Kitobni o'qish: «Королева моды: Нерассказанная история Марии-Антуанетты», sahifa 2

От кокона к куколке

Хотя эрцгерцогиня была миловидной, она все еще оставалась угловатым подростком, лишь подавая надежды на что-то большее. Проблема заключалась в ее голове, а точнее, в ее внешнем виде. Как свидетельствовал в 1768 году дипломат фон Штаргемберг во время переговоров о браке, «эрцгерцогиня имеет несколько высокий лоб, а волосы уложены не слишком хорошо» [1]. Действовать же нужно было срочно, так как Людовик XV выразил желание посмотреть на будущую дофину и заказал ее портрет. Это запустило целый водоворот важных перемен.

Герцог де Шуазёль

Этьен-Франсуа де Шуазёль, родившийся в Нанси в 1719 году, с 1758-го занимал пост министра иностранных дел. Впав в немилость из-за своего политического влияния, он был вынужден покинуть Версаль по решению Людовика XV в 1771 году. Несмотря на поддержку Марии-Антуанетты, он не смог вернуть свое положение при Людовике XVI и жил как крупный землевладелец в своем замке Шантелу, где скончался в мае 1785 года. Во время Революции трибунал обвинил его сестру в вывозе капитала в пользу эмигрировавших принцев. Она ответила: «Я могла бы сказать, что это не так, но моя жизнь не стоит лжи». В апреле 1794-го ее казнили на гильотине.

В феврале 1769 года из Парижа прибыл художник Жозеф Дюкрё, который, помимо художественного таланта, также обладал происхождением, устраивавшим обе стороны, – он был лотарингцем. Его сопровождал сир Ларсенёр, парикмахер, которому было поручено разобраться с волосами будущей дофины. Он был известен тем, что служил ранее при королеве Марии Лещинской. Ларсенёра рекомендовал императрице министр Шуазёль, которого в свою очередь ему посоветовала его сестра, герцогиня де Грамон, урожденная Беатрис Шуазёль-Стенвиль. Она была младше его на 10 лет и отличалась сильным характером (хотя не всем это нравилось). При дворе поговаривали, что ее брат управлял Францией, а она управляла им. Ходили также слухи, что между ними была любовная связь. Императрица полагала, что эти двое были преданы ее дочери, и действительно, так все и было, пока через несколько месяцев после заключения брака они не навлекли на себя немилость и их не отлучили от королевского двора.

Неизвестно, использовал ли парикмахер «помаду из бычьего жира», рекомендованную его коллегой Легро в книге «Парикмахерское искусство», чтобы скрыть выступающий лоб эрцгерцогини. Однако, будучи опытным физиономистом, он умело сгладил этот небольшой недостаток. Оставаясь в рамках классического стиля, он сделал ставку на новую парижскую моду на высокие прически, что благодаря оптическому эффекту гармонизировало пропорции лица. Если прикрыть верх прически на портрете Дюкрё, то станет очевидным, насколько грациознее кажется осанка девушки в новом облике. Впоследствии, скрывая несовершенство своего лба, Мария-Антуанетта доведет моду на высокие прически до крайности. Что касается Ларсенёра, он стал парикмахером королевы и сохранил свою должность даже после того, как в должность вступил знаменитый Леонар, о котором мы еще поговорим. По словам барона де Нени, советника и секретаря Марии Терезии, императрица была им чрезвычайно довольна: «Парикмахер и художник прибыли 15-го числа. Парикмахер несколько раз укладывал волосы госпожи эрцгерцогини, будущей дофины. Ее Величество, правящая императрица, осталась совершенно довольна. Действительно, его стиль был прост и скромен, но в то же время выгодно подчеркивал достоинства лица» [2].

