Kitobni o'qish: «Поймать океан», sahifa 6

При попытке подняться Асин неуклюже проехала на попе вперед и распласталась на палубе. Затекшие ноги отказывались слушаться и просто царапали каблуками дерево. Волосы спутанными клоками падали на лицо. Перебинтованное плечо ныло, осуждая Асин за столь неудачное положение для сна. Вальдекриз усмехнулся, схватил ее за запястья и потянул на себя. Асин недовольно замычала.

– Ты что, их съел? – проворчала она, пытаясь для начала понять, где верх, а где низ.

– Да нет, меня дедуля прогнал. Сказал, что оторвет мне что-то. И засунет куда-то, – сказал Вальдекриз. Он намеренно растягивал слова, пытаясь передразнить Атто.

Поначалу Асин казалось, что она не до конца проснулась. Все вокруг было подернуто дымкой, предметы утопали в грязных клубах, расползающихся по палубе. Люди выплывали из смога размытыми фигурами и точно так же пропадали из вида. Асин потерла глаза кулаками, наспех убрала волосы назад и подняла голову. Рассветное небо заполнила черная, похожая на тучи муть. Сквозь нее пробивались рассеянные лучи солнца. Они едва касались мачт и сложенных парусов, которые в безветрии висели тряпками.

– Где мы? – Асин зевнула в ладонь и сжалась, пытаясь спрятаться от уже забравшегося под легкую рубашку утреннего холода.

– Это Железный Город, Асин, – ответила ей дымная завеса, из которой медленно, гордо вышел Атто с самокруткой в зубах.

Он снял тяжелую куртку и набросил на плечи Асин. Короткий мягкий мех пах табаком и потом. Асин вцепилась в воротник, сжалась сильнее, чтобы утонуть в тепле чужого тела, оставшемся на одежде. Она не поблагодарила – лишь опустила голову, и Атто криво улыбнулся ей, показав пару недостающих зубов.

– Нас уже ждут, – сказал он, легонько потрепав смущенную Асин по волосам. – Я прихватил твою сумку, чтобы этот в ней не шарился.

– Я проверяю ее оборудование, – фыркнул Вальдекриз, – и заслужил хотя бы небольшую благодарность.

– Скажешь ему спасибо, – Атто обратился к Асин. – Ему хватит. А ты, – он перевел взгляд на Вальдекриза, – хватай ее ранец и тащи с корабля.

– Но… – видимо, он в очередной раз собирался сказать о несамостоятельности Асин, но, не желая растягивать и без того ненужный разговор, просто сунул большие пальцы за кожаный ремень и шагнул в дым.

– Иди. – В отличие от Вальдекриза, Атто не подталкивал в спину, он смотрел в сторону трапа и терпеливо ждал. – Ты не должна спускаться последней. Это простительно мне или ему. Но не тебе. Думаю, сама понимаешь.

– Это начало моего пути, – вздохнула Асин и часто закивала. – И если я не покажу себя с лучшей стороны, меня перестанут замечать.

– Правильно, девочка, – ответил Атто, глядя на нее с высоты своего немалого роста. – А теперь иди. И это, – он дернул плечом, и жест вкупе с бегающим взглядом показался Асин несколько нервным, – придерживай челюсть. Все-таки ты здесь впервые.

Поначалу его странные слова не вызвали у Асин ничего, кроме невнятной улыбки. Но стоило только ступить на трап, как рот приоткрылся сам собой.

Железный Город был обнесен высокой стеной. За ней, точно деревья, тянулись в небо сужающиеся кверху трубы. Из них валил густой черный дым, за которым слабо дрожало утреннее солнце. А над воротами, массивными железными великанами, образующими арку, на тяжелых цепях висела табличка с одним лишь незнакомым словом, рубленым, но длинным. Оно состояло из известных Асин букв, но почему-то отказывалось складываться во что-то хоть мало-мальски понятное. Наверняка это было название города, зачем-то написанное на одном из давно умерших языков.

Она сошла на широкие каменные плиты, и земля под ногами задрожала. Где-то близко, прямо за стеной, загромыхало, зашумело, засвистело, и в воздух взметнулись клубы темно-серого дыма. Асин так и стояла бы, задрав голову, если бы ее не толкнул плечом Вальдекриз, тащивший два ранца сразу.

