Hodisalar

Фэнтези без границ и стереотипов: вспоминаем Урсулу Ле Гуин

32 Kitoblar

Василий Владимирский

21 октября могло исполниться 94 года Урсуле Ле Гуин – легендарной американской писательнице, чьи произведения по праву включены в золотой фонд фантастики, удостоились премий «Хьюго» и «Небьюла», а также навсегда изменили «правила игры» жанра (до того, как она создала «Земноморье», волшебниками были старики с длинными бородами – Мерлин и Гэндальф, Ле Гуин удалось перевернуть этот образ с ног на голову).

Мы попросили литературного критика Василия Владимирского рассказать об удивительной судьбе этой женщины, вспомнить ее лучшие (а заодно и недооцененные произведения) и объяснить феномен фэнтезийных книг, которые вышли далеко за пределы нишевой литературы.

В конце статьи вас ждет еще один сюрприз 😉 Будьте внимательны, чтобы не пропустить👇

В одном из лучших своих рассказов (на мой взгляд, так просто лучшем) «Те, кто уходит из Омеласа» (The Ones Who Walk Away from Omelas, 1973) Урсула Ле Гуин обыгрывает известную фразу Ф. М. Достоевского о счастье человеческом, которое, как известно, не стоит единой слезинки ребенка. Вернее, обыгрывает одну из интерпретаций Достоевского, восходящую к Николаю Бердяеву: на самом деле в монологе Ивана Карамазова речь идет о способности различать добро и зло, то есть о морали, никакое счастье не упоминается вовсе, но это отдельная история. Так вот, у Ле Гуин благополучие Омеласа, свободного и беззаботного города-государства, оплачено слезами ребенка, вечно страдающего где-то в темных подземных катакомбах. В день совершеннолетия все уроженцы этой утопии проходят инициацию, узнают страшную тайну – и те, кто не в силах справиться с чувством вины, покидают цветущий Омелас навеки.

Урсула Ле Гуин – именно такая женщина из Омеласа. Она родилась в 1929 году в семье антрополога Альфреда Кёрбера, одного из ведущих исследователей культуры североамериканских индейцев, и Теодоры Кракау, ученой и писательницы, прославившейся документальной книгой «Иши в двух мирах» (1960). Урсула росла среди блестящих интеллектуалов, запросто болтала с Робертом Оппенгеймером и дружила с племянницей Джона Стейнбека.

Будущая писательница получила отличное образование в Рэдклифе, женском колледже свободных искусств Гарвардского университета, защитила магистерскую работу по романской литературе Средневековья и Ренессанса в Колумбийском университете, получила грант на обучение во Франции. Она никогда не голодала, не нуждалась, ей не приходилось заниматься тяжелым физическим (или просто монотонным) трудом ради заработка, отстаивать свое право на творчество и объяснять всем вокруг, зачем марает бумагу вместо того, чтобы найти нормальную работу – в академической среде, которая окружала ее на протяжении всей жизни, это считалось естественным и само собой разумеющимся.

Мало того, природа наделила Урсулу Ле Гуин отменным здоровьем. Несмотря на артрит, она дожила почти до девяноста лет, сохранив завидную остроту ума и легкость пера даже в самом почтенном возрасте. В восемьдесят с лишним писательница завела интернет-блог – избранные статьи этого периода, бойкие и остроумные, вошли в сборник «Время, занятое жизнью» (No Time to Spare, 2017), отмеченный в 2018 году премией «Хьюго».

Пожалуй, лишь один раз в жизни Урсуле действительно пришлось принести серьезную жертву: после брака с Шарлем Ле Гуином она была вынуждена бросить научную карьеру, осесть в Портленде и целиком посвятить себя семье. Впрочем, у нее оставалось достаточно свободного времени, чтобы между делом написать «в стол» пять романов – включая опубликованную в 1979-м «Малаферну» (Malafrena) и другие тексты об Орсинии, вымышленной стране в центре Европы. Вряд ли такое было бы по силам женщине, с головой погруженной в стирку-готовку-уборку и прочие домашние заботы.

