Kitobni o'qish: «Плесень духа (spiritum fingunt)»

Shrift:

Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя…

Юрий Левитанский
Или ему так кажется…

Глава 1
Борт А319 AF 1153, Санкт-Петербург – Париж, 6 апреля

Солнечный свет дарит жизнь – так устроен наш мир, так устроена наша психика. Восход очищает, все начинается с него.

Утро, прелестное утро стучалось в тонкие полоски металла, пытаясь проникнуть в жилье и прогнать остатки ночи. Цепочка солнечных бликов от вырезов для механизма жалюзи, ведомая солнцем, неторопливо направилась из спальни в гостиную.

Ветер качнул завесу, по жалюзи прошла рябь, блики заметались по полу, следующий порыв ветра создал волну, с шелестом прошедшую по шторе. Пятно света оказалось на стекле шкафа и, отразившись, упитанный солнечный заяц прыгнул прямо на лицо спящего под пледом…

Яркая вспышка света вырвала меня из сна. Шея и левое плечо затекли, все-таки спать сидя – это неудобно. Наконец глаза окончательно адаптировались, а кровообращение в плече восстановилось. По экрану телевизора бегал товарный знак сетевого плеера, словно шайба, налетая на края. Эти два чуда современных технологий никогда не могли договориться между собой. Нет, изображение было великолепным, а вот кто кем управляет, и что считать наличием сигнала – оставалось тайной. Менялись прошивки, исправлялись старые ошибки, появлялись новые, но труд производителей не влиял на алгоритм поведения сладкой парочки.

– Не помню, на чем уснул, – ворчал я, пытаясь найти пульт в складках пледа.

Пластиковая коробочка покатилась по полу.

– Наверное, их следует делать из резины.

Ногой мне удалось дотянуться до пульта, не выбираясь из-под пледа целиком, и вожделенная коробочка оказалась в руках. Экран ожил, каталог содержал файл с предельно понятным названием из смеси латинских символов, слов и цифр вида 1O_1O6°16o__5o_3p-18i22kh=Ad_patres_Legio III Augusta.mkv размером более 30 гигабайт. Большой объем говорил о хорошем качестве фильма. В свойствах почему-то стояло «The Last Legion», «Последний Легион»: боевик, фэнтези и т. д.

– И что меня потянуло на просмотр, никогда не увлекался Римской империей. Надо умыться.

Во время чистки зубов плечо снова заныло. С помощью второго зеркала на шкафу за спиной удалось разглядеть солидный синяк с ровными краями.

– Я что, ударился во сне?! Или столь вжился в сюжет, что киношный меч оставил след даже через воображаемые доспехи? Да. Разговариваю сам с собой… Клиника.

Пока я выбирался из одеяла, изучал спину и принимал душ, солнце пробралось и на кухню. Редкое апрельское солнце подняло настроение. Предстоял короткий весенний отпуск. Два желания – кофе и проверка почты некоторое время боролись друг с другом, почта победила. В ней оказалось два сюрприза и оба от моей неугомонной подруги. Если о первом я догадывался: предложение посетить Париж на неделю, то второе… В путешествие я еду один. Нет, никто никого не бросил, я должен ее понять, но конец месяца, начало квартала, подготовка к чтению лекций и прочие обстоятельства работы не дают ей возможности отправиться в этот романтический рай. Короче, электронный билет, программа и наилучшие пожелания ко дню рождения во вложении. Дата вылета – воскресенье, шесть пятнадцать утра. Странное чувство возникло в глубине души от этих сюрпризов, и эмоции подавили здравую зародившуюся мысль, что сейчас почти середина апреля! Какой конец месяца?! Впрочем, потере бдительности есть оправдание, не каждый день тебя девушка ловко выставляет в Париж, спрыгнув в последний момент с подножки отходящего поезда. Билет и программа были распечатаны. Мое внимание переключилось на папку с фильмом. Там лежал файл без расширения… Любопытство – страшное качество. Но открытый в записной книжке файл содержал, вопреки ожиданию, лишь странный текст на русском языке. То ли цитата, то ли пророчество, может, фрагмент литературного произведения или комментарии к модной передаче на каком-нибудь канале.

