Kitobni o'qish: «Русская сказка», sahifa 6

В первом издании расположение текстов в значительной степени зависело от того порядка, в каком материалы поступали в распоряжение Афанасьева. Издание сопровождалось комментариями в духе мифологической школы и указаниями на аналогичные сказки у других народов. Во втором издании (1873), как уже говорилось выше, сказки расположены систематически. Система, принятая Афанасьевым, является первой попыткой классификации сказок, и в этом отношении сборник также превосходит сборник братьев Гримм, в котором сказки помещены без определенного порядка. Вместе с тем сборник имеет и некоторые недостатки. Афанасьев зависел от своих корреспондентов, и потому качество записей неровное и разнохарактерное. На всем собрании лежит отпечаток взглядов Афанасьева на фольклор и на народ. Эти недостатки отмечены в рецензии Добролюбова, который, признавая заслуги Афанасьева, указал на необходимость совершенно иных методов собирания, издания и изучения народной поэзии.

В собрании Афанасьева были и такие материалы, которые по условиям цензуры не могли увидеть свет. Это сказки сатирические, направленные против царей, помещиков, а также сказки, в которых сатирически изображается духовенство. Афанасьев понимал большое значение этих реалистических сказок, хотя они и не поддавались мифологическим толкованиям. Эти сказки были опубликованы им анонимно и без указания года издания в Женеве под заглавием «Русские заветные сказки». В советские издания сказок Афанасьева включены некоторые наиболее резко сатирические из «Заветных сказок».

Третьим собранием, выпущенным Афанасьевым, были «Народные русские легенды»⁵⁷. Легенды – рассказы, в которых действующими лицами выведены персонажи Ветхого и Нового Заветов: Адам и Ева, Ной, пророки, Христос и его апостолы, а также святые. На первый взгляд может показаться, что эти легенды выражают церковные, благочестивые настроения русского крестьянства. На самом деле это далеко не всегда так. В легендах выражено отрицательное отношение к церкви, к духовенству, а иногда и к религии как таковой. По поводу этого издания обер-прокурор Святейшего синода граф А. П. Толстой обратился с письмом к министру народного просвещения, жалуясь на то, что «в книге сей часто говорится о Христе и святых, и потому светская цензура должна была бы посоветоваться с духовною, но сего не сделала: что к именам Христа-спасителя и святых в сей книге прибавлены сказки, оскорбляющие благочестивые чувства, нравственность и приличие, и что необходимо изыскать средства к охранению религии и нравственности от печатного кощунства и поругания»⁵⁸. Книга была раскуплена в невероятно короткий срок. Цензура запретила издание, и этот запрет длился до 1914 года, когда он был снят и книга вышла новым изданием. После запрещения «Легенд» в России они нелегально вышли в Лондоне.

Сборник Афанасьева, несмотря на свои недостатки, до сегодняшнего дня имеет первостепенное научное значение. Но наука не могла остановиться на том, что было достигнуто Афанасьевым. Афанасьев был первым издателем сказок, преследовавшим научные цели, но сам он не был еще собирателем в собственном смысле этого слова, так как издавал преимущественно рукописные материалы.

От Худякова до современности

Слава первого собирателя по праву должна принадлежать Ивану Александровичу Худякову (1842–1876). Это был человек совершенно иного склада и иных убеждений, чем Афанасьев. Он был активный революционер-профессионал. За соучастие в покушении Каракозова (1866) на жизнь Александра II он был выслан в Верхоянский округ Якутской губернии. Фольклором Худяков интересовался не только как фольклорист. Он стремился поставить фольклор на службу революционной деятельности и использовать его в качестве пропагандистского материала. C этой целью он изучал фольклор не по книгам, а путем непосредственного общения с народом. Он исходил Рязанскую губернию и записывал там сказки. Частично он записывал и в городах: в Казани и в Москве. В результате создалось большое собрание, которое было выпущено им под названием «Великорусские сказки»⁵⁹. Это собрание выходило почти одновременно с выпусками Афанасьева, но существенно от него отличается. Собрание Худякова – первое большое собрание сказок, целиком записанных самим издателем, притом записанных очень точно. Слава первого крупного собирателя сказок непосредственно из уст народа должна принадлежать ему, а не Афанасьеву. Это первый целостный сборник нового типа. Фонетических и иных особенностей местной речи Худяков не передавал и не считал нужным. Однако те цели, которые Худяков преследовал при собирании своих сказок, ему удалось осуществить лишь частично. В предисловии он пишет: «К сожалению, должны заметить, что некоторые обстоятельства не позволяют нам печатать многие интересные сказки из нашего собрания». Под «некоторыми обстоятельствами» понимаются цензурные рогатки. По этим же причинам Худяков не мог напечатать никаких комментариев к своему собранию. Наиболее остросатирические сказки, в которых выражались крестьянские настроения накануне реформы, в собрание не попали. Они не сохранились, так как погибли при аресте Худякова.

