Kitobni o'qish: «Что есть истина», sahifa 22

Сфера всеобщего развертывается таким образом, что постепенно выступают три момента: абстрактная всеобщность, от которой нельзя избавиться, потому что конкретное не дано в начале, дальше, определенность этой абстрактной всеобщности, значит, особенность, и, наконец, достижение единства того и другого. Это и есть то, что называется понятием. Значит, процесс развития всеобщего, по Гегелю, и есть процесс развития единства природы и духа, бытия и мышления, взятый во всеобщем виде, во всеобщей форме и всеобщем содержании, и есть процесс развертывания моментов всеобщности, особенности и единичности самого этого единства. Когда все три момента развиты до полной определенности, сфера всеобщего снимает сама себя. Не мы переходим от всеобщего единства природы и духа к чему-то определенному, а само это единство приводит себя к определенности, к особенности. И это в высшей степени важно. Отсюда столь непонятное при изучении работ Гегеля положение о том, что исходным пунктом всего и вся выступает абсолютное понятие, что понятие само сообщает себе реальность, а не получает её откуда-то извне в готовом виде. Это означает, что всеобщее вследствие своего абсолютного противоречия, образуя процесс себя самого, само же порождает свою собственную определённость. Вот этой-то определенностью и выступают соответствующие формации природы и духа.

Дополнение

О так называемом “переходе формы в содержание и обратно”

Существование чего бы то ни было есть результат опосредования, достижения единства с собою, которое оказывается положенным как снятие различий и восстановление сущности в непосредственном бытии.

Существование есть непосредственное единство рефлексии внутрь себя и рефлексии в другое. Рефлексия существующего в другое нераздельна от рефлексии внутрь себя. Их единство есть основание, из которого произошло существование.

Вещь со стороны одного из своих моментов, со стороны рефлексии в другое имеет в себе различия, обнаруживает себя и, таким образом, она обладает свойствами. Со стороны другого своего момента – рефлексии внутрь себя, вещь есть целостность, объединяющая все ее рефлективные определения.

Сущность должна являться. Существование вещи есть явление.

Явление содержит в себе моменты рефлексии внутрь себя и рефлексии в другое. В мире явлений устойчивое существование являющегося непосредственно снимается. Являющееся имеет свое основание в материи как своей сущности, в своей рефлексии внутри себя, противоположной своей непосредственности, но тем самым являющееся имеет свое основание только в форме опосредствования. Явление, таким образом, движется в форме бесконечного опосредствования и, следовательно, неустойчивого существования. Это бесконечное опосредствование есть вместе с тем некоторое единство соотношения с собою. Существование же развертывается в целостность и мир явлений, в мир рефлектированной конечности.

Все содержание бытия, как единая целостность рефлексии в себя и рефлексии в другое, находится в соотношении с собою. Мы наблюдаем это внутреннее и внешнее содержание и соответствующие формы в мире явлений. Явление имеет определенное содержание как соотношение внутреннего и внешнего содержания и имеет существенную устойчивую форму как соотношение форм внутреннего и внешнего содержания. Явление движется в форме бесконечного опосредствования и, следовательно, неустойчивого существования, в котором происходит изменение внутренних и внешних содержаний и форм. Бесконечное опосредствование явления есть вместе с тем некоторое единство соотношения с собою. Так как форма есть способ существования содержания в целостности, исходя из наличия устойчивых прочных связей между частями внутри целого, то в своей развитой определенности соответствие формы содержанию есть закон явлений. Таким образом, в явлении мы наблюдаем изменение формы и содержания, и соответствие формы и содержания, а не переход формы в содержание и обратно. Форма и содержание – категории, характеризующие явление сущности. Переход одной категории в другую не имеет смысла.

Непосредственное существование есть проявление определенности содержания и формы и их отношения.