«Обстоятельства, цепь событий, судьба. Отбросив незначительные факты, упростив картину, осмыслить причинно-следственные механизмы в лавине информации и понять: почему, откуда и что будет…

Допущения и условности порождают неточности, кажущиеся случайностями. Веками помогала вера, но она практически утрачена, став суррогатом и предметом торговли. На смену пришла иллюзия возможности управления миром и себе подобными вокруг, она довершила распад разума, породила целый букет из программ: от «управляемого хаоса» до «золотого миллиарда».

Ну и что? Да чего только не болтается в сети вместе с фильмами, – решил я. Затем скопировал программу путешествия, билеты и зачем-то этот файл в планшет и отправился завтракать.

Традиция субботнего вкусного утреннего ритуала пересилила лень. Горячие бутерброды с крабовыми палочками… Хотя, что в них от крабов?! Пожалуй, только название, а суть – треска, и то если производитель не обманул. Белый хлеб, майонез… Да, здоровой едой и не пахло. Палочку следует разрезать вдоль, положить половинки надрезом вверх, капнуть соевый соус. Кстати, хороший соус – дорогая штука… Соус, растекаясь, заполняет структуру палочки. Прикрыть тонкой пластинкой помидора, посолить, поперчить, немного смазать кетчупом и накрыть куском сыра, как вариант – посыпать тертым сыром. Теперь в микроволновую печь на несколько минут, до оплавления сыра… А как пахнет утренний кофе из машины высокого давления… впрочем, кому что нравится. Вариантов бесконечное количество. Организатору моего тура нравится так, но… Ох уж эта ее работа, но, как говорится, приняв правила игры, не стоит трепать себе нервы, нужно расслабиться и получить удовольствие, шинкуя салат в праздничный день, поскольку работа и опять работа, а королева появится вечером. Увлекшись размышлениями на эту философскую тему, я обнаружил на блюде двойную порцию вредных для организма бутербродов.

– Увлекся, однако. Впрочем, какая проблема, справлюсь, – ухмыльнулся я, – не в первый раз, а пузико украсит мужчину. В конце концов сварю две чашки кофе, как обычно.

Вместе с двойной порцией возникла мысль «позвонить и разобраться», вот только что это даст? Каждый выбирает по себе… К утреннему кофе все равно уже никто не появится, а сюрприз превратится в скандал. Помытый горячей водой апельсин разлил по кухне восхитительный аромат цитрусовых плодов. Все, уже все. Теперь требовалось только две-три минуты, и завтрак готов, главное – не отвлекаться, иначе кофе могло перелиться через край, поскольку машина не умела отмерять воду. По той же причине не стоило включать в этот момент телевизор, а тем более лезть в интернет или звонить кому-либо.

День прошел без событий. Прогноз погоды в городе мечты не сулил ничего хорошего, точнее, нового по сравнению с городом на Неве. Весну в Париже обещали холодную. Чемодан был собран, такси заказано, других разумный способов успеть на утренний рейс не существовало.

Наступило утро. «Как мне нравится встать посреди ночи и отправиться куда-нибудь в путешествие…» – размышлял я, пытаясь запихать в себя кофе и какой-то творожок. Но моя подруга всегда приводила железный аргумент о пропавшем дне, и путешествие начиналось часа в три-четыре утра.

Пришло сообщение: «Вам назначен белый…» Я сполоснул чашку от кофе, который, впрочем, не произвел на меня никакого действия. Вынес мусор, не переставая ворчать. Неужели романтическое путешествие должно так начинаться? Зазвонил телефон.

– Машина подана, – произнес автоинформатор.

Приятный женский голос напомнил информацию о цвете и регистрационном номере.

