Kitobni o'qish: «Алексей Козлов. Преданный разведчик»

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Бондаренко А. Ю., 2022

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2022

* * *

Александр Бондаренко

АЛЕКСЕЙ КОЗЛОВ

ПРЕДАННЫЙ РАЗВЕДЧИК

МОСКВА

МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ

2023

Несколько слов к читателю

Книга, которую вы держите в руках, не просто художественно-биографическое повествование о знаменитом ныне разведчике. Это рассказ о подвиге и подлости, о героизме и предательстве, о пламенном патриотизме одного человека и откровенном шкурничестве другого. К сожалению, чей-то подвиг в мирное время обычно оказывается следствием проступка, халатности, а то и преступления кого-то иного.

Вот так же получилось и в данном случае: по причине предательства герой нашей книги полковник внешней разведки Алексей Михайлович Козлов был заключён в тюрьму в южноафриканском городе Претория, где провёл долгих два года, пройдя воистину все «семь кругов ада» – если даже не ещё больше. Поэтому, рассказывая о нём, мы вынуждены также говорить и о человеке, его предавшем, некогда – его соученике и даже бывшем его коллеге, хотя, разумеется, в книге ему уделено гораздо меньше внимания, нежели самому Алексею Михайловичу. Но всё-таки обойти вниманием этого Иуду, фамилию которого мы назовём несколько позже, нам нельзя, а потому приходится даже исследовать мотивацию его поступков, как бы покопаться в его душе, что, честно скажем, было не очень приятно… Однако мы же понимаем, что если бы не было этого предательства, то, скорее всего, имя Алексея Михайловича так бы и осталось неизвестным для «непосвящённых», потому как разведка тщательно скрывает не только свои тайны, но и своих героев. А в результате он, как сказал нам один сотрудник Управления «С», оказался на сегодняшний день «человеком одного эпизода» – как, например, бывают актёры, получившие всенародную известность благодаря одной-единственной реплике, всем запомнившейся. Но если актёр «одного эпизода» никогда не станет считаться великим артистом, то Козлов – действительно замечательный человек и по праву принадлежит к когорте тех, кого называют «легендарными разведчиками».

Причин тому мы видим как минимум две. Во-первых, он сумел проникнуть в тайну южноафриканской атомной бомбы и оповестить о её создании весь мир, что не только поставило большой и жирный крест на всей ядерной программе Южно-Африканской Республики, но и привело в конце концов к крушению тамошнего режима апартеида, о чём мы расскажем ниже. Во-вторых, было бы просто наивно думать, что человек, проникший в эту тайну, не имел более никаких оперативных успехов. Явно, что имел, и можно полагать, что успехи эти были весьма и весьма серьёзные, о чём читатель также кое-что узнает из нашей книги. Вот только по-настоящему работа его ещё не рассекречена, а потому удастся узнать очень немногое…

…И вдруг представилось: лет этак через двести или триста, когда, в конце концов, человечество образумилось и весь мир стал жить под лозунгом «всё для блага человека» (человека вообще, как такового, а не одной какой-то конкретной личности с высоким положением и её ближайшего окружения), так что понятие «спецслужба» ушло в прошлое за ненадобностью, все упразднённые разведки раскрыли напоследок свои самые секретные материалы и назвали имена своих самых засекреченных сотрудников. И только тогда некий автор, решивший написать бестселлер о легендарном разведчике Герое Российской Федерации Алексее Михайловиче Козлове, сумеет ознакомиться с его личным делом, а затем возьмёт в руки ту самую книгу, которую только что раскрыли вы, уважаемый читатель. (Обойдёмся без штампов про «ветхие пожелтевшие страницы», как принято описывать фолианты минувших веков: высокое полиграфическое качество издания книг серии ЖЗЛ гарантирует их сохранность в неизменности в течение многих столетий.) Так вот, ознакомившись с нашей книгой, будущий автор скажет разочарованно: «Оказывается, этот писатель ничего не знает про работу своего героя! Как же он мог взяться за такую интереснейшую тему – и не сказать, в частности, что Алексеем Михайловичем были завербованы такие-то высокопоставленные политические деятели таких-то стран?! Что он провёл такие-то операции, которые в конечном итоге оказали определённое влияние на судьбы мира?! Что Козлов узнал…» – ну и в том же духе! Затем он отложит книгу в сторону с намерением никогда более к ней не возвращаться…