О “законе единства и борьбы противоположностей” и о законе отрицания отрицания

Мы уже указывали, что существует только один всеобщий закон развития – диалектический закон отрицания отрицания. Понимание закона отрицания отрицания имеет для развития мышления субъекта, для разумного восприятия всего происходящего, для его деятельности абсолютное значение. В основе закона лежит диалектический момент, в силу которого первоначально всеобщее определяет себя из самого себя как иное по отношению к себе, заключает в себе свое собственное иное и тем самым имеет противоречие различенных определений внутри себя. Всеобщее находится в этом определенном различии или определенном отношении различий в единстве самого себя, т. е. противоположные определения мышления находятся в пределах одного соотношения. Таковыми являются понятия конечного и бесконечного, единичного и всеобщего, мышления и бытия и т. д. – “продукты собственной рефлексии их понятия” (Гегель). Мышление противоречия есть существенный момент понятия. Понятие движет определениями мышления, выявляет их диалектику. Результатом мышления понятия, результатом опосредования является иное в себе самом, содержащее различные определения: первого всеобщего, иного (первого отрицательного, заключающего первое в себе) и второго отрицательного – отрицательное отрицательного. Отрицательное отрицательного “есть непосредственное благодаря снятию опосредования, простое через снятие различия, положительное через снятие отрицательного, понятие, реализовавшее себя через инобытие, слившееся с собой через снятие реальности и восстановившее свою абсолютную реальность, свое простое соотношение с собою. Этот результат есть поэтому истина.” (Гегель). Отрицательное отрицательного есть снятие противоречия различных определений и “есть сокровеннейший, объективнейший момент жизни и духа, благодаря которому субъект имеет бытие как лицо свободное.” (Гегель). Этот результат не есть деятельность некоторой внешней рефлексии, внешнего воздействия. Это результат деятельности понятия и мышления субъекта – “важнейший источник всякой деятельности, живого и духовного самодвижения, душа, которую все истинное имеет в самом себе и через которую оно только и есть истина; ведь единственно лишь на этой субъективности основывается снятие противоположности между понятием и реальностью и их единство, которое есть истина”. (Гегель).

Диалектический материализм о законе отрицания отрицания

говорит, что этот закон есть “повторяемость каких-то сторон, черт или свойств в ходе развития природы, общества, истории, мышления, в математике, в геологии, о спиральной форме развития”. В неоконченной “Диалектике природы” Ф. Энгельса представлены примеры, не имеющие ничего общего с диалектическим законом отрицания Гегеля. Практически о таком же непонимании закона отрицания отрицания В.И. Лениным можно говорить, читая его конспект “Науки логики” в “Философских тетрадях”.

Для формального мышления противоположные определения удерживаются вне друг друга, в последовательности, без взаимного соприкосновения. Формальное мышление не может выбраться из этого состояния и заявляет, что противоречие немыслимо, что истинно только одно из определений, или, что истинным является что-то третье: например, практика, бог, непознаваемая “вещь в себе” и т. п., – в котором противоположные определения каким-то внешним и случайным образом соединены.

Где здесь борьба противоположностей? Основатели и последователи диалектического материализма в ответ на такой вопрос начинают говорить о взаимопроникновении противоположностей, об их взаимодействии, но ни слова о диалектике. Поэтому можно сделать вывод: не имеют они понятия о диалектической логике и о понятии. Рассудочное мышление позволяет им определить и фиксировать наличие противоположностей и определить противоречие. А дальше, что? Только борьба на уничтожение одной противоположности другой, замена одной на другую? Например: не получилось построить коммунизм – будем строить капитализм. Вот вам и развитие истории по спирали. – Ведь так все живут! Только – или одно или другое? А может быть – третье – бог? Пусть православные и другие верующие будут поставлены на грань выживания, пусть будут рабами тех, кто правит миром, и воздастся им за это в другой жизни, в другом мире.

А вот, что говорит Гегель о различии. Все где-либо существующее есть некое конкретное и, следовательно, некое внутри самого себя различное и противоположное. Противоречие – вот что на самом деле движет миром. Но противоречием дело не может закончиться. Противоречие снимает себя само через себя. Но снятое противоречие не есть абстрактное тождество, ибо последнее само есть лишь одна сторона противоположности. Ближайший результат противоположности, положенной как противоречие, есть основание, которое содержит в себе, как снятые и низведенные лишь к идеальным моментам, и тождество, и различие.

