Kitobni o'qish: «Кровавый лед Кронштадта. 1921 год»

 
Летит над путями морскими,
Проходит сквозь штормы и град
Стальное короткое имя,
Как лозунг и клятва – Кронштадт.
 

А. Лебедев

© Владимир Шигин

Глава первая
Перед бурей

К началу 1921 года, несмотря на окончание Гражданской войны на европейской территории, внутреннее положение Советской страны оставалось чрезвычайно тяжелым. Народное хозяйство было разорено империалистической и гражданской войнами, иностранной военной интервенцией. Продукция крупной промышленности сократилась в 1920 году по сравнению с довоенным временем почти в семь раз. В критическом состоянии находилась металлургия: чугуна выплавлялось только 3 % довоенного производства, угля добывалось в три раза меньше, нефти – в два с половиной раза; производство хлопчатобумажных тканей сократилось в двадцать раз. Из-за отсутствия топлива и сырья стояло большинство предприятий. Население страны испытывало острую нужду в самых необходимых промышленных изделиях.

Резко сократилась численность рабочего класса – социальной основы пролетарской диктатуры, которая составляла меньше половины его довоенной численности. Квалифицированные рабочие из голодающих городов массами уходили в деревню, где могли хоть как-то обеспечить себя продуктами первой необходимости. Хозяйственная разруха в промышленности дополнялась усугублялась расстройством транспорта. В тяжелейшем положении оказался железнодорожный транспорт. В конце 1920 года к руководству транспортом пришел Л. Троцкий. Его авантюризм, пренебрежение к массам еще более ухудшили положение на железных дорогах. Троцким был издан приказ, согласно которому работники железных дорог были милитаризированы, а роль их профсоюзов практически сведена к нулю. Это едва ни привело зимой 1920–1921 годов железнодорожный транспорт к полной катастрофе.

К концу Гражданской войны в тяжелом положении оказалось и сельское хозяйство. Существенно сократились посевные площади и, как следствие этого, урожаи. Из-за продолжавшейся политики продразверстки (т. е. насильственного изъятия у крестьян всего их урожая), последние не были заинтересованы в итогах своего труда.

Троцкисты утверждали, что «милитаризация хозяйства» составляет магистральный путь советской экономики. Троцкистская политика пресловутого «завинчивания гаек» самым вредным образом сказалась на положении в народном хозяйстве, пагубно повлияла на моральное состояние рабочих, особенно транспортников. Красноармейцы, рабочие и крестьяне сгонялись в, так называемые, «Трудовые армии, в которых должны были трудиться за кусок хлеба.

Крайне разорено было и сельское хозяйство. За время Гражданской войны существенно сократились посевные площади и, как следствие этого, урожаи. Из-за продолжавшейся политики продразверстки (т. е. насильственного изъятия у крестьян всего их урожая), последние не были заинтересованы в итогах своего труда. Не хватало хлеба и других продуктов питания. Рабочие промышленных центров голодали. Спасаясь от голода, многие уходили в деревню. В 1920 году индустриальных рабочих в стране стало почти в два раза меньше, чем в 1913 году. Рабочий класс фактически самоликвидировался, часть его деклассировалась. Это, объективным образом, ослабляло социальную базу диктатуры пролетариата.

Сталин. Троцкий. Ленин

В начале 1921 года в стране возникли серьезные политические трудности. Сложившаяся в годы гражданской войны и интервенции военно-политическая форма союза рабочих и крестьян оказалась недостаточной в мирных условиях. Крестьяне проявляли открытое недовольство продразверсткой, которая лишала их малейшего стимула к развитию своего хозяйства. Крестьяне желали продукты своего труда продавать на рынке и зарабатывать реальные деньги. Нужна была экономическая форма союза. Но ее все еще не было. В ряде мест Тамбовской губернии Украины Дона Сибири поднялись крестьянские мятежи. На почве голода выражали недовольство и рабочие. На некоторых предприятиях дело доходило до забастовок. Требования были еще в основном экономическими, но в любой момент могли появиться и политические лозунги.

В те дни В.И. Ленин характеризовал ситуацию следующим образом: «…Мы наткнулись на большой, я полагаю, на самый большой, внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих».