– Теперь все, путешествие начинается, – произнес я, проверяя документы, кредитки, деньги. Кто бы мог знать всю глубину и смысл этой фразы. Но обычно определить четко момент, когда ты стоишь на развилке – невозможно. Вероятно, мировой пространственно-временной континуум имеет размытые области неопределенности, которые невозможно отнести к отдельной плоскости событий, связывающие разные реальности. Точка перехода создает иллюзию выбора, вот только способен ли человек отсортировать все неопределенности и сложить их таким образом, чтобы чаша весов склонилась к нужной реальности… А если у весов много направлений?!

На улице еще царила ночь, в этой реальности у подъезда замер белый автомобиль с логотипом компании.

Машина тронулась. Водитель достал очки и уставился на планшет, висевший на липучке прямо на лобовом стекле под зеркалом заднего вида. Устройство слегка загораживало дорогу. Продолжая медленно ехать по заставленному автомобилями проезду, мужчина, наконец, обернулся.

– Без очков новый заказ не разберу, мелко, – потом посмотрел вперед и добавил, – а в очках дорогу не различаю и габариты не чувствую.

У меня внутри все похолодело, и разные философские «от чего и почему» улетучились полностью. Такси благополучно выехало на магистраль, водитель убрал очки. Мысль: «Ранним утром в выходной день улицы практически пусты» – конечно, успокаивала… Но у судьбы на меня, видимо, были свои планы, и встреча такси с другим участником движения по дороге в аэропорт в них не входила. Через сорок минут я был в зале ожидания.

Следующий сюрприз ждал меня у стойки регистрации, Air France не регистрирует в ручном режиме, только «on Line».

– В зале есть терминалы, – объявили на стойке.

– Об этом я забыл.

Пока мой взгляд искал с чего начать в меню, рядом появился консультант.

– Здравствуйте. Возникли трудности?

Не дожидаясь ответа, милая девушка взяла распечатанный билет, паспорт, быстро-быстро ввела данные.

– У окна? Впереди крыла?

Я только успел кивнуть, подумав: «Откуда ей известны мои предпочтения?». Она вручила вылезший из терминала посадочный талон и документы, оценила чемодан.

– В ручную кладь нельзя, – и отправила на приемку багажа в символическую очередь из трех человек.

Багаж отправился своей дорогой, я своей. Мимо очереди паспортного контроля по отдельному коридору прошествовал экипаж самолета Air France. Одинаковая элегантная форма и даже чемоданы в одном стиле в тон форме… Место перед крылом, литера F у окна, на два других так никто и не сел, словно кто-то оберегал меня от лишних разговоров. Впрочем, это можно списать и на не полностью заполненный салон лайнера, и необходимость равномерной загрузки самолета. По проходу проплыла, элегантно покачиваясь, стюардесса, опрыскивая салон дезодорантом. Конечно, экипаж ночевал в отеле, а самолет – на открытом воздухе, и промозглая весенняя сырость пробралась внутрь… Этого французский нос вынести не мог. Взлет прошел ровно, завтрак ничем не запомнился, кроме маленьких бутылочек вина. Франция началась прямо на борту.

Глава 2
Concorde Opera Hotel, Paris, France

Самолет выскользнул из облаков, плавно снизился и аккуратно коснулся полосы. Главный аэропорт Парижа и Франции имени Шарля де Голля встретил моросящим дождем и оставил в памяти желтые стрелки с изображением чемоданов и символов паспортного контроля. Надо отдать должное – обе процедуры прошли быстро и четко. Среди толпы встречающих я довольно быстро увидел темнокожего мужчину с нужной табличкой. На ней значилась моя фамилия и Concorde Opera Hotel.

Водитель немного говорил на английском, но, увы, так же мало, как и я… Доехали быстро.

– Да, воскресное утро и в Африке воскресное утро, – произнес я на родном языке, принимая чемоданы.

Мужчина засмеялся.

– Мерси, – добавил я, но не успел насторожиться, поскольку мгновенно был подхвачен вместе с чемоданом служащими отеля, причем меня отправили к портье, а чемодан, снабдив липкой наклейкой – в неизвестном направлении.