«Великорусские сказки» – не единственное издание Худякова. Им выпущен сборник «Великорусские загадки»⁶⁰, а также антология русских исторических песен, в которой отобраны наиболее патриотические и вместе с тем революционные исторические песни. В предисловии он ссылается на Белинского ⁶¹. Им составлен ряд научно-популярных очерков по русской истории («Древняя Русь» и другие), в которых он, в противоположность Карамзину и официальной точке зрения, в завуалированной, но достаточно ясной форме доказывал гибельность для России самодержавия.

В ссылке Худяков продолжал начатое им дело. Им были составлены якутская грамматика и якутский словарь. Он переключился на запись якутского фольклора. Худяков первый оценил и записал произведения высокохудожественного эпоса якутов и издал их в прекрасных переводах, сохраняющих, насколько это возможно, глубоко национальную поэтику героических песен якутов. Рукопись была издана много лет спустя после смерти Худякова Восточносибирским отделом Географического общества под названием «Верхоянский сборник»⁶². Сюда же вошли собранные в Верхоянском округе русские сказки и песни. Трудно перенося тяжелые лишения и одиночество, Худяков кончил жизнь в психиатрической больнице.

<Базанов.>

К числу фольклористов-революционеров принадлежит также Иван Гаврилович Прыжов (1827–1885). Из многочисленных проектов и замыслов Прыжова не могло быть осуществлено почти ничего из-за их резко обличительного характера. Так, им была задумана работа под названием «История крепостного права преимущественно по свидетельству самого народа». Как показывает уже заглавие, этот труд должен был писаться по устным показаниям и рассказам самих крепостных. Это же относится к его работам «История свободы в России» и «Поп и монах как первые враги культуры». Они не дошли до нас. Для работы «Поп и монах…» Прыжовым были собраны тысячи сказок о попах и монастырях, но это собрание он вынужден был сжечь в ожидании ареста, как была им сожжена и работа «История свободы в России». Дошли до нас (в большинстве случаев в отрывочном и искаженном виде) кроме мелких статей и других работ его очерки о юродивых и кликушах, направленные против религиозного фанатизма и изуверства, и очерки по истории нищенства и по истории кабачества, в которых на примере судеб людей, опустившихся «на дно», вскрываются язвы русского государственного и общественного строя ⁶³.

Прыжов был арестован по делу Нечаева и приговорен к каторжным работам на 12 лет и вечному поселению в Сибири.

Хотя сборник сказок Прыжова до нас не дошел, его имя занимает почетное место в истории русской фольклористики. Судьба, постигшая его собрание сказок, показывает, что публиковалось далеко не все, что в народе рассказывалось. Афанасьев был вынужден издать часть своих сказок в Женеве, Худяков должен был часть своего собрания сжечь, а Прыжов все свое огромное собрание сжег целиком, так как наличие сказок, отражающих жизнь крестьян и их взгляды на эту жизнь, грозило еще более суровым приговором, чем тот, который он получил. Из этого видно, что собрания Афанасьева и Худякова, хотя и содержат подлинные, нефальсифицированные сказки, все же не дают полного представления о русской народной сказке и ее характере. Это же относится и к последующим собраниям.

Если не считать мелких публикаций, то после изданий Афанасьева и Худякова до появления следующего крупного научного сборника проходит более 20 лет. Это собрание поэта-демократа и этнографа, народника по своим убеждениям, Дмитрия Николаевича Садовникова «Сказки и предания Самарского края», изданное Географическим обществом в 1884 году. Садовников живо интересовался фольклором Поволжья. Ему принадлежат работы о разинском фольклоре, очерки о Жигулях и большое количество других работ. Им было выпущено большое собрание загадок ⁶⁴. Садовников – автор песни «Из-за острова на стрежень», ставшей народной и не потерявшей свою популярность по сегодняшний день.