– Что это? – она, не стесняясь, указала на серые, будто взбитые клочья.

– Паровоз, – выдохнул Вальдекриз и сунул ей в руки ранец, явно не собираясь нести его дальше.

– Правда? – Асин перевела взгляд с него на стену, а после – под ноги, где все еще вибрировали плиты. – Настоящий паровоз? – Она не заметила, как взволнованный голос ее стал походить на мышиный писк, но, увидев застывшую на лице Вальдекриза ухмылку, замолчала и прикрыла рот ладонью.

– Правда, Ханна. Скоро сама все увидишь.

Только сейчас она заметила собравшихся у ворот людей. Их было много, настолько, что поначалу Асин даже растерялась. И все они сливались в сплошное черное пятно, хищное и хмурое, на фоне которого выпускники Первого Училища смотрелись странно и совершенно несерьезно, как уличные артисты. Засунув руки в рукава куртки и поудобнее подхватив ранец, а затем и вовсе закинув его на спину, Асин приблизилась, следом за остальными поклонилась и назвала свое второе имя. В ответ – сухие кивки и такие же сухие взгляды. Только капитан Альвар – знакомое лицо среди незнакомых – выглядел приветливо, точно был чужим и для Железного Города тоже.

Когда все собрались в безмолвную черно-белую массу, один из незнакомцев заговорил. Он был высоким, а острый взгляд и кривой нос придавали ему сходство с хищной птицей. Лицо его изрезало морщинами время, в коротких темных волосах проглядывали белые перья седины. Мужчина держал в руках фуражку, а одежду его, такую же как у Альвара, украшало множество нашивок. Наверняка их можно было прочитать. Жаль только, Асин не умела.

– Мое имя – Кайр, генерал Кайр, – сказал он, и Асин резко почувствовала себя какой-то маленькой и незначительной, с одинокой нашивкой на жилетке и совсем без званий. – Я благодарен за то, что вы откликнулись на наш зов, и рад приветствовать вас в Железном Городе.

Видимо, не одна она не знала, как правильно реагировать на столь сухое приветствие. Разведчики, совсем еще молодые, переглядывались, кивали, но молчали. Асин всматривалась в генерала Кайра, который все больше напоминал ей хищную птицу. В какой-то момент ей даже показалось, будто его тень, и без того густая, черная, точно нарисованная, оживает, поглощая то, чего касается. Мелкие камешки, стыки между плитами. И стоявшего чуть позади капитана Альвара.

– Кайр! – послышался голос Атто. Он вышел чуть вперед, чудом не задев никого острыми локтями, и резко вскинул над головой руку, чтобы его точно заметили. – Я слишком стар для долгих приветствий. Так что лучше расскажи, когда вылетаем, и покажи, где можно остановиться. И выпить, – добавил он, усмехнувшись.

– Старый демон? Неужели глаза не обманывают меня? – На лице генерала Кайра возникло некое подобие кривой улыбки. Впрочем, железный, под стать городу тон никак не изменился. – Мы думали, ты погиб.

– Так и есть. Но воскрес, как видишь, – ответил Атто. Каждая фраза давалась ему с большим трудом. Порой он замолкал, напрягался, сжимал челюсти, а затем выплевывал окончание предложения, не всегда договаривая слова. – Эти двое со мной. Ханна, Вальдекриз, – он обернулся и жестом подозвал их ближе.

– Его я помню. – Генерал Кайр прищурился, и взгляд его уперся в Асин.

Она вздрогнула, руки дернулись. Асин будто стояла перед ним абсолютно голая, и единственное, чего ей хотелось, – съежиться и прикрыться.

– А она?

– Недавно выпустилась. Способная девочка, толковая. – Атто опустил ладонь ей на плечо и ободряюще похлопал. – Благодаря Ханне в наших руках оказался контрольный образец старика Хайта. Единственный до сих пор работающий образец.

По коже пробежали мурашки, и Асин беспомощно посмотрела на Вальдекриза, надеясь на поддержку. Ведь в том, что страж оказался в руках умельцев, не уничтожающих, но меняющих его, не было ее заслуги. Она лишь опрометчиво бросилась к маленькой девочке, надеясь достучаться до ее сердца. По ехидно растянувшимся губам Вальдекриза Асин прочитала: «Не благодари». В висках запульсировало.

