Kitobni o'qish: «Мотылёк и Фея», sahifa 6

Олег прикрыл воспаленные веки, дернул губами – они никак не хотели складываться в улыбку, полную счастья. Он уходил, проваливался в какую-то черную бездну. Он не хотел оставлять плачущую Рогнеду, беспомощную Вассу, верного друга Мстислава, нерешенные проблемы и будущие битвы. Но где-то там, внизу, его уже давно ждали липкие черные холодные руки, с жаждой тянущиеся к его телу. Олег не мог препятствовать притяжению. Он только успел подумать о том, что хотел бы еще раз станцевать с Рогнедой.

Бездна приняла в себя еще одного человека.

Рогнеда перестала ощущать прерывистое дыхание Олега. Его голова как-то неестественно свисла на бок, а алая струйка крови полилась из чуть открытых губ. Девушка отвернулась от тела, которое недавно покинула жизнь: нет, то, что лежало там – это не Олег. Олег остался в воспоминаниях, где-то в воздухе угасающим запахом полыни. Её крик прорезал тишину ночного леса: шатенке было плевать, что её кто-то мог услышать. Ей было плевать на всё: на свои проявления слабости, на то, что подумает о ней враг и Васса. Ей хотелось только одного: глубже всадить кинжал в горло Ксении.

– Мы должны идти в Роа, – с хрипом выдала она. Васса вытерла последние слезы: они должны продолжить свой путь, ин6аче жертва Олега станет напрасной. Они должны дойти до Роа.

Мстислав понимающе кивнул и, накинув полог на тело, снова сел на козлы. Телега тронулась в направление леса, увозя со своим жутким скрипом того, кто был когда-то дорог. Того, кто сейчас мог бы идти с ними рядом и беззаботно шутить. Того, кого сейчас почему-то остро не хватало. «Что за животное такое – человек? Он так быстро привыкает к хорошему», – подумала Васса, ощущая боль утраты.

Рогнеда решительным шагом вступила на дорогу к городу. Её боль и слабость должны остаться здесь, у старого дуба – ради него она вновь станет беспощадным воином. Ради него она пройдет этот путь до самого конца. Васса с опущенной головою засеменила следом: она не могла поверить до конца в реальность происходящего. А старая телега всё ещё скрипела позади них, напоминая о событиях этой ночи.

На плечи путников выпал первый снег. Первый снег покрывал холодной коркой их отогревшиеся души. Он заглушал слабый огонек того доброго и светлого, что совсем недавно теплился там.

Глава 6 «Начало нового пути»

Снег раскачивал небо направо-налево. Даже рассвет, до этого укутывающий ласковой полоской небо, ничего не мог сделать с тяжелыми серыми снеговыми тучами. Белые паутинки расстилались по всей земле, покрывая холодом всё то, что ожило за короткий миг бабьего лета. Может быть, небо тоже скорбело? Может быть, оно просто выплескивало наружу всё то, что таилось в душе веками? Более хмурым, чем туча, было только лицо Рогнеды – Васса еще никогда не видела её такой. На нем отражалось полное безразличие ко всему, что окружало девушку, вперемешку с решительностью и готовностью к чему-то мрачному и кровавому. С таким лицом можно было идти или на убийство, или на собственную смерть.

Роа должен был быть совсем близко – Рогнеда чувствовала это мифической интуицией, поэтому внутренне насторожилась: где-то там, не доходя до ворот, её ждала Ксения. Наверняка не одна: с нею мог быть целый отряд. «Нам не справиться с таким количеством охраны великокняжеской особы», – трезво оценивала ситуацию девушка. Она снова замкнулась в себе: не хотелось ни с чем делиться с Вассой, само присутствие служанки её раздражало, вгоняло в уныние и размышления о смысле своего существования. «Черт, Олег, ты даже своей смертью смог мне насолить! С кем мне теперь говорить? На ком отрабатывать боевые приемы?», – мысленно вела диалог Рогнеда.

