Kitobni o'qish: «Шепот, робкое дыханье…», sahifa 6

Чтобы душа моя на все отозвалась —

На все, что было ей даровано от Бога!

* * *

Между счастием вечным твоим и моим

Бесконечное, друг мой, пространство.

Не клянись мне – я верю: я, точно, любим —

И похвально твое постоянство;

Я и сам и люблю и ласкаю тебя.

Эти локоны чудно-упруги!

Сколько веры в глазах!.. Я скажу не шутя:

Мне не выбрать милее подруги.

Но к чему тут обман? Говорим что хотим, —

И к чему осторожное чванство?

Между счастием вечным твоим и моим

Бесконечное, друг мой, пространство.

Свобода и неволя

Видишь – мы теперь свободны:

Ведь одно свобода с платой;

Мы за каждый миг блаженства

Жизни отдали утратой.

Что ж не вижу я улыбки?

Иль сильней всего привычка?

Или ты теперь из клетки

Поздно пущенная птичка?

Птичка-радость, друг мой птичка,

Разлюби иную долю!

Видишь – я отверз объятья:

Полети ко мне в неволю.

* * *

Как беден наш язык! – Хочу и не могу. —

Не передать того ни другу, ни врагу,

Что буйствует в груди прозрачною волною.

Напрасно вечное томление сердец,

И клонит голову маститую мудрец

Пред этой ложью роковою.

Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук

Хватает на лету и закрепляет вдруг

И темный бред души и трав неясный запах;

Так, для безбрежного покинув скудный дол,

Летит за облака Юпитера орел,

Сноп молнии неся мгновенный

в верных лапах.

Псевдопоэту

Молчи, поникни головою,

Как бы представ на страшный суд,

Когда случайно пред тобою

Любимца муз упомянут!

На рынок! Там кричит желудок,

Там для стоокого слепца

Ценней грошовый твой рассудок

Безумной прихоти певца.

Там сбыт малеванному хламу,

На этой затхлой площади́, —

Но к музам, к чистому их храму,

Продажный раб, не подходи!

Влача по прихоти народа

В грязи низкопоклонный стих,

Ты слова гордого свобода

Ни разу сердцем не постиг.

Не возносился богомольно

Ты в ту свежеющую мглу,

Где беззаветно лишь привольно

Свободной песне да орлу.

* * *

Дитя, покорное любви,

Моих стихов не назови

Ты самолюбием нескромным.

О нет! мой стих не мог молчать:

На нем легла твоя печать

С раздумьем тягостным и томным.

Не говорю тебе – прости!

Твоя судьба – одной цвести;

Да мимо и дет зов мятежный.

Как в жизни раз, и в песни тож

Ты раз мне сердце потревожь —

И уносись прекрасной, нежной!

И завтра светлый образ весь

Исчезнет там, исчезнет здесь,

Про твой удел никто не спросит, —

И запах лилии ночной

Не досягнет луны родной:

Полночный ветр его разносит.

* * *

Я уезжаю. Замирает

В устах обычное «прости».

Куда судьба меня кидает?

Куда мне грусть мою нести?

Молчу. Ко мне всегда жестокой

Была ты много, много лет, —

Но, может быть, в стране далекой

Я вдруг услышу твой привет.

В долине иногда, прощаясь,

Крутой минувши поворот,

Напрасно странник, озираясь,

Другого голосом зовет.

Но смерклось, – над стеною черной

Горят извивы облаков, —

И там, внизу, с тропы нагорной

Ему прощальный слышен зов.

* * *

Мой друг, я верую, надеюсь и люблю

И убежденья полон силы,

Что все, чем опытность снабдила грудь мою,

Дойдет со мною до могилы,

Что знамя истины, которому служу,

Вокруг меня овеет рати,

Что с тайной гордостью его я покажу

Толпе неверующих братий.

И что же? Новый день нисходит от творца.

И убежденья величавы

Бледнеют видимо, как за спиной косца

Грядами скошенные травы.

Превращения

Давно, в поре ребяческой твоей,

Ты червячком мне пестреньким казалась

И ласково, из-за одних сластей,

Вокруг родной ты ветки увивалась.

И вот теперь ты, куколка моя,

Живой души движения скрываешь

И, красоту застенчиво тая,

Взглянуть на свет украдкой замышляешь.

Постой, постой, порвется пелена,

На божий свет с улыбкою проглянешь,

И, весела и днем упоена,

Ты яркою нам бабочкой предстанешь.

Бабочка

Ты прав. Одним воздушным очертаньем

Я так мила.