– Неплохо, – коротко ответил генерал Кайр и склонил голову, выказывая Асин уважение.

Стоявший по правую руку от него Альвар удивленно вскинул брови. Прежде молчавший народ начал перешептываться, будто своим жестом Кайр дал им право голоса. Асин вся обратилась в слух, напряглась. Но говорили люди отнюдь не о ней.

– Ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь, – прошептал Атто, повернувшись к ней.

– Но… вы же знаете… я… – пробормотала она, дергая за свисавшие с лямок ранца кожаные хвостики.

– Кажется, ты хотела показать себя с лучшей стороны. Сейчас они, – он кивнул на генерала Кайра, представлявшего всех жителей Железного Города, – рады видеть преданного своему делу человека. – Он выругался сквозь зубы и строго посмотрел исподлобья. – Мне тяжело говорить, Асин.

– Простите. – Она сжала кулаки и зажмурилась, боясь вновь встретиться с прямым жестким взглядом Кайра.

– Держись меня, – посоветовал Вальдекриз. – Сперва поработаешь на имя, а потом имя начнет работать на тебя. Вон, посмотри на дедулю. Его до сих пор знают и помнят, хотя…

Но его речь, как и прочие разговоры, жестом оборвал генерал Кайр.

– Нам нужны люди умелые, готовые постараться ради общего блага. Как вы знаете, Железный Город славится металлами, мы несем в новый мир прогресс. Но одни мы не справимся. Нам нужна разведка, и мы надеемся на помощь острова-брата и его крылатых солдат.

Генерал Кайр обвел взглядом присутствующих и, убедившись, что люди внимательно его слушают, продолжил:

– Старик Хайт, о котором говорил гость с Первого, крылатый демон Нинген, – не только мастер из легенд, но и ученый Железного Города.

– Сошедший с ума и укравший образец сам у себя, – тихонько сказал Вальдекриз, и Асин еле слышно фыркнула в кулак.

– Он пытался подарить жизнь мертвым островам вокруг. Но, к сожалению, – кажется, Кайр заметил, как Вальдекриз прижимает указательный палец к виску, показывая, как сильно рехнулся старый ученый, и откашлялся, призывая к порядку, – он не завершил начатое. Сейчас мы окружены полупустыми клочками суши, лишь слабо напоминающими о былых временах.

Он перевел взгляд на капитана Альвара и кивнул. Тот с поклоном вышел из тени вперед, поправив козырек фуражки, на котором поигрывал тусклый свет солнца. Лишь сейчас Асин уловила, как эти двое похожи – жесткими волосами, густыми бровями и длинными узловатыми пальцами. Разве что генерал Кайр совсем не умел улыбаться.

– Не так давно мы заметили жизнь на одном из дальних островов. Когда-то там стоял храм, теперь – лишь руины. Быть может, нам просто показалось. Так или иначе, там могло сохраниться что-то полезное. Именно поэтому мы и собрали здесь, – он улыбнулся, необыкновенно тепло для этого мрачного, давящего места, – вас. Мы хотим исследовать остров, собрать полезную информацию и, быть может, спасти людей, если там действительно кто-то остался.

Вальдекриз склонился к Асин за спиной Атто и, понизив голос до шепота, сказал:

– Им нужны аномалии. Какие люди могут быть на отрезанном от остальных острове с полуразрушенным храмом?

– Верующие? – предположила она, за что тут же получила легкий тычок в больное плечо.

– К тому же наши ученые предполагают, что дальний остров может кишеть аномалиями, – добавил капитан Альвар. Вальдекриз пожал плечами и закатил глаза: об этом он и говорил. – Мы бы хотели понять, что они собой представляют. И никто, кроме вас, не сможет нам помочь.

– И что вы собираетесь с ними сделать? – поинтересовался Атто, вновь вскинув ладонь.

– Мы хотим лучше понять их природу. Сколько мы сосуществуем рядом с ними, пытаемся их классифицировать, но все равно не знаем о них практически ничего. Не понимаем, можно ли использовать их во благо. Как источники света или энергии. Мы могли бы шагнуть вперед, – спокойно ответил Альвар. – А если вдруг они окажутся опасными, их – и место, их питающее, – следует уничтожить.

