Kitobni o'qish: «Семья в долг», sahifa 4

Голова закружилась. Стало дурно дышать. В висках пульсирующая боль. Подбегаю к холодильнику, открываю его и вдыхаю холодный воздух. Щеки пылают. Хочется приложить лед к голове, щекам. Дикий бег крови по телу, и боль в висках, все резче, острее.

С трудом удалось успокоиться. Не понимаю, что со мной. Неужели так тронула их история? Мне бы отложить телефон. Но вместо этого продолжаю читать. Далее следует рассказ об аварии. Жуткие подробности… взрыв… обломки автомобиля.

Но ведь даже место аварии далеко от моего. Стоп. О чем я вообще. При чем тут моя авария? Да, совпадение, не более. Пусть и весьма странное, учитывая, что каким-то непостижимым образом Стас прицепился ко мне. Еще и в городке, в котором он по определению никак не мог быть. Но жизнь полна странных и удивительных вещей.

У меня с той женщиной нет ничего общего. Даже зачем-то нашла год и месяц ее рождения. Я на год старше. Она родилась в январе, я в августе.

О чем я вообще думаю? Верю в бредни Стаса? Он сделает тест ДНК и исчезнет с моего горизонта навсегда. Уже исчез. Я не могу быть Викторией, я же видела ее фотографию. У меня муж и ребенок.

Меня просто впечатлил тот снимок, их история, наше странное знакомство со Стасом. Я подавлена ссорой с мужем. И вот результат фантазирую. Мне пора все это выкинуть из головы. Почему я продолжаю себе доказывать очевидные вещи?

Пульсация в висках так и не проходит. Соседи продолжают заседать у нас дома. Меня трясет, кидает то в жар, то в холод. Не могу найти себе места.

– Моему ребенку пора спать! Пора закругляться, – захожу в комнату. Никого не вижу, перед глазами все еще стоит тот снимок. И еще один, где Стас с невероятной нежностью смотрит на новорожденного кроху.

– Ленок, мы еще немного. Ты же одеяло взяла, пусть на кухне поспит, – Ваня раскраснелся, язык заплетается.

– Моя дочь будет спать в своей постели. Всем спокойной ночи!– говорю резче, чем мне бы  хотелось.

Глава 7

Прошло три дня. Стас вернулся домой. А из головы не уходит Лена… чтоб ее… ведьма. Его и без того пошатнувшийся мир взрывается. Он сходит с ума и не может остановить себя в этом безумии.

На работе творится вакханалия. Стас уже давно забил на многое. Не может он, как раньше отдаваться работе. Бессонница, воспоминания прошлого, незаживающие раны. Он звереет, мечется из угла в угол и понимает, что попал в адскую воронку, из которой нет выхода.

Стас посвятил все эти три дня Дюшке. Сходил с ним в парк, на лошадей, смотрел на улыбающееся лицо сына и понимал – все было не зря. У него есть сын. Плод настоящей любви. Виктория… он никогда не узнает, что было в голове у его жены, когда она устраивала побег. Но он всегда будет ей благодарен за бесценный подарок.

Почему он решил лично поехать в тот затхлый городок? До сих пор ответа нет. Ему предложили неплохой проект, который мог решить многие проблемы. Земля там стоит копейки, а прибыль при удачном раскладе намечается солидная.

Стасу стукнуло в голову, что неплохо было бы развеяться. Прокатиться на машине, сбежать от суеты столицы. Нет бы купить путевку на курорт, нет, будто невидимая рука адского существа волоком потащила его в это захолустье.

Он увидел ее со спины. Обычная баба, нагруженная сумками, а у него все внутри перевернулась, тысячи иголок в сердце впились, и молнии не переставая по башке бьют. Плечом дернула… обычный жест… а он перед глазами Тори видит.

Неужели снова рецидив? Когда на каждом шагу мерещилась. Несколько месяцев, как призраки прошлого ослабили свою хватку.

