Kitobni o'qish: «Маршал Варенцов. Путь к вершинам славы и долгое забвение. 1901-1971»

110-летию со дня рождения Сергея Сергеевича Варенцова посвящается

Человек, проливавший кровь за свою страну, вправе рассчитывать на справедливое отношение к себе. Никто не имеет права на большее, но никто не должен получить меньше.

Президент Теодор Рузвельт, 7 декабря 1903 г.

От автора

Эта книга о бывшем Главном маршале артиллерии, Герое Советского Союза Сергее Сергеевиче Варенцове, чья жизнь вобрала в себя и триумфальное восхождение по служебной лестнице, и вершины искусства управления большими массами артиллерии в годы Великой Отечественной войны, и весомый вклад в послевоенное становление ракетных войск и артиллерии, оснащенных ядерным оружием, и драматическое время незаслуженной опалы.

В 1963 году С.С. Варенцов был снят с должности командующего ракетными войсками и артиллерией сухопутных войск, понижен в звании, лишен звания Героя Советского Союза и всех орденов. Почти три десятка лет имя этого видного военачальника с огромным фронтовым опытом было предано забвению, а подлинные обстоятельства его отставки оставались неясными для современников. Люди старшего поколения его фамилию, пожалуй, вспомнят, но обязательно в связи с нашумевшим в свое время делом О. Пеньковского. Остальные же и этого не знают. Неоткуда. Только в начале 90-х годов о С.С. Варенцове, посвятившем всю свою жизнь служению отечеству, изредка стали появляться очерки и статьи, однако в большинстве своем мало отражающие его вклад в нашу Победу над фашистской Германией.

Известно, что предпринимались попытки родственников и соратников Сергея Сергеевича, ряда журналистов, юристов восстановить славное имя С.С. Баренцева. Пока сделано немного. И результаты на текущий день таковы, что создается впечатление незыблемости ранее принятых несправедливых решений в отношении Сергея Сергеевича, так как его имя появляется в публикациях не иначе как при упоминании имени О. Пеньковского.

Нужна реабилитация. А для этого, на мой взгляд, необходимо больше освещать деятельность Сергея Сергеевича в годы Великой Отечественной войны и его вклад в развитие ракетных войск и артиллерии в послевоенное время, тем самым расширяя информационное поле вокруг имени С.С. Варенцова.

К сожалению, маршалы А.М. Василевский, Ф.И. Голиков, Г.К. Жуков, И.С. Конев, К.С. Москаленко и другие военачальники, хорошо знавшие Сергея Сергеевича, по понятным причинам не смогли в своих воспоминаниях рассказать о деятельности С.С. Варенцова на посту командующего артиллерией одного из самых мощных фронтов Красной армии.

С другой стороны, сокровищница боевого опыта наших вооруженных сил многое потеряла, не пополнившись воспоминаниями С.С. Варенцова и артиллерийских военачальников, воевавших под его командованием, об управлении большими массами артиллерии. Вышли только воспоминания командующего артиллерией 1-го Белорусского фронта В.И. Казакова и его начальника штаба Г.С. Надысева.

В 1992 году в «Военно-историческом журнале» были опубликованы материалы подполковника Ю.А. Прыткова под названием «…И свергнут властною рукой» в том объеме, какой позволял формат журнала. В них был кратко изложен весь служебный путь С.С. Варенцова от начала военной службы и до драматической отставки. В данной книге этот материал был положен в основу первой главы «Золотые часы наркома».

В 2001 году С. Павленко в газете «Красная звезда» опубликовал статью «Виражи судьбы маршала Баренцева», которая представлена частично в главе «Предписанное забвение».

Публикаций, посвященных непосредственно деятельности С.С. Варенцова в должностях начальника артиллерии корпуса (армии) и командующего артиллерией фронта, в настоящее время нет. Отсутствуют они и в ресурсах Интернета.

Автор надеется в какой-то степени ликвидировать этот пробел и таким образом внести определенный вклад в восстановление честного имени С.С. Варенцова, сосредоточив основное внимание в данной книге на его деятельности в годы Великой Отечественной войны и в послевоенное время.

Автор не претендует на исчерпывающее изложение деятельности С.С. Варенцова в военное и мирное время, а выражает надежду на дальнейшее изучение и освещение героического жизненного пути Сергея Сергеевича военными историками и писателями. Только тогда можно быть убежденным в том, что не за горами тот день, когда проникновенные слова «Никто не забыт и ничто не забыто» будут иметь самое непосредственное отношение и к С.С. Баренцеву – мастеру маневра «огнем и колесами», убедительно доказавшему это своей деятельностью в годы Великой Отечественной войны.

