Евгений Замятин

3,6Кta obunachi
Yangi kitoblar, audiokitoblar, podkastlar haqida bildirishnomalar yuboramiz

Muallifning barcha kitoblari

Barcha kitoblar
  • Barcha kitoblar
  • Matnli Kitoblar
    72
  • Audiokitoblar
    84
  • dan 24 760,91 soʻm
    Seriyasiz
    12 970 soʻm
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    dan 12 970 soʻm
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    dan 9 594,97 soʻm
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Bepul electron versiya
    Kitoblar Евгений Замятинda fb2, txt, epub, pdf formatida yuklab olinishi yoki internetda o'qilishi mumkin.

    Izoh qoldiring

    Kirish, sharh qoldirish

    Sitatalar

    И вот – две чашки весов! На одной – грамм, на другой – тонна, на одной – «я», на другой – «мы», Единое Государство. Не ясно ли: допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, – это совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму – обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты – грамм, и почувствовать себя миллионной долей тонны…

    Самое прекрасное в жизни - бред, и самый прекрасный бред - влюбленность.

    Ловец человеков

    С тех пор, по разным поводам, кампания эта продолжается по сей день, и в конце концов она привела к тому, что я назвал бы фетишизмом: как некогда христиане для более удобного олицетворения всяческого зла создали черта, так критика сделала из меня черта советской литературы. Плюнуть на черта - зачитывается как доброе дело, и всякий плевал как умеет. В каждой моей

    напечатанной вещи непременно отыскивался какой-нибудь дьявольский замысел.

    Ты лизала руки хозяину. Ты налопалась до отвалу - и что тебе цепь? Ведь ты - дворняга.

    У тебя нету слов. Ты только можешь визжать, когда бьют; с хрипом грызть, кого прикажет хозяин; и выть по ночам на горький зеленый месяц.

    Но зачем же у тебя такие прекрасные глаза? И в глазах, на дне - такая человечья грустная мудрость?

    Вот какою увидел Уэллс Москву: "Красные стены Кремля, варварская карикатура Василия Блаженного; грязный странник с котелком в Успенском соборе; длиннобородые священники; татары - официанты в ресторанах; публика в меховых шубах - так нелепо богатая на английский взгляд". Затем поразительная панорама Москвы с Воробьевых гор, синева снега, цветные пятна крыш, золотое мерцанье бесчисленных крестов. И отсюда, сверху, глядя на Москву, Освальд, - или вернее, Уэллс - говорит:

    - "Этот город - не то, что города Европы: это - нечто своё, особенное. Это татарский лагерь, замерзший лагерь. Лагерь из дерева, кирпича и штукатурки"...

    Тем двум в раю - был предоставлен выбор: или счастье без свободы - или свобода без счастья; третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу - и что же: понятно - потом века тосковали об оковах. Об оковах - понимаете, - вот о чем мировая скорбь. Века!

    Человек - как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать...