Kitobni o'qish: «Пункт назначения – Прага», sahifa 2

– Есть! – бросил старшина.

– Всё, по машинам!

Как только разведчики разместились внутри «дугласа» – утробно рыкнув, заработал правый мотор, за ним – левый; через минуту машина, вздрогнув, начала движение, вырулила на полосу – и, часто подпрыгивая не неровностях земляного покрытия, начала набирать скорость. Савушкин, затаив дыхание, ждал момента отрыва от земли – поглядывая на лица своих солдат. Он понимал, что это, скорее всего, их последнее задание на этой войне, и в глубине души боялся – хотя и не готов был признаться в этом самому себе – что это обстоятельство может перевесить служебный долг. Но лица разведчиков были, как обычно, напряжённо-сосредоточенными, никаких «мирных настроений» не наблюдалось, во всяком случае внешне, и капитан, про себя с облегчением вздохнув, повернулся к иллюминатору – «дуглас» оторвался от земли и начал набирать высоту, под левой плоскостью мелькнула серебряная полоса Дуная, и последние солнечные лучи царапнули по борту самолёта, который тут же нырнул в облака. Выполнение задания началось….

Когда в самолёте ощутимо похолодало – к разведчикам вышел командир корабля. Осмотрев озябших пассажиров, майор Изылматьев иронично усмехнулся – ещё бы, сам он был в унтах и меховом комбинезоне! – и, подсев к Савушкину, произнёс вполголоса:

– Я сейчас со штурманом посмотрел карту – пока мой второй пилот рулит – вроде как есть для вас прогалина. Луна нынче в прибыли, поляну эту мы не проморгаем. Мы над ней пройдём, развернёмся и сбрасывать вас будем уже на обратном пути. Если выпрыгнете дружно – то все пройдёт нормально….

– Прогалина большая?

Майор пожал плечами.

– Если по-пехотински считать – то да, метров восемьсот по прямой чистого пространства. Если с неба – то с гулькин нос. Мы, конечно, скорость сбросим до минимума, и кидать вас будем с шестиста метров – но сам понимаешь… Есть большая вероятность, что кто-то окажется в лесу. Но есть плюс – прогалина строго с севера на юг, так что если кого и перебросим – то выйдет по Полярной. Других ориентиров, сам понимаешь, нема. Ты своим растолкуй, как действовать. Народ у тебя, я бачу, обстрелянный, битый и тёртый.

– Есть такое дело.

– Ну тогда ставь задачу, я к себе – мой второй сильно молодой, как бы в Швейцарию нас не завёз…. – И, улыбнувшись и хлопнув Савушкина по плечу, пилот ушёл в кабину. Савушкин, осмотрев своих, произнёс:

– Так, хлопцы. Прыгаем максимально плотно, друг за другом в затылок, потому как площадка – мизер, или Костенко, или лейтенант могут приземлиться в лес. Олег, ты в этом случае, ориентируясь на Полярную звезду, волокёшь мешок строго на юг, Володя, ты – таким же образом ориентируясь, идешь на север. В центре прогалины все собираемся. Задача ясная? То же самое, если кого-то ветром отнесет в лес – если вправо, то Полярная по левую руку, если влево – по правую. Прыгать будем после разворота, то есть от немцев. Всем всё понятно?

– Так точно! – бодро за всех ответил Котёночкин.

– Тогда отдыхаем и ждём команды на выброску. – После этих слов Савушкин натянул на лицо козырёк кепи и прикрыл глаза. Подремать в такой холодрыге, конечно, не получится, но подумать в тишине – в самый раз….