Автор выражает искреннюю признательность Эрлене Сергеевне Гончаровой (Варенцовой), Наталии Сергеевне Варенцовой, Александру Леонидовичу и Сергею Леонидовичу Гончаровым, а также Людмиле Владимировне Шмелевой за помощь, оказанную при написании настоящей книги.

Юрий Рипенко

Пролог

…Работник управления кадров полковник В.И. Тюленев с тяжелым сердцем поднимался по лестнице дома № 68/70, что на Фрунзенской набережной. Ему предстояло выполнить неприятную миссию: вручить для ознакомления командующему ракетными войсками и артиллерией сухопутных войск С.С. Варенцову документы о его увольнении в отставку и понижении в воинском звании до генерал-майора. Виктор Иванович хорошо знал командующего. Кандидат в члены ЦК КПСС, Герой Советского Союза, Главный маршал артиллерии С.С. Варенцов был известным и авторитетным военачальником. Подкупали его широкие военные знания, организаторские способности, умение работать с людьми, смелость в отстаивании принципиальных вопросов перед самыми высокими инстанциями. Поэтому последние события – нашумевшее дело американского шпиона О. Пеньковского, обвинение С.С. Варенцова в утрате политической бдительности и связи с предателем Родины, увольнение командующего в отставку, лишение воинского звания, наград – все это с трудом укладывалось в голове опытного офицера-кадровика. Виктор Иванович размышлял: как обратиться к командующему, по старому воинскому званию или как к генерал-майору артиллерии? Впрочем, для раздумывания уже не оставалось времени. Вслед за коротким звонком открылась дверь квартиры, и полковника Тюленева встретил напряженный взгляд ее хозяина.

– Товарищ командующий, мне приказано довести до вас Указ Президиума Верховного Совета СССР о понижении вас в воинском звании до генерал-майора артиллерии и приказ министра обороны СССР об увольнении вас в отставку.

Тюленев с трудом перевел глаза с принесенных документов на того, кому они адресовались. Виктору Ивановичу показалось, что на глаза командующего навернулись скупые мужские слезы. Было это в один из дней 1963 года¹.

Глава 1
Золотые часы наркома

…Всего в 50 километрах от Москвы находится город Дмитров. Основан он был в середине XII века князем Юрием Долгоруким.

Важную роль в истории Дмитрова сыграло его месторасположение на берегу реки Яхромы, которая впадает в реку Сестру, Сестра – в Дубну, Дубна – в Волгу. Таким образом, город был связан водным путем со многими территориями Древней Руси: Тверью, Нижним Новгородом, южными и северными землями. Кроме того, он стоял на границе трех соперничавших княжеств: Переславского, Тверского и Московского, между которыми шла непрерывная борьба за расширение своих земель, усиление влияния.

За свою историю Дмитров неоднократно подвергался разрушению от междоусобных княжеских войн, шесть раз его сжигали татаро-монгольские завоеватели, но каждый раз город возрождался из пепла, восстанавливались крепостные стены, просуществовавшие вплоть до начала XVII века. Любопытно, что визитной карточкой города, как и в Туле, были пряники, а также баранки. В частности, во время визита в 1858 году Александра II вместо традиционных хлеба-соли гостю поднесли печатный пряник.

Во второй половине XIX века после строительства Николаевской железной дороги Москва – Санкт-Петербург через Клин (1851) и Ярославской железной дороги через Сергиев Посад (1869) Дмитров, оставаясь административным центром, оказывается в относительно невыгодном экономическом положении. Значение старой речной торговли сходит на нет, население сокращается, хотя уезд в целом считается одним из наиболее промышленно развитых в губернии наряду с Богородским и Московским.

Из этого состояния город отчасти вывело строительство железной дороги Москва – Савелов (1900). Ко времени Первой мировой войны в Дмитрове начинается рост населения и промышленности.

В этом уездном городке 15 сентября 1901 года родился будущий военачальник Сергей Сергеевич Варенцов.

