Kitobni o'qish: «#Некнига. Сборник №4. Лирика»
Деревенская лирика
Колокольчик (зарисовка)
Ольга Иванюк
Художник-Ася Криптонова
Тихо звенит среди леса колокольчик, отгоняющий злых духов. Негромко вторит ему листва. Едва слышно постукивает посох: «Пора, пора, пора».
Куда пора? Зачем пора? Ещё раннее утро, птицы только открыли глаза. Первый лучик тронул верхушки деревьев своим золотым огнём.
«Пора, пора», – постукивает посох, «Идём, идём», – позванивает колокольчик. Человек, шагающий по лесной тропинке, останавливается почти у каждого куста, у каждой травинки и, зависнув над ними, молча любуется переливами света в каплях. Босые ноги мокры, седая голова покрылась паутинками с росой, от которых отражался свет, создавая корону. Верный посох снова стучал «Пора», а колокольчик звал вперёд.
Человек не оборачивался, а потому не видел, как за его спиной лес из зелёного становился сначала тусклым, а затем золотым и багряным. Человек смотрел вперёд, где солнечный лучик играл на верхушках деревьев, а ветерок звонил в колокольчик…
16.08 – 17.10.2021
Яблоко от яблони
Мария Созинова
Старенькая «Нива» свернула с асфальта на грунтовку и резво поскакала по кочкам и выбоинам через редкий лесок. Впереди маячил просвет, мерцали огоньки далёких домиков.
– И чего мы прёмся в эту деревню? Всё же решили как современные люди! Нет, надо ехать к бабке за благословением! Мракобесие средневековое!
– Бог бережёт тебя, Игорь, и хочет тебе показать, какой я буду лет через сорок. А заодно, откуда во мне вся эта чертовщинка с бесовщинкой намешаны. Может, и жениться ты на мне передумаешь, денег мильярд и нервов двадцать километров сэкономим!
Девушка уверенно вела машину и от дороги не отвлекалась.
– Чё ты запела военные песни? Я и так на нервах с этой свадьбой, так ты вместо того чтобы меня успокоить, ещё больше накручиваешь!
– Игорь, генетика – страшная вещь, внуки – копии бабушек и дедушек, таланты и характеры через поколение передаются. Я тебя не просто так к бабе Поле везу, я тебе показать хочу, что тебя ждёт. Чтобы через три года, согласно бегбедеровской классике, любовь не умерла, а выжила назло врагам!
– Притормози! В смысле? Ты во мне сомневаешься? Или в себе? Ты передумала? Или мы про что сейчас?
Анна машину остановила и повернулась к Игорю. Под её серьёзным взглядом его возмущение как-то резко сдулось.
– Бабка всегда говорила, что я что-то среднее между «никогда не сдавайся!» и «девочка, отпусти чёрту хвост, ему больно, он ртутью плачет!» Потянешь?
– Понеслась! Давай сейчас меня добей этими семейными страшилками, и поехали обратно.
Поджав губы, Анна снова завела машину и поддала газу. Не отрывая взгляда от дороги, рассказывала так, что Игорь притих.
– В голодные девяностые она кур держала всё лето, чтобы мы с мясом были зиму. Так к ней рысь голодная стала ходить, кур таскать. Баба Поля её вилами завалила с одного удара! Дед, Царство ему Небесное, с ней год не спорил, а она всё удивлялась, что притих. Думала, прибухивает втихаря, а он впечатлительным оказался. А когда деда не стало по осени, она сама крепко хозяйство держала, вон, только в том году уговорили корову убрать. Так она корову убрала, а трёх поросят завела, сказочница! А весной со всех деревень деды свататься начали, и не совсем деды – дядьки, можно сказать! Она орёт: «Мне седьмой десяток! Куда? Какой замуж?». А дед Матвей её два года измором брал! Еле спровадили в этот замуж, упиралась как молодая коза! А так-то она у меня хорошая, столькому научила, дай Бог каждому! И рукодельница, и стряпуха, и хозяйственная! Я же каждое лето в деревне жила, на тракторе гоняла, дрова рубила, огород тянула, так что со мной не пропадёшь. Вот бабушке понравишься – и всё! Считай, выиграл миллион!