Короче, с какой стороны ни взгляни – одна из самых благополучных американских писательниц второй половины XX века.

Из Омеласа

Кого-то такое благополучие убаюкивает, погружает в бесчувственную конформистскую дрему. Все дается само: не надо никуда бежать, ничего решать, не надо рвать жилы и проламывать лбом стены. Урсуле Ле Гуин погрузиться в сонную негу не давали плач и скрежет зубовный, доносящийся снаружи, из внешней тьмы, из-за пределов комфортного, уютного, выстланного ватой мирка американского среднего класса.

Во второй половине 1970-х Ле Гуин с азартом включилась в борьбу за права женщин – хотя благодаря своему происхождению, окружению и образу жизни сталкивалась с дискриминацией гораздо реже, чем другие феминистки «второй волны». Перелом оказался резким и неожиданным. Еще в 1975-м она писала Джеймсу Типтри-младшему (под этим псевдонимом скрывалась Алиса Шелдон, о чем Урсула не подозревала): «Женственность как сила, секс как сила, жестокость как сила. Причем сила контролирующая, а не созидающая. Роли поменялись, но суть игры осталась прежней... Играть в нее я отказываюсь наотрез, ибо она способна задеть во мне такое, в чем я не сознаюсь даже под пытками». Но однажды напряжение достигло максимума — и маска благополучной домохозяйки, примерной жены и заботливой мамочки затрещала по швам.

Точно так же Ле Гуин считала своим долгом при каждом возможном случае вступаться за другое дискриминируемое сообщество, корпорацию писателей-фантастов – хотя читатели и книжные обозреватели готовы были закрыть глаза на принадлежность ее книг к «низкому жанру». Начиная с 1973 года она неоднократно становилась финалисткой и обладательницей престижной Национальной книжной премии США, а в число верных поклонников ее романов входил один из самых влиятельных американских критиков этой эпохи, блюститель «западного канона» Гарольд Блум, по словам которого Ле Гуин «подняла фэнтези на уровень высокой литературы». Тем не менее на вручении National Book Award в 2014 году за выдающийся вклад в американскую литературу Урсула не удержалась от шпильки и подчеркнула, что принимает эту медаль от имени всех своих коллег-фантастов, которые «так долго были исключены из литературы».

Столь же остро писательница реагировала и на несправедливость внутри «фантастического цеха». В 1970-х, после публикации на английском статьи Станислава Лема, которую многие сочли некорректной и даже оскорбительной для западных писателей, руководство Science Fiction and Fantasy Writers of America, профсоюза американских фантастов, внезапно вспомнило, что приняло автора «Соляриса» в почетные члены SFWA с нарушением формальных требований, и большинством голосов проголосовало за его исключение. Правда, Лему тут же предложили вступить в организацию в качестве действительного члена, а анонимный меценат даже готов был оплатить за него оргвзнос, но эти детали, видимо, широкой огласки тогда не получили. Так или иначе, возмущенная Ле Гуин стала одним из самых влиятельных писателей, покинувших ряды SFWA в знак протеста – мало того, в 1976 году она отказалась от премии «Небьюла» за короткую повесть «Дневник Розы» (The Diary of the Rose), в результате лауреатом стал Айзек Азимов с новеллой «Двухсотлетний человек» (The Bicentennial Man).

Часть целого

Обостренное чувство ответственности за сообщества, проблемы которых лично ее почти не касались, чувствительность к границам, которые она с высоты своего положения могла просто не замечать – характерная черта Ле Гуин. Надо сказать, фантасты всегда были неравнодушны к емкому и глубокому образу границы, полосы отчуждения, разделяющей страны, поколения и планы бытия. Ле Гуин эта метафора бесила: в своих произведениях 1960-1970-х она последовательно доказывала искусственность и надуманность феномена границы, существующего лишь в человеческой фантазии. В природе и культуре, подчеркивала писательница, есть только гомеостаз, саморегулирующаяся система, единый сложный механизм, работающий по своим собственным не до конца понятным законам.