Семья Баренцевых жила в тесном деревянном доме, построенном еще после войны 1812 года. Отец, Сергей Александрович, работал чернорабочим, грузчиком на пристани, продавцом в купеческой лавке. Мать, Васса Васильевна, вела домашнее хозяйство. Детей было много, одни оставались живы, другие умирали. Выжили пятеро детей: две дочери и трое сыновей. Сергей был старшим, любимым ребенком. Познавший сполна тяжелый физический труд, отец стремился дать мальчику хорошее образование. После окончания Дмитровского высшего городского начального училища Сергей учился на курсах бухгалтеров, затем начал работать счетоводом.

Октябрьская революция изменила уклад жизни Баренцевых, как и миллионов других семей. Началась Гражданская война. Сергей Александрович с тревогой наблюдал за поведением сына.

– Не пущу! – заявил отец накануне предстоящего отъезда сына и спрятал единственные сапоги. – Воевать захотелось! А чем бухгалтер хуже солдата?!

Зимою и без того узкие улочки старинного Дмитрова кажутся совсем непреодолимыми. Сугробы и горы снега, да тропки меж ними, словно ходы сообщений в окопах. Тусклые фонари и предутренний мороз. Открылась калитка. Из нее выбрался юноша и зашагал меж сугробов истоптанной стежкой. Уходил в Красную армию ее будущий воин и военачальник.

10 марта 1919 года Сергей Варенцов начал военную службу и вскоре оказался на самом горячем участке Гражданской войны – на Южном фронте. Красноармейцем перевязочного взвода 5-го Курского революционного полка М.Е. Трунова участвовал в боях с деникинцами, чудом избежал плена в острых схватках с кавалерией Мамонтова. Судьба благоволила молодому пареньку, уберегла его от пули, но не спасла от тифа. Только по письму сына из госпиталя семья узнала, куда увела Сергея мартовская ночная дорога. А вскоре Варенцов-младший, оправившийся от болезни, предстал перед родительскими очами: после госпиталя его перевели в Дмитров для несения гарнизонной службы.

В те годы служба рядом с родительским домом была редким везением для военного человека. Смышленому, грамотному красноармейцу Варенцову предложили поехать учиться на красного командира. Он согласился. Попросился в артиллерию, наверное, потому, что с детства любил лошадей, а артиллерия была в то время исключительно на конной тяге, да к тому же, как дипломированный бухгалтер, был хорошо знаком с математикой. Вероятно, это и сыграло значительную роль в выборе военной профессии. Примечательно, что Сергей Сергеевич всю жизнь собирал статуэтки лошадей. Со временем любовь к лошадям переросла в настоящее влечение, «нержавеющую» любовь к славному роду войск – артиллерии, развитию которой он посвятит всю свою жизнь.

Так Сергей Варенцов оказался под Петроградом, в Царском Селе, на командных курсах тяжелой артиллерии. Учился прилежно. Как один из лучших выпускников, был направлен на должность взводного командира в Высшую артиллерийскую школу комсостава в городе Луге. Служба ладилась, хотя и пришлось участвовать в подавлении мятежа в марте 1921 года.

За несколько дней до открытия X съезда РКП (б) моряки во главе с бывшим генералом Козловским подняли мятеж в Кронштадте – главной базе Балтийского флота, выдвинув лозунг «Советы без коммунистов». На подавление мятежа были брошены и курсанты Высшей артиллерийской школы.

17 марта, в 5 часов утра, после скрытного выдвижения войск на исходные рубежи и артиллерийской подготовки, продолжавшейся с полудня 16 марта, штурмовые отряды атаковали мятежников и ворвались в Кронштадт. Руководители мятежа и около восьми тысяч мятежников отступили в Финляндию, остальные сложили оружие. Никто не знает, что творилось в душе молодого краскома, но домой Сергей Варенцов вернулся с первой сединой, подолгу молчал, много курил, а затем попросился служить на Украину.

Характеристики, написанные командирами и начальниками С.С. Варенцова в те годы, скупо и точно характеризуют его деловые качества. Вот отдельные выдержки из них².

«1924 г.

Начальник связи батареи дивизиона ТАОН³

Высшей артшколы.

Хороший работник, исполнителен. Дисциплинирован и требователен. Имеет любовь к хозяйственной работе. Политически развит достаточно. Требователен к себе и к подчиненным. Здоров. Занимаемой должности соответствует. Может быть выдвинут на должность начальника связи дивизиона.

1925 г.

Начальник связи и разведки батареи,

учебный артполк АКУКС⁴.