– А если не понравлюсь? Чего тогда делать будем?
– Думать будем, Игорёк, как жить дальше! Но, боюсь, что по отдельности.
Пропылив через всю деревню, подъехали к большому крепкому дому, Аня посигналила и толкнула жениха в плечо.
– Вылезай. И сумки прихвати, приехали! Бабушка, встречай внуков! Мы наконец-то до вас доехали. Игорь, это моя бабушка Аполлинария Андреевна и её муж Матвей Гордеевич! А это мой жених Игорь.
Бабушкой он бы её не назвал: крепкая женщина с пронзительным взглядом льдисто-голубых глаз. Просто посмотрела, но у парня осталось впечатление, что она уже всё про него знает.
– Ну, проходите, гости дорогие, ждали вас, ждали.
– Бабуль, я там, в сумке, всё по списку привезла и парочку разного от нас с Игорем.
– Молодец, руки мойте и пойдёмте кушать.
Руки мыли быстро, есть хотелось зверски. Аня выглянула на кухню и застонала.
– Нам хана, это вареники с сырой картошкой, салом и луком! С деревенской сметаной! Мы через два дня штаны не застегнём!
– Почему?
– У тебя бабушки в деревне не было? Тебя на убой не кормили?
– Нет…
– Я выживу, я опытная в кулинарных баталиях. Блин, она хреновину и огурцы маринованные достала, сейчас про грибы вспомнит. Хана тебе, Игорь! Умирая от переедания, помни, что я тебя очень люблю.
– Ты драматизируешь.
– Удачи!
Ночное небо было низким и звёздным, в городе такого не увидишь. Анна сидела на лавочке у бани и отгоняла комаров берёзовым веником. Словно вернулась в счастливое деревенское детство. Скрипнула дверь, и в темноте по настилу зашлёпали тапочки.
– Чего спать не идёшь, ворона моя хмурая? Устала ведь, с работы да в дорогу сразу.
– Успею ещё поспать, дело нехитрое.
– Ну вот и ты невестой стала, считай, у меня самая младшая внучка замуж выходит. Как время летит!
– Да ладно тебе, ты ещё правнуков женишь, у тебя их четверо. Мне что скажешь?
– Ты его, часом, не пугала дорогой? Сидел, всё подвоха ждал, дед смеётся, что ты его под прицелом привезла к нам.
– Ну, мероприятие серьёзное, пусть не расслабляется! Не на шашлычки с друзьями ехал, на смотрины.
Бабушка рассмеялась, обняла внучку и поцеловала в макушку.
– Выходи, нормально всё будет. За два дня деда наслушается, ума наберётся, будет знать, что делать. Но ты тоже не накручивай его сильно, а то как дед Иван окажется впечатлительным – и до полтинника инфаркт словит.
– А деда ты чем напугала до инфаркта?
– А, это мы с ним поросёнка кололи на ноябрьские праздники, порося привязали, я ему нож даю, а он говорит: «Не могу, жалко, давай ты!» А я нож взяла да в шею поросю и воткнула. Кровищи – море, дед в обмороке. К вечеру в больничку и поехал.
– Я поросей колоть не буду. Хотя кто его знает, как жизнь повернётся.
– Вот и не зарекайся, жизнь – она длинная и непредсказуемая. Самое главное – помни: сдаться ты всегда успеешь! А теперь спать, поздно уже. Завтра тесто поставим, пирогов настряпаем, тётя Люба придёт на жениха посмотреть. Погуляете по округе, может, с дедом за грибами сходите. Не бросай снов на ветер. Отдыхай давай, моя хорошая.
