить готовившийся вырваться стон.
«Я вернусь, Минни. Я не оставлю тебя и мальчиков. Я обязан выиграть в этой неравной схватке не только ради тех, кто доверил мне свои жизни на этом корабле, но и ради тебя, моя любимая!»
На мостике появился Коттэм. С трудом отряхнув наваждение, капитан обернулся к нему.
– Сэр, маркониграмма от «Олимпика»: они возвращаются к прерванному маршруту в Европу.
– Вы передали им списки спасенных?
– Ды, сэр, как вы и велели, – добавил Коттэм, – растягивал как мог, но они не стали ждать списка имен пассажиров третьего класса и команды. Интересовались исключительно пассажирами первого и второго класса и спасенными офицерами.
Рострон усмехнулся: еще бы «Олимпику» интересоваться такой мелочью, как матросы, стюарды или бедняки из третьего класса.
– Чуть не забыл самое главное, сэр! «Олимпик» ожидает ответа на вопрос президента США Тэфта, находится ли на борту «Карпатии» майор Арчибальд Батт, друг президента.
И тут у Рострона мелькнула мысль.
– Мистер Коттэм, вы уже передали на «Олимпик» полный список спасенных пассажиров первого и второго класса. Сильно сомневаюсь, чтобы майор Батт путешествовал третьим. Игнорируйте вопрос, но попросите капитана «Олимпика» Хэддока от моего имени, чтобы связался с Кьюнардской «Франконией», это пассажирское судно, которое направляется в Европу. Скажите, что я им назначаю рандеву вот по этим координатам, – и он протянул Коттэму листок из своего блокнота, – чтобы передать оставшийся список спасенных пассажиров и команды, а также, и это самое важное, Коттэм, – уточненный список пассажиров первого класса.
– Будет сделано, сэр!
Координаты, переданные Ростроном «Франконии» через «Олимпик», были на равном расстоянии между Халифаксом и Нью-Йорком. Неизвестное судно, конечно же, прослушивает переговоры «Карпатии» с «Олимпиком». По переданным координатам для рандеву невозможно решить, куда же направляется «Карпатия», а вот неудовлетворенный интерес президента США в судьбе друга еще может им сослужить хорошую службу.
– Сэр! – подбежал третий помощник Риис. – Из «вороньего гнезда» сообщили: «Олимпик» разворачивается, неопознанное судно прибавляет скорость.
– Мистер Риис, распорядитесь чтобы все члены команды на открытых палубах и в «вороньем гнезде» находились в полной готовности.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Дин, 15 градусов лево руля, держать полный ход!
– Есть 15 градусов лево руля, держать полный ход!
На полном ходу, повернув на запад/юго-запад, «Карпатия», ровно через двадцать две минуты, исчезла в густом тумане.
Глава 5. Гарпии в тумане
«Карпатия» исчезла в густом, как свежевзбитые сливки, тумане. Корабль прошел первые подступы к белому вареву на полном ходу, поэтому чувство было такое, что они нырнули в туман, как в омут.
– Малый ход, держать курс!
– Есть, малый ход, держать курс!
На мостике не было видно ничего на расстоянии пяти ярдов.
Видя, что никаких распоряжений больше не поступает, к капитану Рострону почти что наугад приблизился Эрик Риис.
– Сэр, начать подавать сигнальную сирену?
– Мистер Риис, вы слышали, чтобы я отдавал такое распоряжение?
– Нет, сэр! – и Риис тут же исчез с глаз долой в ответ на жесткий взгляд капитана.
Подавать сигнальную сирену в тумане с периодичностью в несколько минут, чтобы избежать столкновения с другим кораблем при почти нулевой видимости, было обязательно. Непосвященным офицерам, да и членам команды оставалось только гадать, почему всегда дотошный Рострон в этот раз игнорирует одно из основополагающих правил судоходства.
– Мистер Биссет и лейтенант Лайтоллер!
Оба офицера, чуть ли не на ощупь проложили свой путь к капитану.