На стойке регистрации попросили паспорт, быстро порылись в какой-то папке и сообщили, что придется немного подождать, номер еще не готов. Я, собственно, на готовность и не рассчитывал, поскольку «check-in» в отеле наступал после двенадцати часов. Словно прочитав мои мысли, портье тут же пояснил, что они просто не предполагали, что я так быстро получу багаж и доберусь до отеля. Номер, как я и просил – повыше.

Такой просьбы я за собой не помнил, надо полагать, привет от подруги. Здравая мысль, что она никогда не звонит в отели и вообще из иностранных языков знает итальянский и немного немецкий, но никак не французский, выскользнула, не получив развития. Пройдясь по огромному холлу, я расположился в кресле недалеко от ресепшен и предался созерцанию архитектурного великолепия.

Поисковик в планшете заботливо подсказал, что отель Concorde Opéra был построен в конце XIX века как новый отель класса люкс в Париже, чтобы разместить состоятельных иностранных посетителей, приехавших в Париж на Всемирную выставку 1889 года. К столетнему юбилею отеля в 1989 году была предпринята тщательная реставрация фойе. С 1973 года фойе отеля получило статус исторического памятника. Удобное расположение, близость к вокзалу Saint Lazare, пересадочный узел метро – что еще пожелать гостю Парижа? Стойка персонала полностью соответствовала интерьеру. Служащие суетились, изображая занятость…

Портье, заметив, что я наблюдаю за ним, помахал рукой. Номер был готов.

Мне вручили карточку-ключ, вложенную в маленькую книжечку с вписанным номером комнаты, паспорт, визитку отеля и рекламу ближайших достопримечательностей и остановок общественного транспорта.

– Ascenseur là, – произнес портье, внимательно посмотрел на меня и добавил, – lift there.

– Merci bien, – машинально ответил я.

Где-то в памяти застряла мысль, что французы простят вам незнание языка, обычаев, некоторую неловкость или оплошности всего за три слова – «Merci, pardon, bonjour», как бы коряво вы их не произносили. После выдавленного «bonjour» с вами даже могут согласиться говорить на языке заклятых конкурентов времен столетней войны периода 1337–1453 годов – английском.

И без этого любезный портье расплылся в улыбке, произнес целую речь, оставшуюся за гранью моего понимания, и я был сопровожден до лифта другим служащим.

Первый сюрприз ждал в номере – чемодана не было, пришлось спуститься в фойе.

– Pardon. Les porteurs de boire du thé, sorry, porters drink tea, – пояснил портье.

От столь неожиданного ответа мое лицо буквально вытянулось, служащий куда-то позвонил.

– Pardon. Go in the room.

Поднимаясь в лифте, я подумал: «Носильщики пьют чай, надо привыкать. Не факт, что багаж прибудет». К моему удивлению, чемодан прибыл раньше меня… На столике у окна появилась бутылка красного вина и два шоколадных трюфеля. На фирменной карточке отеля было написано: «Welcome present from the hotel». Начавшее зарождаться раздражение улетучилось бесследно. Быстро распаковав вещи, я заглянул в программу – после заселения свободное время. На завтра значилась длинная экскурсия, еще экскурсии, ресторан, посещение Мулен Руж (Moulin Rouge). Отсутствие трансферта до кабаре натолкнуло на мысль посмотреть, где это, и заодно прогуляться по Монмартру.

Из отеля налево, через переход в неприметный спуск. Недолгая борьба с автоматом по продаже билетов закончилась полной победой на пункте «Carnet 10 Ticket Metro BUS Plein tariff», что означало десять взрослых билетов. Приемник купюр зажевал синюю бумажку в двадцать евро, выдал сдачу и билет. Метро Парижа старовато, тесновато и темновато, но зато станции плотной сетью покрывают весь город. Впрочем, в воскресенье имеет значение только последнее – расстояние между станциями менее пятисот метров. Я быстро нашел ветку М12. Путь от Saint-Lazare до Pigalle поезд преодолел достаточно быстро. Затем пересадка на ветку M2, в сторону Blanche. Еще одна остановка.