Следует отметить, что уже с конца января 1921 года В.И. Ленин начал проработку новой экономической политики, имевшей целью восстановление народного хозяйства страны и улучшение материального положения населения. 8 февраля Ленин сделал для Политбюро набросок тезисов, в первом пункте которых говорилось: «Удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене разверстки (в смысле изъятия излишков) хлебным налогом». 17 февраля газета «Правда» начала открытую дискуссию о замене разверстки налогом. 18 февраля специальная комиссия ЦК подготовила первый проект о переходе к продовольственному налогу. Но время было уже упущено.

Политический кризис в стране отразился и на ПКП(б). Среди ее членов появились шатания, прежде всего, в вопросе о роли профсоюзов в построении социалистического общества.

В ноябре 1920 года на V-й Всероссийской профсоюзной конференции руководство РКП(б) поставило вопрос об отказе от военных методов работы в профсоюзах и переходе к развернутой демократии, т. е. к выборности руководящих органов взамен кооптации и назначений, регулярности созыва собраний членов профсоюзов, отчетности выборных органов. Против развертывания демократии в профсоюзах резко выступили главные силовики Республики, во главе с нарком по военным и морским делам Л.Д. Троцкиим и председателем ВЧК Ф.Э. Дзержинскиим. Они добивались насаждения в профсоюзах методов командования и администрирования, и как следствие этого, полной милитаризации труда рабочих и применения военных методов руководства на производстве.

Вопрос о профсоюзах обсуждался в ЦК партии. Так как к единому мнению там, так и не пришли, ЦК решил возникшие разногласия на широкое обсуждение не выносить, а решать вопросы келейно. Однако Троцкий публично объявил от имени своей группы о несогласии с линией ЦК. Выступления Троцкого стало началом очередной фракционной войны внутри партии. Вместо того, чтобы срочно отменять политику военного коммунизма и запускать механизм действия нормальных экономических законов, вместо того, чтобы срочно заменять продразверстку натуральным налогом и разрешить свободную торговлю продуктами, руководство РКП(б) погрязло в долгой безрезультативной дискуссии, в ходе которой образовались все новые и новые оппозиционные группы со своими собственными политическими платформами: «рабочей оппозиции» (во главе со Шляпниковым), «демократического централизма» (во главе с Сапроновым), «буферной» (во главе с Бухариным).

В январе 1921 года очередной пленум ЦК РКП(б) осудил публичное выступление Троцкого. Решено было начать новую дискуссию и признать допустимым выборы делегатов на X съезд РКП (б) не в целом от партии, а по отдельным политическим по платформам. Фактически РКП(б) оказалась на грани раскола. Окончательную точку в начавшемся размежевании большевиков должен был вынести X-й съезд ВКП(б). Естественно, каждая из группировок должна была провести агитационную работу перед съездом, чем они активно и занимались, начиная с осени 1920 года.

Одним из первых мест, куда Троцкий отправился в свою агитпоездку, стал Кронштадт. Мнение балтийских моряков значило еще очень много и нарком по военным и морским делам решил заручиться поддержкой «братвы». Но поездка не удалась, матросы потребовали отмены военного коммунизма и отказались поддержать и освистали Троцкого с его планами по дальнейшей милитаризации страны. Будучи выходцами из крестьянской среды и не утратившие связь с ней, матросы были возмущены позицией большевистских лидеров, не собиравшихся отказываться от продразверстки, которая фактически обрекала на голодную смерть целее губернии. Если во время Гражданской войны продразверстка воспринималось матросами как временная вынужденная мера (матросы сами изымали хлеб в составе продотрядов), то теперь, после ее окончания, матросы требовали оставить крестьян в покое – дать им возможность выращивать хлеб и им торговать.

Оскорбленный плохим приемом в Кронштадте, Троцкий решил наказать несознательных матросов, назначив командующим Морскими силами Балтийского моря своего любимца – известного демагога и троцкиста бывшего мичмана Ф.Ф. Раскольникова (Ильина), не пользовавшегося авторитетом на Балтике. Его надменная манера поведения, пристрасти к роскоши, слабые профессиональные знания привели к резкому росту на флоте недовольства большевиками. При этом Расскольников занимался, прежде всего, фракционной деятельностью на стороне Троцкого, активно выступал против ленинской линии и в дискуссии о профсоюзах, но дела флота пустил на самотек. Поэтому совершенно не удивительно, что к январю 1921 года флот фактически перестал подчиняться своему командующему. Любое появление Расскольникова с встречалось матросами улюлюканьем и отборным матом. Матросы не без оснований считали Раскольникова трусом за сдачу в 1919 году без боя англичанам эсминца «Спартак». В ответ Раскольников платил матросам той же монетой «Матросов Раскольников считал людьми второго сорта, – писал председатель Кронштадтского отдела трибунала Балтийского флота Ассар. – Моряки голодали, а командующий Балтфлотом с женой жили в роскошном особняке, держали прислугу, ели деликатесы и ни в чем себе не отказывали».