В конце 1768 года, несколько опережая события, Мария Терезия занялась тем, чтобы нарядить «Антуану» в соответствии с ее французским предназначением и подготовить для Парижа приданое, как это было сделано ранее для старших дочерей. Хотя брачный контракт и его детали [3] еще не были урегулированы, она распорядилась о закупках на сумму 400 000 ливров. Поручив это своему союзнику Шуазёлю, она проинформировала посла во Франции, графа Мерси-Аржанто, чтобы тот не вмешивался в эти «хлопоты», поручив ему лишь отправить образцы [4] из Парижа в Вену.

Флоримон де Мерси-Аржанто

Родившийся в 1727 году в Льеже (современная Бельгия) граф де Мерси-Аржанто был назначен австрийским послом во Франции в 1766-м. Он был информатором императрицы Марии Терезии, докладывая ей обо всех действиях Марии-Антуанетты и об интригах французского двора, поддерживая с императрицей переписку, в том числе секретную. В 1789 году он покинул Париж и отправился в Брюссель, а умер в 1794-м, будучи послом в Лондоне.

Некоторые комплекты одежды, идентичные тем, что предлагали эрцгерцогине, были показаны в Австрии при помощи кукол, так называемых пандор. Эти миниатюрные манекены высотой примерно в две современные Барби были в ходу по всей Европе с XVII века. Они предназначались для богатых клиентов, желавших одеваться в парижском стиле. Даже в периоды конфликтов границы для этих посланниц французской моды оставались открытыми.

Тем временем занялись и зубами девочки, к которым были такие же претензии, как и к ее волосам. Хирург-стоматолог Пьер Лаверан приступил к исправлению ее челюсти. Он вырвал несколько зубов, а затем занялся выравниванием прикуса. Художнику же предстояла более деликатная и сложная задача. Нужно было не только точно передать внешность эрцгерцогини, но и подчеркнуть, что на портрете изображена будущая королева Франции. Несмотря на изнурительные сеансы позирования, долгожданный результат был достигнут не сразу. В этом деле императрица-мать была требовательна, поскольку всегда любила портретное искусство; ей нравились как большие официальные полотна, запечатлевшие всю ее многочисленную семью, так и личные изображения близких, украшавшие ее покои. Она отвергла первый вариант. Художник снова взялся за работу и наконец смог уловить уникальный образ Марии-Антуанетты. На портрете, выполненном пастелью, она изображена с высоко поднятой головой в платье а-ля франсез из освежающего белого и голубого сатина, с сияющим лицом и непристойно соблазнительным взглядом. Картина в полной мере иллюстрировала то, что позже скажет о себе сама королева Франции: «Если бы я не была королевой, я бы сказала, что выгляжу дерзкой, не так ли?» [5] Хотя Людовик XV был очень доволен и немедленно повесил его в своих покоях, другие с горечью увидели в этом портрете заносчивую австрийку, чьи слишком очевидные притязания им предстоит сдерживать.

Маленькие и большие пандоры

До наших дней дошло очень мало модных кукол, многих из них, вероятно, в конце концов отдали детям. Самые маленькие, около 60 см в высоту, обычно отправляли частным клиентам, а куклы в натуральную величину использовались как манекены для примерки и выставок. В одной из хроник Tableau de Paris⁴ за 1782 год упоминается «большая кукла» на улице Сент-Оноре в магазине Le Grand Mogol⁵, принадлежавшем мадемуазель Бертен. Мария-Антуанетта отправляла множество таких кукол своим сестрам, Марии-Кристине и Марии-Каролине, чтобы делиться с ними новинками парижской моды.