Он вглядывался в силуэт. Каждый шаг… ведьма будто проходилась по его оголенным нервам. Сканировал взглядом ее профиль… Похожа… Настолько, что он видит свою Тори. Ненависть смешивается с отчаянным чувством тоски. Неужели она бросила его… и главное – Дюшку и… преспокойно живет новой жизнью. Вычеркнула их.

Стас уже не понимает, где он и что происходит. Чувства смешались в бешеный коктейль. Он не верит своим глазам. Это все призраки прошлого, иллюзия самообман. Не может эта женщина быть… Тори…

Но он как умалишенный продолжает ехать за ней. Эта походка… внутри все вскипает. Стас кричит, зовет ее. Он уже не отдает отчета, что творит. Понимает одно – должен поговорить. Не имеет права отпустить. Сейчас убедиться, что это снова отголоски кошмаров. Станет легче.

Нет, легче не стало. Посмотрел в ее глаза и утонул. Пропал в водовороте былых чувств. Точно так же он упал в зеленый омут, когда Тори впервые переступила порог его офиса.

Лицо другое и при этом он не перестает видеть свою Тори. Голос более хриплый, не такой звонкий как у жены. Круги под глазами, осунувшееся лицо, черные с едва заметным каштановым оттенком волосы, приоткрытые чувственные губы. Он как помешанный изучал все, впивался взглядом и не мог насмотреться.

Она точно так же морщит нос, прищуривает глаза, а когда боится, уголки губ опускаются вниз. Такие привычные, до боли знакомые жесты… на чужом лице. Или не чужом?

Тогда он был слишком взволнован, чтобы верить своим глазам. Уже не раз они его обманывали, подсовывая образ жены в самые неожиданные моменты.

Вдохнул ее аромат и… уплыл в прошлое, в тот первый раз, когда обнял Тори. Как его окутал запах ванили и уюта. То чувство, когда разум дает сбой, и ты просто каким-то подсознательным чувством понимаешь – это твой человек. Тогда срывает тормоза, отключается рассудок, и ты отдаешься этому чувству до конца, без остатка. Стасу на счастье, или на беду довелось познать сумасшедшую любовь, которая случается лишь раз в жизни. Пусть Тори больше не рядом с ним. Но он продолжает жить с этим чувством внутри.

И вместе с этой любовью крепла ярость. Как она могла, вот так слинять? Можно ведь было поговорить. Все ему объяснить. Рядом с этой незнакомой женщиной росла уверенность Стаса – его Тори не погибла.

Он так и не принял этот факт. И сейчас вопреки логике убеждался в этом. Он выведал у незнакомки данные. Надо было срочно все проверить.

Ему нарыли на нее все. Биографии женщин никак не пересекались. Только авария, другая внешность, это настораживало. Но это ни о чем не говорило по факту. А по сути, как только ее видел, все внутри отчаянно вопило: «Это она!».

В ту ночь кошмары его больше не мучили, на смену им пришел образ Ведьмы. Леной он ее не мог называть, это имя казалось неправильным. Оно пахло ложью, а ложь Стас презирал всем своим естеством.

До утра он перебирал информацию, цеплялся за малейшие детали. И выл от отчаяния. Чувства шли вразрез со здравой логикой. Есть данные, в какой клинике она лежала, какие были проведены операции. Ее действительно вытащили с того света. Места аварий были очень далеко друг от друга. Хоть произошли в один и тот же месяц, но в разные дни.

Были даже снимки с места происшествия. Хоть там ничего толком было и не рассмотреть. Были и другие фотографии. Лены до происшествия, с раннего детства, до вполне зрелых лет. Он вглядывался в них и ничего не понимал… лицо другое… кажется… Но почему он видит Тори? Почему эта улыбка, эти морщинки около миндалевидных глаз пробираются в сердце и оставляют там ожоги? Он сравнивал фотографии Тори, видел отличия и не видел их вовсе.