С собой на флот Расскольников притащил и друзей-троцкистов: Э.И. Батиса и начальника штаба бывшего старшего лейтенанта В.А. Кукеля. Отметилась и жена Раскольникова Лариса Рейснер, занявшая несколько должностей в штабе флота, отличавшаяся роскошью одежды и роскошной жизнью. Более того, должность начальник Политуправления Балтийского флота занимал его тесть – врач-гинеколог М. А. Рейснер, пытавшийся приобщать матросов… к итальянской живописи и греческой скульптуре, да печатал в типографиях Побалта статьи и речи Троцкого. Матросам было с высокой колокольни плевать на Фодия с Караваджо. Их волновали вопросы земли и продналога, судьбы родных и реалии революционной демократии.

«Кронштадт и Питер в 1917 году» Ф.Ф. Раскольников

В конце концов, даже Л.Д. Троцкий понял, что Раскольникова надо срочно убирать иначе все кончится очень плохо. 28 января 1921 временно исполняющим делами командующего флотом был назначен бывший черноморец В.А. Кукель, но и он никакого авторитета среди балтийских матросов не имел.

Из сообщения комиссара линейного корабля «Гангут»: «В то время, когда флот голодал, когда флот в буквальном смысле жил на капустных листах, в это время штаб флота, который прибыл с востока (Ф.Ф, Раскольников прибыл с Волжской флотилии – В.Ш.), питался прекрасно, готовил обед из трех блюд и делал это совершенно открыто на глазах флотских масс, как бы рекламируя полное благосостояние. Это создавало известную базу недовольства… и те, кто был во флоте, помнят, что одно название «штаб» вызывало злобу не только у низов, но даже у партийных организаций».

Ф.Ф. Раскольников и его супруга известная революционерка и поэтесса Лариса Рейснер ни в чем себе не отказывали: катались в роскошных автомобилях, еду заказывала в лучших ресторанах, а продукты брали с закрытых складов. Жили новые руководители Балтфлота в апартаментах бывшего военного министра адмирала Григоровича в Адмиралтействе. По воспоминаниям поэта В. Рождественского, их комната была забита волжскими трофеями: статуэтками будд, экзотическими тканями, бесчисленными флаконами духов и английскими книгами. И среди этого варварского великолепия – сама Лариса, в расшитом золотом халате, и над нею, на стене – наган и старый гардемаринский плащ… По Питеру и Кронштадту ходили упорные слухи, что Л. Рейснер ежедневно принимает ванны с шампанским. Такое поведение Раскольникова и Рейснер вызывало законное возмущение матросов, которые, видя проносившиеся мимо них в шикарных авто с новыми хозяевами жизни воочию убеждались, что с зажравшимися большевистскими начальничками им не по пути.

Лариса Рейснер и Фёдор Раскольников

Следует отметить, что Ф.Ф. Раскольников демонстративно манкировал своими обязанностями, занимаясь в перерывах между пьянками, распространению идей троцкизма. Фактически он сознательно подрывал позиции лидеров большевиков. В этом ему активно ему помогали супруга Л.М. Рейснер и ее отец – троцкист-гинеколог М.А. Рейснер. Единственно, что удалось верному троцкисту Ф.Ф. Раскольникову, находясь на посту командующего Морскими силами Балтийского моря, так это втянуть кронштадтскую большевистскую организацию (численностью около 1,5 тысяч членов) в «дискуссию о профсоюзах». 10 января 1921 года в Кронштадте состоялась дискуссия партийного актива. Платформу Троцкого поддерживал, разумеется, сам Раскольников, платформу Ленина – комиссар Балтийского флота Кузьмин. Через три дня состоялось общее собрание кронштадтских коммунистов с той же повесткой. На собрании немногочисленные сторонники Троцкого потерпели полное поражение, матросы требовали не милитаризации, а демократизации общества!

