Kitobni o'qish: «Любовные детективные истории»
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Марина Крамер
Квест
Какие чувства переполняют женщину, когда она держит в руках белый листок, на котором всего две фразы? Две короткие фразы, разрезающие жизнь на «прошлое» и «ничего», как на «до» и «после»? И ничего не понятно, и нет объяснений произошедшему…
Когда я видела подобное в кино, мне казалось, что уж я-то бы непременно начала действовать, была смелой, решительной и находчивой, не отступила бы перед трудностями и непременно выручила бы любимого человека из любой беды.
Оказывается, думать и делать – вещи разные…
Я никогда не хотела замуж. Вот честное слово – даже в мыслях не было. И дело вовсе не в том, что я никому не нужна или, как говорит моя подруга, «не предлагали – вот и не хотела». Предлагали, и не раз, и такие мужчины, что…
Но это не важно. Просто я так устроена – не хочу зависеть сама и ввергать кого-то в зависимость тоже не хочу. Зачем? Нам и так хорошо. Мне и Олегу. Мы вместе уже пять лет, хоть и живем на два дома – опять-таки, это мои «тараканы». Мне непременно нужно место, где никто не сможет нарушить ход моих мыслей, не станет отвлекать разговорами и просьбами в тот момент, когда мне этого совершенно не хочется.
Мы познакомились пять лет назад. Был день рождения моей подруги Кати, я по сложившейся с самого детства традиции пришла туда со сливовым пирогом – научилась печь его лет в десять, с тех пор здорово усовершенствовала и рецепт, и технологию, и декор.
Принимая пирог из моих рук, именинница со вздохом посетовала:
– Везет тебе, Лизка. Можно есть и не думать о фигуре, а я от одного запаха поправляюсь.
– Ничего, тут мало калорий, я специально старалась более диетический вариант выбрать.
В компании я знала всех, кроме высокого широкоплечего шатена в сером свитере и джинсах.
– Знакомься, Лиза, это Олег, – сказал, перехватив мой взгляд, муж Кати Саша. – Мы вместе работаем.
Ему понравился мой сливовый пирог, а мне – он.
Серьезный, увлеченный историей войны, много лет в свой отпуск отправлявшийся в поисковые экспедиции.
Олег весь вечер рассказывал мне о том, как вместе с приятелями из разных городов пытается найти и похоронить тех бойцов, чьи останки все еще лежат в земле на местах боев. Потом он попросил разрешения проводить меня, и мы прогуляли по городу до утра, оказавшись к рассвету на высокой горе, где была установлена часовня, с которой и начался наш город еще в Средние века. Теперь он лежал у наших ног, сонный, еще не растревоженный автомобильными гудками, не задыхающийся от выхлопных газов, не умирающий от скуки в бесконечных пробках.
– Красиво, правда? – накинув мне на плечи свою джинсовую куртку, спросил Олег.
– Да…
– Я люблю сюда приезжать, особенно если на душе тяжело, – вдруг признался он, бросив быстрый взгляд на часовню. – Постою тут, поброжу, подумаю – и как-то сами собой нужные мысли появляются. А у тебя есть любимое место в городе?
Я задумалась.
Не могу сказать, что такое место у меня было, разве что маленький пруд в черте города, куда я в детстве часто ходила с дедушкой.
Мы брали с собой хлеб и кормили живших там в большом количестве уток. Такой ритуал совершался примерно раз в месяц, даже зимой – пруд не замерзал, а утки не улетали. Когда дедушка умер, я продолжала ходить туда одна, правда, уже не так часто.
Олег слушал меня, чуть склонив голову к плечу, и в глазах его мелькнуло что-то особенное, похожее на нежность. Это не очень вязалось с его довольно брутальной внешностью, огромными плечами и руками, привыкшими, как видно, держать не только авторучку, но и лопату.
В банке, где они работали с Сашей, Олег занимал довольно высокую должность, возглавлял отдел, что, конечно, требовало определенной жесткости характера, да и участие в поисковых операциях тоже наверняка накладывало свой отпечаток. И вот эта неожиданная нежность в глазах от моего довольно обыденного рассказа о пруде и утках поразила меня.