От горя ведь люди сходят с ума? Он так и не смог отпустить жену, и сейчас хватается за призрачную нить, которая ведет его к безумию. А ему нельзя терять рассудок. Дома ждет Дюшка. У малыша остался только он. Стас ему отец и мать и он поклялся, что даст сыну все самое лучшее. И дело далеко не в финансах, ребенку нужно родительское тепло – это в первую очередь.

Надо сделать тест ДНК, тогда все сомнения разом отсеются. Можно рыть дальше, по крупицам разобрать ее жизнь. Только у него нет времени, ему надо узнать все как можно скорее. А самый верный и быстрый способ – это ДНК.

С самого утра он уже следил за ней. Видел, как вышла с дочерью из подъезда, как заботливо поправляет на ней шапочку и сгорал в машине от жгучей боли и нежности. Если это она… то его сын был лишен все эти годы материнской любви. А девочка, откуда она?

Стас допускал, что Тори могла забыть после аварии многое. В заключении врачей указывалась частичная амнезия. И не мог простить, как она могла забыть собственного сына. Но девочка… она не вписывалась в картину, учитывая, что дети появились на свет с разницей в два месяца.

Кому он лжет, ничего не вписывается. Жизнь этой женщины, сама Лена никак не вяжется с Тори. Он безнадежный безумец, если допускает подобный вариант. Вот проверит и вычеркнет захудалый городишко вместе с этой женщиной из памяти. Ему сына поднимать надо, а не страдать от бредовых галлюцинаций.

Посмотрел на легкую обшарпанную курточку Лены и грудь будто когтями царапнуло. Жалко. Муж у нее… это существо даже с натяжкой нельзя назвать мужиком. Иждивенец на шее у жены.

И все же Стаса охватила жгучая и непонятная ревность. Это существо дотрагивается к Лене, трогает ее своими грязными лапами. Сжал кулаки, подавляя желание переломать ему все пальцы.

Пошел за ней на работу. Торгует овощами, фруктами на рынке. Хрупкая, нежная, а таскает тяжеленные ящики. Не мог на это смотреть. Скупил все, прежде чем успел опомниться. В нем проснулась дикая потребность оберегать ее. Как прижал там к себе ящиком, впервые за три года почувствовал себя живым. Вдохнул запах ванили, и по венам побежала горячая кровь, в висках пульсация, голова ходуном. Как сногсшибательное наваждение.

Это не Тори. Пытался образумить себя. Но где там. Ему было слишком хорошо в ее обществе. Пусть злится, негодует, от этого ее щеки покрываются румянцем, а его сердце ударяется о ребра, адреналин бежит в крови. Он возвращается в прошлое, когда был реально счастлив.

Это настоящая агония. И Стас жаждал ее продлить. Любым способом. Только бы остаться с ней как можно дольше.

Он получил какое-то дикое удовольствие, просто покупая ей вещи. Смотреть, как загораются ее изумрудные глаза, и она всеми силами пытается подавить этот блеск. Тори не была скромницей. Лена отличается и в этом. Но как же она похожа. Стас старался долго не смотреть ей в глаза, его затягивало так стремительно, что он забывал обо всем, терял рассудок, и безумной части его сознания это определенно нравилось.

Когда встретили ту тетку, он спонтанно взял ее на руки. Будто в нем проснулся инстинкт хищника, вот так примитивным способом перед незнакомыми людьми обозначить свою собственность. Идиотизм. Но именно так она не него и действовала, превращала в глупца. Давила на больные раны, вскрывала их своими ноготками, и он терпел адскую боль и хотел продолжение этой агонии.

В ресторане, когда Ведьма начала говорить про своего мужа, у него было только одно желание – свернуть ничтожеству шею. Так чтобы больше никогда не смел даже смотреть на нее. А ведь она вернется к нему в их общую клетушку. Он имеет на нее все права.