В темноте комнаты мерно тикали старые настенные часы, Аня на цыпочках прокралась в гостиную, где им бабушка расстелила диван. Игорь уже спал, обняв подушку. Тихонько забралась под одеяло, обняла жениха.
– Что бабушка сказала?
– Всё нормально, спи. Завтра пироги печь будем.
– Я не буду, у меня ещё вареники не усвоились.
– Сочувствую. Но ты, похоже, завалишь кулинарный квест. Не сдавайся, тебе надо завтра продержаться, и до обеда в воскресенье.
– Аня, как?
– Свалим с дедом за грибами, полдня по лесу побродим, аппетит нагуляем. Заодно занятие на весь вечер – грибы чистить и перерабатывать. Спи давай, завтра нас ждёт тяжёлый день!
Куда забуриться?
Александр Духанов
Бли-и-ин!
Куда бы себе так забуриться, чтоб и черешня с дерева, и клубника с грядки, а главное – тепло, а не душно и жарко. Или в саду под вишнями на скамеечке квасок холодный попивать. И окрошка. Со своей редиской и лучком. И сметаны густой ложку большую, деревянную. А перед сном – в баньку, а после баньки – молока свежего с пенкой из сливок в глиняном горшке из погреба достать да прямо из горлышка, чтоб по подбородку текло, а к нему батон мягкий-мягкий и блюдце с мёдом. Гречишным. Выпить да смачно так крякнуть, чтоб пролетающий мимо шмель от удивления в лопату у сарая врезался. И закат чтоб алый-алый, и облачко белым барашком над крышей…
Эх, мечты, мечты.
При слове «отпуск» у современного работающего человека мечтательно закатываются глаза, начинают дрожать руки, а у кое-кого даже проступают слёзы.
Отпуск хотят все.
Дамы поголовно мечтают о море, пляжах, бронзовом загаре и прочих прелестях турецко-египетских тайландов.
С мужиками немного проще. Так как им не надо выгуливать новое платье или хвастаться новым купальником, то и запросы тут поменьше. Достаточно тепла, многоцелевого водоёма (рыбалка, купание) и отсутствия какого-либо контроля со стороны супруги/подруги.
И всё это объединяет отсутствие работы и относительный покой. (Дачников/огородников в эти критерии не вносим, так как только одному Босху известно, чем они руководствуются, копаясь в своих грядках).
Я тоже хочу в отпуск. Что я, не человек что ли? В свой идеальный отпуск.
Чтоб неделю июля и неделю августа зацепить.
Чтоб дом большой, деревянный, из брёвен струганых.
Чтоб лес за домом и река рядышком. Рыбалка на зорьке.
Чтоб соседи были далеко.
Чтоб посуда в доме была простая и глиняная.
Чтоб банька по-чёрному. Молоко холодное в крынке. Вареники с вишней. Запах сена и яблок.
Чтоб женщина любимая рядом. Вечером с детьми – костёр и шашлык. Картошка в золе.
И пёс большой лохматый беспородный лениво виляет хвостом и пытается украсть кусок шашлыка…
И чтоб ни телефонов, ни компьютеров. Вместо лампочек – свечи и керосинки. Вода из колодца.
Вот мой отпуск. Идеальный отпуск. На хуторе. В средней полосе России. В середине девятнадцатого века.
Быть добру! 
Художник – Вероника Маркина
Возвращение
Александр Духанов
Вы помните, как пахнет детство?
У всех по-разному, но так одинаково. Запахи в детстве ощущаются ярче и сильнее и откладываются в копилку памяти на долгие-долгие годы.
Вот ты идёшь с мамой в детский сад и, ещё не доходя до него, слышишь – да, именно слышишь, а не чувствуешь – этот запах котлет, или супа, который будет на обед. А как пахнет подливка для макарошек – знают, наверное, и в другой галактике…
Весна всегда пахла сиренью и цветущей вишней. Мокрый асфальт после майской грозы пахнет так сильно, что начинает кружиться голова, и, чтобы не упасть, ты начинаешь бегать по тёплым лужам под недовольные окрики матери.