Перейдем к важным моментам, так как один из них будет иметь огромное значение. История Франции сохранила карикатурный образ императрицы Марии-Терезии – строгой старой матери в черном, которая была озабочена исключительно политической карьерой своего ценного потомства. Все забыли, что до того, как она взошла на престол, эта женщина с характером была молодой принцессой, любила праздники и балы, увлекалась театром, музыкой и танцами. Она не сторонилась артистических новинок и прогрессивных идей. Поэтому неудивительно, что в воспитании своих многочисленных детей она придавала большое значение обучению этим дисциплинам. Когда в 1767 году начались переговоры о браке, она сначала поручила двум французским актерам обучать дочь дикции на языке Вольтера (а точнее, на языке Мольера, так как, будучи верной католичкой, императрица не любила философов Просвещения). Оригинальная идея, которая сегодня кажется естественной, была плохо воспринята при французском дворе, гораздо более консервативном в вопросах знакомств принцев и принцесс, и оба актера были отосланы. В Версале не считали Марию-Антуанетту выдающимся музыкантом, потому что ее образование включало не только классический французский барочный репертуар, но и другие течения. Однако это вполне естественно, когда в детстве ты общаешься с удивительным мальчиком Моцартом и учишься игре на клавесине у Глюка. Первый посетил Францию дважды, но так и не получил признания, несмотря на свой великий талант; второй жил там пять лет под покровительством Марии-Антуанетты.

С точки зрения внешней презентабельности, возможно, именно танец оставил самый ощутимый след во взрослой жизни будущей королевы. В императорском дворце был престижный театр, в котором эрцгерцоги и эрцгерцогини выступали перед публикой как настоящие профессионалы. Это подчеркивает, какое важное место занимала эта деятельность в их распорядке дня и, вероятно, как гордилась ими мать. В 1765 году был поставлен балет-пантомима «Триумф любви», в котором 10-летняя эрцгерцогиня исполнила главную роль Флоры. Ее серьезное выражение лица и грациозная фигура запечатлены на картине, копию которой она заказала у своей матери для Трианона и которая хранится там до сих пор. На этом полотне прослеживается влияние сценического костюма на гардероб будущей королевы; ее прическа и драпировки платья, украшенные цветами, предвосхищают то, что позднее станет ее визитной карточкой. Среди учителей танцев эрцгерцогини был французский хореограф и танцор Жан-Жорж Новерр. В 1760 году он опубликовал свои «Письма о танце и балетах», в которых выразил свою чрезвычайно новаторскую, если не революционную, концепцию этого искусства. Сегодня его считают основателем романтического балета, и Международный день танца отмечается в день его рождения. В 1767 году Мария Терезия пригласила Новерра на должность балетмейстера, и он занимал эту позицию до 1774-го, а позже, когда Мария-Антуанетта стала королевой, по ее приглашению вернулся во Францию. Этот человек эпохи Просвещения глубоко реформировал танец. Он стремился сделать его более естественным, сняв маски с лиц танцоров для выражения эмоций, а также модернизировал костюмы, облегчив силуэты. Он укоротил юбки и устранил неудобные фижмы (он их считал нелепыми) и жесткие корсеты (они казались ему уродливыми). Тогда, как и сегодня, социальные изменения были тесно связаны с движениями в искусстве, которые часто их опережали. Среди гравюр «Галереи мод и французского костюма», предшественницы современных модных журналов, можно найти множество сценических костюмов, которые предвосхитили модные тенденции в одежде.

Если вернуться к Новерру, то его концепция «танец в действии» акцентировала внимание на положении головы, выражении лица, движениях рук, гибкости торса, плавности движений ног, что значительно отличалось от прежних акробатических и резких движений. «Откажитесь от пируэтов, переворотов и слишком сложных шагов», – писал он. Из уроков мастера маленькая Антуанетта извлекла гораздо больше, чем просто умение танцевать на сцене семейного театра, – она приобрела новую личность. Она обязана ему своей осанкой, грацией жестов и неповторимой походкой, которые современники многократно отмечали. Эти фразы Новерра, которые, казалось, были написаны специально для нее, прекрасно иллюстрируют то, что она позже применяла к своему силуэту и гардеробу: «Чтобы танцевать с элегантностью, ходить с грацией и представлять себя с благородством, нужно в корне изменить порядок вещей», или «Избавьтесь от этих жестких и натянутых корсетов, которые уродуют естественное изящество позы; они скрывают красоту контуров груди, которым дóлжно меняться при движении».