В тот момент разум вновь помутился, он видел свою Тори в объятиях чужого мужика. То, с каким запалом, вдохновением и обожанием она рассказывает про Ивана, заставляло его снова и снова корчиться в муках ревности. Непонятной. Безумной. Сжигающей все на своем пути. Ведьма играла с ним в опасную игру, сама того не ведая пробуждала в нем собственника, готового крушить, рвать, ломать любые преграды, лишь бы заполучить желанную добычу.

Стас не мог сам себе объяснить своих действий и чувств. Немного остудил его пыл звонок няни, и позже разговор с сыном. Надо взять у Ведьмы материал, сделать анализ и вырвать с мясом из себя эту необъяснимую одержимость.

А вместо этого Стас ее поцеловал. Не мог поступить иначе. Он обязан ощутить вкус ее губ. Убедиться, что вовсе не те. Что все не более чем мираж, игра его больного воображения. А сам попал в капкан, потерялся в водовороте чувств, который закружил так стремительно, что земля под ногами плавилась. По венам текла раскаленная лава. Спустя столько лет он целовал свою Тори. Ее вкус, ее губы, ее движения. Ток бежал по оголенным нервам, остро, запредельно, невозможно. Это не поцелуй – это оглушительный взрыв, от которого разлетелись в щепки остатки его здравого разума.

Из воспоминаний Стаса вырвал звонок смартфона. Дрожащей рукой принял вызов. Сейчас ему озвучат приговор.

– Станислав Юрьевич, это Скляров вас беспокоит.

– Слушаю, – голос дрогнул, – Что там у вас?

– Я вам сейчас результаты на почту отправлю. Но решил сообщить лично,–  заискивающий голос врача. – Хоть это категорически против правил, но для вас Станислав Юрьевич…

– Я понял,– обрывает со  злостью. – Так какой результат?

– Совпадение последовательности дезоксирибонуклеиновой кислоты менее семи процентов. Материнство исключено.

Глава 8

Когда гости ушли, Ваня еще долго не мог успокоиться. Говорит, сыплет оскорблениями, едва стоит на ногах, а все не уймется.

– Жена – это поддержка. А ты только берешь и требуешь. Где бы ты была сейчас без меня? Землю грызла? – процедил со злостью, надкусывая бутерброд с лососем. – Такой шанс выпал, провести время в компании друзей. Могла с нами посидеть, Антоха сыграл бы на гитаре, душевно бы посидели. Я хотел отблагодарить их, обсудить бизнес. А ты устроила концерт, пожадничала кукол. Вот скажи, зачем Аньке их столько? Солить будет? Одна кукла и нормалек. Зачем ее баловать? Тем более, когда нам бабки нужны, – слова льются непрерывным потоком, язык заплетается, глаза закатываются, а муж все больше заводится.

– Вань, иди спать. Завтра поговорим, – в таком состоянии с мужчиной не надо вступать в разговор. Меня еще мама учила. Вот проспится и на следующий день будет толк.

Но его слова как занозы в сердце впиваются. Ранят. Выстраивают между нами стену отчуждения. Или всему виной Андриевский? Вот даже сейчас в такой момент о нем думаю. Паршиво на душе, с какой стороны ни глянь – мрак.

– Я все продумал, о будущем нашем забочусь. Проекты пробиваю, с людьми советуюсь, угостить хотел, показать семейное гостеприимство, а в итоге опозорила меня, коза неблагодарная.

– На данный момент работаю только я, – не удержалась, вырвалось. Обидно стало.

– Да ты че! – присвистнул. – Ага, ага… была бы у нас трехкомнатная хата, всем бы места хватило. И не надо было гостям на головах друг у друга сидеть. Так что если посчитать… кто и что сделал… Эх, Ленка, ни капли совести и стыда, разбаловал я тебя.