Лето пахнет сухой травой, гудроном, арбузами, варёной кукурузой и печёной картошкой.
Бабушкин дом имел запах свежей выпечки, лука, валерьянки и прочих «нужных» бабушкиных лекарств.
С осенью сложнее. Её запахи до того перемешиваются, что даже не знаешь, с чем сравнивать. Здесь и запах астр, которые ты тащишь на первый звонок, и опавших листьев, и пряный запах грибов, и дым от костров, на которых дачники жгут ботву с огородов.
Зима же не пахнет ничем, но одновременно – мандаринами с хвоей. Хвоя и мандарины до сих пор напоминают нам о новогоднем празднике, в любое время года.
И всё это мы запоминаем в детстве, но забываем, когда становимся взрослыми и важными. И приведя однажды в детский сад своего ребёнка, почуяв запах детсадовской столовки, невольно улыбаемся, потому что на мгновение оказываемся там, в детстве, где большие деревья, верные друзья навсегда и никаких забот…
Так давайте почаще вспоминать детство, пусть ненадолго, но всё же, и становиться теми счастливыми детьми…
Быть добру! 
Художник – Вероника Маркина
Начало повара
Александр Духанов
Август перевалил за середину.
В сентябре в школу идти. Но это потом.
А сейчас ко мне пришёл в гости друг, с которым мы учились в одном доблестном третьем «В» классе и вместе были целую смену в пионерском лагере, а значит – дружба навеки.
А друзей принято угощать. В холодильнике нашлись яйца и сосиски. А вот газовую плиту мне было запрещено зажигать категорически. В качестве аргумента противопожарной безопасности мне был продемонстрирован старый солдатский ремень. Аргумент весомый, против такого не попрёшь, но и законы гостеприимства тоже никто не отменял – друг не уйдёт голодным.
Сковородка, масло, спички, две сосиски, яйца и хлеб. Недозревший помидор с подоконника и соль.
Два кирпича на поляне перед домом, сухие ветки и кусок газеты.
И вот уже глазунья с сосисками весело шкворчит на сковородке.
Забыли вилки? Фигня вопрос! Заточенные веточки послужат приборами, а если насадить на них ещё по кусочку чёрного хлеба, то можно макать хлеб в жидкий желток. Великолепно!
Яичница с дымком и золой, слегка подгоревшие сосиски вприкуску с недозревшим посоленным помидором – достойное угощение для старинных друзей.
Проводить до остановки, посадить в троллейбус, попрощавшись по-взрослому, за руку, получить втык от матери за закопчённую сковородку – всё это будет вечером.
А сейчас август, стрекотание кузнечиков и первая в жизни яичница.
Быть добру!
Художник – Вероника Маркина
Солнышкины дети
Анастасия Ерофеева
Мы с Мишкой выросли в одном дворе. Да что там – мы даже родились в один день, только с разницей в пару часов. Мы и внешне были похожи: оба невысокие, рыжеватые и оранжевоглазые. «Солнышкины дети!», – шутила Мишкина бабушка Роза. Но мы не обижались: это же здорово – быть частичкой солнца.
Мы никогда не ссорились всерьёз – ни разу за все одиннадцать лет, что были знакомы, а если и ругались, то старались помириться до захода солнца. Этому нас тоже научила бабушка, но уже с моей стороны.
Наши с Мишкой семьи были одинакового достатка: трудолюбивые родители, единственные дети, неработающие дедушки и бабушки с обеих сторон. Для пущего удобства игрушки нам сразу покупали на двоих, а потом мы обменивались ими по своему усмотрению.
Но был у Мишки бинокль – настоящий, старинный, достался от прадедушки – предмет моей вечной зависти, которую я, впрочем, тщательно скрывал. Играть им нам не разрешали, но, когда взрослых не было поблизости, мы всё-таки тайком баловались с ним.