Васса, шедшая рядом, не поднимала головы. Зачем? На лице Рогнеды властвовало мрачное выражение, кругом был глухой лес (они вновь свернули с натоптанной тропы в целях осторожности), а в душе пустота. «Это я настояла на том, чтобы мы покинули гостиницу! Агидель могла помочь нам выбраться через черный ход в случае прихода Ксении, и тогда мы бы все вместе покинули Маэ! Это я виновата в том, что сейчас с нами нет Олега!», – винила во всём случившимся себя она. Если бы им хоть капельку повезло… Если бы Ксения опоздала на один день… И еще множество «если», которым суждено было сбыться только в мечтах и снах. Васса накинула на голову капюшон – снег повалил крупной серой стеной, загораживающей путникам дорогу вперед.

– Так и с пути сбиться можно, – пробормотала Рогнеда, сильнее закутавшись в темно-синюю шубу. Почему-то она совершенно не дарила тепло: холод только сильнее пробирался в душу девушки.

После нескольких минут, а, может быть, и часов, блужданий по лесу, путники окончательно поняли две истины: первое – они безнадежно заблудились где-то около Роа, второе – они блуждали здесь не одни. У множества деревьев были поломаны ветки, а около одного девушки нашли пепелище – не позднее вчерашнего вечера здесь горел костер. От осознания всего этого, собственного бессилия в сложившейся ситуации, отсутствия ориентира и быстрого транспорта Рогнеда села на землю. Всё. У них было две дороги: либо самим наткнуться на войско Ксении, либо терпеливо её дожидаться где-нибудь. С бесстрастным лицом она выбрала второе. Зато Васса не унывала – лишь недоуменно посмотрела на подругу и сказала, придав своему голосу нотки радости:

– Даже я не устала и могу идти дальше!

– Хамить – моя прерогатива.

Разговора не получилось. Васса, в один момент потеряв всю свою напускную веселость, неловко присела рядом с Рогнедой. В душе закипали злость и гнев, как при их первой встречи: после стольких усилий и потерь они сейчас просто опустят руки?! Когда до цели осталось совсем чуть-чуть! Не сама ли Рогнеда всеми своими действиями учила её идти до конца, не сдаваться ни перед какими трудностями?! «А что вышло на проверке?!», – злилась блондинки. Слезы, разгоряченные от злости, капали на холодную землю. Нет, не может быть, чтобы выхода не было! Выход есть всегда.

– Неужели тебе всё равно на то, что будет с нами дальше?! – вдруг закричала Васса. – Весь этот долгих путь, изменивший всех нас! Ради чего он был? Ради того, чтобы сейчас просто сидеть и ждать, когда нас схватят?! Мы изобретали хитроумные уловки и планы, мы убегали даже тогда, когда не было возможности! И теперь ты хочешь мне показать, что надежды нет? Что всё это – зря?

Каждое новое слово, словно камень, запущенный толпою в безоружного, било Рогнеду. Под конец тирады, когда служанка не скрывала своих рыданий, наемная убийца вскочила с земли и подняла свой яростный взор на Вассу. Внутренне она ликовала: желаемый эффект был достигнут. Перед ней вновь стояла та самая решительная Рогнеда, готовая бросаться в огонь, потому что была уверена в своей победе. Та самая Рогнеда, решения которой были железными и всегда правильными. Та самая Рогнеда, готовая вести за собою.

– Я не хочу больше убегать! Я с достоинством приму её вызов и отвечу тем же: больше у меня нет желания охотиться за серым призраком, мною придуманным. Надоело прятаться! Нам не к чему теперь спешить в Роа – всё разрешится здесь и сейчас. Теперь мне понятно, зачем Ксения ищет тебя – ты Фея. Да-да, не смотри на меня удивленными глазами, я знаю это точно.

– Родинка еще ничего не доказывает, ты можешь ошибаться, – неуверенно пролепетала Васса. Тайна, хранимая ею с рождения, тайна, носимая всё время с собою в сердце, была так просто и легко раскрыта. Со словами Рогнеды словно порвалась какая-то невидимая нить, которую девушка всё время носила в себе. С гулким стуком падали вниз тяжелые капли-бусины с этой нити: это возвращались к Вассе воспоминания о её самых счастливых днях жизни. Она пыталась закрыть их в себе, но они почему-то всё время возвращались, не хотели уходить из памяти. Даже шатенка заметила, что с её собеседником случилось что-то не то: взгляд девушки мутнел, а её сознание было где-то далеко-далеко…

…У мамы в лавке всегда приятно пахло кипреем. Васса не запомнила ни расположения множества шкафчиков с целебной травою в черных бархатных мешочках, ни маленькую кухоньку, где мама варила все свои лекарства. Она запомнила только этот запах: едва уловимый, сладковатый, везде сопутствующий. Мама появлялась в его клубах и в нем же исчезала: такая же загадочная, всегда улыбчивая, добрая мама.