Вскоре матросы фактически отказались выполнять распоряжения Раскольникова и потребовали его немедленной отставки. В январе 1921 года Троцкий, поняв свою ошибку, убирает любимца от греха подальше послом в Афганистан.

Вместо Ф.Ф. Раскольникова, во главе Морских сил Балтийского моря был временно назначен его приверженец В.А. Кукель. Так как в 1918 году Кукель, как и Раскольников, был одним из самых ярых сторонников самоуничтожения Черноморского флота в Новороссийске, он авторитетом у матросов не пользовался. Разумеется, что проведенная Троцким рокировка командующих Морскими силами Балтийского моря, не могла никоим образом изменить настроение матросской массы.

* * *

С начала 1921 года, из-за нехватки топлива, в Петрограде были остановлены все предприятия, а голодные рабочие устраивали демонстрации с требованием увеличить нормы выдачи хлеба. На многих предприятиях началась, так называемая «волынка» стихийные забастовки. Так, к 25 февраля возникла «волынка» на Обуховском заводе, заводе Розенкранца, Экспедиции заготовления государственных бумаг, кондитерской фабрике «Жорж Борман», Невской бумагопрядильной, некоторых мастерских Путиловского завода. Дело доходило до уличных беспорядков. Рабочие требовали улучшения условий жизни и прекращение политики «военного коммунизма». 11 февраля 1921 года Петросовет вынес решение: закрыть до 1 марта 93 предприятия. Характерная деталь: заседание Совета заканчивалось в темноте, из-за отключения электричества. На февральском пленуме Петросовета впервые публично прозвучало и слово Кронштадта. Представитель линкоров «Петропавловск» и «Севастополь», матрос Гаевский, выступил резким с осуждением действий властей против петроградских рабочих и заявил о солидарности с рабочими кронштадтских матросов. В отличие от него, выступивший начальника политотдела Балтфлота Н. Кузьмина, пытался заверить членов Совета, что «моряки остались такими же верными революции, какими они были всегда». Однако прозвучало это не слишком убедительно.

К середине февраля 1921 года к рабочим присоединились матросы Петроградского гарнизона, а экономические лозунги переросли в политические. Демонстранты провозгласили Третью революцию, требовали устроить перевыборы Советов с участием всех политических партий, фактически призывая к отстранению от власти РКП(б). Беспорядки были настолько сильны, что в Петрограде пришлось ввести чрезвычайное положение. В город было срочно завезено некоторое количество продовольствия и введены отряды ЧОНа. Петроградский комитет РКП(б) ввел в городе военное положение, рабочие зачинщики были арестованы. Волнения быстро подавили, но ситуация оставалась напряженной. 23 февраля остановилась работа на одном из крупнейших предприятий Петрограда заводе «Арсенал». Закрытие многочисленных предприятий крупнейшего индустриального центра Советской России было делом чрезвычайным. Следует отметить также слабость тогдашнего политического руководства Петрограда, возглавляемого Г. Зиновьевым, которое отличалось сепаратистскими настроениями и саботажем директив центральных органов Советского государства. Г. Зиновьев фактически противопоставлял Петроград центру. На этом фоне в Петрограде резко активизировались меньшевики, левые эсеры и анархисты, а также различные контрреволюционные группы.

28 февраля 1921 г. Совет Труда и Обороны распорядился срочно выделить 10 миллионов рублей золотом «для улучшений снабжения нуждающихся рабочих продовольствием и предметами первой необходимости» и закупить соответствующие товары за границей. Была организована доставка в Петроград американского угля, поступавшего в Мурманск и т. д.

В последние дни февраля в Кронштадт пришли вести, что в Петрограде начались массовые забастовки и демонстрации. В Кронштадте это вызвало большой интерес, ведь именно так четыре года назад начиналась Февральская революция. Чтобы выяснить причины волнений и требования рабочих, кронштадтцы отправили в Петроград делегацию. Обратно делегаты вернулись уверенные в том, что Петроград стоит на пороге новой антибольшевистской революции.

Разнообразная оппозиция, прежде всего, меньшевики и эсеры тоже не теряли времени даром. Так, лидер меньшевиков Ф.И. Дан находился в начале 1921 года в Петрограде. Через год уже, в эмиграции, он сказал в интервью: «В конце февраля в Петрограде возникло забастовочное движение, причем петроградская организация нашей партии содействовала организованности рабочего движения и распространяла летучки и воззвания, которые в силу условий печатались в Стокгольме».