Девятое апреля сорок пятого года. Наши – на Одере, в полусотне километров от Берлина; сегодня взят Кёнигсберг – вместе с комендантом крепости, штабом и всем гарнизоном; идут бои в Вене…. Союзники окружили Ганновер и подходят к Брауншвейгу, наступают в Северной Италии… Война заканчивается, это очевидно даже самым фанатичным нацистам в ставке Гитлера…. На что они надеются? А Власов и его окружение – неужели они не понимают безвыходности своего положения? Наступление какое-то готовят, чтобы немцам понравится… Или дело не в немцах?… Да нет, не может быть…. Хотя…. Приказано взять живым, и только живым. То есть его крайне важно допросить. Что этот предатель может рассказать? Мы немецких генералов нынче в плен берем по дюжине каждый божий день. Которые наверняка всё, что знают – подробно излагают, письменно, в деталях, красивым почерком; все тайны рейха своего тысячелетнего сдают без зазрения совести… Что в этой ситуации может такого ценного рассказать Власов? Чтобы при пленении пылинки с него сдувать? Ничего. Ничего – если речь идёт о немецких секретах, которые нам сейчас известны лучше, чем ему….

Странно всё это. Странно и непонятно. И тем более непонятней – что ловить этого чёрта будет не только его группа – тут и войсковая разведка запряжена, и СМЕРШ, хотя это и не его епархия… Товарищ Сталин лютую ненависть к Власову, обманувшему его доверие, испытывает? Весьма вероятно, и скорее всего. И именно поэтому сейчас Верховный приказал отправить на ловлю этого предателя лучших волкодавов со всех фронтов, чтобы гарантированно поймать и наказать? Может быть, и так, конечно, но вряд ли. К тому же приказ брать исключительно живым – как-то странно в этом случае выглядит. Хочет сам, лично, Власова пристрелить? Вряд ли. Не его уровень. Да и вряд ли Власова расстреляют – предателей обычно вешают… Неувязочка. Брать Власова живым необходимо только в одном случае – если от него надо получить какие-то сведения, которые может изложить он и только он. Это аксиома, и его, Савушкина, богатый опыт дальней разведки говорит об этом лучше всего. Того штурмбанфюрера из дивизии «Викинг», взятого под Новомихайловкой, он по сию пору помнит. Тогда из его группы трое полегло – чтобы этого борова целым и невредимым в штаб армии доставить. Трое!

Значит, Власов знает что-то, чего не знают немецкие генералы, и что крайне важно узнать генералам нашим. И это «что-то», скорее всего, с Германией не связано. А с чем связано? Чёрт его знает…. Но ловить генерала-предателя решено всерьез. Это значит только одно – то, что он знает, крайне важно для товарища Сталина. И именно поэтому Власов нужен живой…

– Товарищ капитан, линия фронта. – Слова Некрасова оторвали Савушкина от трудных мыслей. Он глянул в иллюминатор – далеко внизу мелькнула тонкая нить редких сполохов, разорвал тьму белый шарик осветительной ракеты… Какая-то зенитная батарея наугад, на звук, выпустила по ним десяток снарядов – вспыхнувших разноцветными огнями позади справа, метрах в трёхстах ниже «дугласа». Да, не та уж линия фронта, не та…. На издыхании.

Из кабины пилотов вышел майор Изылметьев. Критически оглядев разведчиков, он произнёс:

– Не спим, разведка! Начинаем потихоньку разминать мышцы, через полчаса – точка сброса. Растяжения и вывихи, как я понимаю, в ваши планы не входят. А посему – разминаемся в статике. Парашютист должен быть гибок, как ветка ивы! Чтобы при приземлении ничего не сломать и не вывернуть!

Савушкин про себя грустно усмехнулся. Эх, если бы их главная трудность была в том, чтобы благополучно приземлиться….

Глава третья
Как непросто быть фельджандармами в Судетах

Чёрт! Ну надо же так опростоволоситься! Накаркал, чёртов майор!

Савушкин выдернул иглу шприца из правого бедра, с трудом приподнялся на локте, вглядываясь в предрассветный полумрак. Бесполезно, не видно ни зги… Звёзд на светлеющем небосводе уже нет, солнце ещё не взошло – те самые четверть часа, когда зрение почти бесполезно. Чёрт возьми, как он в последнюю секунду не заметил это промоину?