В принципе, этот гипотетический будущий автор будет прав: исчерпывающе и правдиво написать о работе нелегального разведчика сегодня практически невозможно, за исключением, разумеется, тех случаев, когда контрразведка противника смогла получить о нём самую подробную информацию. Примерно так произошло с нелегалом «Беном» – К.Т. Молодым¹, «источник» которого Гарри Хоутон, сотрудник Портлендского центра разработки подводного вооружения, был выдан польским перебежчиком Михалом Голеневским и вывел затем британскую контрразведку на резидента. В результате MИ-5 более полугода разрабатывала резидентуру «Бена», после чего как бы и подвела итоги её блистательной работы: «На суде было обнародовано заключение Королевской комиссии по делу Лонсдейла, в котором подчёркивалось, что в результате деятельности разведчиков “сколько-нибудь важных секретов в британском Адмиралтействе более не осталось”»².

Ну, после этого кажется, что про Конона Молодого известно всё и, соответственно, всё о его работе можно написать. Так ведь нет! Как ни старались опытнейшие британские контрразведчики, но им удалось разузнать только лишь про какую-то малую часть сделанного «Беном», в чём они сами невольно признались. В сборнике очерков «История Российской внешней разведки» приведён такой эпизод: «После ареста и доставки в Скотленд-Ярд, рассказывал Молодый, состоялся первый допрос, который проводил суперинтендант Смит. Он настойчиво добивался, чтобы разведчик сделал добровольное заявление и признался в шпионской деятельности. “Мы знаем всё, – говорил он, – что вы делали здесь за все шесть месяцев, что вы были в Англии”. На что я ответил, что это очень хорошо, так как в данном случае нет необходимости делать заявление, и добавил, что вообще-то я был в Англии шесть лет. Это его буквально потрясло, и он ушёл, не сказав ни слова»³. Это к тому, что в случае с Лонсдейлом англичанам только казалось, что им всё известно – а на самом деле не известно было почти ничего. Точнее, известного оказалось очень и очень мало.

Ну а наш герой, Алексей Михайлович Козлов, в общем-то, и не был в разработке контрразведки, сдавшему его предателю (об этой «личности» мы, как уже говорили, расскажем в своё время, сейчас его и упоминать не хочется) был известен лишь сам факт его существования, а на допросах «с пристрастием» – о них мы также расскажем, и очень даже подробно – полковник ни в чём не признавался. Так что в итоге противник (и даже целых семь противников!) о его работе реально ничего не узнал, а потому и наш читатель сегодня не может получить никакой конкретной информации по этой теме… Что ж, недаром девизом нелегальной разведки являются слова «Без права на славу – во славу Державы».

Как мы уже сказали, сколь это ни печально, но из всей обширной и интереснейшей биографии «Дубравина» – таков был оперативный псевдоним нашего героя – реально открыт лишь один эпизод: то, что он получил информацию о ядерных испытаниях в Южно-Африканской Республике. Ну и с этим неразрывно связаны его последующий арест и тюремное заключение. Вот уж эти «страницы биографии» Алексея Михайловича исписаны-переписаны. А что было до того? А что происходило после? Это те самые вопросы, на которые ответа практически нет…

Хотя, думается, примерно то же самое можно говорить и про большинство других ставших ныне известными разведчиков. Примеры? Пожалуйста! Герой Советского Союза Г.А. Вартанян⁴ – события «Тегерана-43» и ничего более; Герой Российской Федерации Ю.А. Шевченко⁵ – получение информации о грядущей «Революции гвоздик» в Португалии, которой к тому же ещё и не поверили; В.Г. Фишер, он же Рудольф Абель⁶, – в общем-то, доподлинно известно лишь о его аресте в Соединённых Штатах и его пребывании в тюрьме. Список можно продолжить…

Вернёмся, однако, к тому самому гипотетическому будущему автору, далёкому нашему потомку. Пережив неизбежный приступ разочарования – мол, здесь нет ничего конкретного о боевой работе героя, – он вдруг задумается и опять возьмёт в руки старинную (по тому времени) книгу серии «ЖЗЛ» «Алексей Козлов. Преданный разведчик». И вот тут, посмотрев на это издание чуть-чуть иными глазами, он вдруг позавидует писателю, то есть мне, которому довелось встречаться и беседовать и с самим героем своей будущей книги (хотя тогда ни о какой книге ещё не думалось), и с людьми, хорошо знавшими Алексея Михайловича.

