Что есть истина

Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу – все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом.

И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности. Мы будем расшатывать, таким образом, поколение за поколением. Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, разлагать, развращать, растлевать ее. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов. Вот так мы это и сделаем”. Это – так называемый “План Даллеса”. Его считают фейком. Но дело состоит в том, что этот план осуществлялся.

Из-за предательства и нежелания правящей верхушки работать в интересах людей Советский Союз развалился. США добились поставленной цели. Социалистическая экономика и идеология были извращены, оболганы и уничтожены. Желание народов – сохранить СССР, было проигнорировано властями. Люди промолчали, так как их сознание, особенно в крупных городах, было извращено чисто потребительскими и частными ценностями. Люди хотели получать денег много больше, чем другие, кушать больше и лучше, чем другие, ездить на дорогих иномарках, смотреть импортные телевизоры, “жить в лучших условиях и в свое удовольствие” и не работать, эксплуатируя дешевую рабочую силу, занимаясь ростовщичеством, спекуляциями, продажей наркотиков и воровством, ничего не производя. Управлять государством стали олигархи, банкиры, чиновники – люди с иудейскими устремлениями и ценностями. Россия с развалом Варшавского блока проиграла политическую войну, проиграла “экономическую войну”, потеряв экономическую и финансовую независимость. Государственные чиновники, сознательно развалили социалистическую экономику и финансовую систему, провели преступную приватизацию, присвоив себе общенародное достояние, включились в нефтедолларовую систему и систему центральных банков, подконтрольных ФРС. Власти России целенаправленно разрушают образование и науку, здравоохранение и медицину. Россия стала вассалом США, превратилась в колонию и сырьевой придаток западной “цивилизации”, проиграла “информационную войну” за сознание людей. Сейчас США и Запад продолжают борьбу с Россией, используя российскую власть в распродаже природных и человеческих ресурсов.

О понятии

В логике Гегеля, понятие как истина бытия и сущности, как первоначало и содержание всего действительного лежит в основании всего действительного. Понятие свободно, деятельно и не зависит от мышления, не зависит от того мыслим мы или нет. С другой стороны, без духовной деятельности сознания, без развития сознания до разумной его формы, как единства субъективного и объективного, нам не прийти к понятию.

Определение форм, которые получает мысль в деятельности познания, – различных видов суждений и умозаключений – представляет содержание обычной логики. Она дает выражение лишь деятельности рассудка, и получила значение дисциплины, обучающей нас правильно мыслить. Она будто содержит выставляемые нашим рассудком, так называемые законы мысли. Получается видимость, что благодаря этим законам, мы достигаем правильного уразумения, опосредования. Но обычная логика не представляет собой движения мышления к пониманию самих вещей, а мышление представляется как формальная деятельность, которая, хотя и протекает правильно, все же получает свое содержание извне. Мышление, понимаемое в этом смысле, превращается в нечто субъективное. Так как этим суждениям и умозаключениям, основанным на рассудке, недостает содержания, то они недостаточны для познания истины.

Отдельные моменты в мышлении, основанном на рассудке, и в движении мышления, как такового, не связаны друг с другом. Существует много видов мышления и умозаключения, каждое из которых, взятое самостоятельно, значимо и само по себе правильно. Они и выражают суть содержания: отличное друг от друга, равнодушное друг к другу бытие. Таковы, например, знаменитые законы тождества, противоречия, исключения третьего, достаточного основания и т. д., умозаключения и т. д. Это формы мысли рассудочного мышления и сознания. Но в этой разрозненности они как раз и неистинны, а лишь их целостность есть истина мышления, ибо эта целостность одновременно и субъективна и объективна. В разрозненности они представляют собою только материал истины, бесформенное содержание.

Существует много наук, познаний и практик, которые не знают и не применяют никаких других форм мышления, кроме этих форм конечного, рассудочного мышления, которые и на самом деле составляют всеобщий метод конечных наук. Математика, например, представляет собою непрерывное умозаключение, юриспруденция есть подведение особенного под всеобщее, сочетание этих обеих сторон.

Рассудок определяет понятие как общее представление. Рассудок считает, что понятие возникает благодаря тому, что опускается все особенное и сохраняется то, что есть общее. Но такие понятия пустые и бессодержательные, одни схемы и тени. Например, дом, человек, животное и т. д. – простые определения и абстрактные представления – абстракции, заимствующие от понятия лишь момент всеобщности и опускающие особенность и единичность.