– Распорядитесь, чтобы все наши впередсмотрящие и «воронье гнездо» переключили зрение на слух. Сохранять полную тишину на открытых палубах, вслушиваться в любой шорох! Передайте по цепочке, иначе вам до кормы не добраться до завтрашнего дня.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Режим полной тишины на палубах! Приказ капитана!
В наступившей тишине было слышно лишь шуршащие при малом ходе турбины «Карпатии» и плеск разрезаемых корпусом корабля океанских волн. Все офицеры и дежурные матросы напряженно вслушивались в белую бесконечность.
Из тумана вынырнула коренастая фигура Чарльза Лайтоллера.
– Коммандер Рострон, сэр, разрешите обратиться! – сказал он приглушенным голосом.
– Говорите, лейтенант Лайтоллер, – также тихо ответил Рострон.
– Гарольд Лоу сообщил, что Хитченс находится в депрессивном состоянии, много пьет. Тем не менее, часа два назад он вылез из своей берлоги в третьем классе, куда его определили на постой, и переговорил вот с этими двумя членами комманды «Титаника». – Лайтоллер передал Рострону клочек бумаги. – Все трое казались подавленными и хмурыми, хотя это ни о чем не говорит: спасенным сейчас не до веселья. Но все трое потом скрылись в каюте Хитченса. Лоу сообщил, что оба собеседника Хитченса были в «вороньем гнезде» во время столкновения с айсбергом: Фредерик Флит и Реджинальд Ли. – Лайтоллер красноречиво посмотрел на Рострона.
– Кажется, картина начинает проясняться. К сожалению, мой источник информации оказался прав, – как бы размышляя сам с собой, проговорил Рострон. – Ближе к вечеру мне будет необходимо…
Договорить он не успел.
Раздался пронзительный свистящий звук и через несколько секунд оглушительный взрыв по правому борту. На мгновение офицеры на мостике почти что оглохли. Одновременно их обдало фонтаном брызг, и огромной волной «Карпатию» сильно накренило по правому борту. Правый борт ухнул в пучину, а потом высоко задрался вверх. Офицеры и матросы еле удержали равновесие, вцепившись в поручни.
Капитан Рострон мгновенно выхватил мегафон из рук Биссета, стоявшего рядом.
– Всему экипажу! Сохранять спокойствие! Принять меры предосторожности, зафиксировать свое положение! – его голос звучал энергично, но спокойно.
– Сохранять режим тишины!
– Мистер Риис! Поставить охрану на всех доступах пассажиров на открытые палубы!
– Айэ-Айэ, сэр!
– Перелет, – шепнул он Лайтоллеру, – стреляют вслепую. – И в мгновение ока, несмотря на туман, оказался около рулевого в рубке.
– Пятнадцать градусов право руля, малый ход!
– Есть пятнадцать градусов право руля, малый ход!
«Карпатия», неловко переваливаясь на волнах, повернулась в сторону происшедшего взрыва и направилась прямо в его эпицентр.
– Что он делает! – зашептал Биссет Лайтоллеру. – Мы двигаемся прямо по звуку взрыва!
– Все правильно делает! – также шепотом ответил ему Лайтоллер. – Бьют вслепую, поэтому будут обстреливать веером. Наш единственный шанс – это следовать за уже произведенным взрывом!
Не успел он закончить фразу, как пронзительный свист разрезал воздух, сильный взрыв прогремел где-то уже по левому борту, и у самого носа «Карпатии» поднялся целый гейзер. «Карпатию» сильно накренило влево. Большой волной, частью вкатившейся на мостик, Джеймса Биссета сбило с ног и он соскользнул к краю мостика, чуть не пробив тяжестью своего тела парусиновый обвес. Через мгновение он бы вылетел за борт, но сильная рука Чарльза Лайтоллера во-время успела схватить его за поднятый воротник кителя и поставила на ноги.
– Я у вас в долгу! – прохрипел Биссет. Лайтоллер только отмахнулся.
– Десять градусов лево руля, держать курс! – командовал тем временем капитан Рострон спокойным и звонким голосом.
– Есть десять градусов лево руля, держать курс!
– Мистер Барниш!
С трудом удерживаясь на ногах на качающейся палубе, четвертый помощник капитана добрался до рубки.