Я вдруг поняла, что не хочу с ним расставаться.
И мы больше не расставались вплоть до последней недели, когда он вдруг перестал отвечать на мои звонки, сказав перед этим, что уезжает в командировку. Нет, я понимаю, что в командировке человек работает, но ведь есть еще и вечера…
А сегодня я вынула из почтового ящика белый конверт без надписи и открыла его.
На свернутом вчетверо листе бумаги было набрано: «Если хочешь узнать, где он, отправляйся в Питер. Только не опоздай».
Почему – в Питер, когда в командировку Олег улетел в Нижний Новгород? С какой стати?
Я, конечно, сразу набрала номер телефона Олега, но он не отвечал, был выключен.
Позвонила Саше, и тот удивленно проговорил:
– А я его неделю не видел. Он что, вернулся уже? Сейчас схожу в кабинет, гляну.
Через десять минут, которые я провела у подъезда в волнении и какой-то нараставшей изнутри тревоге, Саша перезвонил и растерянным голосом произнес:
– Слушай, Лизка, а его вообще давно никто не видел.
– Но он же должен какие-то отгулы тогда попросить, если командировка закончилась! Невозможно исчезнуть и не предупредить никого!
– Ну, это я не знаю… вряд ли начальник передо мной отчитываться станет. А у вас точно все нормально?
У нас все было как обычно – за пять лет выработался своеобразный распорядок, одну неделю мы проводили в моей квартире, другую – у Олега, а один выходной обязательно врозь, так мне было удобнее. Неделю назад мы ходили в кино, потом гуляли, готовили ужин – словом, вообще ничего не предвещало.
– Саша, может, мне в полицию, а? – не совсем уверенно спросила я.
– Дохлый номер. Что ты им скажешь? Что мужик из командировки не вернулся? Он тебе даже не муж, прости за прямоту.
Да, точно… Но что делать? Лететь, в самом деле, в Питер? Я была там только один раз, нет никаких знакомых, вообще никого…
Я передумала ехать в магазин за новым платьем – мы собирались отметить День святого Валентина в небольшом уютном кафе в центре города, и я хотела немного обновить гардероб. Но теперь-то явно не до этого… И вместо платья, пожалуй, придется купить билет и полететь в Питер.
Питер в феврале – ну, кто бы мог подумать…
Почему-то мне и в голову не пришло, что все это может оказаться розыгрышем, шуткой. Олег явно во что-то влип, и, возможно, ему нужна моя помощь – кто-то же написал это злосчастное письмо. И этот кто-то знает, где Олег и что с ним.
Не так давно он рассказал мне, что во время последней экспедиции куда-то под Вязьму он нашел довольно любопытные и редкие вещи, в том числе и небольшую табакерку с чудом сохранившейся на внутренней стороне крышки фотографией женщины.
Олег задался целью найти если не эту женщину, то кого-то из ее родственников, чтобы передать им вещь, принадлежавшую ее близкому человеку, погибшему на фронте.
Табакерка, кстати, тоже оказалась ценной, и антиквар, к которому Олег обратился за консультацией, предложил ему ощутимую сумму и долго уговаривал продать ее.
Олег отказался, конечно.
Не знаю, почему эта история всплыла в моей памяти именно сейчас, но я почувствовала, что тревога усилилась.
Я решила, что нужно поехать в квартиру Олега и попробовать поискать там хоть какие-то зацепки.
Может, он нашел женщину с фотографии или кого-то, кто мог ее знать? Может, дело в табакерке?
Я должна понять, не связаны ли между собой исчезновение Олега и его находки.
В квартире царил полный порядок, никаких следов поспешных сборов, никаких раскиданных вещей – все точно так, как было в этой квартире неделю назад, месяц…
Педантичный Олег никогда не позволял себе бардака ни в чем.
Я прошла к компьютеру и включила его. С чего начать? Я ведь понятия не имею, что хочу найти. Может, просмотреть в истории браузера последние посещенные Олегом сайты?
С этим я провозилась около часа, но ничего подходящего не нашла – история оружия, военные порталы, форумы поисковиков, на которых я даже просмотрела последние сообщения, оставленные Олегом. Нет, ничего.