Рассудок считает, что мы образуем понятия. Но это не так. Понятие вовсе не должно рассматриваться как нечто возникающее. В понятие входит не только непосредственное бытие, но и опосредованное, которое находится в нем самом. Наше стремление познать понятие и провоцирует рассудок приписать свое участие к “возникновению” понятия. Понятие есть опосредствование через себя самого и самим собою. Понятие вечно, но не результат деятельности сознания. Не сознание образует понятия. Понятие есть истинно первое. Вещи существуют благодаря деятельности присущего им и открывающегося в них понятия. Понятие не нуждается для своей реализации в находящемся вне понятия материале.

Независимо от того, что делается исходным пунктом содержания – сущность или явление, – все равно содержание никуда не ведет, если не принимается во внимание значение формы мышления, которая должна быть единством противоположностей субъективного и объективного, выступающим исключительно благодаря определенности самого мышления. Идя от содержания, мы никогда не получим ни всеобщности, ни необходимости. Мы в процессе познания должны идти не от вещей к мышлению, а, наоборот, от мышления к вещам. Но к истинному разумному мышлению можно прийти только сознательно, делая мышление предметом своего познания и тем самым избавляясь от природной превратности и неистинности мышления. Нельзя сознавать истинное содержание, если мы не добрались до разумной формы мышления.

Понятие начинается лишь на той ступени познания, когда раскрывается всеобщая определенность данного предмета. Что такое всеобщее? Это не совокупность единичного, т. е. не все единичные, не общность. Но это и не просто отрицание единичного или особенного, которое дает абстракцию всеобщего без его определенности. Для обоснования существования понятия чего бы то ни было следует рассмотреть – имеет ли оно определения всеобщности и необходимости. Если оно согласуется с этими определениями, тогда его существование оправдано, а не согласуется – с ним нужно проститься. Очевидно, что и основанием понятия человека не является его особенное, в том числе преходящее или превратное.

Понятие называют истиной бытия и сущности. Бытие и сущность в диалектическом развитии переходят в единство понятия.

Понятие содержит в себе: 1) момент всеобщности, как свободное равенство с самим собою в его определенности; 2) момент особенности, определенности, в которой всеобщее остается равным самому себе; 3) момент единичности, как рефлексию внутрь себя определенностей всеобщности и особенности.

В современном философствовании понятие представляет или абстракцию всеобщности, или особенности, или эмпирическую единичность ощущений. В истинной сущности предмета никакой абстрактной сущности не существует (нет ее наличного бытия), ибо в таком случае она должна быть всеобщностью, оставляющей вне себя особенность и единичность, или, наоборот, это такая особенность и единичность, в которой нет всеобщности, т. е. это то, с чем мы имеем дело в опытном познании. Понятия, с которыми мы имеем дело, представляют собой модификации понятия в себе и для себя, т. е. модификации с разной степенью развития моментов единичности, особенности, всеобщности и разного способа развития и связи этих моментов друг с другом. Поэтому отношение бесчисленных модификаций понятия в процессе мышления и единого понятия в себе и для себя такое же, как отношение, например, в сфере содержания любого единичного предмета и всеобщей, конкретной в самой себе сущности предметного. Предмет вообще не может существовать, если он есть только единичность и ничего, кроме единичности. Если мы определяем предмет только как особенность и ничего, кроме особенности, то такого предмета также не может быть. Посредством понятия, содержащего моменты единичности, особенности и всеобщности в их связи, мы познаем единство этих трех моментов в самом предмете, т. е. познаем только его понятие.

