Kitobni o'qish: «Не отпускай моей руки», sahifa 5

– Давайте, я плащ вам завяжу? – предложила вдруг Эллия, подошла и принялась завязывать кожаные шнурки плаща.

Арольд чувствовал рядом её, даже тепло её рук и дыхания улавливал на щеке. А она так сосредоточенно была занята завязыванием узла, что даже в лицо Арольда не глядела. Взгляд нахмуренный, губы поджаты, и глаза лишь на пальцы и смотрят.

А когда справилась, подняла взгляд снизу вверх и поняла, что всё это время пленный графский сын смотрел ей прямо в лицо. Не на небо, не мимо неё, не на что-нибудь другое, а именно ей в лицо. И этот прямой взгляд на себя смутил девушку. Она как-то вдруг растерялась и отошла назад, сделав пару шагов.

– Спасибо, – поблагодарил Арольд, – одной рукой я это сделать не могу, а он всё время так и норовит свалиться… – он говорил, а сам чувствовал, что голос дрожит.

Что это с ним? От присутствия девушки так разволновался? Или от присутствия именно этой девушки?

– Потерпите ещё немного… – продолжила она разговор.

– Почему? – Арольд удивлённо нахмурил тёмные брови. – Что случилось?

Эллия как-то вдруг смутилась, будто поняла, что не должна была этого говорить, опустила голову и поджала губы.

– Миледи, скажите, прошу вас! Что случилось?

Она ещё помолчала, раздумывая, а потом сказала всё же:

– Сегодня прибыл гонец из Оранта, отец прислал письмо…

– И?! – ему нетерпелось узнать новости. – Что там? Что с Орантом? Господи! Там же моя матушка! Миледи, прошу вас!

– Всё с вашим Орантом в порядке, и с матушкой вашей тоже… – ответила Эллия, прикрывая глаза. – Подошли ваши войска с севера… В осаде Орант был всего несколько дней…

– Слава Богу! Милостивый Господь! – невольно вырвалось у Арольда.

Только второй мыслью он понял, что для всего Андора эта новость будет совсем нехорошая. А он так искренне радуется при ней… Да, ей, конечно, это будет не по нраву, но он-то тут причём? Он не может переживать за Андор, всё его сердце с Орантом, со своими…

– Отец с войсками отступил к Агмару, к самой границе… – Арольд кивнул, он знал об этом городке. Тот, и правда, стоял на самой границе между графствами. – У них много раненых, их скоро привезут сюда, и… – Она ещё хотела что-то добавить, но примолкла, бессильно мотнув головой.

– И – что? – спросил Арольд.

– Я думаю, скоро они все вернутся.

– И ваш отец-граф?

Она молча кивнула. На какое-то время повисла тишина, а потом Арольд с отчаянием воскликнул:

– Он убьёт меня!

– Что? – опешила на это Эллия. – О чём вы говорите?

– Он был очень зол на меня… Он бил меня и таскал за шиворот даже тогда, когда всё в их армии было ещё нормально… А сейчас, после поражения, он убьёт меня…

– О чём вы говорите?

– Даже сейчас, посмотрите, – он дёрнул ногой, показывая ей цепь на лодыжке, – он приказал создать мне невыносимые условия, хотел, чтобы мне было плохо, чтобы я мучился… – Он усмехнулся громко. – А после того, как наши дали ему от ворот поворот, он вообще выйдет из себя… Он убьёт меня!

– Перестаньте! Вы не знаете моего отца!

– Я очень хорошо знаю вашего отца! Уж поверьте. Он будет мстить моей матери за поражение… Он убьёт меня…

– Да нет же! Хватит!

– Меня просто ночью столкнут в колодец и подождут, когда я утону, а матери скажут, что это несчастный случай. Вот и всё! Граф потерял последнего сына – наследника и сделает так, чтобы и в Оранте наследника не было! Он убьёт меня! Убьёт меня…

– Нет! Наоборот! Вас отпустят, он просто потребует выкуп. Только выкуп и всё! Поверьте мне! Так и будет… Будет именно так. Отец не убивает пленных, даже простых солдат. Я знаю. Я как-то разговаривала с сержантом Олдером, он уже много лет служит в армии отца… Он говорил, что солдат не убивают по приказу отца. Он объявляет выкуп, а через три месяца, если выкупа не будет, он отпускает всех пленных по домам. Так неужели вы думаете, что он убьёт вас?