О так называемом “переходе количества в качество и обратно”

Для того, чтобы разобраться с этим “переходом количества в качество и обратно” обратимся к основоположнику этого “закона”. Гегель говорит о соотношении количества и качества в разделе “Мера” следующее.

Мера есть качественно определенное количество. Она есть определенное количество, с которым связано некое наличное бытие или некое качество, и есть непосредственное.

Когда мы говорим о бытии, оно представляется сначала чем-то совершенно абстрактным и лишенным определений, но бытие по существу состоит в самоопределении, и своей завершенности бытие достигает в мере. Мера, как единство качества и количества, есть завершенное бытие.

Все налично-сущее имеет некоторую меру. Всякое наличное бытие обладает некоторой величиной, и эта величина принадлежит к самой природе нечто. Она составляет его определенную природу и его внутри-себя-бытие. Нечто не безразлично к этой величине, не остается тем, что оно есть, если изменяется эта величина, а изменение последней изменяет его качество. Мера есть отныне определение вещи, так что если увеличить или уменьшить эту вещь за пределы меры, она перестанет существовать.

Например, вода обладает свойствами, проявляющимися в ее наличном бытии и изменяющимися под воздействием внешних влияний и обстоятельств, – быть жидкостью, твердым веществом или паром в зависимости от внешних условий – температуры и давления. Качество вещей и предметов определяется составом и структурой. В качестве, как в своей сущей определенности и своей границе, наличное бытие не только определено, но и ограничено. Вода, лед, пар – разные нечто (вещи), несмотря на то, что их молекулы состоят из одинакового числа атомов водорода и кислорода. Но структура расположения молекул и различие связей между молекулами в них различны. Различно и их наличное бытие.

Наличное бытие способно возрастать и уменьшаться, не нарушая меры, и тогда мера выступает как постоянное соотношение количества и качества. Мера есть, прежде всего, некоторая в себе определенная величина, служащая единицей по отношению к некоторому определенному количеству, служит масштабом и измеряется как численность указанной единицы. Но существует и зависимость меры от соотношения количества и качества, когда изменения определенного количества есть также и изменение качества, и, следовательно, изменение меры и бытия вещи. Причем, существует граница, переход которой приводит к изменению меры. Процесс перехода может быть длительным, постепенным или резким, скачкообразным. Переход границы меры приводит не к отрицанию качества вообще, а к отрицанию определенного качества, место которого тотчас занимает другое качество. При этом появляется и другая мера – другое отношение количества и качества. Следовательно, мы имеем переход от одной меры к другой, от одного единства качества и количества к другому, а не так называемый “закон взаимного перехода количества в качество”, не имеющий смысла в применении к данному нечто. Качество и количество – категории бытия. Одна категория не переходит в другую. Только во внешней определенности одного и многих в сознании выступает образ бытия нечто как количества.

Следует обратить внимание и на термины, используемые Гегелем в его логике. Ведь здесь речь идет о нечто. Гегель дает определение нечто как налично-сущему, как наличному бытию рефлектированному в своей определенности в самое себя. В каждом конкретном случае нужно суметь выделить именно качество данного нечто, взаимосвязанное именно с его количеством, не подменяя это нечто другими нечто, имеющими совсем другие качества и количества. Мера есть в-себе-сущая определенность, и, таким образом, есть конкретная истина бытия. Мера как непосредственная определенность и существенная определенность содержит рефлектированные в себя самостоятельные в бытии моменты качества и количества и их единство. Таким образом, мера по своему понятию переходит в сущность.

О действительном, возможном, случайном и необходимом

Единство сущности и существования или единство внутреннего и внешнего, ставшее непосредственным, есть действительность. Существование есть непосредственное единство бытия и рефлексии, и, поэтому, существование есть явление. Возможность есть пустая рефлексия содержания внутрь себя. Как внутреннее содержание сущности возможность противостоит конкретному единству действительного и необходимого, и поэтому должна рассматриваться как категория, принадлежащая лишь субъективному мышлению и сама по себе неистинная.

