matnHajm 780 sahifalar
Русского поэта и писателя, узника сталинских лагерей Варлама Тихоновича Шаламова критики называют «Достоевским XX века». Его литература – страшное свидетельство советской истории. Исповедальная проза Шаламова трагедийна по своей природе, поэзия проникнута библейскими мотивами.
В состав книги вошли «Колымские рассказы», принесшие писателю мировую известность, а также «Колымские тетради», составляющие его поэтическое наследие.
Берет оторопь от прочитанного. Спокойно читать это невозможно! На удивление, автор не особо популярен, его мало кто знает и читает,а зря. Видимо,сейчас время такое мерзкое и заворачивается обратной спиралью и знать о всех ужасах, восхволяемого, в том числе и на государственном уровне, советского прошлого, никто не хочет!
Книги Шаламова вообще и эта в частности о страшных , неприглядных сторонах не только ГУЛАГа но и тёмной стороне человеческой натуры. При чтении не покидает чувство голода , его ощущаешь физически. Чтиво мрачное, не для развлечения , но начав читать сложно закрыть книгу и отложить в сторону.
Интересно и страшно правдиво. Рассказы читаются на одном дыхании в отличие от произведений зануды Солженицына.
Если Сашу Соколова называют последним русским писателем, то после прочтения Шаламова (как прозы, так и стихов), Саша Соколов становится предпоследним. После Шаламова читать современных светил затруднительно. Не отступает чувство, что мастера клавиатур вовлекают тебя в лабиринты своих разымчивых словесных игр. Тексты Варлама шедевр, не подлежащий анализу. В его текстах можно только жить или умереть. Его текстами не возможно думать. До сих пор не раскрытый тайник бриллиантов не замерзшей крови. Шаламов как выживший мамонт в мерзлоте современного словоблудия.
Нам задавала читать в далёком 1992 году учитель по литературе. Это было время перестройки. Даже в то голодное время меня поразила эта книга.
Сегодня я своим коллегам советую прочитать эту книгу. Так сказать для сравнения сегодняшней все дозволенности и тогда каждый день выживания.
Izoh qoldiring
Безнаказанная расправа над миллионами людей потому-то и удалась, что это были невинные люди. Это были мученики, а не герои.
У меня изменилось представление о жизни как о благе, о счастье. Колыма научила меня совсем другому.
Принцип моего века, моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощечины и только во вторую очередь — подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить все хорошее — сто лет, а все плохое — двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого века.
Еще один машинист — представитель московского центра «анекдотистов» (ей-богу — не вру!). Друзья собирались по субботам семьями и рассказывали друг другу анекдоты. Пять лет, Колыма, смерть.
Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, – фальшь и ложь.
"Женщины блатного мира"
Я не прошу бога о смерти. Он все видит сам.
Izohlar
15