Васса отчетливо помнит, как впервые плакала: плакала по-настоящему, по-взрослому. Тогда никто не мог её успокоить, никто не мог понять ребенка, сидящего около кровати, на которой умирает близкий человек. Обессиленная, она гладила дочь по голове ослабевшей худою рукою с выступающими костями – по-своему уговаривала не плакать. «Не лей по мне слезы – все мы уйдем из этого мира», – читалось в глазах болезненной женщины. От осознания этой простой истины маленькая Васса лишь только сильнее начинала злиться на то, что этот мир чертовски несправедлив.

– Тебе останется эта лавка. Ты можешь приходить в неё, когда захочешь, можешь трогать здесь всё, что только вздумается, – с теплой улыбкой, которая получается только у любящих матерей, говорила женщина. Васса толком и не помнит, как выглядела её мама: помнит только улыбчивое лицо с двумя ямочками на щеках. Помнит добрый нрав и этот терпкий запах кипрея.

– Мне ничего не нужно, – ласково беря её руку, говорит ребенок. – Мне нужна только ты!

– Когда-нибудь, ты встретишь хорошего человека. Он тоже сможет понять и принять тебя, – ласково проговорила мама.

– Даже зная, что я – та самая Фея из легенды? – с надеждой в больших, широко раскрытых детских глазах спросила блондинка. Женщина напротив неё кивнула головой. Где-то на столике погасла еще одна свеча, оставляя после себя лишь только груду истаявшего воска и неприятный запах.

– Только рассказав это, ты сможешь понять, кому ты действительно дорога. Многие погонятся за славой, многие – за наживой, но ты должна избегать таких людей. Ищи того человека, который примет тебя любую. Именно он станет другом – настоящим, верным. Но только и тебе нужно будет быть честной – в первую очередь перед самой собой, – женщина зашлась в приступе удушающего кашля, чем вызвала тревогу на детском личике. – А пока – ты поживешь в семье твоего отца.

– Он здесь?! Он – в Городе? – радостно воскликнула Васса. Мама часто рассказывала ей, что отец девочки – сильный воин, постоянно находящийся в походах. Ей захотелось петь и плясать от этой новости! «Мама ненадолго расстанется со мною, а когда я буду в доме папы, она придет, и мы будем жить вместе!», – радостно подумала Васса-девочка из воспоминаний.

– Он в Городе, – на приветливое лицо мамы набежала едва видимая туча, – Но ты не должна ничего ему говорить. Скажи, что ты – служанка, которою ему порекомендовала госпожа Ольсон – целительница из старенькой лавки.

– А он меня узнает? – с недоверием спросила Васса.

– Узнает. Только подыграет тебе сначала, – лицо женщины вновь заиграло улыбкой. От её положительной энергии улыбнулась и маленькая девочка – она сотню раз играла с мамой, почему бы не сыграть в этот раз с отцом?

Только потом, когда мамы не стало, когда маленькая Васса пришла в большой дом семьи Ёсида и заикающимся голосом проговорила, что она от целительницы Ольсон, её жизнь превратилась в кошмар. И не только её – господин Ёсида в первый же миг их встречи заметил, как похожа безымянная прислуга на давным-давно встреченную девушку в городе. Он множество вечеров провел в библиотеке за тем, чтобы просто вспомнить её имя. Как же звали ту скромную горожанку, однажды встреченную им?! Ёсида перебирал в голове кучу женских имен, вычитанных в энциклопедиях, и тут же отметал их – нет, всё не то! У неё было особое имя: звучное, красивое, не подобающее простолюдинке. И сама она была, словно княжеская особа: вся светлая, добрая, внеземная…