Знает, куда бить. А то, что это родной человек от этого еще больнее. Но он ведь сейчас в неадекватном состоянии. Завтра все будет иначе. Только горький пепел его слов оседает в душе.

– А ведь и дальше баловать хочу. Куртку новую тебе выбрать, Аньку одеть. И все у нас будет. Сейчас вложусь, и мы такие деньжищи поднимем, что даже сможем из этой халупы переехать. Но разве ты ценишь? Такой вечер испортить… – взял тарелку с салатом и съел несколько ложек. Майонез по подбородку течет, он этого не замечает. – А мне тоже отдых нужен. Халява перепала, так надо уметь расслабиться. Занудная и жадная ты Ленка. Обо мне ни капли не думаешь!

Дальше слушать я не стала. Забрала доченьку из кухни, уложила в кроватку. Подождала, пока уснет. Благо при малышке, Ваня не стал продолжать свои оскорбления. Сидел и поглощал еду в одиночестве. А я уже рада, что перестал выливать на меня потоки желчи и ругательств.

– Ты это… уберись тут! – икнул.

Ничего не ответила. Ушла спать на кухню. Первый раз за нашу семейную жизнь. Что в него вселилось? К нам ведь заходили его друзья и раньше. Я проводила время на кухне. Но все было тихо, нам всегда удавалось прийти к взаимопониманию. Или что-то во мне поменялось? И я на него смотрю немного другим взглядом?

Ваня быстро заснул и захрапел. А я так и не сомкнула глаз. Лила слезы в подушку. Старалась убедить себя, что завтра все изменится. Ссоры ведь бывают в каждой семье. Но обидные слова Вани так и звучат в голове на повторе, будто заело пластинку, и никак ее не выключить.

Еще и лицо Стаза стоит перед глазами, зверюга словно насмехается надо мной. Как в таком состоянии уснуть? Они как сговорились добить меня окончательно.

Утром, когда с доченькой уходили из квартиры, Ваня еще спал. Глаза опухли до такой степени, что веки полностью не размыкаются, все расплывается, и пекут нестерпимо. А мне еще целый день стоять за прилавком.

Отвела Анютку в садик и на работу. Приготовилась уже новые ящики таскать. Стас ведь все скупил, значит, мне новый товар раскладывать. Ошиблась… Грузчики снуют туда суда.

– Доброе утро, Лена, – шеф явно в хорошем расположении духа.

– Здравствуйте… У нас пополнение штата?

– Как сказать, – замялся. – Тут этот твой меценат… В общем… нанял парней, оплатил их работу и сказал, что мой бизнес прикроет, если ты хотя бы один ящик поднимешь.

– Серьезно? – я так опешила, что не могу понять своих ощущений.

– Да. Дал указания тебе не говорить. Но как тут о таком промолчишь. Чем ты его зацепила, а, Лен? – и пытливо так на меня смотрит.

– Ничем.

Захожу за прилавок. Нет у меня желание вести дискуссию. Тем более я прекрасно понимаю, к чему Андрей Валентинович клонит. А переубеждать… чем больше отрицаешь, тем сильнее люди будут верить в небылицы.

Стас… чего он добивается? По идее я должна разозлиться, а не выходит. Давно я не ощущала заботы и, как ни странно, получила ее от чужого мужика. А от родного мужа – ушат помоев. Больно. Слезы снова наворачиваются на глаза. Надо что-то менять в наших отношениях с Ваней. Спасать семью, пока не поздно.

А поступок Стаса, чем бы он ни руководствовался… спасибо ему. Пусть он этим породил новые слухи. Но вопреки всему мне приятно. Глупо отрицать этот факт.

Когда на рынке стало немного спокойней. Грузчики закончили работу, первый наплыв покупателей спал. Я присела и набрала маму.

– Леночка, заинька, как я рада тебя слышать, – раздается в трубке ее веселый голос. – Я Ванечке звонила, не хотела отвлекать тебя. Как вы там? Я тут…

– Мам, у меня к тебе будет странный вопрос, – выпаливаю, прерывая ее речь.