– Любая аномалия опасна, – усмехнулся Атто и тихо, так, что это услышали только Асин и Вальдекриз, процедил сквозь зубы: – Мальчик.

– Мы надеемся на ваше содействие, – завершил речь Альвар.

Его место снова занял генерал Кайр, который до того внимал словам пышнотелой женщины, туго затянутой в корсет. Она размахивала пухлыми руками, закатывала глаза и чем быстрее говорила, тем тяжелее дышала и тем сильнее краснели ее мягкие щеки.

– Это госпожа Тете, – представил ее генерал Кайр. – Хозяйка гостиницы, любезно согласившаяся предоставить вам комнаты. К сожалению, – он отвлекся, когда она снова принялась жестикулировать, на сей раз просто открывая и закрывая рот, – комнат всего четыре. – Асин с ужасом огляделась: с Первого прилетело семь человек, включая Атто. – Надеюсь, это не доставит проблем. Госпожа Тете поможет вам разместиться и покажет город. Или, если пожелаете, вы сможете прогуляться по нему сами.

– Дайте им отдохнуть с дороги, – оборвала его речь госпожа Тете, и ее высокий, чуть дрожащий голос взвился еще сильнее.

– У вас есть пара часов, – спокойно продолжил он. – По всем вопросам обращайтесь к госпоже Тете. Или к капитану Альвару, – он указал рукой направо.

Вновь народ зашумел, зашептался, а женщина суетливо принялась собирать вокруг себя приезжих, объясняя, что им не стоит волноваться, ведь она знает здесь каждый камешек. Асин переминалась с ноги на ногу, пальцами продолжая теребить ремешки и застежки, нервно цепляясь за них ногтями. Она поднималась на носки, пытаясь заглянуть за спины людям, но тяжелый ранец тянул вниз, и с каждой секундой прячущийся Железный Город становился в ее глазах все более загадочным. Асин чувствовала его горячее дыхание кожей. Высокие серые стены нависали над ней, а то, что скрывалось за ними, гремело и стрекотало, изрыгало в воздух клубы пара. Там не было привычных голосов. Ничего человеческого, только машины.

– Добро пожаловать в Железный Город! – радостно воскликнула госпожа Тете, поаплодировала себе и отошла в сторону, радушно приглашая гостей следовать за собой.

Заброшенный храм

В первые минуты Железный Город восхищал Асин всем, даже тем, что, казалось бы, должно отталкивать. Вроде мертвого дерева у гостиницы, ползущего по улицам дыма или едкого, щиплющего нос запаха. Асин будто вырвалась из кокона, уютного, любимого, но однообразного, и теперь хотела впитать как можно больше нового, интересного, чужого.

Но вскоре высокие стены, окружавшие город, ленты дрожащих рельсов над головой и железные скаты крыш с круглыми черными провалами окон начали давить. Словно Третий не терпел чужаков и всячески пытался выдворить их. Хмурые лица людей заставляли Асин чувствовать себя виноватой, прятать глаза. Сухие ломкие листья хрустели под ногами, и в этом хрусте она слышала: «То, к чему ты так привыкла – фигурные кусты и цветы с желтыми шапочками, – здесь неизбежно умирает». Асин брала их в ладони, гладила пальцами выступающие бледные хребты и тонкие, точно вены, жилки. Она не поднимала головы – над ней не было солнца – и не улыбалась прохожим. Хотя Железный Город все еще был диковинкой, необычной, манящей, он пугал. Возможно, потому что рядом не было того, с кем Асин могла разделить прогулку, впечатления и мысли.

Еда здесь отдавала маслом и горечью. Госпожа Тете сказала, это с непривычки, но Асин уговорила себя съесть один лишь серый суп, который, как ей казалось, хотел сбежать. Он грузно колыхался каждый раз, когда она передвигала тарелку, а белые гренки в нем разбухли и расползлись.

Именно поэтому, ступив на «Небокрушитель», Асин вцепилась в свой ранец и обхватила его обеими руками. А стоило из-за дыма показаться знакомому манящему небу, как она запрокинула голову и вдохнула все еще горьковатый воздух.