– Да… Я так думаю… – убитым голосом шепнул Арольд и обессиленно сел на кладку колодца, хотя в последнее время старался на неё не садиться, чтобы не провоцировать кого-то, особенно старого кастеляна.

– Вы не правы! Мой отец – не изверг! Он – не волк! Он не будет губить себе подобного! Вы же граф, и он – граф… О чём вы говорите? Это безумие!

Арольд какое-то время просто потерянно молчал, глядя перед собой, медленно кивая головой, но потом шепнул опять:

– Он ненавидит мою мать, и, чтобы сделать ей больно, он убьёт меня… Вот увидите, так и будет… Так и будет… – повторил последнее упавшим шёпотом.

– Нет! Вы несправедливы к нему! Он никогда так не сделает… Ну, почему вы так думаете? Он не такой!

– Он отдаст меня своим головорезам… этому лысому уроду, чтобы он опять ломал и резал меня… – он говорил уже не ей, он просто шептал это с потерянным видом в пространство перед собой, озвучивая свои мысли, свои страхи.

И Эллия шагнула к нему, порывисто сжала лежащую на колене руку за запястье, заглянула в лицо, в глаза.

– Нет… Этого не будет, Арольд… – она впервые обратилась к нему по имени. А он глянул на неё в упор и шепнул:

– Помогите мне…

– Что? – она шепнула в ответ.

– Помогите мне… Отпустите меня…

– Я?! – Она аж отшатнулась от него, отпуская его руку.

– Вы одна здесь жалеете меня… больше никто… Ну, может, только эта ваша… с кухни… Как вы там её назвали? Нанн? Ваш кастелян вообще меня чуть в колодец не столкнул… – Дёрнул подбородком Арольд себе за спину.

– Ролт? Не может быть!

– А-а-а… – Он бессильно несколько раз повёл головой туда-сюда и сполз на землю под прямым взглядом дочери графа Годвина.

И тут от кухни позвали:

– Миледи? Мы вас потеряли!

Эллия шагнула назад, отходя спиной, ещё шаг и ещё, потом развернулась и пошла к кухне. Арольд на этот раз даже взглядом её не проводил.

ГЛАВА 12

Сколько отчаяния, сколько боли она смогла прочитать в его потухшем взгляде.

Почему? Почему он так боится отца? Да не будет этого никогда! Никогда отец не отдаст приказа на то, чтобы убить его. Никогда!

Как он сказал: «Он бил меня и таскал за шиворот…» Где-то так. Странно. О том, что отец может ударить кого-нибудь по лицу, Эллия знала, она это видела как-то. Но то были слуги. Один раз она видела, как граф ударил человека с псарни: любимая гончая подавилась костью и хрипло кашляла два дня, а слуга с псарни поздно обратил на это внимание. Вот тогда граф и ударил его по лицу.

Слугу… Простого безродного человека! А этот Арольд, он же не простой человек, он – сын графа и будущий граф. Скоро он войдёт в нужный возраст, получит свою графскую корону и будет равен отцу в положении.

Нет, отец никогда бы не ударил равного себе. Он не такой.

Но ведь Арольда же пытали! Его пытали по приказу отца! Ему резали лицо и ломали пальцы, и отец прекрасно знал об этом, он сам отдал графского сына Аину, чтобы тот сделал ему больно, чтобы он кричал на глазах матери.

И граф, отец, приказал это!

Как? Как он мог так?

Не своими руками, так руками других?

Эллия думала об этом весь остаток дня, думала всю ночь, не могла заснуть в горестных мыслях. Думала весь следующий день. Она вспоминала лицо этого Арольда, его кашель стоял в ушах, его отчаяние всё воскрешала и воскрешала память.

Бедный… Бедный Арольд. Как же плохо ему сейчас, как больно, каким бессильным и замученным он выглядел, когда ей пришлось оставить его. Она помнила его потерянный шёпот. «Помогите мне…» Он взывал о помощи, он просил её помочь ему. Он говорил, что только она, Эллия, жалеет его здесь, и больше никто.

И она помнила, хорошо помнила те дни болезни его, когда и сама в отчаянии уговаривала Ролта отпустить пленного, освободить от цепи и перевести под крышу, к огню. Помнила, как просила Нанн помочь хоть чем-то, как и сама помогала держать лампу, когда кухарка растирала ему грудь тёплым жиром барсука. Каким беспомощным он был тогда, каким голосом, полным боли и тоски, он звал свою маму…

Эллия жалела его, она переживала за него, она молитвенно просила за него Господа, она сама проверяла его состояние в дни болезни, она поила его горячим молоком и вином с травами, укрывала одеялами.