Словом, жизнь наша текла довольно безмятежно, пока громом среди ясного неба не прозвучало это странное слово: эмиграция. Поначалу мы с Мишкой думали, его отца снова отправляют в командировку, которая так по-особенному называется из-за того, что туда он полетит на самолёте, а не поедет на поезде, как обычно.
Своими соображениями мы поделились с моим дедушкой Кириллом. Он невесело усмехнулся и сказал:
– Долгая это будет командировка, может статься, что и в один конец.
Этим он запутал нас ещё больше, и мы снова пошли к мудрой бабушке Розе. Она погладила меня по голове, обняла нас обоих и, как могла, объяснила, что вскоре нам с Мишкой придётся на какое-то время расстаться, но мы сможем обмениваться письмами и даже встретиться снова, когда станем взрослыми.
– Это станет первым испытанием для вашей дружбы, – сказала бабушка Роза, – ведь вы ещё никогда не расставались надолго, а теперь вы сможете проверить, так ли крепка связь между вами. Знаете ведь, что друзья познаются в беде. Ваше расстояние – это она и есть. Мужайтесь, друзья, – завершила она свой кратенький монолог и прибавила несколько слов на языке, который – я знал – называется идиш.
Дальше всё закрутилось с невероятной скоростью. Миг – и мы с Мишкой сидим у его подъезда в наш последний вечер.
– Давай сыграем, – предложил он, – утешительная партия игры в «камень-ножницы-бумага». Выиграешь ты, заберёшь мой бинокль, – родители разрешат, я знаю. Выиграю я – мы встретимся через десять лет, когда будем совсем большими.
Я старался проиграть как никогда в жизни, но раз за разом выигрывал. И в конце горько разрыдался. Мишка как взрослый похлопал меня по плечу и вынес из дома бинокль, который я от досады едва не разбил о мостовую.
На рассвете следующего дня семья Мишки в полном составе покинула город. Я с балкона наблюдал за ними в бинокль, пока их машина совсем не исчезла из вида, а потом отшвырнул дорогую игрушку в сторону. Ни одна мечта не стоила этого!
…Прошло много лет – не десять, а почти в пять раз больше. Я был уже известным в научных кругах учёным-филологом и приехал на конференцию в Израиль. Один из докладов должен был делать Михаил Фидельштейн – мой Мишка. Я узнал об этом буквально накануне и ждал его выступления с небывалым трепетом.
– Добрый вечер, дорогие друзья! – начал он своё выступление. – Рад приветствовать всех вас здесь, на моей исторической родине. Счастлив видеть ваши лица и заслушивать ваши доклады. Со многими из вас мы ранее встречались, но сегодня я хотел бы особо поприветствовать своего друга, с которым мы простились полвека назад, надеясь встретиться однажды снова. И вот этот день настал. Петька, поднимись-ка сюда, ко мне. Поаплодируйте же, друзья, тому, что встреча состоялась! – обратился он к залу.
И все присутствующие разразились овациями.
Мы обнимались так же крепко, как когда-то на прощанье. И, глядя друг на друга, видели не густо убелённых сединами стариков, а двух одиннадцатилетних мальчишек, чья дружба с честью выдержала самое большое испытание.
Художник – Вероника Маркина
Яркий малиновый день
Галина Евдокимова
В маленькой деревушке разгоралась весна. Весенний ветерок освежал, солнце грело, но ещё не пекло. Жители, радуясь молодой травке и пришедшему теплу, скидывали куртки и подставляли приветливому южному ветру свои добрые деревенские лица. Деревянные домики согревало наконец-то выглянувшее солнце. Оно ласкало разноцветными лучами маленькие окна, скользило по бревенчатым стенам и, словно забавляясь, то пряталось, то появлялось опять.