Линьков Е.С. говорит, что осознание необходимости понятия начинается с его противоположности – с опыта, который имеет дело только с единичностью и особенностью предметов, так как необходимость раскрывается при рассмотрении противоположных определений или моментов содержания бытия. Одной из главных предпосылок познания служит теоретический и практический опыт. При проведении опыта мы имеем различенность внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, внешнего мира и человека в отношении к этому миру – различенность или отличие человеком внешней природы от себя самого. Ведь опыт состоит в достижении единства различенных моментов: человека и внешнего мира. Опыт – процесс достижения этого единства. Можно ли в опыте достичь единства бытия и мышления? В теоретическом опыте сознание противостоит внешнему миру и с необходимостью предполагает внешнее бытие предмета сознания. Сознание старается раскрыть определенность предмета, идет по пути достижения единства предмета и себя самого. Насколько это удается и каков результат опыта? Сразу встает вопрос об отношении предмета и сознания. Что первично: сознание или предмет? Ответ на этот вопрос важен, так как этот вопрос разделил материализм и идеализм. На самом деле этот вопрос основан на полном непонимании того, что на самом деле имеется в отношении между сознанием и предметом. Конечно, природа существовала и до человека. Но вот откуда взялось сознание? Если сознание уже есть, то не возникают вопросы: откуда сознание, какова необходимость, как оно возникло? Кто-нибудь брался ответить на эти вопросы? Никто и никогда. Лучше отделываться лозунгами: “Сознание есть отражение предмета, предшествующего сознанию”. Это означает: предмет есть, а сознания еще нет. Что представляет собой сознание, независимо от того, истинна или ложна предпосылка предшествования предмета сознанию? Но ведь если нет сознания, то нет и определенности предмета. А ведь еще важно, чтобы сознание отличало себя от определенности предмета. Нужно чтобы сознание и определенность предмета были не только тождественны, но и существовал момент различия сознания и предмета, т.е. момент особенности. Мы можем сознавать, что бы то ни было только тогда, когда сознание отличает себя от предмета, а не только знает тождественность этого предмета и определенность этого предмета. Иначе, это означает, что определенность есть только в предмете, а в сознании – нет. Но тогда нет и определенности предмета. Значит, имеется собственная определенность сознания, отличающая сознание от предмета помимо определенности в предмете, и определенность сознания не исчерпывается определенностью предмета. Отсюда следует, что сознание только тогда и начинает относиться к предмету и быть сознанием, когда сознание относится к себе самому. Это означает, что сознание выступает предметом для себя самого. И это необходимая и безусловная предпосылка того, чтобы сознание имело предметом что-то вне себя.

Диалектический материализм держится всего лишь на голом уверении: “Бытие первично, сознание вторично”, – так как он не знает, как бытие становится мышлением, не познает необходимость этого. Обратите внимание, определенность внутри сознания есть предпосылка определенного отношения сознания к предмету и познания этого предмета. Так как внешний мир предстает для нас, прежде всего, как бесконечное многообразие единичных существований, то когда встает вопрос о сознании, нам объявляют по аналогии: мышление тоже должно быть единичным и даже акциденцией бесконечного многообразия единичностей, т. е. собрание единичностей во внешнем мире – это что-то фундаментальное, глобальное, настоящий базис и прочее. Акциденция и объявляется познанием окружающего нас мира, т. е. самое превратное и случайное должно давать нам познание истинного. Мышление объявляют свойством. Любой предмет своим свойством снимает ограниченность своей эмпирической единичности. Свойство есть то, что выводит за пределы единичности данного предмета, благодаря тому, что свойство есть та определенность единичности, через которую единичность есть для другого, т. е. свойство – определенность самого единичного. Во вселенной бесчисленное множество единичных образований, еще больше множество их свойств. А мышление? Это – бесконечное множество свойств материального мира? Мышление диалектический материализм объявляет одним всеобщим свойством. Значит, мышление – особенное, определенность единичного? Нет. Что же за свойство это “всеобщее свойство”? Свойство, которое может быть только особенным, диалектическим материализмом выставляется всеобщим. Но всеобщих свойств нет. Мышление вовсе не есть ни единичность и ни особенность. Если нет момента всеобщности, то нет и мышления. Сознание как отношение к себе самому есть именно всеобщность. Отношение к самому себе – сохранение тождества с самим собой – это и есть момент всеобщности в самом предмете.

Мышление оказывается с необходимостью в отношении к себе самому. Удалите из любого индивида сознание – всеобщность – принадлежность к человеческому роду, что останется от этого индивида?

Почему же сознание все-таки познает в любой даже опытной науке? Да потому, что в мышлении есть момент всеобщности.

Какова определенность моментов особенности и всеобщности в природных образованиях и природе вообще и в сознании, в мышлении вообще? Так как окружающий нас мир сводится исключительно к многообразию единичных существований, то желание использовать знаки и обозначения всеобщего некоторыми теоретиками, придумываемые ими для обозначения единичного, в высшей степени неразумно и превратно. В любом единичном природном образовании есть момент особенности и момент всеобщности. Но главным и определяющим моментом в образованиях природы выступает момент единичности, т. е. особенность и всеобщность исключительно подчинены эмпирической единичности природы. В природе универсальные связи между моментами особенности и всеобщности единичных образований вплетены в саму эмпирическую единичность природы. Единичность в природе является определяющим моментом, в котором лишь как в зародыше содержится не выступившая еще особенность и тем более всеобщность.