* * *

Официально советская власть не притесняла флот. Но лояльное отношение власти являлось прикрытием скрытого давления. К концу 1920 года многие видные советские и партийные работники, во главе с В.И. Лениным, стали смотреть на флот, как на абсолютно никому не нужную организацию. Перемену в отношении властей к флоту матросы почувствовали сразу же.

Следует отметить, что руководство РКП(б), по мере сил, все же стремилось заниматься Балтийским флотом, чтобы держать излишне политизированных и взбалмошных матросов в узде. Кое-что делалось, но для кардинального улучшения ситуации на Балтфлоте не было ни сил, ни средств. Следует сказать, что большевистское руководство всегда стремилось переломить анархистский дух балтийских матросов и подчинить их себе. Для этого использовались все возможные методы, от организационных до воспитательных и пропагандистских, а позднее и репрессивных. Но в матросах Советская власть нуждалась в течение всей Гражданской войны. Поэтому бывало и так, что одной рукой Советская власть давала матросам «вольную». В частности, объявляла о массовой демобилизации, а другой, стремилась заставить их остаться на флоте. Так в начале августа 1918 года главный комиссар Балтийского флота докладывал руководству РККФ: «Во флоте огромная нужда в специалистах… Приток их слаб до чрезвычайности… Считаю настоятельно необходимым просить вашего приказа о мобилизации, хотя бы частично, и о принудительном оставлении на флоте на определенный срок». Поэтому, прежде всего, старались, чтобы матросы приняли идеологию партии большевиков. Например, весной 1919 года, командующий Морскими силами Балтийского моря В.М. Альтфатер, по инициативе Реввоенсовета, обратился в Совнарком с докладом, в котором поддерживалось ходатайство РВС Балтийского флота об открытии двухмесячных курсов морских комиссаров. Перед курсами ставилась задача поднять уровень военно-морских познаний комиссаров, чтобы они могли и в «оперативной области говорить с командным составом на одном языке и тем самым согласовать работу командиров и комиссаров в вопросах оперативного и технического характера». Это предложение было одобрено правительством, 5 апреля 1919 года В.И. Ленин подписал постановление Совнаркома об отпуске необходимых средств на содержание двухмесячных курсов морских комиссаров, курсы комиссаров Балтийского флота были открыты при Морской академии. В октябре 1919 г. руководство Наркомата по морским делам обратилось в Совнарком с ходатайством о возобновлении работы курсов политкомиссаров флота после окончания кампании на Балтике. Курсы политкомиссаров вновь открылись в декабре 1919 года. На них было зачислено 185 человек, в том числе такие матросы-большевики РККФ, как Ф.С. Аверичкин, П.П. Волин, П.И. Курков, Р.К. Кронберг, Н.М. Разин и др. При этом обучение матросов, обладавших большим практическим опытом, но не имевших достаточной общеобразовательной подготовки, представляло большие трудности.

Следует отговориться сразу, что, встречающееся порой утверждение, будто кронштадцы были недовольны Советской властью из-за неких меркантильных соображений (плохого снабжения и т. д.) не соответствует действительности. Кронштадтские матросы, разумеется, не были ангелами, но великое дело революции они никогда не мешали с личным. Ради ее победы они готовы были терпеть и переносить все мыслимые невзгоды, без страха принося на алтарь революции и свои жизни. К тому же, паек моряков был в два раза больше, чем у питерских рабочих, они получали в день по 1,5–2 фунта хлеба (1 фунт приблизительно равен 400 г.), четверть фунта мяса, четверть фунта рыбы, четверть – крупы, 60 – 80 гр. сахара. Для сравнения питерские рабочие получали в день 225 гр. хлеба, 7 гр. мяса или рыбы и всего 10 гр. сахара. Интересно помещенное в газете тех дней высказывание одного из кронштадтских матросов: «Большевики заморили массу народа голодом. Во всех государствах дают солдатам масло (указывалось на Эстонию), но у нас и этого нет». Заметим, что матрос возмущается общей ситуацией голода в стране, а также тем, что голодают солдаты-красноармейцы. О собственных проблемах кронштадтский матрос не говорит ничего. Именно так рассуждала тогда основная масса матросов.