От напряжения заболели глаза, я встала из-за стола и прошлась по комнате.
Ряды книг на тянувшихся вдоль стены стеллажах, наша совместная фотография – счастливые и улыбающиеся, мы смотрели прямо в объектив, и Олег крепко сжимал меня в объятиях. Когда я увижу его снова? И увижу ли?
В голову полезли самые разные мысли, из которых ни одной оптимистичной, и я вдруг расплакалась, усевшись прямо на ковер.
Именно в этот момент позвонила моя сестра Света. У нее всегда было потрясающее чутье на тот момент, когда звонить не стоит…
– Ты где, Лизка? Я заехала к тебе за платьем.
О, господи, платье…
Я совершенно забыла, что сегодня сестра должна была забрать готовое платье, которое я сшила ей к празднику.
– Я не дома.
– Представляешь, я уже догадалась по запертой двери, – фыркнула сестра. – Ну, а мне-то что делать? Стою тут как дура, а на улице, между прочим, холодно!
– Света, я сейчас не могу… давай я сама вечером привезу, а? – жалким голосом попросила я, понимая, что не смогу выйти из квартиры Олега, пока не найду хоть какую-то зацепку, хоть что-то, позволяющее мне понять, куда он делся и почему.
– Ну Лииииизааа… – капризно протянула Светка. – Я уже настроилась, что сегодня все примерю, прическу придумаю, макияж… я чувствую, что Славка мне сюрприз готовит, и, кажется, даже догадываюсь, какой именно. Ну, надо ведь встретить предложение руки и сердца во всеоружии, правда?
В отличие от меня, Светлана хотела замуж класса с девятого, и мама всегда всерьез опасалась, что младшая дочь существенно опередит старшую в этом вопросе и даже школу не закончит, но, к счастью, обошлось.
– Светка, в кого ты такая эгоистка? Я сказала – не могу сейчас, значит, не могу!
– А чем это ты занята, интересно? Ты ведь в отпуске!
Отпуск был вынужденным – в ателье, где я работала, произошел пожар, и владелица отправила нас отдохнуть на время ремонта.
Я не очень расстроилась – профессия позволяла брать заказы и работать на дому, и даже появилась мысль вообще не возвращаться в ателье после того, как оно откроется.
– У меня что, никаких дел быть не может?
– Может, – благосклонно согласилась сестра. – А голос почему такой упавший?
И вот тут я сломалась. Мне просто необходимо было поговорить с кем-то, высказать свои сомнения, поделиться страхами, в конце концов. Единственной моей ошибкой было то, что для подобного откровения я выбрала младшую сестру.
Выслушав внимательно все, что я сбивчиво и со всхлипами рассказала, Светка выдала:
– Ну, что могу сказать? Допрыгалась ты, Лизок.
– Это как? – не сразу поняла я.
– Да сбежал он от тебя, вот как, – снисходительно пояснила сестра. – Сколько можно мозги мужику крутить? Пять лет! Да тут кто угодно сбежит. Вот и Олег сбежал.
Я молча сбросила звонок и отключила телефон. Доказывать что-то Светке не было ни сил, ни желания, а ее мнение, такое обидное и злое, пусть останется при ней. Но самое неприятное заключалось в том, что я вдруг подумала – а ведь возможно, что сестра права. Олег делал мне предложение трижды, и трижды я отказывала ему, говоря, что мы и так хорошо живем, так к чему все это менять? А что, если он хотел этих перемен? Что, если ему было важно, чтобы я стала его женой официально? А я этого не поняла и не услышала.
Взгляд мой упал на полку, где Олег хранил свои находки, которые не удавалось пристроить в музеи – какие-то личные вещи, несколько патронов, совершенно проржавевший пистолет, каску, пробитую осколком. Там же стояла и табакерка, дожидаясь своего часа. И вот ее-то как раз на полке сейчас и не оказалось.
Я даже встала и подошла к полке, провела пальцем по тому месту, где неделю назад – я могла поклясться в этом – стояла табакерка. Нет, ее не было. И это могло означать что угодно. Олег мог найти кого-то, кто имел отношение к женщине на фотографии. Мог повезти табакерку на повторную экспертизу. Ее могли украсть.