Он услышит её имя потом, когда спросит напрямик у Вассы, ещё ничего не понимающей и поддерживающей игру, придуманную матерью – ту горожанку звали Баженой. И вместе со звуками этого имени в голове у господина Ёсида пронеслось всё: нечаянная встреча на улице, нечаянный визит в лавку, нечаянный поцелуй, нечаянная любовь, которая жила одно лето. Он был молод, он искал невесту – он не мог показать Бажену родителям – побоялся, смалодушничал. Всю жизнь Ёсида боялся того, как его выбор воспринят окружающие, поэтому он не мог для неё ничего сделать, кроме как, наверное, принести слезы. Господин Ёсида даже умер, думая, что подарил Бажене только горе – умер, вновь смалодушничав: попытался откупиться жизнью собственной дочери.

Жизнь для Вассы медленно превращалась в ад – отец не подавал вида, что узнал её, хозяйка дома ополчилась на бедную девушку, а внутри всё жгло от чувства вечного непонимания – она должна была молчать и хранить свою тайну…

– Как давно ты узнала, что я – Фея? – охрипшим голосом спросила Васса, вынырнул из омута своих воспоминаний. Рогнеда с невозмутимым лицом сказала:

– Там, в Маэ. Ты в гостинице ворочалась, бормотала что-то непонятное. А потом, когда я услышала историю про Мотылька и Фею от старика, сразу всё поняла.

– И? – с выжидательной интонацией спросила служанка. Сейчас решалась вся её судьба – девушка молила Небеса, чтобы Рогнеда оказалась её истинным другом – тем человеком, который примет её со всеми минусами и тайнами.

– Что «и»? Мне без разницы: будь ты хоть чудище из Вечной Пустыни! Ты – это ты. Смешная, наивная, глупая Васса, которую я обязана защищать.

Васса вновь заплакала, чем вызвала удивление на лице Рогнеды. «Чего это она? Может быть, обиделась на меня за то, что я её глупой назвала?», – в недоумении думала шатенка. А слезы блондинки были не от горя – они были от счастья. Счастья, переполнявшего её – наконец-то она нашла человека, который пониманием и принимает её такою, какою она является на самом деле! Это была настоящая дружба: дружба, закаленная морозами. Дружба, которую нельзя было разлучить вовек.

– Всё, хватит тут сырость разводить – скоро мох на тебе расти начнет. Нам нужно разработать план, как «ярче» встретить Ксению: и лешему понятно, что сами мы из леса в такую пургу не выберемся – только ещё больше заплутаем, – с веселыми нотками в железном голосе произнесла Рогнеда. Васса, счастливо улыбаясь, подтвердила её слова робким кивком головы.

***

Ксения неторопливым, терпеливым шагом прогуливалась в лесу, лежащем в окрестностях Роа. Позади неё неслышно ступал по земле небольшой отряд воинов, готовый в любой момент отдать свою жизнь за неё и Город. Великая княжна мысленно усмехнулась: с Олегом было покончено, Мстислав предал отряд, трусливо сбежав.

От финального приза в этой игре Ксению отделял всего один шаг: маленький, незначительный, но полностью неосуществимый без Вассы! При упоминании беглянки по телу княжны проходила волна гнева, руки непроизвольно сжимались в кулаки – из-за какой-то служанки она, княжна!, вынуждена бегать по лесу, пересекать половину Арукай пешком и, самое главное, оставлять на такое длительное время без присмотра Город. Да, конечно же, там остался её первый советник и вторая удельная княжна – Белава, но Ксении хотелось всего и сразу. Она боялась, что в вихре мятежей и протестов горожан больная Белава, одной ногою стоявшая в могиле, сможет прибрать всю власть в свои руки. «Ничего… Вот открою Потерянный город – все на колени передо мною встанут. Все», – со скрываемой все эти годы злостью думала она.