Обжигающие слезы побежали по щекам, собираясь крупными каплями на подбородке. Падая, они разбивались о плотные кожаные ремни.

– Бул-ка, – раздался знакомый голос, и над больным плечом зависла тонкая длиннопалая ладонь. Но так и не опустилась, так и не хлопнула по перетянутым присохшими бинтами пульсирующим ранам. – Эй, ты чего плачешь? – Судя по тому, как сменился тон, Вальдекриз несколько растерялся.

– Все хорошо, – шмыгнула носом Асин и попыталась улыбнуться, но губы тут же задрожали.

Он неловко потоптался на месте, пошкрябал ногтями за ухом – запутавшиеся в волосах серьги почти не колыхнулись, – а затем произнес довольно неожиданное:

– Обнять?

Она, конечно же, собиралась ответить коротким вибрирующим «нет», но голос не слушался, как, впрочем, и все тело. Поэтому Асин лишь кивнула и упала ему на грудь, содрогаясь от тихих рыданий. Вальдекриз положил одну ладонь между ее лопаток, второй примял вьющиеся пряди на затылке и принялся покачиваться в такт с покоряющим высоту «Небокрушителем».

– Тише, тише, Ханна, – зашептал он ей на ухо. Он не прижимал ее близко, просто окружил теплым коконом из рук.

– Устроили тут, – послышалось недовольное ворчание, и нос защекотал горький табачный дым.

– Да успокойся, дедуля. – Вальдекриз отвел в сторону волосы Асин, чтобы она смогла поднять на Атто глаза. – Она просто переутомилась. Да и не ела толком. Посторожишь ее? Я пока достану гренки из сумки, пусть хоть что-то в себя закинет.

– Их суп похож на редкостное дерьмо! – авторитетно заявил Атто и опустил ладони, грубые, с обломанными ногтями, на плечи Асин. – Будто его уже кто-то ел. Иди. Пока она тут не свалилась.

В отличие от Вальдекриза, Атто не стремился окутать ее собой. Он развернул Асин к фальшборту, подставив ее заплаканное лицо ветру, чтобы тот смахнул тяжелые соленые капли с ресниц, и погладил большими пальцами замерзшие плечи. Сама Асин принялась яростно тереть щеки ладонями, стараясь как можно скорее привести себя в порядок и убрать следы тяжелой тоски по дому.

– Твоя мать плакала, когда злилась, – сказал Атто. Было слышно, как он усмехнулся. – А злилась она часто.

– Вы знали ее?

– Конечно знал. А кто ее не знал, Асин…

Слезы вновь подступили – к глазам и к горлу. Они душили, щипали и жгли. Но, пряча их, Асин просто смотрела вперед, на зависшее над горизонтом солнце и тонкие рваные облака. Туда, где не было густого, скрывающего все вокруг дыма. Туда, где бились об небо волны и шумел океан, так любимый мамой.

– Она ж приютская. Как я. И Мирра. – Атто рубил предложения, делал паузы. И улыбался словами. – Помню, как ее привели. Я тогда чуть помладше тебя был. Четырнадцать, может. Или меньше. А она – так совсем малая. Ее нашли в океане. Она плыла по волнам, вцепившись в какую-то доску, и орала. Пока голос не сел. – Он замолчал и дыханием взъерошил волосы у нее на макушке. – Так ее и притащили. Маленькую, бесцветную. Она правда была серой. Вся. Кожа, волосы, глаза. Держалась за доску, кричала и плакала, если ее пытались забрать. Позже я сделал из той доски… – Он легонько побарабанил пальцами по плечу Асин, и она обернулась.

Видимо, на коже по-прежнему виднелись следы высыхающих слез. Их Атто легко стер дрожащей ладонью. Уголок его губ дернулся, а в уголках глаз появились морщинки – крохотные птичьи лапки, совсем как у папы. Атто подцепил шнурок на шее, уходящий под ворот рубашки.

– Подвеску? – удивилась Асин.

– Для нее. Маленькое деревянное крыло. Потому что даже киты парили. А она – нет.

– Крыло без птицы, – мечтательно вздохнула Асин, но Атто будто совсем не слушал ее.

– Все думали, что слепая. Она слепая. Марь.

От имени мамы, пусть и неполного, Асин вздрогнула: так давно оно не звучало, будто было запретным.