А эти люди мне такого понарассказывали, что, как говорится, хотите верьте, хотите нет! Впрочем, так как товарищи эти все очень серьёзные и ответственные, то лучше, разумеется, им верить. Часть этих рассказов отразилась в газетных публикациях и даже в книгах, на что мы добросовестно делаем ссылки… Хотя и многое из того, о чём говорится в нашей книге, никогда не было ни в каких документах и теперь, так сказать, предаётся гласности впервые. Известно, конечно, что разведчику-нелегалу врать в своих докладах Центру категорически нельзя, но ведь случались и какие-то такие моменты, докладывать о которых было бы просто излишним… Ведь это, насколько помнится, ещё мудрый фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке-старший рекомендовал: «Говорите правду, только правду, но не всю правду». Впоследствии это повторялось различными людьми и в разных вариантах.

Поэтому представляется, что товарищам из Центра совсем не обязательно было знать, как во время так называемой моментальной передачи разведчикам удавалось совместить необходимое, скажем так, с приятным или что ошибка в одной букве на магазинной вывеске могла заставить сотрудника легальной резидентуры семь раз выходить на явку с нелегалом, выставившим сигнал тревоги. Но даже и о том, как за счёт мастерства оперативного водителя был исправлен «косяк» Центра, в Центр сразу же докладывать не стали – зачем лишний раз беспокоить уважаемых людей, тревожить любимое начальство, говоря, что и оно может по-человечески ошибаться?

При всём при этом, как и положено в разведке, своих «источников» – то есть людей, которые предоставили нам данную информацию, – мы по тем или иным причинам раскрывать не стали. (Конечно, главная тому причина – исключительно в плохой памяти автора книги, которому не удаётся сразу «ухватить» имя и отчество собеседника, а потом как-то неудобно переспрашивать.) Утешает лишь то, что если в подавляющем своём большинстве эти имена всё равно ничего не скажут читателю, то какая разница, представим ли мы нашего собеседника Семёном Семёновичем Горбунковым или Геннадием Петровичем Козодоевым? Всё равно ведь его не зовут ни так, ни этак… А вот тех людей, которые сейчас широко известны, мы называем с искренним уважением и удовольствием.

Ну а теперь будем говорить серьёзно: того, что называется «тайнами разведки» – в смысле, каких-либо не рассекреченных ранее материалов государственной важности – в этой книге нет и быть не может. То есть оперативная, разведывательная деятельность Героя Российской Федерации полковника Козлова как была, так и остаётся и надолго ещё останется «тайной за семью печатями». В разведке подобные тайны хранятся настолько бережно, что о реальных делах сотрудника не знают даже его ближайшие друзья по той самой Службе, если они сами не принимают в них непосредственного участия. Сложно себе представить, но вот ведь сидят люди в одном кабинете, и ни один из них не знает, чем занимается его товарищ.

Кстати, о том, к чему приводит нарушение подобного правила, в нашей книге также рассказывается, и этим рассказом лишний раз подтверждается истинность старой пословицы: «Болтун – находка для шпиона».

По этой причине даже из многочисленных интервью с Героем, из очерков и документальных фильмов о нём мы до сих пор фактически только и знаем один-единственный эпизод – пребывание Козлова в южноафриканской тюрьме. Ну, ещё непосредственно связанный с этим фактом последующий обмен нелегала – и, в общем-то, ничего более. Вскользь также что-то говорится о его возвращении на нелегальную работу, но только в очень общих чертах, буквально сквозь зубы. Мол, было такое, всем правилам и традициям вопреки, и он опять выезжал «за кордон» – и это всё! Нам, однако, удалось получить объём информации немногим больше общеизвестного.

Так что есть надежда, что всё-таки читатель найдёт в нашей книге немало эксклюзивного, ранее неизвестного ему материала о жизни и службе Алексея Михайловича и, что самое важное, получит достаточно подробное представление о его биографии и о его личности. Биографии интереснейшей и личности неординарной. Недаром же этот замечательный человек был удостоен звания Героя Российской Федерации.