Кабаре Moulin Rouge оказалось прямо на площади с одноименным названием. Фасад здания действительно выглядел как красная мельница… Впрочем, его уравновешивал зеленый ларек, закрытый железными крышками и расписанный разнообразными надписями, от понимания которых меня спасло незнание французского языка. Морось в воздухе отбила желание пройтись по бульвару и вернула меня в метро, расстояние около восьмисот метров до Anvers по ветке M2 поезд проехал за несколько минут.

Погода на boulevard de Rochechouart не изменилась. Стоило ли лететь так далеко, чтобы немного помокнуть, но я отогнал даже мысль вернуться в номер и улечься на кровать перед телевизором, поскольку она бы мне этого уж точно не простила и если бы не явилась прямо в номер, то потом… Осталось расслабиться и получать удовольствие. Я раскрыл зонт, заглянул в туристическую карту, выданную в отеле. Кафе в красных тонах напомнило мне Cafe Des Deux Moulins (две мельницы). Кафе-брассери из фильма «Амели», главная героиня которого работает там официанткой. Но изучение схемы разочаровало: заведение, ставшее знаменитым в 2001 году благодаря фильму, находилось недалеко от кабаре Moulin Rouge на улице Lepic. Возвращаться ради образа из кино грез не имело смысла.

Ну что ж, окунемся в атмосферу богемного квартала и парижский дождь, сначала вверх, по rue de Steinkerque к place Saint-Pierre. Улица как улица, кафе с завышенными ценами и неважным обслуживанием, магазины сувениров, людская толчея. Прямая туристская артерия к храму Святого Сердца.

Народ постепенно рассредоточился, и когда я оторвал взгляд от очередной витрины, церковь уже появилась в створе улицы. Здание сияло удивительной белизной в обрамлении черных ветвей деревьев, растущих по склону холма. Лирика «неба» хорошо уравновешивалась «меркантильностью земли», в углу сквера разместились ларек сувениров и ярмарочная карусель с аляповатыми лошадками. Оба украшения были раскрашены в веселом балаганном стиле, что особенно ярко выделялось на фоне храма и деревьев. Карусель не работала. Слева от всего этого имелась лестница. Желание пройтись по стометровому мокрому подъему перевесил фуникулер. Небольшая очередь на нижней станции Gare Basse, всего один компостер на «Carnet…», и стеклянная кабина поползла вверх, позволяя любоваться Парижем сквозь капли воды на стеклах, черные ветви деревьев и туман. Несколько минут – и сто десять метров пути преодолены. Станция Gare Haute. Дождь перестал, морось отступила, открыв белое сердце Парижа, точнее, Sacré-Coeur, что в переводе с французского означает «святое сердце». Собор Сакре-Кёр – высотой девяносто четыре метра, возведен из редкого известняка, который при соприкосновении с водой покрывается белым налётом. Именно поэтому базилика Сакре-Кёр сверкает белизной, по той же причине камень разрушается. Как долго простоит сооружение – большой вопрос.

Наверное, в душе должен был родиться вопль восхищения и трепета, снизойти благодать, но струны божественной арфы молчали.

Информационные технологии разрушили миф, окно в небо для меня осталось закрытым. Может быть – внутри? А может быть, его тут вообще нет, только декорации к мешанине в наших головах и очередному политическому проекту. Над входом статуи Жанны д'Арк (справа) и святого Людовика (слева) работы Ипполита Лефевра. Над ними, в центре, возвышается белоснежная статуя Иисуса Христа. Он – покровитель Лютеции, столицы галлов? Или римлян разрушивших эту столицу и распявших его через пятьдесят два года на другой горе? Люди привыкают ко всему, парижане не исключение. Теперь причудливая имитация византийского храма, башня и белоснежный купол которого стали неотъемлемой частью парижского небосклона.