– Прикажите отвязать четыре наши шлюпки и постарайтесь спустить их с кормы так, чтобы они перевернулись. Выполняйте!
– Айэ-Айэ, сэр! – Джеффри Барниш, в полном недоумении от всего происходящего, исчез в тумане.
«Карпатия», вновь совершив зигзаг, повернулась носом уже в левую сторону, отводя корму до предела вправо. И во-время! Очередной отвратительный свист, и следующий взрыв, поднявший вулканический выброс воды, прогремел уже там, где только что находилась ее корма. Палубы облизнуло огромной волной, но стоявшие на корме офицеры и члены команды уже успели зафиксироваться. Сильно раскачиваясь, «Карпатия» продолжала идти малым ходом. Ни офицеры, ни экипаж не издавали ни звука. Происходило что-то очень странное и страшное, но веру команды в капитана Рострона ничто не могло поколебать.
– Двенадцать градусов право руля, держать скорость!
– Есть, двенадцать градусов право руля, держать скорость!
«Карпатия», снова вильнув кормой, совершила очередной зигзаг. На мостике услышали всплески падающих с кормы шлюпок. Наступило затишье, все напряженно замерли.
И тут раздался резкий звук сигнальной сирены, и, почти что на расстоянии вытянутой руки, из молочного варева, как в кошмарном сне, навстречу «Карпатии» медленно выплыл корпус огромного промыслового парусника. Прежде, чем офицеры на мостике успели ахнуть, выхватив штурвал у Фицпатрика, капитан Рострон повернул его до отказа вправо, навалившись на него всем телом.
– Полный вперед!
– Есть полный вперед!
«Карпатия», под напором заработавших в полную мощность турбин и повинуясь штурвалу, с огромным напряжением преодолела инерцию своего движения, развернувшись на правый борт. Офицеры на мостике затаили дыхание. Два корабля разминулись в нескольких ярдах, казалось можно было свободно перепрыгнуть с одного борта на другой. Неминуемого столкновения удалось избежать!
– Какого дьявола! – заорали с парусника в мегафон, и разразились трехэтажной морской бранью. Капитан Рострон даже бровью не повел.
– Такого шкипера поискать! – тихо сказал Лайтоллер своему приятелю Дину.
– А то! – гордо улыбнулся Хоррэс Дин.
Капитан Рострон вышел из рубки.
– Мистер Дин, верните корабль на прежний курс, продолжайте идти малым ходом.
– Айэ-Айэ, сэр!
На паруснике никак не могли успокоиться.
– Какого черта здесь происходит, кто стрелял боевыми снарядами?! – продолжая орать в мегафон и сигналить сиреной, огромный парусник скрылся в тумане.
– Мистер Биссет, распорядитесь включить сигнальную сирену. Этот шумный китобойный парусник сослужил нам прекрасную службу. Неприятель теперь не уверен, кого он обстреливал, и понятия не имеет, где мы находимся. Искать нас в тумане они не будут, смысла нет. Стреляли наугад, на всякий случай. Есть небольшая надежда, что они могут наткнуться на наши шлюпки и предположить, что достали нас, но я бы не стал на это сильно рассчитывать.
– Айэ-Айэ, сэр!
Рострон перевел дух.
– Мистер Хэнкинсон, режим тишины отмените через полчаса, но пассажиров на открытые палубы не выпускать.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Старшина! Попросите мистера Хьюза подняться на мостик.
– Айэ-Айэ, сэр!
Хватаясь за поручни, на мостик вскарабкался старший стюард Харри Хьюз.
– Мистер Хьюз, распорядитесь приготовить четырех погибших матросов к погребению. Я проведу службу ровно в четыре часа, и мы предадим тела морю, – Рострон коротко, но тяжело вздохнул.
– Слушаюсь, сэр!
– Далее. Пошлите помощников в гостиные и столовые всех трех классов и поручите им довести до сведения пассажиров – наших и принятых на борт, что «Карпатия» в тумане попала в сферу активности промыслового парусника. Объясните, что они глушили рыбу и тунца взрывными зарядами, и мы попали под их волну. Скорее всего, промышляли нелегально, потому и занимались этим в тумане.