Кстати, именно о личном. Как и подавляющее большинство разведчиков, Алексей Михайлович был человеком с юмором – умел пошутить и подколоть кого-то, любил анекдоты. Поэтому, чтобы как-то оживить наш текст, мы вспомнили несколько тех анекдотов, что некогда пользовались популярность в чекистской среде и которые, вне всякого сомнения, знал Козлов. Несмотря на то что мы прекрасно знаем, что Отелло задушил Дездемону именно за рассказанный «бородатый» анекдот (в своей известной пьесе Вильям Шекспир в определённой степени приукрасил события тех лет), но ничего нового мы в данном случае предложить не можем, а потому заранее просим прощения у строгого читателя. В конце концов, анекдоты – это тоже своеобразные чёрточки на портрете эпохи, делающие его более достоверным и жизненным.

И последнее. В предисловии к одной из своих книг я уже писал, что в научной литературе авторы обычно заменяют местоимение «я» на «мы», и в данном случае я вновь прибегаю к тому же, ранее мною испытанному, приёму. Читательский опыт подсказывает, что слишком частое упоминание автором «себя любимого» (а в данной книге оно неизбежно: «мне рассказали», «я встречался» и т. д.) утомляет и раздражает. Более общее «мы» будет восприниматься гораздо лучше.

Ну вот и всё то немногое, что хотелось сказать, предваряя наше повествование…

Глава 1
«Железный Зельман»

Это было великое и противоречивое время в истории нашей Великой державы.

На прошедшем 25–28 ноября 1934 года Пленуме ЦК ВКП(б) было принято решение отменить с 1 января следующего года карточную систему снабжения населения хлебом, мукой и крупой, расширить торговлю продовольственными товарами и ввести единые розничные цены на хлеб, муку и крупу применительно к несколькими территориальным поясам. 1 декабря в Смольном – здании Ленсовета – был убит член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома партии Сергей Миронович Киров. В тот же день ЦИК СССР принял постановление «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик», упрощавшее процедуру судебного разбирательства дел «о террористических организациях и террористических актах» против работников советской власти. 25 декабря на экраны страны вышла кинокомедия режиссёра Григория Александрова «Весёлые ребята», до сих пор не оставляющая зрителей равнодушными и вызывающая добрые улыбки. 29 декабря Военной коллегией Верховного Суда СССР был вынесен приговор по делу так называемого «Ленинградского центра»: убийца Кирова Леонид Николаев и тринадцать его знакомых, объявленные вдруг «контрреволюционной организацией», были расстреляны в тот же день, унеся на тот свет тайну произошедшего…

И вот в это самое время, 21 декабря 1934 года, в селе Опарине Вологодской области родился мальчик, которого нарекли Алексеем, по имени деда, – Алексей Михайлович Козлов. Понятно, что замечательное это событие заметили лишь несколько человек – ведь не наследный принц какой-нибудь появился на свет, чтобы одним фактом своего рождения войти в историю, – а между тем через какие-нибудь сорок пять лет именно этот мальчик на несколько румбов изменит движение всей нашей планеты, сделав такое, чего не смогут сделать все наследные принцы, даже вместе взятые и, в подавляющем своём большинстве, давно уже успешно позабытые…

По тем временам семья была, в общем-то, достаточно обыкновенная, хотя и не совсем из простых: отец, Михаил Алексеевич, до войны был директором МТС, мама, Лидия Васильевна, – бухгалтером в совхозе. Однако сегодня уже следует объяснить, что такое МТС. В соответствующей статье «Политического словаря» 1940 года издания сказано так:

«Машинно-тракторные станции (МТС) – государственные производственные предприятия в деревне, обслуживающие колхозы новой, передовой техникой (тракторами, прицепными машинами и орудиями, автомашинами, комбайнами и т. д.). МТС – важнейший рычаг социалистической перестройки сельского хозяйства. Массовая организация МТС начата в 1929 г. по предложению товарища Сталина. Они помогают колхозам лучше организовать труд, повысить его производительность и поднять доходность колхозов. С колхозами МТС работают на договорных началах». Можно уточнить, что в 1938 году в стране насчитывалось почти шесть с половиной тысяч МТС, «на вооружении» которых состояло 394 тысячи тракторов, более 127 тысяч комбайнов и 74 с половиной тысячи грузовиков. Прикидываете, сколько в среднем на одну станцию единиц получается? Так что сегодня это было бы воистину «золотое дно» (вдаваться в подробности не будем), а вот в те строгие времена понятия были несколько иные, так что семье Козловых явно приходилось несладко. Иначе почему годовалого Алексея передали на прокорм и воспитание дедушке и бабушке, проживавшим в Вологде? Да потому, что кроме него в семье было ещё четверо ребятишек и, как можно понять, директору МТС не так-то и просто было сводить концы с концами.