Эта версия не очень годилась – в квартире полный порядок, никаких следов, но мало ли…
Олег мог открыть двери сам, мог просто сразу не заметить пропажи, а теперь кинулся искать – да мало ли…
С каждой секундой во мне крепла уверенность, что исчезновение Олега напрямую связано с пропажей этой злосчастной табакерки. Только почему он мне ничего не сказал? Неужели я на самом деле так мало значу для него, что он даже не потрудился предупредить, чтобы не волновалась? Или я сама в этом виновата? Наверное, невозможно пять лет держать человека в подвешенном состоянии без последствий. Но если он хотел расстаться со мной, то почему не сказал об этом прямо?
Олегу никогда не были свойственны всякие мужские уловки, хитрости и выдумки, он мог поговорить со мной обо всем открыто, мы всегда так делали, обсуждая любую волновавшую каждого из нас мелочь. И я не думаю, что такой шаг, как расставание, стал бы исключением. Олег из тех, кто говорит правду, глядя в глаза, а не присылая сообщение или письмо.
Внезапно мне пришло в голову позвонить тому антиквару, которому Олег носил табакерку. Не знаю, зачем, но почему-то вдруг я подумала, что он сможет прояснить ситуацию.
Его номер точно должен был остаться в записной книжке, которую Олег держал возле компьютера – он всегда записывал нужные номера туда, чтобы не потерять.
Я принялась лихорадочно листать странички, исписанные острым почерком Олега, и в носу защипало – эта книжка, казалось, все еще хранила тепло его рук.
Постаравшись успокоиться, я сосредоточилась на поиске. У антиквара и имя было вполне антикварное – Аристарх Кондратьевич, и все ошибки исключались, так что я была уверена, что звоню именно ему.
Когда в трубке раздался скрипучий голос, я сразу перешла к делу:
– Добрый день, Аристарх Кондратьевич. Меня зовут Лиза, я подруга Олега Резникова, помните такого?
– Конечно. Чего вы хотите? Олег решил продать мне табакерку? Пусть позвонит сам.
– Нет, дело не в этом… вернее, дело в табакерке, но… – Я немного растерялась, поняв, что старик, скорее всего, ничем мне не поможет. – Вы давно разговаривали с Олегом?
– Вчера разговаривал. Ваш друг удивительно упрям, – сварливо отозвался антиквар. – Никто не предложит ему цену выше, чем я.
– А о чем вы вчера разговаривали?
– Об этом и разговаривали. Я звонил поинтересоваться, не передумал ли он.
– И все?
– Да, все. Милая девушка, уговорите вашего друга проявить благоразумие. Он не коллекционер, он не разбирается в подобных вещах, а я уже сорок лет собираю коллекцию табакерок, изготовленных до революции.
– Хорошо, я попробую, – вздохнула я. – Простите за беспокойство.
Значит, вчера Олег выходил на связь, это уже хорошо. Только почему он мне не перезвонил, ведь там должна быть целая куча сообщений о непринятых вызовах?
Отложив в сторону мобильный, я перелистала книжку до конца и вдруг обнаружила запись, сделанную пару недель назад – у Олега была привычка ставить дату.
На последней исписанной странице обнаружился номер телефона и имя – Софья Николаевна.
Я посмотрела на код города – он был не местным и не московским. Пришлось воспользоваться Интернетом и выяснить, что это… Санкт-Петербург.
Номер я набрала, но мне не ответили. Усмотрев в этом знаки, я поняла, что сопротивляться бесполезно, нужно купить билет и лететь.
Спустившись по трапу в Пулково, я поняла, что не прогадала с одеждой и обувью. Снега практически не было, под ногами чавкала жижа, и мои ботинки на толстой подошве это испытание должны были выдержать.
Накинув на голову капюшон пуховика, я поглубже засунула в карманы руки и направилась к стоянке такси. Багажа с собой у меня не было, все, что нужно, уместилось в небольшом рюкзаке. Куда ехать, с чего начинать…
Номер в гостинице я забронировала, сейчас сразу туда отправлюсь, немного отдохну, позавтракаю и позвоню неведомой Софье Николаевне.