В романе «Мир Рокканона» (Rocannon's World, 1966) и повести «Слово для “леса” и “мира” одно» (The Word for World Is Fores, 1972) из Хайнского цикла магическое и рациональное мышление – две стороны одной монеты, два разных способа взглянуть на одни и те же вещи.

В «Обделённых» (The Dispossessed, 1974) анархо-коммунистический Аннарес и капиталистический Уррас, планеты одной солнечной системы, взаимно уравновешивают и дополняют друг друга – позднее автор вернется к теме противостояния и баланса социальных формаций в «Глазе цапли» (The Eye of the Heron, 1978) и «Всегда возвращайся домой» (Always Coming Home, 1985), правда, уже без прежнего блеска и воодушевления.

В «Левой руке тьмы» (The Left Hand of Darkness, 1969), самом известном романе Ле Гуин, отмеченном двумя самыми престижными жанровыми премиями, «Хьюго» и «Небьюлой», писательница стирает границы между гендерами, а в фэнтези-цикле, открывающемся романом «Волшебник Земноморья» (A Wizard of Earthsea, 1968), главным инструментом объединения несоединимого служит язык: тому, кто владеет Истинными Именами, подвластна живая и неживая материя, драконы и облака, море и ветер – и это накладывает на них ни с чем несравнимую ответственность.

«Вселенная – не машина, каждая часть которой имеет свою функцию. – Говорит герой романа Ле Гуин “Резец небесный” (The Lathe of Heaven, 1971). – Какова функция галактики? Я не знаю. Это не важно. Самое важное – все мы являемся частью целого. Как нить в покрывале или травинка в поле. Мы есть. Мы что-то делаем сообща, как ветер, несущийся над полем и колышущий всю траву сразу».

Гармония

Критика справедливо отмечала, что понятия гармонии и баланса занимают особое место в произведениях Ле Гуин, увлеченной восточной философией, особенно буддизмом и даосизмом (по крайней мере это справедливо если говорить о книгах, написанных в пору ее наивысшего творческого расцвета). Но сложная саморегулирующаяся система сохраняет баланс независимо от человеческих желаний и приоритетов. «Железной метлой загнать человечество к счастью» не получится: стоит изменить одну часть гомеостаза, изменится и другая – причем непредсказуемым образом.

Такой эксперимент Ле Гуин проводит в одном самых недооценённых (и, на мой взгляд, самых важных) своих ранних романов, «Резце небесном». Победить перенаселение можно только при помощи чудовищной Чумы, которая унесет 6/7 населения земного шара. Добиться мира на земле – лишь благодаря войне с агрессивной инопланетной расой в окололунном пространстве. На корню изжить причины межрасовых конфликтов – сделав всех людей одинаковыми скучно-серыми, лишив их ярко выраженных индивидуальных черт. И так далее. «“Добро” и “зло” не есть объективные категории, наверное, нельзя ни то, ни другое одним актом сделать для всех», – констатирует герой романа.

Счастливый и беззаботный Омелас способен сохранять внутренний баланс благодаря страданиям одного-единственного ребенка – но стоит вывести того на свет, умыть, накормить, вылечить, утереть сопли, не исключено, что улицы города-утопии омоются кровью. Или нет: ответ гомеостаза непредсказуем, пока не попробуешь – не узнаешь. Надежнее, конечно, не рисковать, оставаться внутри раковины, где тебе не угрожают опасности безбрежного внешнего мира – ничего не приобретешь, зато ничего и не потеряешь. Каждому читателю автор оставляет право принять собственное решение.

Но Урсула Ле Гуин свой выбор сделала.