Вот, пожалуй, и всё, что мы знаем о детстве Алексея Михайловича. Закончилось оно, как и у подавляющего большинства ребят того поколения, в июне 1941-го – с началом войны.

…Люди, хорошо его знавшие, говорили, что человеком он был «закрытым», не очень к себе подпускал, а уж насчёт того, чтобы «впустить в душу», так и тем более. Так что никаких «детских воспоминаний» Козлова, личных и тёплых, нам у наших собеседников найти не удалось.

Один замечательный человек, совсем недавно, к сожалению, ушедший из жизни – его звали, насколько помнится, Юрий Иванович (не генерал Дроздов, имя которого не раз встретится на страницах нашего повествования, но, скажем так, близко), – говорил нам так: «Мы с ним оба родились в городе Вологде. Меня увезли оттуда в четырёх-пятилетнем возрасте, его – чуток попозже. Но Вологду мы никогда не вспоминали – мы знали, что мы из одного города, и всё, этого было достаточно, это создавало комфортность в отношениях».

В этом – весь Алексей Михайлович: «знали, ну и достаточно». Без лишних разговоров и каких-либо сантиментов.

А вот нам теперь приходится по крупицам, по многоразличным разговорам с хорошими людьми восстанавливать то, что восстановить ещё возможно. И всё только потому, что промысел Божий нам неведом. Ведь помнится, как познакомились мы в 2009 году, в Пресс-бюро Службы внешней разведки, – но кто бы тогда мог предполагать, что нам следовало самым подробным образом выспросить Алексея Михайловича обо всей его жизни – с самого её начала. А то и здесь – информация минимальная, пожалуй, даже меньше, чем о его службе в разведке…

Вот, мы можем только предполагать, что его отец, Михаил Алексеевич Козлов, ушёл на фронт в 41-м. Но что и как у него там было, где он воевал – сказать опять-таки не можем. Зафиксировано лишь то, что в 1943-м, во время сражения на Курской дуге, Михаил Алексеевич исполнял обязанности комиссара танкового батальона. Впрочем, хотя об этом везде пишется, но оно не совсем так, потому что в 1943 году комиссаров в армии заменили политработники, которые были уже не неким «противовесом» для командиров – традиция, сохранявшаяся со времён Гражданской войны, – но их заместителями по политической части. Хотя «комиссарами» замполитов называли ещё и в 1980-е годы.

Известно также, что он служил в 5-й гвардейской танковой армии генерала П.А. Ротмистрова⁷. Но это войсковое объединение было сформировано только в феврале 1943-го – а что было до этого? И танковых батальонов в этой армии было гораздо более полусотни. И где там конкретно искать майора (а точно его звания мы не знаем) Козлова? 5-я танковая участвовала в Курской битве и, в частности, в крупнейшем в истории танковом сражении под Прохоровкой, произошедшем 12 июля 1943-го.

С фронта Михаил Алексеевич возвратился без ноги, которой лишился в результате ранения (где и когда – это опять-таки вопрос), однако службу продолжил: был назначен заместителем по политчасти начальника лагеря военнопленных в Вологде.

Вот только напрягаться не стоит: речь идёт не о «воспетой» Солженицыным системе ГУЛАГа – Главного управления лагерей, а о системе ГУПВИ – Главного управления по делам военнопленных и интернированных. И то, и другое главные управления относились к системе НКВД, но в лагеря по линии ГУЛАГа из числа военнопленных отправляли только военных преступников, а лагеря ГУПВИ существовали именно для военнопленных. И тут, очевидно, была достаточно большая разница даже по отношению к заключённым.

Тому в подтверждение – очень интересный эпизод, рассказанный нам генерал-майором Сергеем Сергеевичем Яковлевым, сотрудником Службы внешней разведки, прекрасно знавшим А. М. Козлова. На страницах нашей книги он не раз будет говорить о своём коллеге и старшем товарище, а в данный момент Яковлев рассказывает про свою срочную службу, ведь в далёкие советские времена в Высшую школу КГБ СССР, которую он оканчивал, обычно принимали ребят, прошедших армию. То есть молодых людей вполне уже зрелых и соображающих, получивших соответствующую закалку и к тому же не «папенькиных сынков», потому как таковые «срочку» обыкновенно избегали.