Собор Sacré Cœur начали возводить в конце XIX столетии по инициативе Католической церкви, желавшей искупить «преступления» Парижской Коммуны. Пресс-папье, придавившее грехи и впитавшее пролитую кровь. Но были и противники строительства церкви, они взяли реванш, присвоив расположенному у подножия монументальной лестницы скверу – скверу Вилетт – имя местного художника, который во время освящения церкви стал кричать «Да здравствует дьявол!». Так чей же теперь это храм, если его имя впечатано в основание изъеденного норами холма Монмартр и вплетено в священную молитву? Строительство Сакре-Кёр было начато в 1876 году, однако вскоре приостановлено из-за нестабильности почвы. В эпоху средневековья там располагались каменоломни.

Для укрепления фундамента пришлось снова изрыть холм. Сейчас возвышенность еще способна выдержать храм и толпы туристов, но если они вместе с базиликой даже и уйдут в объятия недр, останется великолепный вид на Париж. Отсюда город виден как на ладони, окруженный холмами, с клыками новостроек в юго-восточной части, на высотах пригорода Бельвиль и на западе в квартале Дефанс. В самом центре города – башня Монпарнас, а позади нее – высотные дома южных пригородов.

Внутри в этот час оказалось светло и свободно. Я шел под сводами вместе с редкими туристами, словно плыл по течению реки, и любовался убранством базилики. Меня совершенно не беспокоила «неовизантийская мешанина», как определили интерьер критики. Впрочем, католический праздник Святого Сердца Христова, в честь которого базилика Сакре-Кёр получила свое название, волновал еще меньше, как и большинство туристов. Для всех нас, иноземцев, детали мифов и междоусобиц местного населения, приправленные изрядной долей политической конъюнктуры своего времени, оставались лишь запутанной легендой, украсившей собой базилику.

Пустота. Убрать таблички – и останется только красивый камень. Немного постоял в центральном нефе, вялое течение посетителей вынесло меня вместе с какой-то экскурсионной группой к западному входу в собор. Гид закончил говорить на незнакомом языке, и толпа отправилась дальше, мимо пламени поминальных свечей, к главному выходу, а я не мог сдвинуться с места. Что-то тянуло меня к запертой двери. Девушка в длинном плаще с наброшенным капюшоном, как подобает в храме, обернулась, и из сумрака, скрывавшего лицо, прозвучало на моем родном языке:

– Кладбище Монмартр. Старый склеп на дальней аллее. Посети обязательно. После рынка. Там… – она указала рукой на дверь западного входа.

Я невольно повернул голову в указанном направлении… Мужчины чаще всего размышляют последовательно. Дверь как дверь, затем пришло ощущение чего-то знакомого в голосе, движениях, но когда я обернулся за пояснениями, уже никого не было. Начавшая выстраиваться логическая конструкция распалась. Вместо девушки уже образовалось несколько вездесущих китайских туристов с фотоаппаратами. Я вышел из храма.

Спускаться с холма той же дорогой не имело смысла, и я повернул направо, по Rue Azais. Azais – французский писатель, публицист и философ, символично… Еще направо, налево и открылся развал картин местных художников, кафе, пустые уличные столики под холодным апрельским небом и лавки с творениями местного бомонда. Одно из них привлекло мое внимание в пыльной витрине боковой улочки. Старый плакат с символом знаменитого кабаре Chat Noir – «Черная кошка», где зависала вся монмартрская богема от Ренуара до Модильяни.

Дверь бесшумно отворилась, звякнул колокольчик. Внутри было сумрачно, тепло и сухо, пахло пылью. Показалось, что я перешагнул невидимую границу времен и очутился в мире прошлого. Двадцатый век остался за мутным стеклом, а здесь царил…

– Кх…

– Вonjour. Pardon, – машинально произнес я.