Один из таких домов стоял немного поодаль от других, как будто чего-то стеснялся. Он отличался пристроенным удлинённым сарайчиком, в котором целыми днями возился дедушка. То что-то мастерил, то чинил, иногда мешал какие-то травы и корма для животных, рубил крапиву, ворочал солому, которая сушилась здесь же.
Из дому вышла чернявая бабушка с маленькой светлой девочкой лет четырёх. Старшая несла в одной руке ведро, а другой держала за руку ребёнка.
– Бабушка, мне солнце глазки слепит. Больно!
– Ничего, ты закрой глазки и иди.
Девчушке казалось, что в последний раз она выходила на улицу прошлым летом. Хотя всю зиму дедушка гулял с ней и катал на санках, которые по-своему, по-стариковски, называл «салазками». Глаза не привыкли к яркому свету, и всё время хотелось зажмуриться.
Вот путники дошли до колонки в самом конце улицы. Бабуля набрала воды и, снова крепко взяв внучку за руку, двинулась обратно.
– А спой-ка мне песенку, – предложила старушка.
– «Калинку-малинку»?
– «Калинку-малинку».
– Калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода-малинка, малинка моя! – весело распевала на всю улицу девчушка, прикрыв глаза рукой от солнца будто козырьком.
– Ой, хорошо, молодец! Хорошая песенка, – покачала головой бабушка, будто в первый раз её слышала. Она и песню эту любила, и внучку Малинкой звала. То ли потому что ягоды эти любила, а то ли потому что внучку. Может, и вовсе просто потому, что имя её идеально рифмовалось с этим прозвищем.
Девочке почему-то вдруг сильно захотелось поесть малины. Крупной, сочной и сладкой как конфеты. Нет, малина лучше конфет. Вкуснее. Но бабушке она про своё желание ничего не сказала.
– Сегодня родители твои приедут. Опять игрушек навезут полный дом. А мне потом убирать за вами. Эх, подарок ты мой неприкаянный.
– Бабушка, а что такое «неприкаянный»?
– Подрастёшь – узнаешь. Нечего сейчас голову всякой ерундой забивать.
Внучка задумалась. Если это ерунда, так зачем же тогда ею называть? Странные эти взрослые.
– Иди пока, во дворе погуляй. Смотри, за калитку не выходи! Нельзя!
Малинка с удовольствием выбежала на улицу. Наконец-то тепло, и можно всё время гулять, не укутываясь в миллион разных одёжек. Правда, земля ещё не просохла после снега, и бабуля заставляет надевать резиновые сапожки. А так хочется уже бегать в сандальках!
Немного постояла среди пустого двора. Делать было нечего. Тогда малышка чуть побегала туда-сюда, туда-сюда, а после присела на скамеечку. Минут пять сидела, болтая ногами, которые не доставали до земли. Когда надоело, снова встала и подошла к забору. Глянула на пустую улицу. Вдоль домиков пролегала колея по грунтовой дороге. Улица тянулась-тянулась и пряталась за поворотом. Было тихо и пусто. Только лишь лёгкий весенний ветерок слегка покачивал ветви деревьев. И чего туда ходить? Там же тоже скучно и неинтересно!
Малинка уже собиралась уходить, как неожиданно появилась Она. Откуда она взялась – девчонка так и не поняла. Вышла из-за поворота? Выбежала из соседнего дома? Может, из земли выросла? Как в сказках – «откуда ни возьмись». Интересно, кто она такая?
За забором стояла девочка! Такая же маленькая, как сама Малинка. В руках она держала, прижимая к себе, куклу. Ах, какая это была куколка! Большая, красивая. На ней было прелестное розовое платьице с белыми кружевами, на ногах – белые туфельки. Длинные волнистые волосы куклы красиво золотились и блестели в весенних солнечных лучах.
Незнакомка подошла поближе к забору и стала молча разглядывать девочку, которая тоже приблизилась. Она также приковала взгляд к нежданной гостье. Та была аккуратно одета и причёсана. Поверх яркого красного платья была накинута лёгкая курточка. На ножках были вовсе не резиновые сапожки – кожаные ботиночки, а вместо длинных кос девочку украшали смешные короткие хвостики из светлых волос.