С трудом, путаясь в снаряжении, Савушкин подтянул нижние стропы и погасил, наконец-то, купол своего парашюта – минут десять хлопавший на ветру своим полотнищем и не дававший высвободить сломанную ногу из глубокой ямы. Подтянул тяжелый ком белого искусственного шёлка к себе, как смог, сложил его и утрамбовал; конечно, если бы он был на ногах, получилось бы намного аккуратнее. А так…. Ладно, авось пронесёт.

– Товарищ капитан, вы где? – негромкий голос Некрасова, донёсшийся откуда-то снизу, изрядно взбодрил Савушкина. Ну слава Богу, хоть не один!

– Витя, я здесь, давай ко мне! – Так же негромко он отозвался на зов снайпера.

Через минуту сержант Некрасов, держа на плече аккуратно свёрнутое полотнище своего парашюта, вырос перед капитаном, как из-под земли. Савушкин от неожиданности едва не перекрестился. Сглотнув чуть было не вырвавшееся ругательство, он произнёс:

– Тьфу ты, чёрт! Ты откуда выполз?

Некрасов хмыкнул.

– По руслу канавы прошёл. Ваш парашют увидел. Решил, от греха, тайком подобраться. Мало ли что… – Снайпер, оценивающе оглядев командира, коротко бросил: – Нога?

– Берцовую, похоже. Промоины не заметил.

Некрасов молча кивнул, отошел к полуразвалившейся ограде, вырвал штакетину, осмотрел её, удовлетворённо кивнул и, вернувшись к капитану, спросил:

– Со смещением? Морфин вкололи?

– Вроде нет, без смещения…. – Ответил Савушкин, хотя в этом был совсем не уверен. И добавил: – . Морфин вколол. Иначе орал бы, как резаный….

Снайпер присел, осмотрел ногу, неодобрительно покивал, достал нож, живо из штакетины сделал две шины, достал индивидуальный пакет… Савушкин не успел хоть что-то сказать – как его нога уже была туго упакована в шину. Некрасов, удовлетворённо осмотрев плод своих усилий, произнёс:

– Без смещения. Хоть тут повезло. Но две недели всё равно будет срастаться… – Снайпер оглядел окружающую местность, что-то увидел, удовлетворённо кивнул и добавил: – Вы тут пока полежите, я пойду из лещины вам костыль выстругаю. Парашюты в эту нору сложу, которая вам ногу сломала.

Савушкин молча махнул рукой – дескать, делай, что знаешь.

Через полчаса снайпер вернулся – и не один, следом за ним свой парашют тянул Чепрага. Савушкин напрягся – он был уверен, что с Некрасовым придут все остальные.

– Это всё? Где лейтенант и Костенко?

– А разве они не с вами? – удивлённо спросил радист.

– Как видишь. Витя, – обратился Савушкин к Некрасову, – ты вокруг никого не видел?

Снайпер угрюмо качнул головой.

– Никого. – Протянув командиру свежеструганный костыль, добавил: – Пока так.

– Ладно, подождём. Мы аккурат в центре поляны, должны подтянутся. Андрей, рация в порядке?

Радист уверенно кивнул.

– Так точно, в полном.

– Хорошо. Витя, давай дуй на север, ищи старшину с барахлом. Чепрага, давай на юг, на тебе лейтенант. Тащите всех сюда. Куртки снимите. – Разведчики стащили с себя десантные цигейки, оставшись в немецких мундирах, поверх которых болтались металлические горжеты фельджандармерии – и уже в таком виде направились по своим маршрутам. Савушкин лёг поудобнее, подтащил к себе рацию, куртки и тяжёлый вещмешок Некрасова, на всякий случай достал свой «парабеллум» – и, взведя его, стал ждать возвращения своих бойцов.