Вот и будущий генерал поступил в «Вышку» в звании старшего сержанта, с должности заместителя командира взвода в танковом полку.

«Служил я в Венгрии, в Дебрецене, – вспоминает Сергей Сергеевич, – и был у нас КПП с выходом на улицу города. Дежурил я как-то, и вдруг подходит ко мне пожилой мадьяр, заговаривает со мной по-русски. “Я воевал против вас, – рассказывает он, – меня в плен взяли, а потом направили в Вологодскую область, лес валить. Я думал, мне там будет совсем плохо!” Но оказалось, что всё не так-то и страшно. Кормили достаточно сытно, одевали тепло – телогрейка, ватные штаны, рукавицы, валенки, шапка тёплая… Мадьяр сказал, что он благодарен Советскому Союзу, ведь сначала, когда его взяли в плен с оружием в руках, он думал, что его просто расстреляют, но нет – в конце концов, его отпустили домой, он возвратился к своим близким».

Очень даже возможно, что этот нечаянный собеседник тогдашнего старшего сержанта Яковлева содержался именно в том лагере, где замполитом был Михаил Алексеевич. Мир ведь тесен! А русские люди, прошедшие фронт, с военнопленными потом не воевали: искупил ты свою вину добросовестным трудом, ну и отправляйся восвояси в родные края, врагом тебя больше никто не считает. Это к «врагам народа» было иное отношение…

Основная масса лагерей для военнопленных прекратила своё существование к началу 1950 года, когда территорию СССР покинули практически все не осуждённые военнопленные. Так что где-то в то время Михаил Алексеевич стал начальником стройуправления на строительстве Волго-Балтийского канала, потом – начальником транспортного отдела стройки металлургического комбината «Северсталь» в Череповце, затем был директором нефтебазы в Шексне…

«В своё время у нас с Алексеем Михайловичем наладилось очень такое хорошее общение, – рассказывает Сергей Сергеевич. – Мы тогда вместе в одном кабинете находились – ну и выяснилось, что я служил в танковых войсках, а его отец его во время войны был танкистом… Алексей Михайлович, естественно, относился к нему с большим уважением, тем более что, как я понимаю, отец и там, на месте, пользовался уважением – и в силу своего служебного положения, и, определённо, как человек… Да тут ещё вспомнилось, что я в студенческом стройотряде работал на строительстве Шекснинской птицефабрики, и отец его в той самой Шексне работал, всё это та же Вологодская область… Кстати, я тогда мог имитировать вологодской говорок – там ведь в магазин зайдёшь, и ничего не понятно, о чём люди говорят. В общем, мы с Алексеем как-то легко познакомились и общались легко – и в жизни, и по работе так складывалось. Но это был последний период его работы…»

Сергей Сергеевич Яковлев, так уж получилось, оказался одним из очень немногих людей, к Козлову достаточно близких.

Ну а нам, как сказано ранее, просто довелось с Алексеем Михайловичем общаться. И первый наш разговор, как помнится, начался с воспоминаний про «школьные годы чудесные» – так некогда пелось в популярной песне, – которые у нашего героя как начались в 1943 году, так и прошли в течение десяти последующих лет в стенах Вологодской мужской школы № 1.

«Хоть у меня пятерки и были, – рассказывал Козлов, – я ненавидел все такие предметы, как физика, математика… Зато очень любил немецкий язык. У меня был очень хороший преподаватель – польский еврей, который в 1939 году, когда в Польшу пришли немцы, переплыл через Буг на нашу сторону. В конце концов он оказался в Вологде и обучал немецкому языку детишек. Он страшно любил немецкий язык, был буквально влюблён в него, цитировал Шиллера, Гёте, Лессинга – и требовал, чтобы мы их в подлиннике читали. От меня, во всяком случае, требовал и называл меня “Бэздэльник!”. Он жив и сейчас, ему около 90 лет – живёт в Вологде, в очень хорошей квартире… Его родственники были уничтожены гитлеровцами, но брат сумел бежать на запад, живет в Канаде – миллионер»⁸.

Педагог, о котором рассказывал Алексей Михайлович, – Зельман Шмульевич Щерцовский, «Железный Зельман», как прозвали его ученики. Что характерно, все, кто хоть чуточку знакомился с биографией Козлова, накрепко запомнили это имя.