Владелица куклы молчала, и взгляд её тёмных глаз вовсе не был приветлив. Она смотрела хмуро. Казалось, даже слегка осуждающе.
«Вот если бы у меня была кукла, мы бы подружились», – подумала малышка. И тут её осенило. Она молча развернулась и как только можно быстрее побежала в дом.
– Бабушка, бабушка! – закричала она, – Там девочка с куклой пришла! Скорее, скорее дай мне мою Розу!
Бабушка, которая в этот момент сидела в кресле, почему-то слегка усмехнулась. Не спеша поднялась и со словами «сейчас, сейчас» подошла к шкафу. Открыла дверцы и, раздвинув грузные и тёмные пальто, откуда-то из недр достала куклу и протянула её внучке.
– Держи. Пойди-пойди, Малинка, поиграй с девочкой.
Художник – Вероника Маркина
Роза выглядела попроще, чем кукла незнакомки. Её чудесные волосы были хоть и волнистыми, но короткими. Цветастое платьице не имело кружев. Зато у Розы были яркие красные губы. И она была самая любимая. Кукла всегда сидела в шкафу и примерно ждала свою хозяйку. Разрешалось доставать Розу только по праздникам. Как оказалось, в некоторых других случаях тоже можно.
Девчушка схватила любимую Розу и со скоростью ветра побежала обратно во двор. Она уже не слышала, что говорила вслед бабушка и не видела, как та закрывала шкаф. Сейчас её ничего не волновало, кроме мира кукол и других девочек.
Через пять минут женщина увидела, что внучка снова зашла домой. При этом она шла медленно и смотрела вниз.
– Что это ты нос повесила?
– Я не успела, – с вселенской грустью в голосе сказала Малинка, – она ушла.
Ей казалось, что веселье было совсем близко и испарилось в один миг. Сейчас бабушка заберёт Розу – и всё кончится. Всё станет как прежде, как будто и не было ни незнакомки, ни куклы, ни хорошего бабушкиного настроения. Словно чёрно-белый мир окрасился вдруг во все существующие цвета, а через пять минут снова стал бесцветным.
– Ну, ничего. Не расстраивайся. К соседям внучка приехала погостить. Это, наверно, она. Ещё придёт! – с уверенностью в голосе сказала бабуля, – Можешь поиграть немножко с куколкой.
– Ура!
И маленький мир ребёнка снова засиял разноцветными красками. Малышка увлечённо играла с Розой, совсем забыв о своём горе.
После обеда приехали родители.
– Ура! Папа с мамой приехали! И с Антошкой!
В этот раз родители приехали со средним братом. Иногда они приезжали одни, но чаще всего старшие братья приезжали с ними по очереди. То один, то другой.
Мама сразу же взяла дочку на руки, а та ей стала рассказывать свои новости, тараторя и захлебываясь словами, боясь не успеть что-то вспомнить и рассказать. И про солнце, и про песню, и про сапожки, и про девочку с куклой. Про всё – про всё.
– Пообнимались – и будет, – вдруг заявила бабушка, – у меня там грядки с морковкой совсем заросли. Спина болит, не могу уже подолгу нагибаться. Давай-ка, принимайся за работу.
Мама вздохнула, поцеловала Малинку в щёку и поставила на пол.
– Я пойду поработаю немного. А ты пока посмотри, какие мы тебе гостинцы привезли.
Девочка подбежала к папе – широкоплечему мужчине с чёрными, как у бабушки, волосами и голубыми глазами, как у дедушки. Тот поставил на стул, стоящий у стола, сумку и, как волшебник, стал доставать подарки.