Ждать пришлось долго. Успело взойти солнце, сошла роса с густых луговых трав, Савушкин, хоть изрядно помучавшись, но стащил с себя куртку, потому что начало уже основательно припекать – когда из кустов лещины в ста метрах от его лёжки показались два человека, с трудом тащивших тяжёлый мешок – в которых капитан признал своих старшину и снайпера. Что ж, уже веселей – старшина жив-здоров, а в мешке все их припасы, оружие, амуниция; без него они, как без рук…

– Товарищ капитан, Витя балакав, шо вы ногу зломалы? – Костенко озабоченно осмотрел Савушкина, увидел шину, тяжело вздохнул и добавил: – Бачу. Закрытый?

– Закрытый. Всё в порядке, до дома этого Штернберка доскачу.

– А дэ вин?

Савушкин кивнул на юго-восток:

– В трех километрах ниже.

– Добре. Лейтенанта Чепрага ще не притащив…. – Не то спросил, не то утвердительно констатировал старшина.

– Не притащил. Будем ждать….

– Може, мы с Витею пробежимось до той горы? – И старшина кивнул на подымающуюся километрах в трех на юге лесистую вершину.

– Нет. Дождёмся Чепрагу. И будем действовать в соответствии с обстановкой. – Затем, настороженно прислушавшись, капитан спросил: – Вы что-то слышите?

Некрасов кивнул.

– Уже с полчаса. На юго-западе – движение автомобильных колонн.

– Сколько до них? – Савушкин всегда изумлялся чуткости слуха своего снайпера. Тот махнул рукой.

– Километрах в десяти, не меньше. У подножия гор. Карту гляньте.

Савушкин развернул двухвёрстку. Если они приземлились именно там, где планировал майор Изылметьев – то шум доносится с искомого шоссе Гёрлиц-Трутнов. На котором им и надлежит устроить засаду на Власова. Мда-а-а…. Судя по непрерывному шуму моторов – шоссе это в данный момент активно используется немцами в качестве рокады⁶, что совсем не радует…. Одно дело – устроить засаду на пустынной лесной дороге в межгорной котловине, и совсем иной коленкор – выдернуть искомую цель из потока машин. Задание почти безнадёжное… Чёрт!

Некрасов, внимательно вглядывающийся в лес на юге – тревожно бросил вполголоса:

– Люди. И повозки.

Савушкин попробовал привстать, опираясь на костыль – получилось со второго раза. Хорошо хоть, морфин действует…. Капитан приложил к глазам бинокль – действительно, в паре километров от них, на опушке леса, из которого, по идее, должны были выйти лейтенант с радистом – грузились сосновыми балансами три длинные повозки, о двуконь каждая, вокруг которых суетились не то семь, не то восемь человек, издалека было трудно разобрать. Но явно штатские. Вот чёрт, принесла ж нелёгкая этих лесорубов…. Пугануть? Де, мы фельджандармы, геть отсюда? Может не срастись, здешние жители немецким владеют мало что не в совершенстве, во всяком случае, лучше, чем Костенко или, тем более, Некрасов. Разоблачить не разоблачат, но отметочку в мозгу сделают…. Ну а там и в полицию донесут. Чехи – народ законопослушный…. Ладно, будем ждать.

– Витя, держи бинокль. – И Савушкин протянул снайперу цейсовское изделие. Тот молча кивнул, и с удвоенным рвением взялся осматривать окрестности – теперь уже вооружённым глазом. Савушкин же обессиленно повалился на куртки – перелом, похоже, серьезный, вон сколько сил забирает. Как ещё до усадьбы этого неведомого Штернберка доковылять….

Старшина, скептически глянув на командира – произнёс:

– Товарищ капитан, я вам шоколадку достану. Чи може ковбасы кусок?

Савушкин отрицательно покачал головой.

– Колбасы точно нет. Давай шоколад. Надо сил набраться….

Старшина, порывшись в мешке, достал голубую плитку. Савушкин надорвал пергамент, распаковал станиоль…. Шоколад оказался молочным. Слава Богу! С содроганием Савушкин вспомнил брикеты с американским «рационом Д», полученные группой в марте сорок третьего. Какая же это была гадость! Шоколад вперемешку с овсяной мукой и сухим молоком, горький, почти без сахара…

– Товарищ капитан, наши едут. – Негромко доложил Некрасов.