«Сказки и предания Самарского края» были изданы уже после смерти исследователя без вступительной статьи и без каких бы то ни было комментариев. Садовников ввел важное новшество: он обозначал место записи, а также лицо, от которого сделана запись. По этим ремаркам видно, что из 183 сказок сборника 72 записаны от одного лица – Абрама Новопольцева. Садовников – первый, кто обратил внимание на живых людей, исполнителей сказок. Новопольцев, можно сказать, – классик искусства рассказывания. В 1952 году Э. В. Померанцева издала отдельным изданием его сказки. Она же собрала все сведения о нем, какие можно было получить ⁶⁵.

О нем, как о замечательном мастере, Садовников предполагал подробно рассказать во вступительном очерке. Репертуар Новопольцева поражает не только обширностью, но и разнообразием стилей. Новопольцев владел как стилем волшебной сказки с ее «обрядностью», так и балагурным стилем комической и сатирической сказки. Он несомненно обладал незаурядным литературным талантом. Таким образом, Садовников был первый, кто обратил внимание на огромные личные дарования в области художественно-словесного творчества, которые таятся в простой крестьянской среде. Садовников предполагал снабдить свое издание вводной статьей и комментарием, но не успел этого сделать. Издание обладает прекрасными научными качествами. Все записи сделаны Садовниковым лично, и записи эти отличаются точностью. Грамматических и фонетических особенностей местной речи Садовников не сохранял, как это делал и Худяков, так как для понимания идейной и художественной природы сказки…

После издания Садовникова опять наступает перерыв почти в 30 лет. Тем временем, в 1873 году, вышло большое собрание былин А. Ф. Гильфердинга. Гильфердинг установил совершенно новые принципы собирания и издания. Былины были записаны и опубликованы им как текстовой материал, интересный не только для филолога, а в связи со всей жизнью народа.

1) Материал расположен по сказителям.

2) О каждом сказителе – очерк.

3) Общая вступительная статья «Олонецкая губерния и ее народные рапсоды».

Этот принцип собирания и издания был перенесен на сказку. В 1908 году Географическое общество выпустило большой сборник H. Е. Ончукова под названием «Северные сказки»⁶⁶. Ончуков объездил Поморье и Печору и записывал сказки в Олонецкой и Архангельской губерниях. В сборник вошли 303 сказки. Наука не могла уже ограничиваться изучением одних только текстов. Сборник вышел после революции 1905 года. Общественный интерес к народу и в том числе к крестьянству был очень велик. Сказка рассматривается теперь в связи со всей жизнью крестьянства. Ончуков снабжает свой сборник большой вводной статьей, озаглавленной «Сказки и сказочники на Севере». В этой статье Ончуков дает подробную характеристику края. Север после открытий П. Н. Рыбникова ⁶⁷ и А. Ф. Гильфердинга вообще казался тем краем, который наиболее богат фольклором. Отсюда и стремление Ончукова собирать сказки именно на Севере. Он дает подробную характеристику условий жизни на Севере, северных промыслов и способов добывать средства к жизни, рода занятий жителей, форм труда. Так выясняются условия, в которых живет и исполняется сказка.

Ончуков понимал, что нужно изучить среду, в которой сказки бытуют. Но среда слагается из живых людей. Поэтому Ончуков располагает свой материал по исполнителям. Сообщается биография каждого сказочника, дается его характеристика. Ончуков первым ставит вопрос о необходимости знать и изучать исполнителя, чтобы лучше понять текст. Действительно, не безразлично, рассказывает ли сказку старая няня, молодой крестьянин или бывалый солдат или матрос и т. д.

В собрание Ончукова вошли также записи, сделанные выдающимся русским лингвистом, академиком А. А. Шахматовым. Шахматов записывал еще до Ончукова. Его записи отличаются идеальной точностью. Здесь мы имеем фонетическую запись, поскольку такая запись вообще возможна средствами русского алфавита. Международная система точной фонетической транскрипции тогда еще не существовала.

Сборник Ончукова важен и другим. После революции 1905 года цензурные требования несколько ослабли. Ончуков имел возможность издать некоторую часть таких сказок, которых его предшественники издавать не могли, в основном сказки о попах. В отличие от предыдущих собраний, в которых господствовала сказка волшебная, данный сборник показывает, что излюбленный, наиболее распространенный вид русской сказки – сказка бытовая, реалистическая по форме изложения, наполненная острым сатирическим содержанием.