Энергичный, достаточно выдержан, хорошо дисциплинирован. Общее развитие вполне удовлетворительное. Здоров. Занимаемой должности соответствует. Вполне заслуживает выдвижения на должность командира батареи в очередном порядке.

1926 г.

Начальник разведки дивизиона, учебный артполк АКУКС.

Энергичен, инициативен, решителен. Дисциплинирован, к подчиненным требователен, политически развит, морально устойчив. Заслуживает выдвижения на должность командира батареи во внеочередном порядке».

Комментировать эти строки официальных служебных аттестаций вряд ли есть необходимость. Остается только подчеркнуть, что уже в те годы напряженной строевой службы Сергей Варенцов практически познал, насколько важна роль организации артиллерийской разведки и организации связи для управления артиллерией в бою, так как без разведки артиллерия слепа, а без связи – орудия молчат.

Появилась возможность продолжить образование, и в 1926 году С. Варенцов экстерном сдает экзамены за полный курс Первой артиллерийской школы. Командир взвода, помощник командира батареи, начальник связи дивизиона, командир батареи – эти ступени профессионального роста стали для С. Варенцова хорошей школой, позволили ему приобрести большой практический опыт. В

1927 году Сергей Варенцов был назначен начальником полковой артиллерийской школы, в том же году получил свою первую награду – именной револьвер от Кременчугского облисполкома.

Командиры Сергея Варенцова продолжают в характеристиках отмечать его сильную волю, энергию и хорошую подготовку и, видя в нем перспективного командира, рекомендуют послать на курсы для повышения знаний.

«1928 г.

Начальник полковой школы 25-го артполка⁵.

Сильная воля, решительный, бурная энергия, прям, требователен к себе и к подчиненным, военная и общая подготовка, специальная артиллерийская, знания других родов войск вполне удовлетворительные.

Во всех отношениях подготовленный командир для занимаемой должности. Занимаемой должности вполне соответствует. Необходимо послать на основное отделение АКУКС для повышения знаний.

1930 г.

Слушатель 2-го отделения среднего комсостава АКУКС.

Активно и добросовестно относится к работе. Тактически подготовлен. Уставы знает хорошо. По стрельбе подготовлен хорошо. Подготовлен на должность дивизиона К-7.

1931 г.

Начальник полковой школы 25 ап.

Дисциплинирован, требователен. Проявляет разумную инициативу, решителен, находчив. Состояние здоровья хорошее. Во всех отношениях подготовленный командир. Может быть продвинут на должность начальника штаба полка или помощника командира полка по строевой части во внеочередном порядке…»

В аттестации на начальника полковой школы С. Баренцева в 1932 году отмечалось: «…показал образец работы во всех отношениях. Отлично дисциплинирован. Подготовлен как тактически, так и политически хорошо. Требователен к себе и подчиненным, пользуется большим авторитетом… Заслуживает во внеочередном порядке назначения на должность помощника командира артиллерийского полка по строевой части»⁶. В 1934 году С. Варенцов становится помощником командира 41-го артиллерийского полка 41-й стрелковой дивизии. И на этой должности С. Варенцов характеризуется положительно.

«1935 г.

Помощник командира 41 ап по строевой части⁷.

Обладает силой воли. Специальная подготовка хорошая, общая – удовлетворительная, хороший стрелок. Настойчив, решительный, но вспыльчив. Политически подготовлен хорошо. Здоров. Должности помощника командира полка по строевой части вполне соответствует, может быть выдвинут на должность командира артполка во внеочередном порядке.

П.п. Командир в/ч 4332

Комбриг ВОРОНЦОВ

Военный комиссар

полковой комиссар

(подпись)».

Только перечисление всех этих данных позволяет нам, с одной стороны, представить себе прекрасные организаторские способности С. Варенцова, целеустремленность и требовательность, а с другой – увидеть, как последовательно он, не перескакивая служебных ступеней, настойчиво осваивал низовые должности артиллерийских командиров и начальников, что впоследствии положительно сказалось на его дальнейшем росте.

Командиром-комиссаром 41-го артиллерийского полка был М.Ф. Сидорук, сыгравший в жизни С. Варенцова неблаговидную роль, о чем речь впереди. Жизненный путь Сидорука мало чем отличался от военной судьбы сотен и тысяч других красных командиров: грузчик до революции, красноармеец, участник Гражданской войны, слушатель курсов, командир подразделения. Отличала Сидорука разве что особая жилка партийного активиста. Она была замечена политработниками, и после окончания Зиновьевской школы Сидорук, как заслуживший особое доверие, получил назначение на должность командира-комиссара полка.