– ЕДУТ? – Изумлённо переспросил Савушкин.

– Так точно. На бричке. Пароконной… – Бесстрастно подтвердил снайпер.

Твою ж мать…. Савушкин тяжело вздохнул. Если операция с первого же часа пошла через пень-колоду – будь уверен, ничем хорошим она не закончится…. На бричке!

Вскоре оная бричка показалась из-за холма, метрах в ста от лежбища разведчиков. Савушкин, вздохнув, убедился, что ни о какой секретности их миссии говорить не имеет смысла – на козлах сидела пара чехов, мужиков лет сорока, активно общающихся с пассажирами, в которых капитан без труда узнал обер-лейтенанта Ганса Генриха Штаубе и унтер-офицера фон Герцдорф-унд-Ратенау – до десантирования бывшими лейтенантом Котёночкиным и сержантом Чепрагой…. Хоть бы они с этими чехами по-немецки говорили! Хотя….

Все самые худшие подозрения капитана подтвердил Чепрага. Спрыгнув с брички метров за пятнадцать до местоположения капитана, он рысью добежал до Савушкина и, чуть запыхавшись, вполголоса доложил:

– Товарищ капитан, лейтенанта чехи с дерева сняли. Вместе с парашютом…

Ну твою ж мать! Савушкин готов был завыть от отчаяния. Вся легенда насмарку! Ну какие они после этого, к чертям собачьим, фельджандармы? Да хоть обвесься они жандармскими горжетами с ног до головы… Всё, аллес! Приплыли, что называется…С немалым трудом подавив в себе желание тут же, немедленно, плюнуть на всё и закрыв глаза, пожелать, чтобы всё провалилось в тартарары – Савушкин произнёс:

– Что за чехи? Вы с ними по-немецки говорили? Лейтенант цел?

– Так точно. Лейтенант сказал, что это был учебный выброс, что нас готовят на пополнение парашютных частей. Его об дерево приложило, множественные ушибы, но так, чтоб серьезно – то вроде нет, на своих ногах был. Для чехов этих – они местные, работают на лесопилке – мы фельджандармы, проходящие переподготовку.

Савушкин иронично хмыкнул.

– И чехи поверили?

Чепрага пожал плечами.

– А чёрт их знает… Они тут тёмные, обстановки не знают. Могли и поверить… Им немцы брешут, что бои на востоке Польши идут, что Венгрия и Румыния всё ещё бьются за фатерланд – они и верят…. Да и с чего им беспокоится? Война в стороне, где-то там, за горами и долами… Они тут спокойно работают, вечером – пиво, шпикачки, как будто и войны никакой нет. Да и …Радио у них ещё в тридцать девятом опломбировали – у кого были приёмники. Слушают только Берлин и радио Протектората – известно, что там говорят….

Савушкин кивнул.

– Видели мы такое, в Нитранском Правно…. Ладно, давайте с хлопцами меня в бричку загрузим, и мешок туда же. Витя, Олег! Давайте живо грузить два места негабаритного груза! А вы втроём пешком пройдётесь, кости разомнёте… И все парашюты соберите! Казённое, чай, имущество…

Савушкин при посадке в бричку максимально «пустил немца» – как этот приём называл их руководитель институтского драмкружка: высокомерно поздоровался с лейтенантом, небрежно указал своим зольдатам, куда его грузить, а на чехов, притихших на козлах – не обратил никакого внимания, как будто их и не было, и лишь удобно усевшись – по-барски махнул в их сторону перчаткой, дескать, трогай… Сработало – чехи мигом сдулись, прижухли и опустили плечи; однако, подумал Савушкин, выдрессировали их немцы….