В гостинице меня ждал сюрприз в виде белого конверта, который мне вручила девушка-администратор вместе с ключом от номера.
– Что это? – спросила я.
– Это просили передать вам.
– Мне? Кто?
– Какая-то девушка.
Это было совершенно невозможно, потому что никаких знакомых девушек в этом городе у меня не имелось.
В номере, бросив на пол рюкзак, я первым делом распечатала конверт. В нем оказалась записка: «Ротонда на Гороховой улице. Там получишь информацию». Больше ничего.
Я упала поперек кровати, уставилась в потолок и задумалась.
Ну, допустим, я найду и Гороховую улицу, и неведомую ротонду. Дальше что? Там меня будет ждать добрый волшебник, который разъяснит, куда исчез Олег?
Все это напоминало какой-то странный квест, который я непременно должна пройти, чтобы в конце… А что, собственно, должно быть в конце? Или отдаться на милость судьбе и посмотреть, чем все закончится?
Я вдруг почувствовала азарт и вскочила, потянулась за телефоном, чтобы найти Гороховую улицу и понять, где именно расположена эта самая ротонда.
Нашла я дом не так быстро, как рассчитывала, сперва поблуждала по набережной Фонтанки, а потом и по самой Гороховой.
Мне казалось, что это должно быть что-то величественное, необыкновенное. На самом деле это оказался довольно обычный дом на углу набережной и Гороховой. За вход пришлось заплатить, но когда я попала внутрь, то не то что о деньгах – об окружающей действительности забыла думать.
На меня в буквальном смысле обрушилась такая чарующая красота, что я, затаив дыхание и задрав вверх голову, застыла на месте.
Шесть колонн уходили вверх, а стены, повторявшие изгибы лестниц, словно стремились куда-то в небо. Это произвело на меня такое впечатление, что я еще долго стояла пораженная, разглядывая все вокруг. Хоть день был и будний, народа здесь оказалось достаточно.
Внезапно кто-то дотронулся до моего плеча сзади, и от неожиданности я подскочила на месте и вскрикнула, а когда обернулась, то никого не обнаружила. На меня оглядывались, я сконфузилась и поторопилась выйти, хотя, если честно, покидать это место абсолютно не хотела.
Сунув в карманы руки, я обнаружила какую-то бумажку.
Развернув ее, прочитала: «Малая Морская улица. Дом Пиковой дамы. Сегодня в 17.00». Бросив взгляд на часы, я поняла, что нужно торопиться. В незнакомом городе даже с картой легко заплутать, как я уже убедилась.
Выйдя на набережную Фонтанки, я снова попробовала набрать номер неведомой Софьи Николаевны, но он по-прежнему не отвечал. Тогда я позвонила Саше, и тот сказал, что Олег не выходит на связь, телефон его выключен, а на работе он действительно взял отгулы.
– Мне кажется, он здесь, в Питере, – сказала я, опершись на перила и глядя в темную воду Фонтанки. – И он ведет со мной какую-то игру.
– Да не похоже это на Олега. Ты ведь знаешь, он всегда все прямо говорит, не юлит и не придумывает.
– Тогда что происходит? Я блуждаю по местным достопримечательностям, получаю какие-то записки…
– Почему ты думаешь, что это Олег?
– А кто? Я пытаюсь дозвониться по номеру, что нашла в его записной книжке, но там никто не отвечает. Я уверена, что это связано с табакеркой, которая пропала.
– Погоди… он, кажется, что-то говорил про эту табакерку, – вдруг сказал Саша. – Вроде как нашлась дочь женщины, что на фотографии изображена. И живет она как раз в Санкт-Петербурге.
– Я это знаю, Саша, – разочарованно вздохнула я. – Я сразу код города посмотрела. Но что толку, если телефон не отвечает? Может быть, попробовать адрес поискать?
– Не знаю… попробуй, конечно, но что это даст? Ты явишься к незнакомой женщине, явно уже немолодой, и станешь спрашивать про Олега? А если он на самом деле вовсе не в Питер поехал?