По совокупности всех этих данных сборник Ончукова представляет собой значительный шаг вперед в деле издания сказок. Предыдущие сборники никаким научным аппаратом (вводная статья, характеристики исполнителей, указатели) не обладали, данное издание впервые снабжается таким аппаратом. В нем даны также указатель имен и предметов, словарь областных слов <…>

Сборник Ончукова был издан Географическим обществом, и отныне Географическое общество берет на себя инициативу в деле собирания и издания сказок. В 1914–1915 годах вышло два больших сборника Д. К. Зеленина, впоследствии чл. – корр. АН СССР. Это «Великорусские сказки Пермской губернии» и «Великорусские сказки Вятской губернии»⁶⁸, содержащие 1311 номеров. Зеленин – один из крупнейших русских этнографов, и эти два сборника сделаны по всем правилам современной ему науки. Материал здесь так же располагается по сказочникам, как у Ончукова. Имеется также описание края, в данном случае Урала. Указываются подробности жизни крестьян, рассказывающих сказки, и дается прекрасный указатель. Значение указателей нельзя недооценивать. К сожалению, наши сборники часто не снабжаются никакими указателями или снабжаются указателями очень плохими. Лучшие указатели сделаны Зелениным к этим двум сборникам. Если исследователь занимается какой-нибудь сказочной деталью или даже сюжетом, он может по указателю всегда точно установить, что в данном сборнике по интересующему его вопросу имеется. Кроме того, Зеленин в приложении к своим сборникам дал краткие пересказы всех сюжетов. Указатель Аарне еще переведен не был, и поэтому ссылок на этот указатель нет. Краткие, схематичные пересказы, необычайно искусно выполненные Зелениным, действительно очень полезны и позволяют быстро ориентироваться в материале.

Сборникам Зеленина присущи и некоторые недостатки. Они не содержат таких остросатирических сказок, какие содержит сборник Ончукова. По-видимому, Зеленину далеко не все рассказывали. Кроме того, Зеленин считал свои сборники собранием традиционных сказок: он находил «неуместным» помещать в них «бытовые рассказы-анекдоты». Такая точка зрения должна быть признана ошибочной.

На принципиально новый путь собирания фольклора вступили братья Б. М. и Ю. М. Соколовы. Они правильно считали, что собирание народной поэзии по жанрам, по существу, не дает полной картины народной поэзии и ее роли в жизни крестьянства. Собиратель, приехавший только за сказками, уже не записывает песен, как бы ни был богат ими край. В результате собирания по жанрам получилось, что в одних местах оказались хорошо записанными сказки, в других – былины, в третьих – песни и т. д. Братья Соколовы стали собирать не по жанровому, а по территориальному признаку, то есть попытались охватить полностью один район, записать в нем все, что бытует. В качестве такого района они избрали Белозерский край. В результате этой экспедиции была опубликована книга «Сказки и песни Белозерского края»⁶⁹. Книга была издана Академией наук. Братья Соколовы подробно рассказывают о тех трудностях, с которыми им приходилось встречаться. Им не верили, когда они говорили, что приехали за сказками и за песнями. Их интерес к песням вызывал недоверие и возмущение: «Нашему брату жрать нечего, а тут за писнями из Москвы ездят». Барину из города не доверяли, принимали его «за тайну поличию» (т. е. полицию) и были уверены, что за рассказывание сказок отведут в острог. Местная полиция принимала собирателей за тайных «политиканов», агитаторов и чинила всяческие препятствия. Из этого видно, что и братья Соколовы узнали и записали далеко не все, что обращалось в крестьянской среде, хотя в значительной степени им удавалось недоверие смягчать. Оказалось, что из всех видов народной поэзии наибольшим распространением и популярностью пользовалась сказка. Она занимает около 2/3 всего сборника. На втором месте стоит лирическая песня, далее следуют другие виды песен. Сейчас иначе. Братья Соколовы одной из главнейших задач считали изучение сказочника как такового, его индивидуальных черт, его стиля, манеры исполнения. Хотя народный мастер действительно должен изучаться, ошибка братьев Соколовых состоит в том, что творчество отдельных мастеров оторвано от творчества народа в целом, что проблема индивидуальности заменила и подменила в их работах проблему народа, его запросов и его искусства как искусства народного. Этим братья Соколовы отошли от требований Белинского в первую очередь изучать сам народ и его поэзию как поэзию народа. Этим же объясняется, почему братья Соколовы не могли понять сущности поэзии, которую они записывали. Вместо этого они пытаются дать абстрактную классификацию «типов сказочников» <…>

Современность

Перечислить все или даже только важнейшие издания совершенно невозможно, да в этом и нет необходимости. Поэтому я ограничусь характеристикой основных направлений, иллюстрируя их показательными примерами.