…– Дайте мне поглядеть на долгожданного наследника престола! – с добродушной улыбкой в густой бороде рвался в покои Борислав – один из Семи Старейшин. Этот долгожданный ребенок станет следующим удельным князем Города – он просто обязан им стать. Одну часть этого славного места уже отдали маленькой дочери и её регенту: поступок просто вопиющий! Еще ни одна девушка не сидела на великокняжеском престоле! Уж он-то, Борислав, исправит ситуацию – другую половину по праву займет он – его сильный, смелый, отважный сын. Сын, который должен был еще родиться столько лет назад, сын, которого ждали все. Он будет твердою рукою править Городом, он войдет в историю, как лучший из лучших. Он – исполнитель давнего пророчества! Пребывая в этих мечтах, счастливый отец рвался в комнату, где бы смог увидеть того, на кого были возложены все эти надежды.

– Господин, Вам нельзя в покои роженицы, – неуверенно пролепетала служанка. Борислав грозно поглядел на молоденькую девушку, которая уже пожалела о своих словах. Если бы мудрый Старейшина знал, какой новый удар ему приготовила коварная судьба… Служанка никоим образом не должна пускать его в покои – может быть, на другой день после столь печального известия один из правителей придет в себя и сможет принять сложившуюся ситуацию.

– Ты, обычная простолюдинка, смеешь указывать мне?! Мне – Бориславу – одному из великих Семи Старейшин! – гневно взревел мужчина. Служанка боязливо вжала голову в плечи: лучше всего сказать это сейчас – хуже уже точно не будет.

– Ваша жена… На всё воля Небес! – боязливо пискнула служанка, прикрыв на всякий случай голову руками. – У Вас родилась красавица дочь.

Секунда, две, три… Удара не последовала. Девушка с опаской открыла глаза и увидела, что Борислав стоит как громом поверженный: нижняя губа стала подергиваться от услышанной новости, руки предательски задрожали. Дочь… Он – самый влиятельный человек в правительстве! А тут – такое несчастье! Дочь…. Этот ребенок ломал все его планы и надежды, которые он лелеял в душе каждый день! «Моя жизнь кончена – через несколько месяцев моё тело доглодает неизвестная болезнь, а после себя вместо бравого наследника я оставляю это», – схватившись за голову, с ужасом осознал мужчина. Его словно окутал зыбкий, всё принимающий туман – в нем не было ничего, кроме белой пелены неизвестности. Борислав побрел куда-то по коридору дворца, даже не различая маршрута – сейчас ему было всё равно.

– Куда же Вы! – крикнула у дверей испуганная служанка.

– Оставьте меня. Можете назвать её как хотите, – небрежно бросил один из Семи Старейшин…

Ксения встряхнула головой. Она докажет каждому, что лучше любого князя. Докажет, что наравне с мужчинами может драться, править, сама решать свою судьбу. С самого детства она терпела слухи, гуляющие за её спиною, которые разносили болтливые фрейлины, терпела это унизительное прозвище – «вынужденная дочь правителя». Старый Борислав, даже умирая, не взглянул в её лицо – Ксению не пустили дальше порога комнаты: девушкам нельзя было входить в покои умирающего Старейшины. «Глупые правила! Глупая жизнь!», – вновь и вновь ударяя кулаками со сбитыми костяшками по стенам дворца, плакала от бессилия будущая великая удельная княжна.

Ксения оттачивала своё воинское искусство, каждый раз пытаясь наносить всё больнее и больнее удары. Никому. Никогда. Она не проиграет! Она – обычный человек. Она докажет, что все эти глупые стереотипы про мужчин и женщин сродни пьяной болтовне в зимний вечер в таверне. Будущая великая удельная княжна не умела танцевать, не знала, как правильно делать прическу: она знала, как нужно держать меч, знала, как устроен механизм арбалета. С десяти лет её лучшими друзьями стали добротная лошадь, дикое просторное поле с травою по пояс, да легкий кинжал в ножнах на поясе. Когда-то давно девушка дала себе ясную установку: она станет самым сильным правителем.

И тут подвернулся случай исполнить её давнее желание: желание стать самой сильной, чтобы где-то там, в выдуманном мире мертвых, гордый Борислав расплакался и призадумался над своим поведением. Потерянный город. Эти два ключевых слова мучили молодую особу в сновидениях, они стали её наваждением. Она каждую минуту, каждую секунду думала только о том, что вот-вот она найдет эту чертову девушку с родинкой, вот-вот два ключа воссоединятся и откроются легендарные врата – трудно жить с мыслью о том, что от самого желаемого ключа у тебя есть только половинка.