И вот сейчас он просит у неё помощи! Сейчас он просит отпустить его! Сейчас он хочет, чтобы Эллия помогла ему бежать из Андора!

Но как, как она может это сделать?!

Она не всесильная, её приказов Ролт слушаться не будет, он даже на время болезни цепь эту не снял. Он же выполняет только приказы графа и его личные распоряжения. Чтобы снять эту цепь, нужен кузнец и его инструменты. Да и вывести пленного из замка незаметно – это немыслимо! Эллия бессильна помочь ему. И зря он просит её об этом.

А ещё через день приехал гонец от графа Годвина. Его кормили на кухне, и Эллия, пробежав письмо от отца глазами, хотела узнать больше, чем написано, и задавала вопросы. Оказывается, армия ещё стояла у Агмара, но раненых уже отправили в Андор, и дорогой гонец обогнал их верхом.

– Сколько они ещё будут там?

Гонец – молодой, уставший от долгой дороги парень – хлебал овощной суп и смотрел на молодую госпожу с еле заметной улыбкой: он не ожидал, что она сама будет лично задавать ему вопросы.

– Я не знаю, миледи, сколько они ещё простоят там. Слышал слухи, что милорд ждёт армию из-под Оранта, ну, вроде как, на генеральное сражение, что ли…

– И? Это правда?

– Ну-у, – гонец пожал плечами, облизывая ложку, – это же слухи, миледи… Я не знаю… Я же не офицер.

– А как вообще все держатся? Что творится в войсках? Какое общее настроение? Это ты знаешь? Что простые солдаты говорят?

– Солдаты? Да устали уже все! Среди войск много раненых, многих, конечно, отправили уже сюда, но… – Сокрушённо покачал он головой, прикрывая тёмные глаза. – Граф злой очень – не подходи!

– Злой? – Эллия нахмурилась.

– Очень, миледи.

– Почему?

– Ну-у… – снова пожал плечами гонец, – мы проиграли, они выбили нас… И графиня отказывается от переговоров, хоть и сын её в плену… Я видел его на улице, у колодца… – Дёрнул подбородком за спину, и Эллия насторожилась. – Это граф приказал посадить его на цепь?

– Да, конечно… – выдохнула она шёпотом.

– Она упрямая, эта графиня Орант, я как-то – случайно совсем! – слышал, как граф ругался на неё… Извините, конечно, это не моё дело, но… – Гонец опустил голову виновато и посмотрел на госпожу исподлобья.

– Что? Говори!

– Она не хочет идти на уступки даже притом, что её сын у нас, вон он, – снова мотнул головой за плечо, – на цепи сидит, как пёс дворовый. – Усмехнулся. – Тоже, поди, упрямый, как мамочка его…

– И что граф, он очень зол на графиню и её сына? – Эллию же интересовало одно, она хорошо помнила отчаяние и боль молодого графского сына. Она переживала за него.

– Ну да, миледи, зол… очень зол. Ещё в первые дни, я помню, Аделл тогда письмо в Орант отвозил от милорда, чтоб графиня прочитала и ответ дала… Она же так и выгнала его без ответа… Милорд сразу разозлился, я там был, я всё сам видел… Тряс этого мальчишку за шкирку, а он ещё что-то спорить начал… Ну-у, – устало прикрыл тёмные красивые глаза гонец, – вот граф и Аина позвал…

– Аина? Это он его резал и пальцы ему ломал, да?

– Ну, я сам не видел, я только слышал, как он орал… А потом они со стен стрелять начали, и граф отправил его в Андор… Но я не думал, что он прикажет его вот так, на цепь…

– Ладно. Обедай и отдыхай.

Эллия, озабоченная новостями, ещё раз перечитала письмо от отца. Через несколько дней в Андор прибудут тяжелораненые воины. Она должна принять и позаботиться о них. Многие сейчас едут верхом или даже идут пешком. Надо встретить их по дороге, чтобы помочь. Нужно приготовить места здесь, позвать монахов из монастыря святого Якоба, там хорошие лекари. Да и местный госпиталь и свои служители церкви андорской тоже пусть помогают.