Поначалу, рьяно взявшись за командование частью, Сидорук одновременно с этим обнаружил недюжинные способности устраивать свое материальное благополучие за счет полка. Вот что говорят об этом материалы закрытого заседания комиссии по чистке партийной организации 41-й стрелковой дивизии от 16 ноября 1934 года, на котором рассматривалась деятельность помкомандира 41-го артиллерийского полка по хозяйственной части Подорожко:

«Слушали: дополнительный разбор по чистке тов. Подорожко, чл. ВКП(б) с 1919 г., п/б № 0425919, рабочий, в других партиях не состоял, помкомполка.

Председатель комиссии тов. Маневич говорит, что тов. Подорожко проходит чистку очень тяжело. Выступило до 20 человек, где ругали его крепко за плохое руководство хозяйством, неактивную партработу. В своем выступлении он указал, в частности, на свои ненормальные взаимоотношения с командиром полка… После замечания обвинил систему работы Сидорука.

Подорожко. В отношении пьянок. Они были часто на полигоне, последняя выпивка была в лагерях в штабе с представителями районных работников, когда тов. Сидорук, будучи пьяным, там и спал на диване. Очень часто приезд шефов сопровождался большими выпивками… Характер Сидорука мне был знаком по совместной службе ранее. В первые дни при указании по работе он меня предупредил, что работа в хозяйстве сложная, и намекнул кое о чем… Конкретно это вылилось уже в неправильном учете поголовья…

Вопрос. Что за поддельные счета?

Ответ. Купля лошади, принадлежащей командиру полка, а счета получили от какой-то организации.

Вопрос. Какие еще были случаи?

Ответ. Я приказал за растрату арестовать одного подчиненного. Но мои приказания были отменены без моего на это согласия…»⁸

Вышестоящие начальники знали о злоупотреблениях командира-комиссара артиллерийского полка, но закрывали на них глаза. Благополучно Сидорук прошел партийную чистку. Много лестных слов о нем сказал сам помполит корпуса Кавалере. А вот Подорожко комиссия по чистке обвинила в измышлениях и собирании фактов и слухов, предупредила о строжайшей партийной ответственности в случае, если ему не удастся перестроить свою работу.

Задобренные гостеприимным комполка начальники прощали Сидоруку и его нередкие грубые служебные промахи. Уверовавший в свою всесильность, командир-комиссар позволил себе и некоторые политические высказывания, идущие вразрез с официальной пропагандой. Вот этого уже «компетентные органы» Сидоруку простить никак не могли.

37-й год мог стать последним в жизни Сергея Сергеевича Варенцова. Командир-комиссар 41-го артиллерийского полка невзлюбил своего помощника за его независимость, способности, авторитет среди подчиненных. Отметим, что у С.С. Варенцова всегда было обостренное чувство служебного долга, он не хотел быть «гибким», никогда не подстраивался под своих начальников, а имел свое мнение по решению различных проблем. Поэтому Сергей Сергеевич своей несгибаемостью и непреклонностью попросту раздражал всех нерадивых, карьеристов и просто нечистоплотных людей как до войны, так и после Великой Отечественной войны.

К таким людям можно отнести и командира-комиссара полка М.Ф. Сидорука. Не утруждая себя в должном исполнении служебных обязанностей, все более устраняясь от руководства частью из-за многочисленных пьянок, Сидорук, однако, приложил немало усилий к тому, чтобы разделаться с непокладистым майором Баренцевым. И способ выбрал для этого самый верный: оговор, донос в «компетентные органы». Желая ускорить развязку, командир полка собранный на своего помощника «компромат вручил в опечатанном конверте… самому Варенцову и приказал ему доставить «документы» в Москву, в НКВД»⁹.

«Отец прибыл домой, – вспоминает дочь С.С. Варенцова Эрлена Сергеевна, – быстро собрался и сказал маме, что его Сидорук направляет в Москву к наркому Ежову. Я видела, как он сложил в маленькую военную сумку полотенце, мыло и бритвенный прибор. А большой конверт с печатями он положил под гимнастерку. Папа уехал. А мама и моя старшая сестра Нина плакали (Нина была дочерью С. Варенцова и его рано умершей первой жены. – Ю. Р.). И только повторяли, что отец погибнет и нас лишат квартиры. Действительно, поздно вечером, а иногда в начале ночи приходили какие-то люди по команде Сидорука (так они говорили). Я только просыпалась и слышала фразы: «Подходит?» или «Не подходит!». Квартира состояла из двух небольших комнат, но желающих ее занять было более чем достаточно.