«Стоп. Сейчас я как никогда близка к цели всей своей жизни, в этот момент я обязана сосредоточиться на настоящем! Без красивого настоящего не бывает желаемого будущего», – подумала Ксения. Она огляделась вокруг: снег продолжал валить белою стеною, заметая любой след, отрезая пленников леса от внешнего мира. Княжна усмехнулась: эта парочка долго не протянет – скоро они должны, нет, просто обязаны встретиться. И тогда наступит финал всей этой долгой истории: и решающее решение будет за нею – ребенком, которого не желал видеть Старейшина Борислав.

Вдруг краем уха княжна услышала нечто маленькое, стремительно летевшее к ней. Оно со скоростью ветра разрезало холодные струи воздуха, неумолимо приближаясь к своей цели – наверное, ею было холодное расчетливое сердце Ксении. Билось ли оно когда-нибудь по-настоящему, даря огонь не только хозяину, а всем вокруг? «Нет времени рассуждать – предаваться умным мыслям я буду потом, когда достигну своей цели!», – быстро доставая меч из ножен, подумала великая удельная княжна.

Стальной клинок аккуратно разрезал пополам стрелу, выпущенную из чужого арбалета. Две половинки теперь уже бесполезного металлического снаряда замедлили свой полет и криво врезались в землю. Ксения улыбнулась: ну что, съели? «Вызовите меня на поединок – среди мечников мне нет равных во всем Арукай!», – со злорадством подумала она, оглядываясь вокруг. Преданные воины княжны с испугом поглядели по сторонам: враг мог таиться где угодно. Чувство страха и опасности передавалось друг другу, словно огонь по фитильку: быстро, неминуемо – одна только предводительница оставалась спокойна. Даже тогда, когда двое из отряда пали замертво, пораженные арбалетными болтами.

– Выйди на честный бой! Некрасиво для воина сражаться, прячась в тени! – браво прокричала Ксения. Её слова произвели нужный эффект: отряд скинул с себя оковы боязни, выпрямился, расправил плечи. Теперь им было не страшно: какую угрозу может принести двое уставших путников? Правильно – никакую. Тем более с ними была великая удельная княжна Ксения – их идеал, воплощение силы и отваги. В несколько секунд кучка жалких мужчин превратилась в гордого орла, летящего по просторам бескрайнего неба.

– Для воина некрасиво сражаться с тем, кто превосходит его по численности. Ты такая неуверенная в себе, что не можешь сразиться со мною один на один? – спрыгнув с ближайшего дерева, проговорила Рогнеда.

На неё нацелились несколько арбалетов, многие мечники готовы были броситься на врага по первой же команде. Оружие Рогнеды были настроены только на одного человека – на великую княжну Ксению. Правительница готова была увидеть перед собою кого угодно: мужеподобную девушку, готовую в рукопашном бою уложить целую сотню солдат, искусного воина… Но не это лицо. У противника были грубые, словно вытесанные из камня скулы и нос, ледяные глаза, падающие косыми нитками дождя короткие каштановые волосы. На одну секунду княжне показалось, что она смотрит на отца: эти гримасы, эти движения, этот взгляд свысока – это всё она уже видела в детстве! «Бред. Я – особа княжеских кровей, она – обычная девчонка с необразованного Базара», – лихорадочно пыталась убедить себя брюнетка. Внешний вид Рогнеды выбил её из колеи, на несколько секунд лишил дара речи.

Рогнеда без всякого удивления глядела на Ксению: смотрела с прищуром, полным унижения, так, как смотрят только на заклятых врагов. Всё в её душе звало достать меч и ринуться на княжну, чтобы всадить оружие в живот до самой рукояти: она бы, несомненно, попала под болты отряда, но хотя бы исполнила желаемое. «Мы опять выбрали самый рисковый план. И опять отступаем от него», – мысленно пожурила себя Рогнеда, но пути назад уже не было. Она бы могла и дальше сидеть в неприступной кроне дерева, так услужливо защищающей её, но всё нутро девушки звало ответить колкостью на колкость: не в её правилась отказываться от боя.