Сначала были конфеты и печенья. Потом яблоки. Это всё, конечно, здорово, но не так интересно, как игрушки, в которые можно будет играть все выходные. Конфеты и печенья бабушка так и так выдаёт каждый вечер. По две штучки того и другого. А вот игрушки… они отправятся на чердак, как только уедут родители.
На столе появился красивый двухэтажный пластмассовый домик с окошками и дверцей, которые могли открываться.
– Теремок! – ахнула девочка.
– Сейчас, подожди, достану зверей, – папа достал из сумки картонную коробку, открыл её. Там лежали в рядок милые красочные фигурки. Медведь, лиса, волк, петушок, лягушка, зайчик и маленькая нежная мышка.
– Ух ты! – воскликнула малышка, увидев почти ожившую сказку, и сразу же стала увлечённо играть в неё.
Следом папа достал альбом и цветные карандаши. Когда родители уедут, бабушка научит внучку смешивать цвета и рисовать небесно-голубые васильки. И даже споёт песенку про цветок-василёк, которую несколько лет спустя девочка будет исполнять на скрипке.
После из сумки появилась машинка.
– Она же не мальчик! – заметила бабушка.
– Если нравится, пусть играет, – спокойно ответил отец.
– Опять беспорядок наведёт, а мне убирать! Зачем столько много? Балуете её.
– Мама!
На столе появилась ещё одна картонная коробка. Только теперь большая. В несколько раз больше прежней.
– А это вам с дедушкой, – обратился к дочке.
– Что там? – заинтересовался добродушный седовласый мужчина. Даже его брови были белыми, словно покрылись инеем. Он специально бросил свои дела и зашёл в дом по случаю приезда детей.
Папа открыл коробку. Оттуда пахнуло приятным ароматом свежести, новых книг, бумаги и чего-то неизвестного.
– А-а-а… буквы, – заглянул дедушка в коробку.
Малинка тоже заглянула и увидела яркие картинки. Там были нарисованы арбузы, машинки, домики, юла, а рядом какие-то большие знаки.
– Из этого надо будет склеить кубики. И можете заниматься.
– Вот это хорошо, это хорошая вещь, – сказал дедушка.
Благодаря ему малышка через полгода будет бегло читать не только сказки, но и длинные стихотворения: про жаворонка, про снегиря и про других.
После игрушек из волшебной сумки стали появляться нарядные платья, тёплые кофточки и туфельки. Но девочку это уже не трогало. У неё была самая настоящая сказка, а ещё папа, мама и даже брат.
Антошка позвал её во двор.
– Пойдём, что-то покажу.
Он зачем-то взял швабру и деловито пошёл впереди. Подошли к курятнику. Парнишка выглянул из-за угла, – нет ли кого, – и сказал:
– Смотри!
Сказал и засунул нижнюю часть швабры в крупное отверстие над сеткой.
Что тут началось! Куры закудахтали, запрыгали, захлопали крыльями. Петух закукарекал. Некоторые из кур попытались улететь.
Девочка удивлённо округлила глаза и посмотрела на брата. Тот смешно втянул голову в плечи и, улыбаясь, высунул язык. Это так развеселило сестрёнку, что она захохотала заливистым смехом.
– Всё, пойдем, а то мне сейчас попадёт, – сказал брат.
Уезжали родители с Антошкой в воскресенье вечером. Какая-то тоска охватывала малышку в такие моменты. Хотелось плакать, но слёз почему-то не было.
– Мы бы ещё остались, но нам надо работать, – говорила мама.
– Мы скоро опять приедем. В следующий раз с Петькой! – словно оправдывался папа.
Антон молчал, засунув руки в карманы, и смотрел куда-то в небо.
– Скажи: «Уехали. Ну и пусть едут!» – учила потом бабушка, пряча, как обычно, нарядные платья в шкаф. – Надо поберечь платьица-то. Да и туфли подождут, на выход будут.
– Ну и пусть едут! – обиженно повторяла внучка. Но в это время думала: «Жили бы мама с папой всегда с нами. Вот было бы здорово!»