Содержание может быть вырвано из связи отношений, из единства внутреннего и внешнего, сущности и существования. Тогда самые абсурдные и бессмысленные определения внутреннего содержания могут рассматриваться как возможные или как имеющие основание. “Чем человек не образованнее, чем менее он знает определенные соотношения предметов, которые он хочет рассматривать, тем более он склонен распространяться о всякого рода пустых возможностях, как это бывает в политической области…” (Гегель). В наше время из-за обострения борьбы групповых интересов нередко за категорией возможного скрывается корысть и зло в любой области человеческой деятельности, в том числе и в идеологии с целью оказать воздействие на развитие сознания людей. Это сделать легко, и люди попадутся на этом, потому что всякое содержание всегда есть некое конкретное, содержит в себе не только различные, но и противоположные определения. Гегель говорит, что “… именно пустой рассудок вращается в этих пустых формах и дело философии по отношению к этим формам состоит лишь в обнаружении их ничтожности и бессодержательности. Возможно ли то-то и то-то или невозможно, это зависит от содержания, т. е. от целостности моментов действительности, которая в своем раскрытии обнаруживает себя необходимостью”.

Но действительное в его отличии от возможности, как пустой рефлексии содержания внутрь себя, само есть лишь внешнее конкретное, несущественное непосредственное, поскольку само действительное есть первоначально простое, лишь непосредственное единство внутреннего и внешнего. Это непосредственное действительное есть несущественное внешнее, лишь внутренняя абстракция рефлексии внутрь себя и, следовательно, определено как нечто лишь возможное. Оцениваемая как одна лишь возможность, действительность есть нечто случайное, и, обратно, возможное есть само только случайное.

Возможность и случайность суть моменты действительности, суть внутреннее и внешнее, положенные лишь как формы, составляющие внешность действительного.

Возможность и случайность имеют свою рефлексию внутрь себя и форму внутри себя определенного действительного. Содержание возможности и случайности – это содержание существенного определяющего основания. Мы видим, что конечность случайного и возможного состоит в том, что определение их формы (внешность действительного) отлично от содержания (определяющего основания). Является возможным или случайным то или другое,– это зависит от содержания. Случайное есть вообще лишь нечто такое, что имеет основание своего существования не в самом себе, а в другом.

Например, богатство природы, взятое независимо от имеющегося в нем раскрытия идеи, не представляет собою значимого интереса для разума, и в многообразии органических и неорганических образований оно доставляет нам лишь зрелище случайности. Это пестрое многообразие видов животных и растений, гор, озер, морей, беспрестанно меняющийся вид и расположение облаков и т. п. представляет собою очень абстрактное отношение к вещам, от которого следует перейти к высшему пониманию, к пониманию внутренней гармонии и закономерности природы.

Другой пример – отношение случайности и воли. “Когда говорят о свободе воли, то часто понимают под этим лишь произвол, т. е. волю в форме случайности. Но хотя произвол, как способность определять себя к тому, или иному действию, несомненно, и есть на самом деле существенный момент свободной согласно своему понятию воли, он, однако, отнюдь не есть сама свобода, а есть пока только формальная свобода. Истинно свободная воля, содержащая в себе произвол в снятом виде, сознает свое содержание как само по себе прочное. Напротив, воля, остающаяся на ступени произвола, даже в том случае, когда она решает в пользу истинного и справедливого по своему содержанию, все же еще страдает тщеславным представлением, что, если бы ей было угодно, она могла бы решить также и в пользу другого поступка. Впрочем, при ближайшем рассмотрении произвол оказывается противоречием, поскольку здесь форма и содержание еще противополагаются друг другу. Содержание произвола есть нечто данное, и мы его знаем как содержание, имеющее свое основание не в самой воле, а во внешних обстоятельствах. И по отношению к духу и его деятельности следует также остерегаться, чтобы прекрасное само по себе стремление к разумному познанию не ввело нас в искушение попытаться показать необходимость явлений, которым на самом деле присущ характер случайности, или конструировать их по своему разумению. Задача философии состоит вообще в том, чтобы познать необходимость, скрытую под видимостью случайности; это, однако, не следует понимать так, будто случайное принадлежит лишь области нашего субъективного представления и поэтому должно быть полностью устранено для того, чтобы мы могли достигнуть истины”.