О, надо собрать подводы, все свободные руки, нужна ткань для перевязок, лошади, монахи-лекари… Нужно сегодня же всё организовать, а с утра отправлять людей навстречу раненым… Сколько работы! Сколько забот прибавится теперь!

Хорошо, что вчера в Андор пришли монахи-паломники, надо попросить их остаться и помочь. Они не откажут, не должны отказать.

Да, и ещё этот Арольд не идёт из головы. С ним-то что делать? Неужели отец не смягчится к нему? Так и оставит его на цепи, что ли, за упрямство матери? Он-то ни в чём не виноват! За что его было пытать и мучить?

«Ох, отец, зачем ты так с ним обошёлся? Если мать его такая упрямая, он-то не должен за это страдать! О, Господь Милосердный, почему столько боли вокруг, зачем? Зачем люди мучают друг друга? За ради чего? И эта война… Зачем она была нужна? Сколько ещё страданий, сколько боли, сколькие ещё умрут от ран здесь, в Андоре…»

И все эти солдаты, что будут тут, все, кто потерял друзей, сеньоров, кто переживать будут боли и потери, будут срываться на нём, на этом несчастном Арольде. Он же один здесь из Оранта будет. Ещё и гляди, чего доброго, точно столкнут его в колодец и утопят или побьют, пока он на цепи и за себя постоять не может.

Эллия вздохнула на все эти тревожные мысли.

______________

Уже после обеда в Андор прибыла первая группа раненых. Это было всего четверо человек, приближённых одного из баронов с юга, они привезли своего сеньора на носилках, привязанных к верховым коням, поэтому дорогой обогнали всех. Уставшие, злые, они, проходя к кухне, заметили Арольда и собрались у колодца.

– Это кто у нас тут такой? Ну-ка, ну-ка, голубчик, иди-ка сюда… – один из рыцарей, что старше остальных, заговорил первым.

Арольд сразу заметил, что гербы на их дублетах явно не орантских земель, значит, андорских, и попытался уйти за колодец, сразу же почуяв опасность для себя. Но не успел. Один из прибывших смог наступить ему на цепь, и Арольд споткнулся, упал на колено, потеряв равновесие. Попытался подняться, но ему не позволили – один из тех, кто подошёл и наступил на цепь, успел склониться и дёрнуть цепь на себя, роняя пленного на бок и на локоть.

– Отбегался, щенок, на цепочку посадили, чтобы не упорхнул, к мамочке не сорвался…

Арольд перевернулся на спину, оттолкнулся на руках от земли и нахмуренно глянул на тех, кто стоял перед ним.

– Ну, иди сюда, маленький.

Его потянули за цепь на себя, но Арольд упёрся ногами в землю, воткнул каблуки сапог, и громко выкрикнул:

– Отвалите! Оставьте меня в покое!

– Ого! Ничего себе! – Рыцари сопровождения засмеялись, видя отчаянность положения графского сына. – И куда ты теперь денешься? Недоумок! Правильно граф на цепь тебя посадил. Я бы так тебя и не кормил, сучонка, за всё, что твоя мамаша нам устроила…

Дёрнул цепь на себя с такой силой, что Арольд не удержался и упал на землю спиной, ударился затылком, хорошо, на плечах плащ был, и он смягчил удар. Но зубы всё равно прикусили язык до крови.

Не успел Арольд опомниться, как его уже подняли на ноги и трясли теперь за грудки. Этот, самый старший из них, наверное, был ранен в грудь, болевая бледность хорошо угадывалась через его многодневную щетину. И он усердствовал больше всех, а когда Арольд, закрываясь, просто машинально ткнул его предплечьем в грудь, принеся боль, вспылил, ударил в ответ по лицу раскрытой ладонью, разбивая губы. Шепнул зло:

– Держи свои руки при себе, мелкий ублюдок…

– Я – не ублюдок, – выдохнул Арольд в ответ, – мои родители графской крови… И я… – Но его перебили, не дав договорить, остановили второй пощёчиной.

– Да ты что! А давай, я пущу тебе кровь, щенок, и мы посмотрим, какого цвета твоя эта графская кровь? Отличается ли она от какой-нибудь другой или нет? Как ты на это смотришь?