– А потом что-то изменилось. Серый цвет ушел, а глаза – яркие такие, любопытные, знаешь, – стали все изучать. Правда, своеобразно. Дралась она часто. Прямо в лицо. – Атто выбросил вперед кулак – Асин чудом успела отпрянуть, а плечи его затряслись от беззвучного смеха. – Такая она была девчонка. А если ругали, скалилась и плакала. И убегала к краю острова.

Он замолчал. Порылся в карманах, в которых что-то шуршало, постукивало и перекатывалось, вытащил оттуда поломанную травинку, пахнущую, как и вся его одежда, Железным Городом, и сунул в зубы. Асин в нетерпении затопталась. Слезы высохли, и она глянула на Атто снизу вверх, надеясь на продолжение истории. Но в тишине слышалась только далекая ругань членов команды да свист ветра над головой.

– А что было дальше? – все-таки осмелилась спросить Асин.

– Разве Джехайя тебе не рассказывал? – удивился Атто. – Марь… ее же назвали Маритар, потому что она была дикая, как волны, и такая же дурная. В общем, больше всего Марь злило, когда ей говорили, что у нее нет никого. Она кричала, хваталась за голову. На людей бросалась. Мой нос до сих пор свистит после ее удара. Ей тогда под руку попалась какая-то деревяшка. Ну, я ей, конечно, сказал, что тварь она. И пожелал сдохнуть, – неловко добавил он и пожал плечами. – Потом, естественно, ходил извиняться. А она тихонько так ответила, что придут за ней. Придут и заберут.

Сердце вдруг сжалось от пронзительного знакомого звука. Так скрипит дверь родного дома, которая открывается лениво и медленно, так с трудом катится старенькая телега, везущая на Рынок вкусности. Так поют киты, эти добрые великаны с блестящими гладкими спинами. Как в детстве, Асин легла грудью на фальшборт, перегнулась через него, посмотрела вдаль и за белым пенным кружевом, взлетающим в воздух, увидела их. Далеких, черных, ловящих солнце. Свободных. Так давно не говоривших с ней. Они поднимались из воды, помогая себе широкими плоскими плавниками, кружились в одном лишь им понятном танце. С раскрытым ртом Асин наблюдала за ними, пока Атто не схватил ее отцовским жестом за шкирку и не оттащил подальше.

– Вот порой – совсем ничего от нее, от Марь. А сейчас даже заметно стало – ее дочь, – усмехнулся он, и Асин ничуть не обиделась.

– Простите. – Она виновато опустила голову, чтобы только не встречаться с его внимательным взглядом. – А маму… ее потом забрали?

– Забрали. – Он выплюнул травинку за борт. – Вернее, пропала она тогда. Я думал, может, и правда померла. Или в воду кинулась. Она странная была. Марь, – добавил он, словно ему нравился огрызок маминого имени. – А потом пришла, через пару лет. В новом платье, в башмаках. Посмотрела так гордо, гаденько, снизу вверх и сказала: «Говорила тебе». А она мелкая была, вот как ты почти…

Вдруг он закашлялся – долго, хрипяще: острые слова явно оцарапали горло, не оставили в нем живого места. Асин почти физически ощутила это и схватилась пальцами за свою шею, словно так могла выскрести, вытащить ненужное, чужое. Дыхание Атто было рваным. Кулак с выступающими шершавыми костяшками врезался в грудь, пытаясь выбить оттуда остатки кашля. Но вместо него изо рта вылетали тихие отрывистые проклятия. Затем Атто прижал ко рту жесткую изломанную манжету и застыл. Асин положила ладонь ему на спину – так мягко, как только могла, – и легонько провела вниз по ощутимому даже через ткань позвоночнику.

– Вальдекриз! – позвала Асин, не оборачиваясь: все внимание занимал Атто. – Захвати его куртку, пожалуйста. – «Если слышишь» – хотела добавить она, но проглотила, громко и как-то тяжело.

В ответ тут же донеслось недовольное:

– Да что я вам, мальчик на посылках, что ли?

– Уймись, – громко выдохнул Атто и, распрямившись, опустил на Асин усталый взгляд. Поднял руку, растопырил пальцы, а затем резко сжал в кулак: мол, все с ним в порядке, он крепкий.