Собирательская работа до революции держалась на личной инициативе и личном энтузиазме отдельных крупных ученых, которые, не щадя своих сил, преодолевали огромные трудности, чтобы собрать драгоценные жемчужины народного творчества.

После революции дело собирания перешло в руки научных учреждений, которые составляли продуманные планы и на государственные средства отправляли хорошо организованные экспедиции. Я назову некоторые из этих учреждений: Географическое общество, Институт этнографии АН СССР, другие научно-исследовательские институты, Союз советских писателей, университеты, педагогические институты, краеведческие музеи.

Очень скоро после окончания Гражданской войны выступил один из замечательнейших русских собирателей – Александр Исаакович Никифоров (1893–1941). Не отрицая той огромной пользы, которую принесла дореволюционная собирательская работа, Никифоров все же считал, что принципы и техника этой работы были ошибочными. Как собирали до революции? Собиратель приезжал в деревню, узнавал, нет ли хороших сказочников, записывал от них все, что они ему рассказывали, и ехал в следующую деревню. Никифоров находил, что этого недостаточно. Он вел собирательскую работу не так, как его дореволюционные предшественники. Приехав в деревню, он селился в ней на неопределенный срок. Затем начинал записывать сказку от всех, кто ее знал, как от крупных мастеров, так и от рядовых исполнителей. В частности, с особым вниманием и любовью он записывал от детей, потому что часто именно дети любят и по-особому рассказывают сказки. Он старался исчерпать каждого. Картина получалась действительно очень интересная и новая. Метод Никифорова можно назвать стационарным методом сплошной записи. Никифоров совершил три экспедиции. Летом 1926 года он ездил в Заонежье, в 1927 году – на Пинегу, а в 1928 – на Мезень. Привезено было 196 + 161 + 279, а всего 636 текстов. Это, таким образом, самое большое собрание русских сказок, записанных из уст народа. Действительно, только такой способ дает возможность точно установить сюжетный состав народного повествовательного искусства, определить характер этого искусства как искусства народного, искусства коллективного. Для исследователя сказка важна и интересна не только как художественное произведение. Самый плохой, отрывочный, нескладный текст, даже если он содержит архаические прослойки, многое дает для изучения сказки в целом, сюжетов, мотивов, образов. Он может служить драгоценным историческим материалом для изучения древнейших представлений и современного сказочнику мировоззрения. Такие тексты могут оказаться ценными и в этнографическом отношении. В своих установках и в технике работы Никифоров, несомненно, был прав. Ошибался он в другом. Он считал, что все, даже фрагментарные и с художественной точки зрения неполноценные тексты надо публиковать полностью. Он предлагал свое собрание различным издательствам, но издательства отказывались публиковать такое огромное, тяжеловесное собрание со множеством неполноценных или отрывочных текстов. Тогда он обратился за помощью к М. Горькому. Горький ответил письмом, в котором возражал против безотборочной публикации произведений народного творчества ⁷⁰.

Сейчас, по прошествии нескольких десятилетий, нам ясно, что обе стороны со своей точки зрения были правы. Для науки важны решительно все тексты. Но эти тексты нужны специалистам, занимающимся сказкой. Таковых немного, и если тексты хорошо хранятся в архивах, они доступны любому ученому. Для широких масс читателей нужны лучшие образцы, которые позволят по достоинству оценить замечательное творчество народа. Никифоров погиб во время блокады Ленинграда, так и не дождавшись выхода своего собрания.

<Рассказать о томе под моей редакцией – «Севернорусские сказки в записях А. И. Никифорова».>

Последующие собиратели не пошли путем, предложенным А. И. Никифоровым. Об этом можно пожалеть, так как массовое собирание не исключает, а наоборот, включает записывание и от лучших мастеров.