Он тряс Арольда за шиворот, и завязки плаща впивались в горло. Пленный не ответил рыцарю, и тот, ещё больше разозлившись, отвесил две пощёчины графскому сыну, а потом притянул его лицом к себе и, глядя на разбитые губы пленного, заговорил:

– Смотри, щенок, твоя кровь такого же цвета, как у меня, как у всех, видишь? – Он раскрытой ладонью мазанул Арольда по окровавленным губам, а потом показал её ему, прямо к самому лицу поднёс. – Ну как, видишь?

Арольд перевёл глаза с этой ладони на лицо рыцаря и уставился прямо в тёмные зрачки. Молчал.

– Знаешь, мальчик, я пожил подольше тебя и скажу, в бою одинаково гибнут все: и бароны, и графы, и простые солдаты… Молись, чтобы наш сеньор не умер… Иначе я вытрясу тебя из твоей графской шкуры… Понял? – Встряхнул Арольда за грудки и ещё раз спросил шёпотом: – Понял ты или нет, мелкий ублюдок?

– Отпустите меня… Уберите руки…

– А то что? Ты мне угрожаешь, что ли? Мелкий ты щенок…

Он снова тряс Арольда и бил пощёчинами по лицу, хлестал раскрытой ладонью больше для унижения, чем для боли. Тот закрывался руками и отворачивался, зло глядя на взрослого рыцаря. Потом кто-то его товарищей, из тех, кто стояли рядом, не выдержал всё же:

– Ладно, Гарвин, оставь ты его в покое. Его под Орантом даже не было, что уж зря мучить парня…

– Это ж я разве его мучаю? Это я с ним ласково.

Третий, стоявший рядом рассмеялся громко так и по-молодому весело, и на этот смех подошла дочь графа Годвина. Сразу же набросилась, по-девичьи звонко ругая рыцарей:

– Что вы делаете?! Как вы можете?! Вас же четверо, а он один! Разве это честно, господа? Как вы можете так? Вы же рыцари! Что на это скажет ваш сеньор? Как же так?

– Наш сеньор серьёзно ранен… – ответил ей один из рыцарей, стоявший простой просто в стороне от всех, безучастный от усталости.

– Прекратите! Перестаньте! Хватит!

Эллия кинулась к рыцарям, пытаясь остановить их. И Гарвин отшвырнул пленного графского сына к каменной стене колодца, успев ещё пнуть его под рёбра, отчего Арольд задохнулся и закашлялся.

– Хватит! – Эллия, стиснув кулаки, встала перед рыцарем и смело глянула ему в лицо снизу вверх. – Что вы делаете?!

Рыцарь отступил от неё назад, с улыбкой поднял вверх раскрытые ладони, сдаваясь перед решимостью и мужеством молодой девушки.

– Извините, миледи, мы… я не смог пройти мимо.

– А если граф всё узнает? Вы тоже этими же словами будете оправдываться перед ним? Что просто не смогли пройти мимо?

– Ладно, миледи, не серчайте… – Гарвин примирительно улыбнулся и сделал ещё один шаг назад, потом глянул на кашляющего под ногами Эллии Арольда. – Ну, пощипали мальца немножко, подумаешь… Вы бы видели, что там под Орантом делалось… Так бы его не защищали сейчас…

– Всё! Идите на кухню, Нанн покормит вас, а потом отдыхайте. В нашем госпитале монахи осмотрят ваши раны и окажут вам помощь. Идите! С Богом! – Она махнула рукой в сторону кухни и стояла ждала, пока рыцари не ушли.

К этому времени Арольд уже поднялся на ноги и, стирая кровь из разбитого носа, медленно сел на каменную кладку колодца. Перебинтованная рука его безвольно лежала на левом колене.

Эллия развернулась к пленному и шагнула ближе.

– Как вы?

– Прекрасно… – Арольд стёр кровь с губ и добавил: – Девушки за меня ещё ни разу не заступались…

Эллия подошла ещё ближе и теперь прекрасно видела, как размазывает он кровь по тыльной стороне ладони и по пальцам. Больно, наверное, ему сейчас?

– Чем я могу вам помочь?

Он усмехнулся, даже головы не поднял, так и сидел, глядя себе под ноги, только от раза к разу стирал кровь из-под носа.

– Арольд? – она позвала его по имени. – Что мне сделать?

– А что вы можете? – Он поглядел на неё прямо. – Что, вы отпустите меня? Нет! Что, вы цепь с меня снимете? – Он дёрнул ногой в сторону Эллии, звеня цепью. – Нет! И из замка вы меня не выведете! Чем вы хотите мне помочь? Будете сидеть всё время рядом и отгонять от меня ваших солдат? Нет, конечно! Зачем об этом говорить?