Там, где нет момента всеобщности в самом предмете, в самом содержании и соотнесения этого всеобщего с особенным и единичным, ни о каком понимании предмета не может быть и речи.

В сознании момент всеобщности является определяющим, и сознание относится к себе самому за счет этого. Сознание как предмет для себя (как самосознание) выступает в определении единства моментов особенности и всеобщности. Сознание только потому и относится к себе самому, только потому и выступает для себя предметом, что оно есть всеобщность и некоторая определенность этой всеобщности. С определенностью единства моментов всеобщности и особенности сознания – его рефлексией – связано содержание сознания. В практическом отношении к миру сознание овладевает особенным и единичным природы. Значит, сознание есть та сфера, которая оказывается более развитой сферой по сравнению со всеми формациями внешнего мира; потому что в сознании достигается невиданная для природы определенность. Мышление с его всеобщей определенностью является абсолютной властью, которой не может оказать сопротивление какое-либо единичное, особенное внешнего мира. Истинность или превратность единства всеобщности и особенности сознания, претендующая в отношении к миру на господство, приобретает важнейшее значение. В сфере сознания нужно преодолеть внешнее отношение момента всеобщности и особенности, тогда внешний мир выступит своей всеобщей определенностью и необходимостью.

Определения всеобщности и необходимости – это существенные определения объективного. Единичное и случайное есть субъективное. Если у субъективности есть определение всеобщности, то она объективна.

Разум выступает в определении формы сознания в противопоставлении с внешне имеющимся объектом. Только при условии, что истинное содержание становится для меня предметным, т. е. как сущность объекта, мое сознание получает в конкретном смысле значение разума. В себе и для себя сущая истина, разум, представляет собой простое тождество субъективности понятия с его объективностью и всеобщностью. Разум – всеобщая форма мышления, рядом с которой ни одна предшествующая форма не может быть поставлена. В разумной форме мышления содержится и всеобщность и определения самой этой всеобщности, т. е. понятие. Поэтому всеобщность разума имеет в равной мере значение объекта, только данного в сознании как таковом, и объекта самого по себе всеобщего, проникающего собою “я” и его объемлющего, т. е. значение чистого “я”, чистой формы, возвышающейся над объектом и его в самой себе объемлющей.

Развитие опытных наук, познающих содержание природы и духа, до возможности снятия этого особенного и перевода его в положительное определение познания всеобщего, во всеобщие определения, необходимо для дальнейшего развития философии. Уже сейчас философия достигла такого познания о всеобщем, что невозможно даже еще предчувствовать на какой фазе со стороны опыта выступит подтверждение этого познания всеобщего, познания главных моментов процесса природы и духа. Опыт никак не может даже понять этого, чтобы воспользоваться уже познанным как направляющим принципом развития. Все попытки разумного осмысления этого положения жестоко пресекаются иудеями, находящимися у власти и заботящимися о стабильности своего господствующего положения. Поэтому, например, в России всеобщие человеческие ценности настойчиво заменяются иудеями на христианские заповеди, а ценности извращаются, путем воздействия на сознание людей средствами массовой информации.

Теперь поговорим о логике понятия. Понятие в своем тождестве с собою, т.е. в отношении с собою, есть в себе и для себя определенное: оно свободно и есть целостность, единство моментов, в которой каждый из моментов есть целое. В понятии содержатся как снятые все прежние определения. Понятие следует рассматривать как бесконечную творческую форму, которая заключает внутри себя полноту всякого содержания и служит источником развития содержания. Понятие не есть чувственно-конкретное, но оно конкретное, поскольку содержит внутри себя в единстве бытие и сущность, всё их богатство. Движение понятия представляет собой развитие, посредством которого полагается лишь то, что уже имеется в себе, так как его определенность положена как свободное бытие, и тождественна с другим бытием и с целым, подобно развитию органической жизни из зародыша; новое по содержанию в понятие не полагается, происходит лишь изменение формы.

Понятие целиком конкретно, потому что отрицательное единство с собою, как определенность в-себе и для-себя, которая есть единичность, само составляет своё отношение с собою, всеобщность. Поэтому моменты понятия не могут быть отделены друг от друга. Рефлективные определения должны быть понимаемы и иметь значение каждое само по себе, отдельно от противоположных определений, но так как в понятии их тождество положено, то каждый из его моментов может быть понят лишь из других и вместе с другими.