Случайность в непосредственной действительности при ближайшем рассмотрении обнаруживает свою внешнюю сторону как некую возможность и имеет предназначение быть снятой, быть возможностью чего-то другого. Так как эта возможность выступает как сущее, то случайное можно рассматривать как условие возможного.

Условие существования вещи означает, во-первых, некое наличное бытие, существование, нечто непосредственное; во-вторых, назначение этого непосредственного быть снятым и служить для осуществления другого. Непосредственная действительность, как таковая, есть вообще не то, чем она должна была бы быть, а является конечной действительностью. Другую же сторону действительности представляет собою ее существенность. Существенность есть первоначально внутреннее, которое, как голая возможность, также имеет своим назначением быть снятым. Как снятая возможность, она есть происхождение новой действительности, предпосылкой которой была первая непосредственная действительность, содержащая в себе зародыш чего-то совершенно другого. Сначала это другое есть только возможность, но эта форма затем снимает себя и превращается в действительность. Эта новая действительность, которая, таким образом, рождается, есть подлинно внутреннее непосредственной действительности. Таким образом, возникает совершенно новый образ вещей и вместе с тем не возникает ничего другого по сравнению с тем, что было раньше, ибо первая действительность лишь полагается соответственно ее сущности. Происходит слияние условий с другой действительностью, т. е. они сливаются лишь с самими собою. Таков вообще процесс действительности. Она есть вообще не только непосредственно сущее, но, как существенное бытие, она есть снятие своей собственной непосредственности и, благодаря этому, она опосредствует себя с самой собою.

Эта внешность действительности, развитая, таким образом, как некий круг определений возможности и непосредственной действительности, развитая как опосредствование их друг другом, есть реальная возможность вообще. Как таковой круг, она, далее, есть целостность, есть, таким образом, содержание, определенный в себе и для себя предмет; рассматриваемая же со стороны различия определений в этом единстве, она также есть сама по себе конкретная целостность формы, есть непосредственное самоперенесение внутреннего во внешнее и внешнего во внутреннее. Это самодвижение формы есть деятельность действительности. С одной стороны, приведение в действие предмета как реального основания, которое снимает себя для того, чтобы произвести действительность. С другой стороны, приведение в действие случайной действительности, условий, а именно – рефлексия условий внутрь себя и снятие ими самих себя для того, чтобы произвести другую действительность, действительность самого предмета.

Разрушение Советского Союза, уничтожение общественного социалистического строя – наглядный результат приведения в действие таких условий. Это – “холодная” или информационная война, разрушившая государственную идеологию и единство народов. Это – введение частной собственности. Это – создание искусственного дефицита товаров и продовольствия, невыплаты заработной платы трудящимся, изменение системы оплаты труда. Это – подрывная деятельность центрального руководства партии и структур КГБ в союзных республиках, направленные на отделение республик; уничтожение плановой экономики; разрушение армии, силовых и правовых структур, науки, образования, медицины, денежно-финансовой системы и т. д.

Когда все условия имеются налицо, предмет необходимо должен стать действительным, и сам предмет есть одно из условий, ибо, будучи первоначально лишь внутренним, сам он тоже есть лишь некое предположенное. Развитая действительность, как совпадающая в едином процессе смена внутреннего и внешнего, смена их противоположных движений, объединенных в одно движение, есть необходимость.

Понятие необходимости – очень трудно; оно трудно именно потому, что необходимость есть само понятие, моменты которого суть действительности, которые, вместе с тем, следует понимать лишь как формы, насильственно внутри себя разделенные и преходящие. Понятие представляет по существу внутри себя единство различных определений. Когда о чем-либо говорят, что оно необходимо, мы раньше всего спрашиваем: почему? Необходимое, следовательно, должно оказаться чем-то положенным, опосредствованным. Но если мы не пойдем дальше одного лишь опосредствования, у нас все же не будет того, что понимают под необходимостью. Одно лишь опосредствование есть то, что оно есть, не само через себя, а через нечто другое, и, следовательно, оно также есть нечто случайное. От необходимого, напротив, мы требуем, чтобы оно было опосредствованным собою. Необходимое должно содержать в себе опосредствование как снятое, оно должно быть простым соотношением с собою, в котором отпадает обусловленность другим.