– Конечно, зая, какой?

– Ты знаешь Станислава Андриевского? – что меня дернуло спросить у нее? Ответа нет.

Но ведь мама может знать то, что я забыла. Глупо. И все же. Что-то внутри, какое неведомое предчувствие, или игра моего воображения подталкивают к этому вопросу.

– Кто? – выпалила громко, так что в ушах зазвенело.

– Андриевский Станислав Юрьевич, – сердце ускоряет ритм, – Я так поняла, знаешь? – сжимаю телефон до боли в пальцах.

– Хм… знаю, – замялась, кашлянула. – Олигарх столичный… по телевизору видела. А тебе он зачем?

– Мам, сейчас будет немного странный вопрос, – зажмурилась, стыдно такое вслух произносить. – А ты не знаешь, я случайно с Андриевским не пересекалась в прошлом?

Только когда произнесла, до конца поняла, какая это нелепость.

– Ты… что? – повисла пауза и слышно только мамино прерывистое дыхание. – Откуда такие мысли? Лена, у тебя, что проблемы начались? Последствия аварии дают о себе знать? Ты скажи мне, деточка. Не скрывай. Я деньги на врача переведу. Помнишь, как Павел Денисович тебе помог? Не настало ли время снова к нему обратиться? – она выпаливает все скороговоркой, чувствую ее волнение на расстоянии. Переживает за меня, моя хорошая.

– Нет, что, ты все хорошо. Просто я встретила Андриевского на днях. Странная была встреча, – помедлила. Не стала вдаваться в подробности. Не стоит маме еще больше причин для волнений давать. – Вот я и подумала, может, мы с ним ранее знакомы были.

– Что же твориться такое!– причитает, всхлипывает. – С кем ты там знакомства втайне от мужа заводишь? Ванечка, он разве заслуживает такого предательства? Что тебе этот… нехороший человек наговорил?

– Почему нехороший? Откуда ты знаешь? – неприятно резанули именно эти ее слова.

Как она может судить о нем, если только по телевизору видела?

– Все они толстосумы одинаковые, – пренебрежительно фыркает. – К людям обычным, как к мусору относятся.

А мне дико хочется на его защиту встать. Не знаю, что со мной происходит, только обидно слышать про Стаса такое. Он, конечно, псих, но от него я видела заботу. В памяти моментально всплыл утренний эпизод с грузчиками.

И все же не понимаю, почему слова мамы во мне настолько сильный протест вызывают.

– Но ты ведь не знаешь! – резко повысила голос. – Стас, наоборот, проявил себя не с такой уж плохой стороны.

Это я про зверюгу сказала? Реально я?

– Ах, уже «Стас»! Лена, опомнись! – мама едва не плачет.– У тебя Ванечка, Анютка, а ты с чужими мужиками шашни крутишь! Ты как Ване в глаза собираешься смотреть? После всего, что он для тебя сделал! Муж – самый близкий человек, он с тобой в огонь и в воду.

– Да, с чего такие выводы-то, мама! Ни с кем я ничего не кручу! – тут же вспоминается мой поцелуй со зверюгой, кровь приливает к щекам. – А твой Ваня, он снова в пирамиду деньги вложил! И не подумал о семье, не посоветовался! Я одна работаю! – внутри агрессия просыпается, вчерашние обидные слова мужа вспоминаю. Жутко бесит, что мама его защищает.