Всеобщность, особенность и единичность, взятые абстрактно, суть то же самое, что и тождество, различие и основание. Всеобщее есть тождественное с собою, но с содержанием в нем и особенного, и единичного. Всеобщее понятия есть само себя обособляющее и остающееся у самого себя в своем другом. Особенное, далее, есть различенное или определенность, но оно таково в том смысле, что оно всеобще внутри себя, обладает своим собственным существованием и есть как единичное. Единичное должно пониматься так, что оно есть субъект, основа, содержащая внутри себя род и вид, есть само субстанциональное. Так как единичность есть отрицательная рефлексия внутрь себя понятия, то единичность есть, прежде всего, свободное различение понятия как первое отрицание. Этим полагается определенность понятия, но определенность как особенность. Момент единичности полагает определенные моменты понятия как различия, но полагает также и их определенное отношение друг к другу. Единичное есть действительное, т. е. непосредственно есть единство сущности и существования. Но так как единичное произошло из понятия то, следовательно, в качестве всеобщего оно положено как отрицательное тождество с собою.

Понятие – положенная нераздельность моментов в их различии. Различия моментов понятия – всеобщее, особенное и единичное внешней рефлексией насильно удерживаются раздельно друг от друга. Соответствующее им различение и определение понятия имеется в суждении, так как процесс суждения есть процесс определения понятия в его особенности, как различающее соотношение моментов понятия, которые положены как для себя сущие и тождественные с собою. Познание процесса определения суждения сообщает связь и смысл тому, что обыкновенно приводят как виды суждения. Различные суждения должны рассматриваться как необходимо вытекающие друг из друга и как некоторое последовательное определение понятия, ибо само суждение есть не что иное, как обособление понятия. Различные виды суждения определяются всеобщими формами логической идеи, соответствующей ступеням бытия, сущности и понятия, и как последовательный ряд ступеней в зависимости от логического значения предиката.

Суждение это определение понятия в его особенности, различающее соотношение моментов понятия, которые положены понятием как для себя сущие, тождественные с собою.

В каждом суждении высказывается положение “единичное есть всеобщее” или, еще определеннее, “субъект есть предикат”. Единичность и всеобщность, субъект и предикат различны, но каждое суждение высказывает, что они тождественны. В суждении мы видим истинную особенность понятия, ибо в суждении определенность, или различение понятия остается всеобщностью.

Суждение обычно берется в субъективном смысле, что присуще лишь мышлению самосознания. Но этого отличия – отличия самосознания от чувственно воспринимающего сознания – нет еще в логике, и суждение следует брать в том совершенно всеобщем смысле, что все вещи суть суждения, т. е. суть единичные, имеющие внутри себя некую всеобщность или внутреннюю природу; всеобщность и единичность отличны в них, но одновременно они тождественны.

Суждения следует отличать от предложений. В предложениях содержатся такие определения субъектов, которые не стоят в отношении всеобщности к ним – это может быть состояние, отдельный поступок и т. п.

Отдельное (одно) суждение служит выражением конечности вещей, хотя их наличное бытие и их всеобщая природа соединены друг с другом.

В абстрактном суждении: единичное есть всеобщее, субъект, как то, что отрицательно относится к себе, есть непосредственно конкретное, предикат же, напротив, есть абстрактное, неопределенное всеобщее. Но так как они связаны через «есть», то и предикат в своей всеобщности должен также содержать в себе определенность субъекта; таким образом, эта определенность есть особенность, и последняя есть положенное тождество субъекта и предиката; здесь определенность есть содержание. Лишь в предикате субъект получает свою четкую определенность и содержание; сам по себе он, поэтому, – одно лишь представление или пустое имя. Когда говорят: субъект есть то, о чем нечто высказывается, а предикат есть то, что высказывается о нем, то это очень тривиально, и мы почти ничего не узнаем о различии между ними. Субъект есть по самому смыслу, прежде всего, единичное, а предикат есть всеобщее. В дальнейшем развитии суждения субъект не остается только непосредственно единичным, а предикат не остается только абстрактно всеобщим; субъект и предикат получают затем и другое значение: один получает значение особенного и единичного, другой – значение особенного и всеобщего. Таким образом, в двух сторонах суждения, при сохранении ими одних и тех же названий субъекта и предиката, имеет место перемена их значения.