Эллия вздохнула и глянула на небо над башнями замка, помолчала, потом заговорила:

– Сегодня будет дождь и гроза…

Арольд хмуро поглядел на небо: ещё и это вдобавок… О-о-о…

– И что? Лучше мне сразу утопиться… – Он опять опустил голову горестно.

– Миледи! Госпожа! – позвали от кухни Эллию, и дочь графа ушла.

Арольд вздохнул. А чего он, собственно, хотел? Она же просто девчонка! Что из того, что она дочь графа? Тут её никто не слушает, даже этот старый кастелян Ролт. И зачем предлагать какую-то помощь, если всё равно ничего не можешь?

К вечеру небо заволокло тёмными грозовыми тучами, дождь ещё не лил, но его предчувствие угнетало. Поднялся ветер, он бросал развешанное на верёвках бельё, катал по двору сенную труху, рвал полы плаща на Арольде. Девушки-служанки выбежали собрать одежду с верёвок, привлекли внимание, но дочери графа среди них не оказалось, и он быстро потерял к ним интерес.

Перспектива снова намокнуть и заболеть вселяла в душу апатию и безразличие. Сначала Арольд злился, потом устал от этой бесполезной злости и замкнулся в равнодушии. Ну и пусть. Кому оно надо?

Ветер утих, и наступило затишье. Воздух прямо звенел тонкой напряжённой тишиной, какая бывает перед бурей. Ни дуновения ветра, ни звука, ни скрипа. Где-то в стороне сверкнула первая молния, и только через время ответило долгим раскатом грома. Подступала гроза. И хотя солнце ещё только клонилось к закату, наступила темнота, сумеречная и какая-то неестественная.

Молнии сверкали то тут, то там, но пока в стороне от замка и где-то вверху, в небе. Глаза выхватывали только яркие вспышки света, а уши – громовые раскаты.

Через момент Арольд поймал себя на том, что молится, губы сами собой читали молитву:

– Богородица Дева, радуйся! Благодатная Мария Господь с тобой… Благословенна ты среди жён и благословен плод чрева твоего…

Это была «Ave Maria», и он читал её раз за разом, по кругу, заканчивал раз, начинал следующий, и так молитву за молитвой. Находиться на улице во время грозы да когда ещё на ноге у тебя металлическая цепь – ничего хорошего это не предвещало.

С кухни принесли ранний ужин, весь замок как-то рано затих и угомонился, огни в башнях погасли, и наступила темнота, разгоняемая лишь вспышками молний.

Арольд, завернувшийся в плащ, сидел у самой кладки колодца, как будто старался стать незаметным. Молился и радовался, что пока нет дождя. И в этой темноте с закрытой масляной лампой пришла к нему дочь графа.

– Вы? – Арольд поднялся на ноги, удивлённо вскинув брови. – Что случилось?

Она подошла близко, чтобы он слышал её голос, и смотрела прямо в лицо, держа одной рукой полы длинного плаща.

– Объясните мне, что нужно, чтобы снять вашу цепь… Я помогу вам, я найду в кузнице… Ну?

Какое-то мгновение, а может, даже и не одно, Арольд думал, о чём она говорит ему. Потом сообразил и заговорил быстро, срываясь:

– Нужен молот… большой и тяжёлый. Вы же понимаете, о чём я говорю? Хороший молот… – Эллия кивнула. Что такое молот, она знала.

– Что ещё?

– Там штифт, он расклёпанный, его придётся сбивать, по-другому никак… – Эллия нахмурилась на его слова, но в полумраке непогоды Арольд этого не видел. – Чтобы сбить его, понадобится зубило. Вы знаете, что это такое? – Вот тут она отрицательно повела подбородком. – Смотрите сюда! – Арольд опустился на корточки и попросил: – Мне нужна будет ваша лампа…

Эллия тоже опустилась к графскому сыну и поднесла лампу пониже, к самой земле. Пленный разровнял землю ладонью и принялся рисовать на ней пальцем, попутно объясняя, как выглядит зубило. Умом понимал, что одной своей рукой он, скорее всего, не справится, но в душе что-то трепетало забытой уже надеждой, и он боялся её упустить. Он попробует. Если уж эта девочка, пересилив себя, пришла помочь ему, пошла против своего отца, то он не может не воспользоваться этим случаем. Он должен попытаться. И эта погода так кстати…

– А в кузне такое будет? – спросила с тревогой Эллия, следя за рукой пленного графского сына, рисующей на земле.