– И где же наша птичка певчая? – насмешливым тоном задала свой вопрос Ксения.

– Если хочешь – могу показать её могилу. Спасибо, что дала мне понять, что больших денег за неё я не выручу. А если денег нет – зачем мне лишние свидетели? – пожала плечами Рогнеда. – Каюсь: на мне кровь невинных людей, какое горе! Всё, могу идти?

Ксения пришла в бешенство: её белоснежное личико стало наливаться краской, в глазах заплясали чертенята. Она резко выбросила вперед руку с прямой ладонью: по её жесту позади врага возникли, словно из-под земли, двое верных воинов и скрутили ей руки. Арбалет выпал из тонких девичьих пальцев и с гулким стуком упал на землю, на которой снег уже давно плел свою паутину. Рогнеда до металлического привкуса крови во рту закусила нижнюю губу: вывернутые суставы причиняли адскую боль с каждой секундой, как множество мелких иголочек пронзали тело. Она не могла кричать от нестерпимого мучения перед той, которую ненавидела всем сердцем. Гордая, несломленная, девушка подняла взгляд, полный злобы, на княжну.

– Тебе осталось жить, – Ксения криво улыбнулась и на секунду сыграла задумчивость. – Пару минут. Ну, может быть, пять – это уже как я решу. Может быть, тебя что-то интересует? Сейчас я готова рассказать всё, ведь мертвый – самый надежный человек.

Рогнеда упорно молчала, не опуская непобежденной головы: нельзя ничего говорить. Умирать – так с честью. «Не думаю, что ты, хитрый лис, сказал ей что-нибудь перед смертью. Ты под пытками промолчал, а я сейчас начну расспрашивать эту тварь о Потерянном городе, о тебе… Мы с тобою еще вдоволь наговоримся – Там. Надеюсь, хотя бы место выбрал хорошее, а не как та комнатка в «Свином ухе». Извини меня, Васса – я не смогла выполнить мою часть задуманного плана. Но теперь я хотя бы знаю, что ты – в безопасности», – мысленно обращалась девушка к двум самым дорогим её людям – Олегу и Вассе. Зато Ксению такой исход определенно не устраивал – она ждала, что Рогнеда будет ползать на коленях и умолять о пощаде. Княжна подошла к шатенке и, схватившись толстыми пальцами за её белое узкое горло, прошипела:

– Он тоже умирал молча. Вы строите из себя героев – конечно же, вы же спасаете бедную Фею от несчастной злодейки! А хоть раз ты задумывалась о том, что я делаю это во благо всех?! Всем станет лучше, если я открою Потерянный город!

– Кому? – прохрипела Рогнеда. – Ты утоляешь только свои амбиции. Маленькая обиженная девочка хочет показать всему миру, чего она стоит.

Ксения отпустила горло Рогнеды, позволив ей схватить ртом глоток желанного воздуха. Но вместо этого последовал подлый удар под дых и злорадная улыбка: сейчас великокняжеская особа упивалась своею властью над непокорной.

– Ты всё равно ничего не сможешь сделать без Мотылька, – едко бросила Рогнеда, отдышавшись.

– А почему ты решила, что я не нашла Мотылька? Вот он, перед тобою – я! – в ответ лишь последовал насмешливый взгляд. – Неужели, наша просвещенная наёмная убийца не знает легенду, составленную придворным мудрецом, за два года до моего рождения? Этот светлейший человек сказал, что вскоре у давно болевшего Старейшины родится ребенок-первенец, который станет новым Мотыльком. Я – этот первенец! Я не родилась мужчиной, зато именно мне суждено исполнить давнюю легенду!