Что же касается более строгого определения субъекта и предиката, то субъект, как отрицательное соотношение с самим собою, есть тот прочный субстрат, в котором предикат обладает и своим устойчивым существованием и присутствует идеально (он присущ субъекту); и так как субъект вообще и непосредственно конкретен, то определенное содержание предиката есть лишь одна из многих определенностей субъекта, и последний богаче и шире предиката. Предикат, наоборот, как всеобщее, обладает самостоятельным устойчивым существованием и равнодушен к тому, есть данный субъект или нет его; он выходит за пределы субъекта, подводит его под себя и, со своей стороны, шире субъекта. Только определенное содержание предиката составляет тождество субъекта и предиката.

Субъект, предикат, определенное содержание или тождество с начала положены в суждении в их соотношении как различные, внешние друг другу. Но в себе, т. е. согласно понятию, они тождественны, так как конкретная целостность субъекта состоит в том, что он есть не какое-нибудь неопределенное многообразие, а только единичность, есть особенное и всеобщее в некотором тождестве, и именно это единство есть предикат. В связке, далее, тождество субъекта и предиката хотя и положено, но положено сначала как абстрактное «есть». В согласии с этим тождеством должен быть положен в определении предиката также субъект, благодаря чему предикат получает определение субъекта, и связка наполняется. Это – дальнейшее определение суждения, которое через посредство наполненной связки переходит в умозаключение. Развитие суждения состоит в том, что всеобщность, которая вначале есть только абстрактная, чувственная всеобщность, специфицируется как общая определенность, как род и вид и, наконец, как развитая всеобщность понятия.

Все вещи представляют некий род, имеют определение и цель в некоторой единичной действительности, обладающей некоторым особенным строем, и их конечность состоит в том, что их особенное может быть соответственным или несоответственным всеобщему.

В умозаключении всеобщая форма вещи представляет определение особенного как середины, связующей крайности всеобщего и единичного. Такая форма умозаключения имеет вид: В – О – Е. Все вещи суть особенные, которые соединяются как нечто всеобщее с единичным. В разумном умозаключении субъект через опосредование смыкается с самим собой, иначе говоря, становится субъектом.

Все действительное (любой объект) есть понятие, и его наличное бытие есть различие моментов, так что его всеобщая природа сообщает себе внешнюю реальность посредством особенности, и, благодаря этому и как отрицательная рефлексия внутрь себя, она делает себя единичным. Или, наоборот, действительное есть некое единичное, которое посредством особенности поднимается до всеобщности и делает себя тождественным с собою. Эта форма умозаключения имеет вид: Е – О – В.

Действительное есть единое, но оно есть также расхождение моментов понятия. Умозаключение есть круговорот опосредования его моментов, посредством которого умозаключение себя полагает как единое.

Понятие, как нечто конкретное представляет по существу внутри себя единство различных определений. Критерием истинности понятия, взятого само по себе, является отсутствие в нем внутренних противоречий между такими определениями.

Понятие – истина субстанции, так как субстанция есть единство бытия и сущности. Субстанция полагает себя как абсолютная отрицательность внутреннего и внешнего, содержания и формы. Субстанция есть причина, так как она снимает рефлексию внутрь себя и, таким образом, порождает, как отрицательное само себя, некое действие, некую действительность. Лишь в действии причина действительна и есть причина. О существовании действия мы можем судить только по реакции другой субстанции, на которую направлено действие. Вторая субстанция, как непосредственность, также активна, если она реагирует на действие первой.

В таком же отношении взаимодействия, причины и действия рассматривается и процесс понятия – процесс взаимодействия объектов (субъекта и объекта). Через опосредующую деятельность единичности во взаимодействующих объектах происходит смыкание понятия, содержащего моменты единичного, особенного и всеобщего, конкретно всеобщего понятия с самим собой. В этом процессе взаимодействия небезразличных объектов отрицается внешность и непосредственность, в которые были погружены объекты, и понятие полагается как свободное и для себя существующее, т. е. оно теперь положено для себя.

Понятие выступает в свободное существование посредством отрицания непосредственной объективности и есть для-себя-сущее понятие. Так как это отрицание сначала абстрактно и объективность еще противостоит ему, понятие определяется как субъективное понятие. Односторонняя определенность понятия, как субъективного понятия, по сравнению с целостностью понятия приводит к выводу, что это понятие об объекте, в котором всякая определенность положена как снятая, неполно. Противоречие между целостностью понятия, которое есть тождество с собой, и положенными в субъективном понятии отрицанием непосредственной объективности и противоположностью с ней разрешается деятельностью самого понятия. Поэтому само понятие необходимо, деятельно и есть причина снятия противоположности. Эта реализация понятия есть объективирование понятия, снятие различия субъективности и объективности, смыкание понятия лишь с самим собою и сохранение себя.