Хьюз вопросительно смотрел на капитана, прекрасно понимая, что эта байка может удовлетворить только самых несведущих и наивных. Однако, задать вопрос по существу не посмел.
– Передайте им, что никакая опасность «Карпатии» не угрожала, равно, как и нам не было нанесено никакого урона.
«Ну, хоть что-то соответствует действительности», – подумал Рострон. Расчет капитана был на состав его аудитории: измученных женщин и детей и опустошенных апатичных мужчин. – «Конечно, таких как Херд так просто вокруг пальца не обведешь, но, до поры до времени, пусть думает, что хочет».
– Слушаюсь, сэр! – старший стюард отправился выполнять поручение.
Биссет вопросительно посмотрел на капитана. Рострон понял его взгляд.
– Непосвященным офицерам и команде я лгать не буду. Никаких объяснений.
Продолжая подавать регулярный душераздирающий вой сирены, «Карпатия» медленно продвигалась по намеченному маршруту. Ровно в четыре часа пополудни, на корме, в присутствии офицеров «Титаника», Биссета, Хьюза, старшего казначея Брауна и доктора Арпада Лендъела, капитан Рострон провел короткую морскую службу отпевания над четырмя погибшими матросами «Титаника». Этой привилегией капитана судна – быть еще и капелланом – Рострон пользовался впервые, он был бледен, в глазах его стояли слезы. Укутанные в саван тела были преданы океану и, исчезнув в тумане, с тихим всплеском присоединились к бессмертному экипажу теперь уже небесного лайнера.
– Капитан на мостике!
– Все хорошо, – отрапортовал Хоррэс Дин, пользуясь стандартной морской формулировкой, которая, в данных обстоятельствах, прозвучала довольно двусмысленно, – следуем намеченным курсом.
Следующие несколько часов прошли, как ни странно, спокойно. В тумане они благополучно разминулись с двумя мелкими рыболовецкими шхунами. Правда стюарды докладывали, что пассажиры «Титаника» вздрагивают от каждого воя сирены.
Темнело, когда на мостике снова появился Харри Хьюз.
– Сэр! У нас проблема!
«Неужели! – с иронией подумал Биссет. – Вот хорошо, а то, того гляди, заскучаем!»
– В чем дело, мистер Хьюз?
– Две молодые женщины из спасенных, сэр! Эээ … не могут поделить младенца, обе утверждают, что это их сын… эээ.. требуют вас, сэр!
Рострон на мгновение воззрился на Хьюза, не ослышался ли он. Только соломоновой роли ему и не хватало!
– Они вас ждут в моей каюте, сэр! Обе очень взволнованы, на грани срыва. Я послал за доктором Ризикато: они пассажирки второго класса, и одна из них итальянка.
– Мистер Дин, мостик ваш! – и капитан Рострон без особого энтузиазма проследовал за старшим стюардом.
В каюте Хьюза было душно и шумно. Поближе к небольшому столику, на стуле с высокой спинкой, безмолвно сидела худенькая рыжеватая некрасивая молодая женщина лет двадцати пяти – двадцати восьми. Ее взволнованное бледное лицо было покрыто красными пятнами. Она прижимала к груди ребенка, одетого в теплый атласный костюмчик голубого цвета. Ребенок захлебывался от крика и плача.
«Малышу месяца два-три», – опытным глазом определил Рострон, – «Судя по цвету костюмчика, скорее всего, мальчик».
На небольшом обивном диванчике напротив доктор Витторио Ризикато с трудом удерживал за плечи молодую брюнетку с горящими глазами и распатланными длинными волосами. От продолжительного крика и плача она хрипела посаженным голосом:
– Э мио бамбино! Э мио бамбино! Дамми мио фильо! Ладра! Ладра!
Все было ясно и без перевода. Доктор Ризикато старался заставить молодую женщину выпить успокоительное, но та, извиваясь и пытаясь вырваться, все отталкивала его руку, расплескивая содержимое. Когда капитан вошел в каюту в сопровождении Хьюза, она на мгновение умолкла, но тут же закричала еще громче, протягивая руки к Рострону и раскачиваясь из стороны в сторону.