– И что? Лена, он для семьи старается! Я слышала, если правильно вкладываться и вовремя деньги вывести, то можно отлично заработать! Мы все ошибаемся, но на то у него жена есть, чтобы подсказать, поддержать. Вместе рука об руку со всем можно справиться, – слышу звяканье посуды, мамино сопение. – А насчет олигарха, материнское сердце не обманешь. Не просто так ты разговор со мной завела. Не к добру все, Лена. Я жизнь прожила. Знаю, как мужики лапшу на уши вешать умеют, чтобы свое получить. Подарки, красивые слова, а потом выкинут как отработанный материал. И ни мужа не будет, ни олигарха недоделанного. Я вот твоему отцу верность всю жизнь храню. А ведь до сих пор поклонники имеются. А всем на дверь указываю. Лена! Заклинаю тебя, опомнись! Давай к врачу сходим, я все оплачу! Землю рыть буду, ничего для тебя не пожалею, лишь бы здорова была! – у нее истерика началась. Говорит не переставая. Плачет, задыхается, всхлипывает.

Вот что я за дочь такая? Любимого человека до такого состояния довела.

– Не надо врача. И денег. Ты о себе подумай. Мы справимся.

– Вы ко мне приезжайте. Бери Ванечку, Анютку, на свежем воздухе оно все наладится. И если снова на горизонте олигарх появится, даже не говори с ним, гони поганой метлой. А я вам сегодня денег переведу, на гостинцы любимым.

– Мам, тебе самой они нужны, – стыдно, взрослая женщина, а я у матери деньги беру.

Уж слишком дорого я им всем обошлась. Может, она и права, Стас несколько красивых жестов сделал, из-за своих больных фантазий. И это ему ничего не стоило, денег-то много. А Ванечка ради меня последнее отдал.

– Ой, сколько мне там надо. Для вас родные и живу. Ванечку за меня поцелуй и Анютку обними, – голос теплее стал. Всхлипы прекратились.

– Обязательно, мама. И пожалуйста, не нервничай, нельзя тебе.

Зачем я разговор дурацкий затеяла? Маму нервничать заставила. С другой стороны, я ведь никаких подробностей не рассказывала, она сама завелась, когда про постороннего мужчину услышала. Слишком сильно моего мужа любит, на его защиту в любой ситуации всегда становится.

Позвонила и только хуже сделала, себе и ей душу разбередила. Теперь успокоиться не могу. Мысли путаются в голове, места себе не нахожу, тревожно. С трудом день отработала. Забрала дочурку из садика. По дороге мысленно настроилась на разговор с мужем. А его дома не оказалось. Только записка на столе:

«Уехал к маме. Не звони мне. У тебя есть время подумать над своим поведением».

Серьезно? А Ване не надо тоже подумать? Больно стало от сухого тона записки. Как чужому человеку написал.

«И ты подумай о своем поведении!».

Не удержалась и набрала ему ответное сообщение. Звонить не стала. Не хочет общаться, уехал к матери… пусть. Возможно, нам действительно нужно время, чтобы все переосмыслить. Остыть. И далее на трезвую голову все обсудить. Меня пугает, что наш брак слишком стремительно катится в пропасть. И пока я не понимаю, как все вернуть в прежнее русло.

Ваня так и не позвонил. А я зачем-то целый вечер поглядывала на телефон. Хоть бы про дочь поинтересовался, что ли. Мама перевела деньги, как и обещала. Стыдно признаться, но я даже не стала отнекиваться и отсылать назад. Ваня забрал все деньги. Зарплата у меня раз в неделю. Гости вчера почти все съели. Мне ребенка кормить. Уже думала у соседей взаймы просить. Но мамочка, как всегда выручила.

Эх, Ваня… ведь мог об Анютке подумать и хоть что-то оставить. Нет, надо определенно что-то менять в семейной жизни. Вместо того чтобы остыть, я еще больше завожусь. Словно отсутствие мужа заставляет на все под другим углом посмотреть. Еще больше морально отдаляет меня от него.

Зато на следующий день, когда я была на работе, позвонила свекровь.

– Леночка, что у вас там стряслось? – голос взволнованный.

– Ваня вам что сказал?