Силу и значение Кронштадта руководство РКП(б) всегда прекрасно понимала, никогда о нем не забывая. Да и сами кронштадцы забыть о себе не давали никому. После переезда Совнаркома в Москву, руководители партии большевиков, при каждом посещении Петрограда, в обязательном порядке приезжали в Кронштадт, чтобы засвидетельствовать там свое внимание и почтение. Это стало настоящим ритуалом. Так секретарь ЦК РКП (б), председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, выступая в Петроградском клубе моряков в ноябре 1918 года, выразил уверенность, что «моряки Балтийского флота по примеру своей постоянной революционной деятельности будут с той же энергией продолжать новое строительство нового социалистического строя». М.И. Калинин, прибывший в декабре 1919 года в Петроград для вручения городу ордена Красного Знамени, не преминул посетить Кронштадт, где выступил на многотысячном митинге гарнизона крепости. «…Кронштадт, говорил Калинин, – особенно ненавистен мировой контрреволюции. Кронштадт – ключ Петрограда… И поэтому вполне естественно, что каждый рабочий, каждый красноармеец, каждый матрос должен постоянно чувствовать и думать, что они здесь находятся на самом почетном и вместе с тем на самом ответственном посту российской революции». Побывав в 1919 году в Питере, встречался с матросами и В.И. Ленин. 23 октября 1920 года Ленин вынес вопрос о защите морских границ на заседание Совета Труда и Обороны, где было принято его предложение о форсировании работ по восстановлению Балтийского флота.

М.И. Калинин

Однако, к этому времени воспитательно-пропагандистские вояжи большевистских руководителей и кабинетные планы на матросов особого впечатления не производили. Это в далеком 1917 году матросов можно было очаровывать на митингах пламенными речами, в конце же 1920 года матросы революции верили уже только конкретным делам. Таким конкретным делом, которое могло в один момент снять все возникшее напряжение в настроениях кронштадцев, могла быть отмена ненавистной продразверстки, но, поглощенные внутренними разборками и бесконечными дискуссиями большевики, затягивали это решение, дождавшись, когда весь накопившийся негатив вырвется наружу.

В конце 1918 года комиссия Реввоенсовета республики провела проверку Балтийского флота. Выводы проверки были самыми удручающими, т. к. вскрылись серьезные просчеты в комплектовании и учете личного состава, организации службы и боевой подготовки, на кораблях и в частях не было четкого разграничения функций между командным составом и различными выборными организациями. Впрочем, ни для кого это не было новостью, т. к. с момента Февральской революции, командиры не обладали никакими реальными дисциплинарными правами, их полностью подменяли судовые комитеты и общие собрания. При этом судовые комитеты активно вмешивались во все, вплоть до того, что самостоятельно комплектовали команды без санкции вышестоящих инстанций – кого хотели, брали к себе на корабль, кого не хотели – выгоняли. В своих выводах комиссия констатировала, что уровень организации Балтфлота отстал от уровня, достигнутого в армии, и находится в стадии «разрушения» старых форм, а не созидания новых.

По итогам проверки Реввоенсовет Республики предложил Революционному Совету Балтийского флота обеспечить соответствие организации флота принципам, на основе которых строилась регулярная РККА. По аналогии с Красной армией отныне вся власть на кораблях, в частях и соединениях Балтфлота должна принадлежать командиру и комиссару, а не главенствующим с 1917 года судовым комитетам. Теперь же никакой судком не был вправе затруднять работу командиров и комиссаров и «вносить многовластие в управление». Реввоенсовету флота предлагалось в недельный срок назначить комиссаров на все корабли и части (до этого комиссары были лишь на действующих кораблях), отменить практику выборов комиссарского состава, упразднить все судовые комитеты, ликвидировать бюро найма и учета моряков с передачей его функций штабу флота, произвести точный учет всего личного состава. Надо ли говорить. Что отказ от главного революционного заввоевания матросов – от судкомов, был воспринят большинством «братвы», как измена большевиков делу революции и возвращение к старым царским порядкам. На этой почве началось противостояние основной матросской массы с членами судовых большевистских организаций, которые, в силу партийной дисциплины, должны были всемерно поддерживать комиссаров и командиров.