– Но попробовать-то надо! – возразила я. – Ведь я все равно уже здесь.
Поговорив с Сашей, я настроилась во что бы то ни стало разыскать неуловимую Софью Николаевну через адресный стол. Но мне предстояла еще поездка в неведомый Дом Пиковой дамы, что тоже требовало времени.
Решив, что в адресный стол можно звонить и по дороге, я посмотрела маршрут и двинулась на Малую Морскую улицу. Прихватив в первом попавшемся кафе большой стакан горячего кофе, я нашла номер адресного стола и позвонила.
Полученная информация немного огорчила – точный ответ я получу в лучшем случае завтра, а то и позже. Но и это было уже кое-что.
Дом Пиковой дамы я нашла тоже не сразу. Определенно, путешествия с картой не относятся к числу моих сильных сторон…
Помогла пожилая женщина в сером пальто и мягком берете. Она сама обратила на меня внимание – видимо, лицо было очень уж растерянным:
– Вам чем-нибудь помочь?
Я радостно закивала:
– Да, да, пожалуйста! Я ищу Дом Пиковой дамы.
Женщина улыбнулась и предложила:
– Я вас провожу, мне нужно в ту же сторону.
– Ой, спасибо огромное!
Мы пошли по тротуару рядом, и женщина вдруг начала рассказывать мне историю, связанную с этим домом и его владелицей княгиней Голицыной.
Я и не знала, что именно этот дом и сама Голицына вдохновили Пушкина на создание «Пиковой дамы». Он услышал историю о трех картах от правнука княгини. Она на самом деле владела этим секретом, получив его от известного мистика графа Сен-Жермена. Правда, как говорят, потом до самой смерти ее преследовал образ черного незнакомца, постоянно прохаживающийся под окнами ее особняка.
Я слушала все это, в буквальном смысле открыв рот – настолько захватывающей оказалась история.
– Ну, вот мы и пришли, – сказала женщина, разворачивая меня лицом к особняку.
– Спасибо вам за интересную историю, – искренне поблагодарила я, бросив взгляд на часы.
Женщина тоже посмотрела на свои часики и пробормотала:
– Пять часов.
Она не торопилась уходить и явно кого-то высматривала, а потом вдруг повернулась ко мне и спросила:
– Извините меня, но вас случайно не Елизаветой зовут?
– Да, – почувствовав, как заколотилось сердце, ответила я. – А кто вам сказал?
– Никто, – улыбнулась она. – Меня только просили передать это. – Она вынула из сумочки конверт и протянула мне, собираясь уходить.
– Постойте! – взмолилась я, ухватив ее за рукав пальто. – Пожалуйста, скажите, что с ним все в порядке!
– С кем? – удивленно спросила она.
– С тем, кто передал вам конверт.
– Ну, она была вполне здорова и жизнерадостна, – сказала женщина, глядя на меня с удивлением.
– Она? – упавшим голосом переспросила я. – Она?
– Послушайте, милая девушка, не морочьте мне голову. Я передала то, что меня попросили, больше ничего не знаю. Всего хорошего. – И, ловко высвободив из моих пальцев рукав, женщина практически растворилась в опустившихся на город сумерках.
Я даже глазам своим не поверила – вроде как вот она стояла, и все – нет никого… Похоже, мистика этого странного дома до сих пор была сильна.
Я крутила в руках конверт и никак не решалась открыть его. Там наверняка очередная записка-загадка, но мне уже надоело метаться по городу в поисках указанных в письмах мест и совершенно не приближаясь при этом к разгадке.
Может, ну его, этот конверт? Вернусь в гостиницу, посплю, завтра получу адрес Софьи Николаевны и поеду к ней. Точно! Хватит с меня загадок, мистических мест и прочих тайн Петербурга.
Я сунула конверт в карман и решительно зашагала к метро, но, подойдя ко входу на «Адмиралтейскую», вдруг передумала и все-таки распечатала.
«Последний пункт – улица Гражданская, дом исполнения желаний, ровно в полдень».
Одна строка. И ни номера дома, никаких опознавательных знаков – ничего. Бери, в общем, Лиза, карту в руки и отправляйся искать неведомо чего.