Рострон снял фуражку и сел за столик, Хьюз пристроился около двери.
– Здравствуйте, я капитан этого судна Артур Генри Рострон. Для начала, давайте все успокоимся. – И капитан протянул обе руки к кричащему ребенку. После секундного колебания, женщина отдала ему мальчика, и Рострон устроил его поудобнее на левой руке. Мальчишка мгновенно умолк, заулыбался и стал с интересом вертеть белую пуговицу на кителе капитана.
От того, что мальчика передали капитану, молодая итальянка несколько успокоилась и притихла. Доктору Ризикато удалось заставить ее отхлебнуть несколько глотков лекарства.
– Доктор Ризикато, переводите, пожалуйста, пока я буду проводить расследование.
– Да, сэр!
– Миссис…? – и Рострон повернулся к рыжеватой молодой женщине.
– Джудит Фельцман, – в отличие от итальянки, ее побелевшие губы едва шевелились.
– Миссис Фельцман, это ваш ребенок?
Она еле заметно кивнула.
– Ладра! Бугьярда! (Воровка! Лгунья!) – снова завопила итальянка, но умолкла под строгим взглядом капитана.
– Миссис Фельцман…
– Мисс… я не замужем.. Но это мой ребенок! – умоляюще воскликнула женщина, и по ее щекам потекли слезы.
– Мисс Фельцман, – мягко сказал Рострон, – сколько лет ребенку и какого он пола? Как его зовут?
– Мальчик, Айзек, так звали моего отца, – прошептала она и на мгновение запнулась, – ему полгода.
Рострон встрепенулся.
– Шесть месяцев? – уточнил он.
– Да.
– Мисс Фельцман, – еще мягче произнес Рострон, – этому мальчику никак не больше трех месяцев.
– Откуда вам знать?!
Рострон только улыбнулся и посмотрел на доктора Ризикато. Тот утвердительно кивнул.
Джудит Фельцман продолжала тихо плакать.
– Синьора…?
– Антонелли! Мария Антонелли! – затараторила с возбуждением молодая итальянка. – Мы с мужем эмигранты, из Катаньи, плыли к родственникам в Нью-Йорк. Мой муж погиб на том ужасном корабле! – зарыдала она. – Мой Сальваторе, Тото – это все, что у меня осталось! – захлебнулась она в рыданиях.
– Синьора Антонелли, пожалуйста успокойтесь. Расскажите, при каких обстоятельствах вы потеряли мальчика?
– Меня усадили в самую последнюю лодку! На палубе была страшная паника, пароход уже накренился. Меня и мужа разъединила толпа! Я даже не успела с ним попрощаться! – зарыдала женщина. – Опускали одновременно две последние лодки, я никак не могла спуститься с ребенком в руках, мешал спасательный пояс. Один из матросов предложил подержать мальчика, пока я сяду. Но когда я спустилась вниз и обернулась, его уже не было, и не было моего Тото! Я рвалась наверх, но меня не пустили! Я не помню ничего из того, что случилось после, не помню, что было в шлюпке, или как нас подобрал ваш корабль. Я только рыдала и молила Деву Марию и нашего Спасителя, чтобы вернул мне мое дитя!
Мария Антонелли в полуобмороке откинулась на спинку диванчика. Доктор Ризикато прыснул на нее водой и стал легко похлопывать по щекам. Наконец, она смогла продолжить.
– Спаситель услышал мои молитвы, он вернул мне Тото, но она! – и тут Мария неожиданно рванулась к Джудит, и только быстрая реакция доктора Ризикато предотвратила неминуемую драку.
Словно услышав имя Господа, Джудит встрепенулась.
– Господь дал мне этого ребенка. Когда я садилась в последнюю лодку, он протянул мне дитя со словами: это сирота, теперь ты его мать! – и Джудит вновь тихо заплакала.