«Алексей Михайлович его почему-то “Шмулéвичем” называл, – уточняет Яковлев. – Он говорил: “Зельман Шмулевич”. Так этот Зельман его здорово научил немецкому языку! Если преподаватель видит, что ученик тянется к его предмету, то и внимания больше ему уделяет…»

«Зельман Шмульевич научил его “Hochdeutsch” – отличному немецкому языку», – уточняет нам другой сотрудник, для которого немецкий – второй родной. «Хохдойч», говоря по-русски, – это «высокий», в общем, классический, литературный немецкий язык. Откуда у Щерцовского, выходца из Польши, оказался прекрасный хохдойч, остаётся только гадать: возможно, сказалось его знание идиша, эти языки достаточно близки. К тому же в Лодзи он учился в очень хорошей гимназии, не случайно, видимо, носившей имя Юзефа Пилсудского – первого маршала Польши и «начальника государства», как его официально величали.

Что интересно, обычно советским нелегальным разведчикам приходилось изучать в качестве «родного» совсем не тот иностранный язык, которым они увлеклись и занимались в школе, потому как вместе с познаниями в рамках школьной программы они приобретали и неистребимый русский акцент. Известно к тому же, что знание иностранных языков было у большинства из нас примерно, как в том анекдоте: «Я уже полгода изучаю английский!» – «Здорово! Теперь ты можешь разговаривать с настоящим англичанином?» – «Нет! Но я могу поговорить с тем, кто также полгода занимался на курсах!»

Относительно языковой подготовки в неязыковых вузах картина примерно такая же.

«Я знаю по опыту, что тот язык, который выучен в советском вузе, если он выучен неправильно, уже не переделать, потому что формируется голосовой аппарат соответствующим образом», – уточнил генерал Яковлев.

А ведь разведчикам нужно было разговаривать с подлинными носителями языка, да ещё и на их уровне, ничуть не хуже. И вот, благодаря Зельману Шмульевичу, немецкий язык стал для Алексея Михайловича «родным». Точнее – станет, и это ещё будет в далёком будущем.

Но, прежде всего, кто же это такой, Зельман Щерцовский? Независимая ежемесячная газета «Еврейская панорама» от 10 октября 2019 года в очерке, так и названном «Зельман Щерцовский», предлагает следующий вариант:

«По поводу прежней жизни Щерцовского ходили разные слухи. Наиболее правдоподобной считалась версия, согласно которой он в 1939 г. бежал из Польши в СССР, спасаясь от немцев. Сам Зельман Шмульевич предпочитал не распространяться о пережитом, а коллеги и не расспрашивали его, дабы не бередить раны.

Ему на самом деле больно было вспоминать о родителях, брате и сестрах, оставшихся в родной Лодзи, когда её заняли немцы. Сам Зельман вынужден был покинуть город и страну, чтобы не попасть в плен. После безуспешных попыток противостоять силам вермахта польские войска предпочли отойти в Венгрию, Румынию и СССР. Подпоручик Зельман Щерцовский ненадолго заскочил домой, в Лодзь. Родители не имели сведений о нём с первых дней войны, когда Зельман вступил добровольцем в ряды Польской армии. Он считал своим долгом повидаться с ними, прежде чем покинет Польшу. Оставаться в стране он не мог: в округе все хорошо знали, что он воевал, а ранее активно участвовал в движении еврейских бойскаутов»⁹.

Примерно так – но не совсем. И в этом очерке, и также в одном из документальных фильмов про Алексея Михайловича звучит совершенно фантастическое утверждение, что Щерцовский был офицером Польской армии. Звучит оно, конечно, красиво, но никак не соответствует истине.

Вот, например, будущий Герой Российской Федерации А.Н. Ботян¹⁰, родившийся и проживавший на территории Западной Белоруссии, отошедшей к Польше в 1920 году, был призван на срочную службу в Польскую армию в возрасте 22 лет – это был призывной возраст – и, успев пройти в первой половине 1939 года соответствующую подготовку, перед самой войной получил звание капрала. Так что понятно, что 18-летний доброволец Зельман никак не мог сразу стать офицером. К тому же, предлагая читателю эту легенду, её авторы не совсем понимают, что в подобном случае «офицерство» отнюдь бы не украсило героя: настоящий командир должен оставаться со своими бойцами до последнего, а не спасаться бегством, что в определённых обстоятельствах вполне оправданно для рядового солдата.