Я на всякий случай еще раз набрала номер Олега, как делала за эти два дня практически каждые два часа, но абонент по-прежнему был недоступен. А завтра – четырнадцатое февраля, и вокруг все поголовно будут влюблены, счастливы и в сердечках… И только я совершенно одна в чужом городе, с пачкой странных загадок в руке.
Мне даже ужинать расхотелось, хотя я весь день пробегала на голодный желудок.
Я вернулась в гостиницу, поговорила с администратором и выяснила у нее точный адрес этого дома исполнения желаний.
– Это так романтично – побывать там в День святого Валентина, – улыбнулась девушка.
– Романтично, когда ты там с любимым человеком. А не в тот момент, когда даже не знаешь, куда он делся.
– О… – разочарованно протянула она. – Надо же… А мне на секунду показалось, что вам романтический сюрприз приготовили…
– Увы, – вздохнула я и пошла к себе.
В глубине души у меня, конечно, теплилась надежда на то, что завтра я приближусь к разгадке исчезновения Олега, но смущала дважды упомянутая разными людьми девушка, передававшая конверты. Не вышло бы так, что это окажется, например, его жена – а что, вполне… Мою подругу муж бросил, прислав сообщение о том, что уже год параллельно живет с другой женщиной и хочет остаться именно с ней. Юлька впала в депрессию, а этот козел спокойно выкладывал фотографии с новой женой и ее дочкой, подписывая их «Моя любимая семья».
Нет, Олег не мог так со мной поступить, не мог! Он для этого слишком честный.
Ночь я провела бессонную и вовсе не в постели, как мечтала. Возможно, причиной этому послужило то, что, уже лежа в кровати, я вдруг подумала – а ведь гостиница расположена в обычном жилом доме старой постройки, очевидно, еще дореволюционной. И ведь в этих квартирах, теперь переделанных в гостиничные номера, раньше жили люди. Жили и… умирали. В блокаду.
Возможно, именно в этой комнате, именно на том месте, где сейчас стоит кровать, на которой я лежу, тоже кто-то умер.
Ничего на свете я не боялась так, как мертвецов, и эта мысль буквально пружиной выкинула меня из теплой постели.
Я отодвинула темную портьеру на окне, села на широкий низкий подоконник и уставилась на улицу. На мокрый асфальт тихо ложился белый снежок – большими мягкими хлопьями. Соседние крыши уже были засыпаны, и теперь дома напоминали пряничные домики, которые мы в детстве со Светкой пекли к Новому году.
Эта тихая красота должна бы радовать, но мое сердце сжимала холодная рука ужаса. Я боялась оторваться от вида за окном, боялась посмотреть в глубину темной комнаты – словно там меня поджидали прежние жильцы.
«Лизка, тебе уже не пятнадцать, – уговаривала я себя, прижавшись лбом к холодному стеклу. – Ты не ребенок, который ночью боится ногу из-под одеяла высунуть, чтобы монстр не ухватил. Ну, какие мертвецы, что за глупости еще? Здесь после войны наверняка много людей жило. Они были тут счастливы, любили, рожали детей. У них все было хорошо. И вообще – это очень счастливый дом, здесь все и у всех складывалось удачно».
Но эти самоуговоры не особенно помогли, и рассвет я в буквальном смысле встретила, глядя в окно.
Пришлось прибегнуть к единственному способу мгновенно стать бодрой – принять холодный душ. Не скажу, что здорово взбодрилась, но хотя бы в сон клонить перестало. Осталось только выпить кофе и отправляться на поиски дома исполнения желаний.
Интересно только, сможет ли этот дом исполнить мое желание увидеть Олега и прояснить наконец, что же произошло.
Погода испортилась. Снег, выпавший ночью, успел превратиться в жидкую кашу под ногами, хмурое серое небо давило, настроение мгновенно сделалось поганым.
Куда я бреду под этим низким небом, в этом чужом городе, да еще и в день всех влюбленных?
В кармане завибрировал мобильный, и мое сердце бешено заколотилось – а вдруг это Олег?
Но это был не он. Звонила женщина из адресного стола.