– А я его толком и не видела. Приехал сумку с вещами кинул и ушел к друзьям. Но сразу смекнула, раз он вот так без предупреждения приехал, значит, поскандалили вы знатно. Ванечка, он же в крайних случаях ко мне и с того ни с сего заявляется. Переживаю за вас, сердце не на месте, – вздыхает.

Свекровь у меня замечательная. Далеко не всегда мужа поддерживает. Часто мою сторону принимает. Очень она расстроилась, когда муж с преподавательской карьерой завязал. Она всегда мечтала, чтобы он по стопам покойного отца пошел, кандидатскую защитил. Но не срослось. И с пирамидами, когда в кредит очередной влез, именно свекровь его отчитывала и обещание брала, что прекратит подобным заниматься.

– Он опять в пирамиду деньги вложил, – выпалила. Знаю, что на больную мозоль ей наступила. Но вдаваться в подробности всей ситуации не хочу. В принципе, уже плохо, что сор из избы выношу и жалуюсь. Но и совсем ничего не сказать не могу.

– Вот паршивец! Ничего, появится дома, я ему устрою! Леночка, ты не переживай, я так ему мозги промою, что как шелковый домой придет. И не давай ты ему денег! Зависимость у него, слаб он к такого рода авантюрам. Хоть и парень хороший, безумно вас любит. Ты сама знаешь, у каждого из нас свои слабости и недостатки имеются. Но мы справимся. Я помогу. Как там Анютка?

Далее наш разговор перетек в более приятное русло. Про дочурку я могу часами без устали рассказывать. Сразу все проблемы уходят на задний план, Анютка, как солнышко заслоняет собой все невзгоды.

Четыре дня от Вани не было ничего слышно. Нам с доченькой было хорошо. Гуляли, много играли. Все свободное время малышке посвятила.

Но больше всего меня пугает, что часто мыслями к психу возвращаюсь. Не про мужа думаю, как нам уладить разногласия, а звериную рожу вспоминаю. Никак в толк взять не могу, почему до сих пор из моей головы не исчез?

А ночами губы горят, будто только что целовал. Настолько реальные ощущения, что жутко становится. Тут же снотворное принимаю, мысли из головы непотребные изгоняю. Проблемы с Ванечкой не повод на других мужиков заглядываться.

После работы, как обычно пришла в садик забрать малышку. А мне воспитательница сообщила, что ее час назад муж забрал. Вот тут у меня глаза округлились. Ваня практически никогда дочь не забирает. И вообще, он приехал? Мне не позвонил, не предупредил? Что происходит?!

Набираю его. Ответа нет. В голову сразу безумные мысли лезут. Бегу домой. Меня колотит, страх по венам расползается. И ведь ничего такого не случилась, а на душе неспокойно. Перед глазами чернота от волнения. Вбегаю в квартиру. Замираю.

– Я уже заждался, любимая! – Ваня стоит с букетом цветов и улыбается.

Накрыт стол. Горят свечи. Муж в красивом элегантном черном костюме. Я сплю?

– А где, Анюта? – волнение за дочь не отпустило.

Пока не верю своим глазам. Слишком шикарная картина, чтобы быть правдой.

– Она у Инги. Нам надо с тобой пообщаться, Ласточка, – протягивает мне букет красных роз. – У меня было время все обдумать.

– Да… надо, – у меня шок. Ваня сам накрыл стол? Купил деликатесы? Он реально это для меня сделал?

Из оцепенения меня вырывает звонок в дверь. С букетом на негнущихся ногах иду открывать. Даже не спросила кто, не посмотрела в глазок. Скорее хочу вернуться в комнату к мужу. Хочу услышать все. Неужели мы на пороге счастливых перемен? Неужели сможем оставить черную полосу позади?

Снова оцепенение. Открываю и закрываю рот, ни звука не могу выдавить из себя. Снова шок.

– Привет, Лена, – хриплый голос пробирается под кожу. Это не мираж… Я действительно вижу психа на пороге своей квартиры…