В наркомат Сергей Сергеевич попал в «неудобное время», которое оказалось, впрочем, очень удачным. Была очень большая очередь к Ежову, длинный коридор был полностью заполнен военными. Терять время попусту строевой офицер не хотел, да и характер требовал действия. И отправился он к заместителю главного чекиста страны.

– Вы хоть читали, что здесь написано?! – задал вопрос вскрывший пакет. – Здесь рапорт на ваш арест как врага народа.

Открылась потайная дверь в стене кабинета, и Варенцов очутился в другой комнате.

– Пишите обо всем, что творится в полку, – последовал приказ.

Отец врать не умел, – продолжает Эрлена Сергеевна, – и он написал (я знаю это от мамы), что у Сидорука были частые пьянки, в ходе которых высказывались недовольства некоторыми законами Советской власти, обсуждались вопросы воровства сена и его продажи. Артиллерия тогда была на конной тяге, и лошадей надо было хорошо кормить. Я помню, как по этому поводу переживал отец и часто по ночам лично проверял конюшни на наличие сена для лошадей. К Сидоруку на пьянки он не ходил. Хотя один раз мама уговорила папу, чтобы он сходил, дабы ничего не случилось (так мама думала). Но вскоре отец вернулся в гневе, поссорился с мамой и сказал, что в такую компанию ни он, ни она ходить не будут».

Трудно сказать, что конкретно повлияло на дальнейшие события и судьбу Варенцова: подозрительное отношение «органов» к необычному способу расправы командира со своим подчиненным или начавшаяся опала Ежова и его подчиненных. Но факт остается фактом: посланного на верную смерть Варенцова отпустили, и он вернулся в свой полк.

Вскоре арестовали Сидорука. Такой же участи каждый день ожидал и Варенцов. Тревога за семью и товарищей по оружию сменялась чувством безысходности. В частях дивизии не прекращались аресты командиров. 17 октября 1937 года был арестован и менее чем через месяц расстрелян отец жены Варенцова – старый большевик, ленинградский рабочий Карп Григорьевич Селюненок. Это были страшные дни. Они на долгие годы запечатлелись в сознании Сергея Сергеевича¹⁰.

По делу Сидорука Варенцов как свидетель был допрошен помощником начальника особого отдела 41-й стрелковой дивизии младшим лейтенантом госбезопасности Башкировым. Содержание протокола допроса дало основание генерал-лейтенанту юстиции в отставке Б.А. Викторову обвинить С. Варенцова в доносительстве и клевете¹¹. Однако столь суровый и категоричный вердикт вряд ли серьезно обоснован. Варенцов, в отличие от Сидорука, никогда ни на кого не писал доносов. Свои показания он давал как свидетель по делу. То, что Варенцов сообщил о Сидоруке следователю, в основном касалось дел в полку (самоустранение командира от тактической подготовки подчиненных, плохое содержание материальной части, избыток жеребых лошадей и т. д.). Факты эти были очевидными. Варенцов характеризовал разговоры Сидорука о колхозном строе, деятельности обкома партии как антисоветские. И в этом нисколько не кривил душой, всецело разделяя официальные политические установки, с большим доверием относясь к политике ВКП(б). А имеющиеся в протоколе, не составленном собственноручно, а только подписанном Баренцевым, слова о «проводимой контрреволюционной деятельности», «непримиримо враждебном отношении», «большой диверсионной, вредительской работе» Сидорука являлись дежурными клише, тиражируемыми сотрудниками НКВД. Осуждать С. Варенцова, подписавшего протокол, можно только при одном условии – оказаться на его месте и поступить иначе.

По большому счету все эти и многие другие объяснения сводятся к одному – к суровости и неоднозначности тех времен. Более того, сложно дать объективную оценку событий тех лет уже в наше время. С одной стороны, можно рассуждать о волне массовых репрессий, прокатившейся по СССР в 1936–1938 годах. С другой – нельзя отрицать, что верхушка командного состава Красной армии делилась на группы, враждовавшие друг с другом и даже с политическим руководством страны.