Рострону все стало ясно. В панике матрос с ребенком потерял Марию Антонелли из виду, либо лодку спустили очень быстро, и, чтобы спасти ребенка, он отдал его первой попавшейся молодой женщине, скорее всего, сидевшей во второй лодке. Но этих дидактических заключений было недостаточно для принятия окончательного решения.
– Есть ли у мальчика на теле какие-нибудь родинки, отличительные метки?
Джудит Фельцман медленно, но отрицательно покачала головой.
Глаза Марии Антонелли загорелись надеждой.
– Есть! – радостно закричала она. – У него на попке должен быть маленький шрам! Моя тетка Лючия, старая ведьма, поранила ногтем, когда помогала мне пеленать! Совсем недавно! – она с надеждой смотрела на Рострона, подавшись вперед.
Рострон осторожно уложил мальчика на животик, продолжая поддерживать его левой ладонью, и ловко спустил с него брючки и штанишки. Ребенок счел это игрой и весело загугукал. На розовой попке отчетливо виднелся белый полукруглый шрам.
Артур Рострон вздохнул с облегчением, натянул брючки на Тото (теперь уже было ясно, что так его и звали) и, встав, торжественно передал его матери.
– Это ваш сын, синьора Антонелли!
Тото, разлученный с вожделенной пуговицей, вновь расплакался. Прижав его к груди, и осыпая поцелуями маленькое личико, ему вторила мать.
Наконец, она оторвалась от сына и собралась было повеситься на шее у капитана, но Артур быстро протянул ей руку. Однако вместо того, чтобы ее пожать, Мария горячо ее поцеловала. Артур только ахнул.
– Да благословит вас Господь и Святая Дева Мария, синьор капитан! – наконец, доктору Ризикато удалось увлечь Марию с ребенком к двери, и они ушли.
Джудит Фельцман, закрыв лицо руками, тихо плакала. Рострон подал знак Хьюзу, чтобы тот вышел.
– Мисс Фельцман, вы ни в чем не виноваты, – мягко произнес он, придвинув стул поближе к ней. – Произошла ошибка и неразбериха. Вы поступили замечательно, позаботившись о ребенке!
Молодая женщина, всхлипывая, оторвала руки от лица. Ее заплаканные глаза встретились с мягким и понимающим взглядом капитана. В каюте больше никого не было.
– Вам этого не понять… сэр, – Джудит вспомнила, как необходимо обращаться к капитану корабля, – мне уже почти тридцать, я некрасивая, да-да, некрасивая, – повторила она, в ответ на протестующий жест Артура, – старая дева. У меня никогда не будет ни семьи, ни детей, и… , – она снова горько заплакала, – я и вправду поверила, что Бог подарил мне это дитя, что …, – она остановилась от спазма в горле и закашлялась.
Артур быстро налил воды в стакан из графина и, поддерживая Джудит за затылок, помог сделать ей несколько глотков. Снова сев рядом с Джудит, Артур взял ее неожиданно хрупкие руки в свои.
– Мисс Фельцман, – мягко и даже нежно сказал он, – вы почему-то решили напридумать себе свое будущее, хотя, судя по вашим словам, вы верите в Создателя. Разве вы не знаете, что пути Господни неисповедимы? Что самое прекрасное и замечательное может с вами случиться в следующую минуту, час, день? Вашим поступком и заботой об осиротевшем ребенке вы доказали свою человечность. А тем, что вы решили отдать мальчика его матери…
При этих словах Джудит виновато вздохнула.
– Да-да, вы ведь не протестовали, когда я передавал его матери, значит поддержали мое решение. Так вот, этим поступком вы доказали свою честность и порядочность. Значит на то была воля Всевышнего, чтобы вы прошли через это испытание, и доказали, что вы достойны быть матерью! Вам был указан путь, по которому надо идти.
Джудит перестала всхлипывать и недоуменно взглянула Артуру в глаза.
– На свете столько сирот, – горячо продолжил он, – у которых нет никого. По нашем прибытии в Нью-Йорк, возьмите из приюта маленького мальчика, ведь вы же собирались оставить Тото себе. Я напишу для вас рекомендательное письмо. Из вас получится замечательная мать! Оставьте с мистером Хьюзом ваши коорди…