Ксения перевела горделивый взгляд на Рогнеду и всё внутри у неё дрогнуло: шатенка нахально улыбалась. Если бы только великая удельная княжна знала, что всё это – напускное – и где-то внутри хрупкого тела девушки что-то оборвалось и полетело вниз, разбившись с треском. Дыхание Рогнеды участилось, в голове задвигались, загудели невидимые шестерёнки – они сопоставляли факты и события. Из-за этого девушка даже не видела, когда Ксения, с перекошенным от ярости лицом, полоснула мечом по её животу, а боль в руках сменилась болью во всем теле. Бывшая наемная убийца мешком упала на холодную землю, держась обеими руками за место пореза. Ей было плевать, что кто-то небрежно отхватил мечом прядь волос, что шаги удаляющегося отряда затихли где-то в глубине леса. Перед глазами стояло только одно – та ночь…

…Удар молнии не замедлил последовать после оглушающего раската грома. Ещё! Ликуй, природа, пугая распоясавшихся на твоей земле жадных до всего людишек! Ликуй, как ликовала сейчас она, Рогнеда – перед нею, забившись в дальний угол жалкой деревянной лачуги, сидела и плакала на коленях красивая черноволосая женщина. Ночное небо разрезала надвое еще одна молния, освещая на короткий миг длинные аристократические руки – этими самыми узкими ладонями женщина оставила собственную дочь замерзать под высоким деревом.

Рогнеда делает шаг навстречу – собственная мать затягивает новое завывание, пряча раскрасневшееся от слез лицо. Безусловно, она узнала в этом наемном убийце, сейчас держащем арбалет, нацеленный точно в её высокий лоб, собственную дочь. «На что я её обрекла?! На что я обрекла себя?!», – с ужасом осознавала бывшая фрейлина удельной княжны Белавы. Рогнеда делает ещё один шаг – будущая жертва падает ниц перед нею, истерично вопя: «Нет!».

– Я ошиблась, я – самое ужасное существо на свете, которое даже не заслуживает называться «матерью»! Прошу, только не убивай меня – не из-за того, что я хотела бы еще на несколько минут продолжить свои мучения на этом свете, а потому, что я не хочу, что ты марала руки в моей грязной, лживой крови!

Рогнеда остановилась. Она воображала собственную мать горделивой, мерзкой, себялюбивой женщиной, которая будет раскаиваться перед нею за свой поступок молодости, будет всячески оправдывать себя и лепетать что-то о том, что другого выбора не было. «Она винит только себя? Как странно. Может быть, все прошедшие годы эта женщина даже жила с болью в сердце, тайно любя меня?», – непонимающе подумала Рогнеда. От осознания этой просто истины оружие выскользнуло из рук и упало с грохотом, заставив пискнуть и сжаться в комочек брюнетку.

– Тогда почему? – присев на корточки перед матерью, с глазами, полными боли от этого вопроса, спросила дочь.

– Твой отец. Ты – бастард.

Рогнеда криво усмехнулась – всего-то… Ну, лишили бы её наследства – это всё равно лучше, чем скитаться по миру, зная, что ты никому не нужна. «Я ошибалась, думая о ней хорошо – всего-то спасала свою собственную жизнь и репутацию среди народа!», – с раздражением и презрением смотря на мать, подумала шатенка.

– Я-то придумала себе красивую сказку о том, что у тебя не было еды и крова, ты не могла меня ничем обеспечить.... А ты спасала свое достоинство! – взревела Рогнеда под аккомпанемент раската грома. По красивому лицу, сидящему напротив, потекли слезы вместе с целой историей, полной горечи и печали:

– Я – жена знаменитого и богатого в городе герцога Лайне. Ты ведь не хуже меня знаешь иерархию Арукай: совет Семи Старейшин правит миром, в городах они опираются на своих детей – местных удельных князей, которые в свою очередь – на герцогов. Именно герцог – второй по силе в любом городе. У него во власти целые деревни, он вершит правосудие и определяет дальнейший путь чужих судеб. Я, обычная мещанка, вдруг стала герцогиней Лайне! В народе ходили невероятные слухи о том, что одного из самых влиятельных людей приворожили, что я – ведьма. На самом же деле всё было куда проще: Лайне не мог отвести от меня глаз и купил у родителей за крупную сумму. Можешь ли ты, дитя вольных полей и лесов, представить мой страх и ненависть к этому человеку? Ненависть к его дому, фамилии, лицу и этим извечным букетам ирисам на белом подоконнике! – женщина утерла слезы изящным платком из дорого шелка и, переведя дух, продолжила. – Моя настоящая любовь пришла поздно. Да и не пара мы были еще куда больше, чем я и герцог.