– Обязательно будет, – заверил её Арольд.

– Хорошо. Подождите. Я найду и принесу.

Эллия поднялась на ноги и прихватила свою лампу.

– Не торопитесь, главное – найдите то, что нужно.

– Постараюсь.

Эллия ушла в сторону кузни, и Арольд провожал, покуда мог, огонёк лампы глазами. Сердце стучало в груди так громко, что казалось, от его ударов всё тело дрожит, вздрагивает с каждым ударом сердца. Никогда такого не было до этого.

Он попытался шевельнуть пальцами левой руки. Как они там? Смогли ли зажить? Как же сейчас ему нужна вторая рука! Кто бы это знал! А если снять этот бинт? Будет ли рука послушна и сумеет ли справиться? Время ещё не прошло. Тот монах говорил: месяц, а лучше подольше. А сколько прошло? Знать бы точно, какой сегодня день…

И эта Эллия… Она удивила его, она очень-очень удивила его. Он думал о ней, вспоминая её лицо, до самого момента, пока она не вернулась снова. Показала то, что принесла.

– Я правильно нашла? Вот это надо было?

– Всё правильно. Мне нужна будет ваша помощь со светом.

Арольд сел на землю и вытянул ногу с цепью, провернул кольцо кандала, чтобы найти штифт, и подтянул ногу к себе. Как же неудобно это делать на себе! Да когда и рука ещё вторая толком нерабочая! Эх, неужели всё насмарку?

– Давайте, я помогу? Говорите, что мне делать!

Она сидела рядом, держа свет, и испуганно вжимала голову в плечи, когда в небе сверкала очередная молния.

– Зубило… Его надо держать прямо и крепко, чтобы я мог ударить по нему молотом. Понимаете? Я буду сильно бить, важно, чтобы вы не дрогнули, иначе я попаду либо вам по рукам, либо себе по ноге, и к сломанной руке у меня будет ещё и сломанная нога. Понимаете?

Она глядела на него тревожно и с испугом, понимая всю серьёзность, но отступать не собиралась, и от этого в сердце Арольда даже родилось уважение к ней. К ней – к дочери врага!

– Хорошо, – она кивнула, – я постараюсь…

– Постарайтесь, пожалуйста, иначе будет больно, сильно больно… либо мне… либо вам…

Эллия кивнула, понимая всё. Светильник пришлось поставить на землю. Арольд очень аккуратно всё перепроверил, находя расклёп на штифте почти наощупь, упёр в него острый зуб зубила и глянул в лицо графской дочери, шепнул:

– Держите вот так, крепко и прямо… двумя руками…

Он пытался помогать своей перебинтованной рукой, но, когда Эллия крепко вцепилась обеими ладонями, всё же отпустил металлический стержень зубила.

– Готовы? – переспросил, перехватывая рукоять тяжёлого молота в правой руке, ждал очередного раската грома и стискивал зубы от напряжения. Только бы она справилась, только бы…

И тут сверкнула молния прямо над их головами, а потом почти сразу – гром! Эх, как же он внутри порадовался, что не ударил во всю силу! В последний момент руки девушки дрогнули, и зубило ушло вбок, молот скользнул по нему и опустился на ногу…

– Чёрт! Чёрт! О, Господи! Боже… Боже мой… – невольно вырвалось у Арольда, он бросил молот и закусил зубами кожу на тыльной стороне ладони, чтобы не закричать от боли во весь голос. А на глазах сами собой слёзы навернулись. Как же больно… Как больно… О-о-о!

Только потом он услышал, как рядом извиняется эта бестолковая дочь графа Годвина:

– …Простите! Простите меня, пожалуйста! Это я… я виновата! О, Господь милосердный! Ох, что же это… Простите меня…

– Зачем? Зачем вы? Я же просил… – выдохнул Арольд чуть слышно.

– Простите меня! Пожалуйста… – Она смотрела огромными глазами, и в них сверкал живой огонь лампы, а отсветы молний делали лицо белым. – Я боюсь… боюсь грозы… этот гром…

– Боже… Я нарочно ждал грома, чтобы никто не слышал звона… Вы что, не поняли этого?