Было уже два часа пополудни – когда бричка с офицерами, сопровождаемая пешими фельджандармами, остановилась у ворот усадьбы Штернберка – во всяком случае, именно так утверждали возчики. Савушкин достал из бумажника банкноту в десять марок, брезгливо протянул старшему из автомедонов – после чего позволил своим солдатам сгрузить себя с возка. Роль гауптмана фельджандармерии, сломавшего ногу при попытке прыжка с парашютом – вроде как была отыграна на «отлично»; впрочем, до конца это узнать ему всё равно не удастся…Да и не стоит. В этом театре оценки ставит жизнь – и их всего две, уд и неуд. Вот и весь аттестат…

Чехи на бричке уехали, разведчики разместились во дворе усадьбы, вокруг добротно срубленной беседки, или альтанки, как такие сооружения назывались в Польше. Савушкин, молча кивнув лейтенанту – мол, надо обсудить ситуацию под навесом – негромко скомандовал остальным:

– Бойцы, наблюдаем за обстановкой.

Усевшись за столик внутри беседки, Савушкин, положив на стол планшет с картой, произнёс:

– Володя, ситуацию ты понимаешь. Предполагалось, что мы тихо и незаметно высадимся, соберемся, добредём до этого домика и из него будем совершать свои злодейства. По итогу этот план полностью провалился. О немецких фельджандармах, которые учатся прыгать с парашютами в Протекторате – к вечеру будет знать весь округ Витковице. Завтра, самое позднее послезавтра, это известие достигнет Штаркенбаха, Врхлаби и Трутнова, то есть территории рейха, где уже немецкая полиция и администрация. После этого нам останется одно – радировать в Будапешт Трегубову о провале задания и уходить лесами на северо-восток, к фронту.

Лейтенант кивнул.

– Понимаю.

– Тогда есть какие-то мысли на этот счет?

Котёночкин почесал затылок.

– На нелегальное положение перейти? В глухомани схоронится? Переждать, пока всё утихнет, а потом всё-таки действовать по плану?

Савушкин обречённо вздохнул.

– Это не Белоруссия и даже не Словакия. В здешних горных лесах полно деревень, всяких мелких производств, заимок, хуторов и прочего. Рано или поздно – и скорее рано, чем поздно – но нас найдут. Или полиция Протектората, или гестапо. Что, в общем-то, едино….

Котёночкин кивнул.

– Я это уже понял.

– Дальше. По шоссе, где мы планировали устроить засаду на Власова – непрерывное движение армейских колонн. Это не лесная дорожка для местных лесорубов, это рокада группы армий «Центр». То есть выкрасть Власова по-тихому вряд ли получится. А по-громкому – у нас штыков негусто. К тому же всё это можно будет сделать не раньше, чем через две недели. – И Савушкин кивнул на свою сломанную ногу. И добавил: – И где нам прятаться эти две недели – ещё надо найти.

– Но сутки у нас есть?

Савушкин вздохнул.

– Это максимум.

– Тогда я не вижу для нас самостоятельного выхода. Надо тут отабориться на денёк, прийти в себя, и радировать в центр, доложить ситуацию. Может быть, подполковник Трегубов что-то придумает, или даст другую связь?

– Володя, не смеши. То, что у нас есть этот Штернберк, – и Савушкин кивнул на усадьбу, – уже дар Божий.

Котёночкин развёл руками.

– Тогда мне нечего сказать.

Савушкин кивнул.

– Мне тоже. Поэтому предлагаю дать слово пану Вацлаву Штернберку.

Лейтенант оживился.

– Ага! Он-то всяко побольше нашего знает об обстановке!

Савушкин скептически глянул на своего визави.

– Знать-то он, может, и знает, но доверять ему мы тоже полностью не можем. И не потому, что он жаждет нас предать – гестапо работать умеет, и выйдя на него – узнает всё, что он нам скажет. – Помолчав, Савушкин решительно бросил: – Ладно, идём к пану Вацлаву! – И, едва заметно улыбнувшись, добавил: – Они нас уже четверть часа ждут, в окна пялятся. Негоже томить хозяев в неведении….