Я наскоро нырнула в какую-то подворотню и вынула из рюкзака записную книжку. Кое-как накорябав замерзшей рукой адрес, я поблагодарила сотрудницу и убрала телефон в карман.
Не знаю, совпадение ли это, но улица, на которой проживала Софья Николаевна, называлась Гражданской.
Усмотрев в этом добрый знак, я немного воспряла духом и отправилась к метро. Ехать мне нужно было до «Сенной площади», я нашла уголок в вагоне, присела и постаралась не уснуть. До полудня у меня еще было время, можно попытать счастья и зайти к Софье Николаевне. Конечно, странновато будет выглядеть – незнакомая женщина на пороге, спрашивающая о табакерке и молодом человеке из другого города, но вдруг мне повезет?
Дом, где жила Софья Николаевна, я нашла быстро, что меня тоже порадовало после вчерашних блужданий в поисках нужных адресов.
Я поднялась по лестнице на третий этаж и позвонила в дверь. От волнения во рту стало сухо, а сердце билось все сильнее. Дверь распахнулась, и я увидела молодую девушку в спортивном костюме и смешных тапочках-единорогах.
– Добрый день, – изучающе оглядев меня с ног до головы, произнесла она. – Могу чем-то помочь?
– Д-да, – заикаясь, проговорила я. – Здесь живет Софья Николаевна?
– Ба, к тебе пришли! – крикнула девушка в глубину квартиры. – Проходите, я сейчас ей помогу.
Я нерешительно топталась на коврике в прихожей, когда девушка осторожно, под руку вывела из дальней комнаты маленькую, хрупкую старушку в синем фланелевом халатике. Редкие седые волосы мелкими локонами обрамляли открытое, как у ребенка, лицо с почти прозрачными глазами, бывшими некогда голубыми. Старушка напоминала пожилого ангела и улыбалась мне так, словно знала сто лет:
– Вы ведь Лиза, правда?
Я едва не упала – определенно, в этом городе и жители обладают каким-то мистицизмом. Я узнала о существовании этой старушки всего три дня назад, а она ведет себя так, словно мы знакомы давно.
– Да, я Лиза.
– Аврора, что же ты гостью в прихожей оставила?
Девушка со странным именем молча указала мне рукой на распахнутые двери большой комнаты слева, и я, скинув ботинки и пуховик, вошла туда. Аврора уже усадила бабушку в кресло с высокой спинкой и резными подлокотниками, укрыла ее ноги клетчатым пледом и предложила мне:
– Вы к ней поближе присаживайтесь, она плоховато слышит. Девяносто три года, понимаете… – И, наклонившись к старушке, проговорила: – Я пойду чаю сделаю. Скоро мама приедет, а мне в институт нужно.
– Иди, детка, завари нам свеженького, – потирая морщинистые ручки, кивнула Софья Николаевна.
Аврора направилась в кухню, однако от меня не укрылось, с каким любопытством она снова посмотрела на меня.
Я же придвинула стул ближе к креслу Софьи Николаевны и спросила:
– Скажите, пожалуйста, а откуда вы знаете мое имя?
– Девушку с такой внешностью должны звать Елизаветой, – улыбнулась старушка. – У вас такая красивая коса… и глаза зеленые.
Я смутилась. Коса всегда была камнем преткновения, я не раз и не два пыталась отрезать ее и сделать модную стрижку, но едва заговаривала об этом, как тут же натыкалась на шквал негодования со стороны мамы и Олега – они никак не хотели, чтобы я делала это.
– У меня в молодости тоже была коса, – продолжала старушка. – Но в войну пришлось отрезать – воды нет, мыла нет…
Я вспомнила, что на фотографии из табакерки у женщины действительно была коса, переброшенная на грудь.
– Софья Николаевна, вам может показаться странным мой вопрос, но… к вам случайно не приезжал молодой человек по имени Олег Резников?
– Олежек? – Ее прозрачные глаза засветились как-то особенно ласково, словно воспоминания об Олеге были ей дороги. – Да, конечно. Аврора! – крикнула она. – Аврора, детка, поди сюда, пожалуйста!