– Я поняла, но мне всё равно страшно…

– Не бойтесь… – прошептал Арольд со вздохом, подбирая зубило. – Вы делаете богоугодное дело, Богу не за что вас карать, поверьте мне…

– Как вы? Ваша нога…

Арольд пошевелил стопой левой ноги в сапоге и ответил негромко:

– Терплю… но если вы сделаете так снова, я останусь без ноги… И… и это больно, поверьте… Поэтому постарайтесь, пожалуйста, прошу вас…

– Да, я поняла… – Она кивнула, кусая губы, и опустила голову, пряча взгляд. – Я буду стараться.

– Попробуйте… Я понимаю, что не могу многого требовать от вас, вы и так достаточно уже сделали, но мне не справиться одной рукой… Мне нужна ваша помощь.

Эллия снова кивнула решительно.

– Да, я поняла. Давайте!

Второй раз у них получилось лучше, но одного удара сбить клёп было мало, пришлось бить ещё и ещё. Но на этот раз графская дочь не подвела, она делала всё так, как надо. И Арольд, в конце концов, справился, сбив расклёпанный край штифта, не без усилий сумел разогнуть край кольца на кандале, чтобы освободить лодыжку. Ну вот и всё! От цепи он освободился…

Поднялся, но ушибленная нога отозвалась дикой болью, и наступать на неё всей тяжестью тела он не рискнул, привалился к кладке колодца. Вот же как! Вроде и свободен, а как идти? Да и куда?

– Больно? – она догадалась и спросила с тревогой в голосе.

Арольд махнул рукой, будто это всё пустяк.

– Что дальше? – спросил сам.

– Вы сможете дойти до конюшни?

– Я попробую… Сейчас.

Он немного отдохнул, восстанавливая дыхание после молота, да и всё проверял, как левая нога после полученного удара, не сломаны ли кости. Нет, как будто кости целы, но ушиб, наверное, будет знатный, хорошо, что удар в первый раз не со всей силы.

Арольд оторвался от колодца и сделал первый пробный шаг. После кандала и цепи за столько-то дней двигаться было легко, если бы ещё не так больно с каждым шагом, он бы вообще летел.

И тут хлынул дождь, буквально стеной пошёл, будто с неба окатили вдруг с огромного ведра.

Эллия негромко вскрикнула от неожиданности и бросилась к конюшне бегом, Арольд издалека видел огонёк её лампы и шёл на него. Пока добрался, хромая, промок насквозь, остановился в дверях и поднял голову к небу, подставляя лицо дождю. После того, как днём рыцари разбили ему нос и губы, он так и не помылся толком, и сейчас холодный дождь смывал с него кровь и многодневную грязь.

– Заходите! Не мокните!

Арольд открыл глаза и опустил голову, встретившись взглядом с дочерью графа. Она стояла в дверях напротив и высоко держала горящую лампу, и в её свете ему хорошо видно было лицо девушки.

– Не стойте там! Не надо! Вы же ещё болеете!

И Арольд шагнул в конюшню, вытирая лицо от воды раскрытой ладонью.

От холода зубы начали стучать. А Эллия позвала его дальше:

– Смотрите сюда. – Она провела его в одно из пустых стойл и убрала пласт сена. – Я кое-что приготовила вам, чтобы вы смогли уйти завтра утром…

– Завтра? Утром? – он перебил её хмуро.

– Здесь одежда, правда, она простая, незаметно я смогла взять только одежду оруженосцев, она без украшений и… Ну, вы понимаете, я думаю, в дороге так даже лучше будет… чтобы внимания не привлекать. Обувь у вас будет своя… И… немного еды на первое время… – Она покопалась и вытащила из-под всего монашескую рясу, Арольд изумлённо вскинул тёмные брови. О чём она говорит? – Завтра утром подводы и верховые – целая толпа! – отправятся в дорогу встречать раненых из-под Оранта. Там будут монахи и святые отцы, чтобы оказывать в дороге помощь… Сейчас у нас, в Андоре, несколько пилигримов-монахов, они тоже пойдут… Их много будет. И наши – тоже… Я достала вам рясу, она очень свободная и длинная, смотрите! Вы легко наденете её даже на свой дублет, и никто не заметит. Вместе с монахами вы легко выйдете в ворота – и вас не хватятся. Они пойдут очень рано, на рассвете, местные даже не заметят, что вас нет, а когда спохватятся, вы будете уже далеко.