А наступление на матросскую демократию продолжалось. Приказом по РККФ от 5 февраля 1919 года был образован Политотдел Балтийского флота. Из приказа: ««В целях руководства всей политической жизнью Балтийского флота, постоянного над ней контроля, усиления и укрепления революционной дисциплины и боевых качеств личного состава флота, а также для централизации, объединения и повышения уровня агитационно-просветительской работы на флоте при Революционном совете Балтийского флота учреждается Политический отдел Балтийского флота…» В Положении о политотделе указывалось, что он направляет всю политическую жизнь флота, содействует укреплению рядов партии и организации во всех частях ячеек РКП (б), поддерживает постоянные связи с местными и вышестоящими партийными органами, возглавляет агитационно-пропагандистскую и культурно-просветительную работу. 22 февраля 1919 года было создано политическое отделение Кронштадтской военно-морской базы, возглавившее руководство партийно-политической работой и крепости и на базировавшихся в Кронштадте кораблях. Теперь о демократических временах, когда флотом управлял никому не подчиненный знаменитый Центробалт, (избранный самими матросами и поэтому отчетный только им) можно было только вспоминать…

Деятельность нововведенных политорганов была направлена на повышение боеспособности кораблей и частей, укрепление дисциплины, идейно-политическое воспитание моряков, сплоченно их вокруг РКП(б). С созданием политорганов значительно усилилась работа по укреплению партийных организаций. Если в октябре 1918 года на Балтийском флоте было 1300 членов партии и сочувствующих, то к VIII съезду РКП (б) численность партийных организаций возросла до 3500 человек. Наибольший рост партийных рядов на флоте происходил в ходе, т. н. «партийных недель», которые начали проводиться с осени 1919 года. Во время первой «партийной недели» на Балтийском флоте в августе 1919 ода. в партию вступили более 4 тысяч матросов. За три месяца, с октября 1919 года по 1 января 1920 года, численность партийных организаций Кронштадта увеличилась с 1774 до 4745 членов партии. Однако радоваться резкому увеличению числа большевиков среди матросов было рано. Стоило большевикам в чем-то матросов ущемить, как они с той же легкостью массово покидали ряды РКП(б).

Лавр Георгиевич Корнилов

Если вернуться в далекий уже 1917 год, то тогда матросская масса в своем подавляющем большинстве всегда выступала единым фронтом. Это был настоящий феномен единства и братства. С первых дней Февральской революции матросы дружно взялись за демократизацию флота, так как они ее понимали с убийствами адмиралов и офицеров, пьянством и разгулом. Столь же дружно они выступали затем против непонравившегося им Временного правительства, распропагандировали войска Корнилова, протянули руку большевикам и помогли им в октябре 1917 года взять власть в Петрограде, после чего защитили его от войск генерала Краснова. Затем именно матросы дружно двинулись устанавливать советскую власть по городам и весям необъятной России.

Первыми они вступили в бой с вооруженными силами внутренней, а потом и внешней контрреволюции. Однако затем в постепенно в ходе Гражданской войны среди матросов началось размежевание. Если в начале 1918 года они представляли в общем-то достаточно однородную массу самого левацкого толка, не терпящую над собой никакой власти, то чем дальше шло время, ситуация менялась. Что касается оказавшихся на фронтах матросов, то среди них произошло естественное постепенное расслоение. Часть матросов, оставшаяся верной идеалам 1917 года, своим леворадикальным анархистским и левоэсеровским лозунгам, постепенно объективно оказалась в лагере противников Советской власти, в повстанческих отрядах левого толка или вообще в откровенных бандах. Другая часть матросов к концу Гражданской войны, постепенно переродилась (наиболее классический пример тому – П.Е. Дыбенко), отреклась от радикальных взглядов и понятий, трезво рассудив, что время матросской вольницы уже прошло и теперь следует обустраиваться в структурах советской власти. Командовать дивизиями и армиями матросы не умели. Поэтому им нашли другое применение. Матросами-большевиками (а на первом этапе и не только большевиками) интенсивно комплектовали карательные отряды и отделы ВЧК. Как каратели, матросы, в своем большинстве, все же значительно уступали в жестокости (все же русские люди!) китайцам, венграм и другими «интернационалистами». Что же касается ВЧК, то там матросам пришлось выдерживать серьезную конкуренцию с «приватизировавшими» ВЧК этническими группировками, в первую очередь, с евреями и латышами. Именно поэтому, пройдя через кровавую мясорубку ВЧК, многие из них, под любыми предлогами, затем уходили оттуда. Кто-то не выдерживал крови, а кто-то понимал, что, учитывая семейственность евреев и латышей, сделать ему карьеру в ЧК будет сложно.