Помещение осветилось. Электрические лампы, ровесницы плаката и пыли, давали специфическое желтое освещение. Но теперь стала видна вся комната, заставленная стеллажами с сувенирами, и прилавок, заваленный книгами разных исторических периодов, включая туристский глянец. Немолодой мужчина мгновенно оказался по ту сторону развала.

– Que veut monsieur?

Я улыбнулся и развел руками.

– Souvenirs?

Пришлось кивнуть. На прилавок были мгновенно извлечены бронзовые фигурки, фарфоровые чашки, балерины и прочий исторический и не очень хлам. Нужно было как-то выходить из положения…

– Сat!

Продавец замер. Я поискал глазами символ кабаре, и он нашелся на открытке, вставленной в книгу.

– О! Chat Noir! – воскликнул мужчина, протягивая потрепанное издание.

На книге красовался ценник в десять евро. Я вынул открытку и попытался объяснить знаками, что хочу купить только ее и согласен на цену, но господин прилавка оказался непреклонен.

– Kit! Jeu de documents!

Я положил открытку обратно и заметил, что руки перемазаны типографской краской. Продавец ухмыльнулся.

– Très acheter. La marchandise est gâté.

– Красиво развели, – вздохнул я и махнул рукой, ничего не поняв, кроме необходимости купить еще и книгу, поскольку мой французский ограничивался тремя словами.

Хозяин заведения кивнул, но, заметив, как я пытаюсь достать купюру более чистой рукой, протянул открытый пакет салфеток для оргтехники. Через пару минут я был избавлен от следов типографской краски и извлек из кармана деньги. Интересно, во сколько это мне обойдется, подумал я, протягивая купюру в двадцать евро. Продавец отошел в угол и через минуту вернулся с чеком и белым пакетом. Книга с открыткой перекочевала в пакет.

– Pardon, – продавец снова удалился в угол и вернулся с купюрой в десять евро.

– Мерси.

– Bonne chance!

Я снова оказался под моросящим парижским дождем. Спустился пешком по улице с вывеской Passage de abbesses, вот уж точно «проход». Мне хотелось отнести «прилипший» к рукам сувенир в отель и поесть одновременно. С этими мыслями я повернул налево к метро. По карте стация Abbesses принадлежала прямой линии М12 до вокзала. Промелькнули Pigalle, Saint-Georges, Trinité—d'Estienne d'Orves, и поезд остановился на Saint-Lazare. Еще через несколько минут я удачно выбрал выход и поднялся на площадь, рядом с Concorde Opera.

При виде кафе напротив отеля мысль подняться в номер и занести пакет с сувениром, потом спуститься – разбилась о цифры часов, напомнившие, во сколько я встал, и ноги сами понесли тело к входу в Cafe Marco Polo.

На заведении сбоку висело – «Ресторан», над входом – «Кафе», но такие тонкости меня больше не беспокоили, я хотел есть. Помещение имело несколько залов, уходящих в глубину здания, первый украшали люстры в форме красных глобусов, подсвеченные изнутри, и скатерти в крупную белокрасную клетку. В этот час внутри оказалось совсем мало народу, точнее, толстая парижанка за столиком у прохода, вездесущие китайцы у окна и я. Мое внимание привлек столик у углового дивана в глубине зала.

– Вonjour, – прервал мои размышления официант.

– Вonjour, – ответил я и указал на приглянувшийся столик.

– Vous avec madame, ou un?

«Он-то откуда знает, что я без мадам… Нет, это уже что-то с психикой», – подумал я и произнес машинально, – un.

Второй прибор был убран, официант протянул меню.

– Russian language? – с надеждой произнес я.

– Sorry, only English.

– Toilet…

Я отправился по направлению, указанному официантом, мыть руки, оставив белый пакет с книгой на столе и странным желанием ее больше не видеть. Но, увы, по возвращении я обнаружил сувенир на прежнем месте. Стол украшала маленькая гелевая свеча в стакане, а диван – две подушки под спину. Неглубокие знания английского все же позволили найти в меню fish fillet, potatoes и недорогое белое вино в бокалах.