Часто говорят, что необходимость слепа, и справедливо говорят это, поскольку в ее процессе цель, как таковая, еще не есть для себя. Процесс необходимости начинается с существования разрозненных обстоятельств, которые, по-видимому, независимы и не имеют никакой связи между собою. Эти обстоятельства суть непосредственная действительность, которая сливается внутри себя и из этого отрицания происходит новая действительность. Мы имеем здесь содержание, которое по форме удвоено внутри себя: оно, во-первых, есть содержание предмета, о котором идет речь; оно, во-вторых, есть содержание разрозненных обстоятельств, которые кажутся чем-то положительным и сначала имеют значимость как таковые. Это содержание, как нечто ничтожное внутри себя, превращается, соответственно этому своему характеру, в свое отрицательное и становится, таким образом, содержанием предмета. Непосредственные обстоятельства, как условия, уничтожаются, но вместе с тем также и сохраняются как содержание предмета. Иногда говорят, что из каких-то обстоятельств и условий произошло нечто совершенно иное, и называют, поэтому слепой необходимость, представляющую этот процесс. Если же мы, напротив, будем рассматривать целесообразную деятельность, то мы здесь в лице цели имеем содержание, которое известно уже заранее; эта деятельность, поэтому, не слепа, а зряча. Целесообразная неразумная деятельность не необходима.

В основании понимания мира как определяемого необходимостью лежит понятие. Понятие есть истина необходимости, и содержит последнюю внутри себя как снятую, равно как и, обратно, необходимость в себе есть понятие. Если необходимость не постигается в понятии, то она слепа. Поэтому перед философией истории стоит задача познания необходимости того, что произошло в истории человечества.

Гегель выделяет три момента процесса необходимости, состоящего в движении внутренних и внешних моментов наличного бытия и определяющего вступление бытия в данное состояние, – условие, предмет и деятельность.

Полагаемое, условие соотносится с предметом и имеет к нему отношение. Предполагаемое условие само по себе есть случайное, внешнее обстоятельство, существующее безотносительно к предмету. Но, будучи случайным по отношению к предмету, который есть целостность, это предполагаемое есть вместе с тем полный круг условий. Условия могут быть пассивны и не воздействовать на состояние предмета. Другие условия действуют на состояние предмета и, следовательно, изменяют содержание и свойства предмета. Например, температура изменяет скорость движения атомов и молекул вещества, изменяет его способность вступать во взаимодействие с другими веществами и т. п.

Посредством создания условий предмет получает свое внешнее существование, реализуются определения его содержания, которые со своей стороны соответствуют условиям, так что оказывается, что предмет произведен условиями и обязан им своими определениями.

Деятельность существует самостоятельно, и вместе с тем она возможна лишь там, где имеются или создаются условия и имеется предмет. Деятельность дает предмету существование, создает, обеспечивает, поддерживает или изменяет условия его существования.

Поскольку эти три момента необходимости обладают в отношении друг друга формой самостоятельного существования, процесс необходимости выступает в образе внешней необходимости и имеет своим предметом некоторое ограниченное содержание. Ибо предмет есть целое в простой определенности; но так как это целое внешне себе в своей форме, оно этим самым внешне себе также и в самом себе и в своем содержании, и эта внешность в предмете есть предел его содержания. Необходимость поэтому в себе есть единая, тождественная с собою, но полная содержания сущность, различия которой имеют форму самостоятельных реальностей. Необходимое есть, таким образом, то, что опосредствовано кругом обстоятельств; оно таково, потому, что обстоятельства таковы, и в то же самое время оно таково непосредственно, – оно таково, потому, что оно есть.