В основном можно наметить два типа сборников. Одни собиратели идут по стопам дореволюционных собирателей, внося в них, однако, существенные улучшения. Советский собиратель – это не барин, приехавший из города, которому не доверяют и поэтому рассказывают не все. Современные собиратели знают, как подойти к исполнителю, как заслужить его доверие <…>

<Невозможно все перечислить.

Два типа сборников.

Старого типа, сказки одной местности, от лучших исполнителей лучший текст.

Сибирь

Азадовский М. К. Сказки Верхнеленского края. 1. Иркутск, 1925, 1958. 22 сказки.

Гуревич А. Русские сказки Восточной Сибири. Иркутск, 1939.

Север

Карнаухова И. В. Сказки и предания Северного края. Л., 1934.

Рождественская Н. И. Сказы и сказки Беломорья и Пинежья. Архангельск, 1941.

Азадовский М. К. Русские сказки Карелии. Петрозаводск, 1947.

Савушкина Н. И. Сказки и песни Вологодской области. Вологда, 1955.

Урал

Бирюков В. П. Дореволюционный фольклор па Урале. Свердловск, 1936.

Центр

Акимова T. М. Сказки Саратовской области. M., 1937.

Сидельников В. И. и Крупянская В. Ю. Волжский фольклор. M., 1937.

Старый тип. Одни лучше, другие хуже. Указатели. Аарне.

Я назвал далеко не все, только образцы. См. Семинарий Акимовой, 1958.>

Наряду с этим возник совершенно новый тип сказочного сборника, невозможный до революции. Доверие, с которым в деревне обычно встречают ученых из города, привело к тому, что собирателю рассказывали решительно все, что знали. И оказалось, что есть такие исполнители, которые знают несколько десятков сказок, могут рассказывать сутки подряд. (Ср. в сб. Садовникова – Новопольцев.) Впервые с этим столкнулась ленинградская лингвистка, впоследствии профессор Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена Н. П. Гринкова. Изучая говоры, она приехала в Воронежскую область.

<Дальше: Куприяниха. Гринкова, Новикова и Оссовецкий. Сказки Куприянихи. Воронеж, 1937. Новый тип сборника.>

В те годы казалось, что сказительница Барышникова (Куприяниха) представляет собою исключительное, феноменальное явление; но выяснилось, что это не так. Оказалось, что в недрах народа имеются такие таланты, такие мастера и знатоки, репертуар которых значительно превосходит репертуар Барышниковой.

<Коргуев.

«Сказки Коргуева», 2 тома 1939 г. по 600 с лишним страниц, 115 текстов.

Господарев.

«Сказки Господарева». Н. В. Новиков, 1941 г.

Другие сборники того же типа: Азадовский и Элласов. Сказки Магая (Сороковикова). 1942. Гофман и Минц. Сказки И. Ф. Ковалева. 1941.>

Такова общая картина интенсивной собирательской работы. Сколько же сказок собрано? В 1929 году Н. П. Андреев сосчитал, что сказок (текстов) к тому времени было собрано около 10 000, из них примерно одна треть опубликована в больших сборниках, одна треть – в различных мелких изданиях и одна треть хранится в архивах. В настоящее время эти цифры сильно устарели. Никто, правда, собранного материала не подсчитывал. Но мы не очень ошибемся, если увеличим цифру по крайней мере вдвое. Изменения, однако, произошли не только в численности собранного материала, но и в соотношении архивного материала и печатного. Сказок записывается так много, что опубликовать их все совершенно невозможно. И хотя у нас публикуется немало, этот печатный материал составляет меньшую часть, а большая часть хранится в архивах.

Есть теоретики, которые полагают, что при таких условиях записывать все новые и новые материалы для того только, чтобы складывать их в архивах, уже не нужно. Эта точка зрения глубоко ошибочна. Количество новых сюжетов, правда, незначительно, в большинстве случаев записываются варианты сюжетов уже известных, но эти новые варианты представляют собой драгоценнейший материал для всестороннего, углубленного и полного исторического изучения сказки и всех связанных с этим проблем. Исследовательская работа у нас сильно отстает от собирательской. Но не всегда так будет. Сказка во всем ее объеме не может быть изучена одним человеком. Для этого требуется работа хорошо подготовленных научных коллективов, для этого требуется длительный срок.