– Wine, ок?

Официант кивнул, взял меню и указал ручкой на салат.

– Good with fish.

Я согласился, и заказ был сделан. Через несколько минут принесли вино. Приятный запах, я сделал глоток. Французы любят себя, даже недорогой продукт оказался вкусным. Свет свечи причудливо переливался в бокале, словно поддерживая бордовый глобус, не давая ему утонуть в белом вине. Очертания материков, не имевшие ничего общего с оригиналом под потолком, медленно поворачивались. «Алкоголь с коноплей подсунули…» – мрачно подумал я. Пока я размышлял о странностях отражений, толстая парижанка умяла содержимое сырной тарелки и выпила половину графинчика вина.

– Please, – отвлек меня официант от созерцания местной жизни и поставил на стол тарелки.

– Merci.

Да, описывать запахи даже простого блюда бессмысленно. Я углубился в неспешную трапезу. Тем временем парижанка съела горячее, допила содержимое графинчика и купила розу у странного типа, появившегося в ресторане. Затем она изучила чек, расплатилась, добавив чаевые, и покинула заведение. Я уже собрался попросить счет, но Париж – удивительный мир… Дама вернулась и в весьма возбужденном состоянии принялась что-то доказывать официанту, размахивая чеком, розой и сумочкой одновременно. Интересно, что при оплате счет не вызвал у нее столь бурной реакции. Официант выпроводил мадам на улицу, где завязалась легкая потасовка, детали которой скрыли окно и штора. Через несколько минут официант вернулся, поправляя жилет. «Ну и мне пора», – подумал я, поднимая руку.

– Voulez-vous l’addition?

– Yes, bill.

В моем счете все соответствовало заказу. Я оплатил, допил вино, положил монетку на стол и пошел к выходу.

– Sir, your book!

– Merci.

«Да, забыть не получится», – мелькнула мысль, и я отправился в отель.

В номере я поборол лень и сон. Разобрал чемодан, извлек из него ножик для путешествий (благо во Францию разрешали провозить в багаже) и открыл вино. Запах оказался очень приятным. Затем повесил одежду на вешалки, принял душ, состояние улучшилось. Ложиться спать было еще рано. Впрочем, и идти куда-либо, проснувшись где-то в районе трех часов ночи, не стоило. Первый день, акклиматизация и адаптация – и с этими мыслями я расположился в единственном кресле рядом со столиком. Включил телевизор, среди длинного списка каналов обнаружился один на русском языке. Мое внимание переключилось на подарок от отеля. На столике был один бокал.

– Они что, знали, что я приеду один?! А я не знал! Нет, определенно паранойя, психика не в порядке, нужно чаще отдыхать. Вот уже и сам с собой разговариваю.

Вино подышало, вкус вполне соответствовал запаху. Мне понравилось. Конечно, линейка вин у французов простирается почти в бесконечность, как и ценники, однако подарок для постояльцев в таком отеле с историей просто не мог быть плохим и вполне соответствовал ситуации.

– За приятное путешествие, – сказал я, поднимая бокал.

Мое внимание переключилось на ретро книжный шкаф в углу. Конечно, его назначением было создать соответствующую атмосферу… Книги оказались учебниками конца девятнадцатого – начала двадцатого века.

– Ладно, в шкафу детали интерьера, интересно, что же я купил? Открытка – понятно, 1896 Le Chat Noir, а нагрузка? Даже не посмотрел, что впарили…

Я устроился в кресле с бокалом, открыл книгу в месте, где лежала открытка… Под потертой обложкой без надписей скрывалась грамматика латинского языка, издание «Париж 1840 год».

– Да уж, грамматика латыни на французском, обули так обули. Просто два любимых языка, – проворчал я, отпивая вино, – еще и бумага странная, очень уж новая… А открытка хорошая.

Половина второго бокала улучшила мое настроение, и внимание переключилось на шоу. Еще через несколько минут объятия Морфея приняли уставшего путешественника.