Над головами надрывно кричали птицы, а пение китов давно утонуло в шуме волн и мерном поскрипывании мачт. Атто сделал шаг, подался вперед, точно собирался упасть в хищный манящий океан. Но вместо этого поставил локти на фальшборт, сложил руки и опустил на них седеющую голову. Посмотрел туда, где остался Железный Город, и будто пропал – замер каменным изваянием, которому нет дела до людей.

– А я… – начала Асин, запнулась и все же продолжила: – Я почти ничего не помню о маме. А то, что помню, – она нервно усмехнулась, – рассказал мне папа.

Последние слова она бросила под ноги, как что-то ненужное. Наступит – и, может, забудет. Но почему-то именно на них Атто обернулся, глянул вниз, на запыленные ботинки Асин, затем на саму Асин и склонил голову. Она нахмурилась, не понимая, чего от нее хотят, и тогда он тепло, аккуратно, пытаясь не потревожить длинные рваные раны, приобнял ее за плечо.

– Он говорил, что мы совсем непохожи, – вздохнула она и провела ладонью по лицу, убирая упавшие на лоб короткие пряди.

– Внешне – нет. – Атто запустил пальцы в свои жесткие волосы, растрепал их и усмехнулся. – Но тебя, как и ее, тянет к волнам.

Послышались шаги, легкие, пружинящие – так ходят только очень довольные собою люди, те, кому посчастливилось проснуться в добром расположении духа или найти что-нибудь, что его улучшит. Вальдекриз, к сожалению, нашел. Гренки в сумке Асин, которые теперь нес высокой стопкой, периодически откусывая уголки то от одной, то от другой.

– И к странным людям, – добавил Атто и, убрав руку, отстранился.

Поравнявшись с ними, Вальдекриз тряхнул плечом. Тяжелая кожаная куртка громыхнула пряжками на ремнях и принялась медленно сползать по спине. Атто стащил ее резким движением и набросил на себя, не поблагодарив, но Вальдекризу было все равно: куда больше его занимали гренки.

– Слушай, булка, – не прекращая жевать, сказал он, – а ничего такие. Не жесткие. С каким-то сладковатым привкусом, ягодным даже. Это земляника? Нет? Ты их сама готовила?

– Папа, – не без гордости ответила Асин. – Он делает надрезы и кладет внутрь перетертые ягоды. А у меня они, – она с теплотой посмотрела на угощение, – убегают из кармашка на сковородку.

К запаху раскинувшегося внизу океана добавился запах сушеного хлеба и едва уловимый – ягод. Асин сложила ладони ребром к ребру – и в них легли три пышные румяные гренки, твердые снаружи, но мягкие внутри. Четвертую, видимо, за хорошую работу, стянул Вальдекриз. Он улыбнулся своей привычной кривоватой улыбкой, но теперь в самом уголке ее, где появлялась небольшая полукруглая складочка, налипли крошки. Асин потупилась, чтобы по взгляду ее не читалось удивление: и как только его, такого нескладного, примечают женщины?

– Научишься еще, – подбодрил ее Вальдекриз.

– Атто, угощайтесь. – Асин протянула ему ладони и зажмурилась – от яркого солнца, встречного ветра и разлившегося внутри чуть горьковатого тепла. – Кто знает, когда мы сможем поесть в следующий раз.

Он улыбнулся глазами, совсем как папа, взял одну гренку и разломил надвое, выпустив наружу перетертые ягоды. Взгляд его вновь обратился на почти спокойную, лишь иногда перекатывающуюся волнами воду. Так они стояли, пока корабль, вспарывая носом небо, лениво двигался к цели, – три почти окаменевшие фигуры на дышащем жизнью борту. Никому не было до них дела, точно они перестали существовать для всех, даже для самих себя.

Когда от гренок остались лишь сладковатый привкус и налипшие на одежду крошки, Асин ожила, взлохматила руками волосы, пока они не сбились в колтуны, и сказала:

– Я хочу вернуться в Железный Город. – И это для нее было самым серьезным испытанием. Куда бо́льшим, чем неизвестный остров и скрытые аномалии. – И попробовать еще раз.

– Что попробовать? Суп госпожи Тете, похожий на перетертые камни с землей? – фыркнул Вальдекриз.