Таким образом, Красную армию в 1937–1938 годах затронули два параллельных процесса: борьба за власть в ее высших эшелонах и «предмобилизационный» превентивный удар по потенциальной «пятой колонне». Сталин не мог допустить «разброда и шатания» в армии, поэтому целеустремленно по-своему провел в жизнь один из основных принципов управления войсками – единство государственного и военного управления. Как известно, провел с жесткой решительностью. В результате даже тот командный и начальствующий состав, что продолжал службу в Красной армии, в психологическом плане был потрясен. Осложнились отношения между начальниками и подчиненными, возникло чувство всеобщей подозрительности, недоверия. Всякого рода проходимцы пользовались этой обстановкой всеобщего подозрения. Поэтому, с одной стороны, ситуация в армии была такова, что очищение ее было объективно необходимо, с другой – было допущено много ошибок и злоупотреблений, и, кроме того, оно было проведено с излишней жестокостью. Разумеется, не был застрахован от ошибок и злоупотреблений органов НКВД и С.С. Варенцов.

Есть предположения, что С.С. Варенцову в какой-то степени повезло. Якобы помогла ему не подпись под протоколом показаний о Сидоруке, а спасла тяжелая болезнь и сложная операция по поводу прободной язвы. Конечно, причиной обострения болезни были тяжелые психические переживания и переутомление.

«У отца была язвенная болезнь желудка, – вспоминает Эрлена Сергеевна, – и его увезли в госпиталь, удалили часть желудка. Но он все равно через 12 дней после операции прибыл в полк. Дела полка важнее жизни! – так всегда считал отец».

В 1947 году бывший врач 41-го артполка М.Д. Мартыненко писал С. Варенцову: «Он (период службы в полку. – Ю. Р.) был, собственно для меня первой военной школой, находясь непосредственно под Вашим руководством. Я очень хорошо помню дату 19 ноября 1937 г… Под этой датой я имею в виду Ваше внезапное заболевание и немедленное оперативное вмешательство. Последнее было сделано непосредственно под моим наблюдением… Благодаря быстрому, своевременному и правильному вмешательству все мы счастливы иметь в Вашем лице крупнейшего руководителя фронта»¹².

Вряд ли в 1937 году С. Варенцов даже мог подумать о подобных служебных вершинах. Голова его была занята другим. Варенцов знал, что сотрудники госбезопасности собирают данные о нем, его работе, поведении, высказываниях. Не чувствуя за собой никакой вины, он с мучительной тревогой ждал ареста. Но опасения были напрасны, не было ничего компрометирующего у органов НКВД на С.С. Варенцова. Не было никаких признаков «непримиримо враждебного отношения» к власти и причастности Сергея Сергеевича к «диверсионной и вредительской деятельности». Поэтому вслед за арестом Сидорука С. Варенцову разрешили исполнять обязанности командира полка. Однако интерес «компетентных органов» к личности С. Варенцова не прекращался и не мог остаться бесследным. После всего происшедшего еще недавно благожелательное отношение к Варенцову со стороны командования дивизии резко изменилось.

Исполнявшие обязанности командира и комиссара 41-й стрелковой дивизии майор Соколов и старший политрук Тарасов, видимо, под чью-то диктовку составили такую служебно-политическую характеристику на С.С. Варенцова, что об учебе в академии ему можно было уже и не думать.

«Политическая и служебная характеристика на пом. командира, командира 41 ап Варенцова С.С.¹³

Политически развит удовлетворительно, над повышением идейно-политического уровня не работает.

Как специалист подготовлен хорошо. Недостаточно требователен к подчиненным, допускает искривления в дисциплинарной практике, непродуманно дает взыскания.

Авторитетом пользуется. Будучи пом. ком. полка, допускал заискивания перед старшими начальниками, в практической работе допускал ошибки, созывал большое количество совещаний начсостава. В период командования полком с сентября 1937 г. в полку имело место ухудшение состояния конского состава, сгнило до 20 тонн сена, состояние войскового хозяйства неудовлетворительное. На работоспособности сказывается операция язвы желудка.

Грамотный командир, но болезнь подорвала трудоспособность, необходимо использовать на другой работе.

Врид командира 41 сд

Майор СОКОЛОВ

Военный комиссар

Старший политрук ТАРАСОВ

Без даты».

Нетрудно заметить в этой характеристике ключевые слова: «как специалист подготовлен хорошо», «авторитетом пользуется», «грамотный командир». По-видимому, это было настолько очевидным, что майор Соколов и старший политрук Тарасов не могли их исказить и выразиться иначе.