Весь бархат мой с его живым миганьем —

Лишь два крыла.

Не спрашивай: откуда появилась?

Куда спешу?

Здесь на цветок я легкий опустилась,

И вот – дышу.

Надолго ли, без цели, без усилья,

Дышать хочу?

Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья

И улечу.

* * *

Какая холодная осень!

Надень свою шаль и капот;

Смотри: из-за дремлющих сосен

Как будто пожар восстает.

Сияние северной ночи

Я помню всегда близ тебя,

И светят фосфо́рные очи,

Да только не греют меня.

* * *

Лесом мы шли по тропинке единственной

В поздний и сумрачный час.

Я посмотрел: запад с дрожью таинственной

Гас.

Что-то хотелось сказать на прощание, —

Сердца не понял никто;

Что же сказать про его обмирание?

Что?

Думы ли реют тревожно-несвязные,

Плачет ли сердце в груди, —

Скоро повысыплют звезды алмазные,

Жди!

* * *

Из тонких линий идеала,

Из детских очерков чела

Ты ничего не потеряла,

Но все ты вдруг приобрела.

Твой взор открытей и бесстрашней,

Хотя душа твоя тиха;

Но в нем сияет рай вчерашний

И соучастница греха.

Почему?

Почему, как сидишь озаренной,

Над работой пробор наклоня,

Мне сдается, что круг благовонный

Все к тебе приближает меня?

Почему светлой речи значенья

Я с таким затрудненьем ищу?

Почему и простые реченья

Словно томную тайну шепчу?

Почему как горячее жало

Чуть заметно впивается в грудь?

Почему мне так воздуху мало,

Что хотел бы глубоко вздохнуть?

Вчера и сегодня

Вчера, при блеске свеч, в двенадцатом часу,

Ты слушала меня с улыбкою участья,

И мне казалося: вот-вот перенесу

Тебя в цветущий мир безумия и счастья.

Сегодня – боже мой! – я путаюсь в словах,

Ты смотришь на меня и трезво, и обидно, —

И как об этих двух подумаю я днях,

То нынешнего жаль, а за вчерашний стыдно.

* * *

Рассыпаяся смехом ребенка,

Явно в душу мою влюблены,

Пролетают прозрачно и звонко

Надо мною блаженные сны.

И, мгновенной охвачен истомой,

Снова молодость чую свою;

Узнаю я и голос знакомый

И победный призыв узнаю.

И когда этой песне внимаю,

Окрыленный восторгом, не лгу,

Что я все без речей понимаю

И к чему призывает – могу!

* * *

Ночь лазурная смотрит на скошенный луг.

Запах роз под балконом и сена вокруг;

Но зато ль, что отрады не жду впереди, —

Благодарности нет в истомленной груди.

Все далекий, давнишний мне чудится сад, —

Там и звезды крупней, и сильней аромат,

И ночных благовоний живая волна

Там доходит до сердца, истомы полна.

Точно в нежном дыханьи травы и цветов

С ароматом знакомым доносится зов,

И как будто вот-вот кто-то милый опять

О восторге свиданья готов прошептать.

* * *

На двойном стекле узоры

Начертил мороз,

Шумный день свои дозоры

И гостей унес;

Смолкнул яркий говор сплетней,

Скучный голос дня:

Благодатней и приветней

Все кругом меня.

Пред горящими дровами

Сядем – там тепло.

Месяц быстрыми лучами

Пронизал стекло.

Ты хитрила, ты скрывала,

Ты была умна;

Ты давно не отдыхала,

Ты утомлена.

Полон нежного волненья,

Сладостной мечты,

Буду ждать успокоенья

Чистой красоты.

* * *

О, не зови! Страстей твоих так звонок

Родной язык.

Ему внимать и плакать, как ребенок,

Я так привык!

Передо мной дай волю сердцу биться

И не лукавь,

Я знаю край, где все, что может сниться,

Трепещет въявь.

Скажи, не я ль на первые воззванья

Страстей в ответ

Искал блаженств, которым нет названья

И меры нет?

Что ж? Рухнула с разбега колесница,

Хоть цель вдали,

И распростерт заносчивый возница

Лежит в пыли.

Я это знал – с последним увлеченьем

Конец всему;

Но самый прах с любовью, с наслажденьем

Я обойму.

Так предо мной дай волю сердцу биться

И не лукавь!

Я знаю край, где все, что может сниться,

Трепещет въявь.

И не зови – но песню наудачу

Любви запой;

На первый звук я как дитя заплачу —

И за тобой!