– Да хотя бы и его! – воскликнула Асин. – Я так и не видела паровоз, не забиралась на подвесные мосты высоко-высоко над головой, не ходила в самое сердце Третьего. Я… – Она обхватила пальцами длинные пряди волос и с силой потянула вниз.

– Смело, – Атто одобрительно закивал.

– И глупо, – добавил Вальдекриз. – Знаешь, однажды мне пришлось съесть какого-то грызуна. Поймать, ударить об…

– Хватит, – резко оборвала его Асин, чувствуя, как все внутри перевернулось.

– Я к тому, что если вдруг что-то не нравится, не следует к этому привыкать. А ты пытаешься привязать Железный Город камнем к своей ноге и показать окружающим, что тебе не тяжело. – Он пожал плечами и, достав из поясной сумки отвертку, принялся чистить ею ногти. – Если тебе действительно интересно, можешь прогуляться со мной, раньше я частенько здесь бывал. Или с дедулей, – он кивнул на Атто. – А если нет, просто потерпи. И впредь старайся воспринимать подобные вещи как вынужденную необходимость.

– Только ты забываешь, – Атто протяжно выдохнул, – что вся наша жизнь – вынужденная необходимость. Если мы хотим стать по-настоящему ценными, нужно быть готовым ко всему. Я могу составить тебе компанию, Асин. К тому же ты могла бы привезти Джехайе что-то из Железного Города. Настало твое время заботиться о нем.

Слова взвились, завертелись, а затем укутали ее теплыми родными объятиями. Атто был прав: раньше, отправляясь в дальние странствия без нее, папа возвращался с подарками, а теперь и она могла покупать на свои деньги что-то нужное, полезное или хотя бы просто вызывающее улыбку. Она оглянулась – туда, где таял черный дымный силуэт острова, с трубами, перетянутыми двумя поясами красных огоньков, и грохочущей железной дорогой, лентой огибающей город. Асин обязательно вернется, распахнет калитку, протянет сумку и скажет: «Гренки были очень вкусными. А это тебе, пап».

Асин вновь перегнулась через фальшборт. Слезы, на этот раз легкие, как крохотные прозрачные бабочки, слетали с ее лица, падали и пропадали в синеве океана.

Когда корабль замер над островом, небо уже начало окрашиваться в оранжевый, а солнце зависло над волнами раскаленным шаром. Его лучи лежали на воде длинной ребристой дорожкой, которая подрагивала от легких порывов ветра. А над облаками, похожими где-то на взбитые яичные белки, где-то – на пух не до конца оперившихся птиц, рыжина еще не тронула бело-голубое гладкое полотно.

Остров внизу был зеленым и диким. Ровные стволы деревьев, обвитые лозой, облепил мох. Небольшая листва их почти бесшумно колыхалась от ветра, зато густые кроны шуршали и мелко тряслись. Из земли выныривали широкие сухие корни – змеями лежали на ступенях ведущей вверх лестницы. Каменные фонарики по ее бокам – в основном обезглавленные, треснувшие – все же не утратили своей красоты. Асин живо представила, как в стоящих на пьедесталах коробах с квадратными или круглыми окошками загорался свет. Возможно, слишком тусклый, чтобы бороться с темнотой, но теплый, мягкий, указывающий людям путь.

В самом конце этой серой, очень длинной лестницы возвышался он – храм с куском изогнутой крыши, черно-белый, приземистый, широкий. Часть его провалилась внутрь, оставив один лишь каменный угол и парочку колонн, которые удерживали козырек, похожий на невысокую волну.

Первым, потуже затянув ремни на груди и ногах и бросив через плечо короткое «Там ничего нет», «Небокрушитель» покинул Вальдекриз. Асин успела лишь вскрикнуть, кинуться к фальшборту, но он уже летел вниз, раскинув руки, точно крылья. Многие задавались вопросом, как встретит их остров, и мялись в нерешительности, ведь там, среди травы и деревьев, среди разноцветной листвы, ковром лежавшей под ногами, их могло ждать что угодно. Лишь Вальдекриз будто и правда знал: аномалий внизу нет. На слово не поверил никто, но, когда он приземлился, остальные стали прыгать следом, один за другим.