Галерея мод и костюмов Франции

«Галерея мод и костюмов Франции» – важный источник сведений как о нарядах, так и о нравах эпохи, – была издана между 1778 и 1787 годами в мастерских Эно и Рапийи на улице Сен-Жак в Париже, а также в городе Кутансе. Гравюры, выполненные с натуры, выходили сериями по шесть штук, в черно-белом варианте или раскрашенные вручную. Всего собрание насчитывает более 400 изображений.

Из этой детской страсти к танцам родится новаторский королевский гардероб, пропитанный эстетическими принципами знаменитого хореографа. Хотя в Версале ее манера танцевать некоторых очаровывала, а большинство все же озадачивала, то в отношении ее осанки, силуэта, манеры двигаться в любых обстоятельствах все были единодушны. Вот несколько примеров:

«Ее осанка, величественность позы, элегантность и грация всей фигуры были такими, какие они есть и сегодня» [6].

«Ни одна женщина не держала голову с таким достоинством, каждое ее движение было полным грации и благородства» [7].

«Когда она стояла или сидела, она была как статуя красоты; когда она двигалась – сама грация» [8].

«У нее были две манеры походки: одна твердая, немного спешащая, всегда благородная, другая – мягкая, более уравновешенная, почти ласковая, но не теряющая достоинства» [9].

«При невысоком росте ее фигура была пропорциональна. Она шла по Зеркальной галерее в Версале с такой грацией и достоинством, что все были очарованы» [10].

Эти качества, приобретенные у Мастера, столь характерные и важные для элегантного силуэта, в значительной степени способствовали тому, что эта королева стала иконой моды, опережая время международных «топ-моделей», где, с одной стороны, Галерея зеркал была ее подиумом, а с другой, Трианон – ее лабораторией.

2 Вперед, кареты!

Какой хороший народ эти французы! В Страсбурге меня встречают как дочь, вернувшуюся домой.

Письмо Марии-Антуанетты к своей матери 8 мая 1770 года

Платье от всех опасностей

21 апреля 1770 года утром фантастический кортеж из 57 карет покинул Вену, увозя с собой драгоценную девочку. 7 мая, после путешествия, отмеченного многочисленными приемами и возданными почестями, эрцгерцогиня Антуана прибыла в Страсбург, официально став Марией-Антуанеттой, дофиной Франции. Супруга Людовика XV скончалась в 1768 году, и теперь первое место среди женщин королевства по праву переходило юной дофине, которой на тот момент было 14 с половиной лет. В соответствии с детальным протоколом на границе, на одном из островов Рейна, был построен временный павильон для встречи: несколько салонов с австрийской стороны для эрцгерцогини и ее свиты, с французской – для встречающих ее официальных лиц. В центре располагалась комната для церемоний, известная как «комната передачи», где находились представители обеих стран.

Мадам Кампан, тогда еще мадемуазель Жене, будущая камеристка Марии-Антуанетты, на старости лет рассказала эту историю запутанно, ошибившись даже в имени фрейлины, упомянув мадам де Коссе вместо герцогини де Виллар, чье присутствие в этот день не подтверждено. Ее рассказ послужил основой для ложных пересказов, которые подхватила и баронесса фон Оберкирх, которая тоже не присутствовала на встрече.

Мадам Кампан

К моменту прибытия дофины 18-летняя Генриетта Жене уже два года служила чтицей у тетушек. Вскоре ее назначили камеристкой дофины, а затем королевы, и в 1786 году она получила должность первой камеристки. После революции мадам Кампан основала учебное заведение для девушек, которое позже стало Воспитательным домом Почетного легиона, созданным Наполеоном. Во время Реставрации она попала в немилость из-за службы императору, уединилась в Манте, где написала свои «Мемуары о частной жизни Марии-Антуанетты» и скончалась в 1822 году.

В своих мемуарах Генриетта Кампан упоминает о древней традиции, согласно которой при переходе границы иностранная принцесса должна была отказаться от всей своей одежды, даже от ленточек. Пока ее переодевали в соответствии с обычаями принимающей страны, она проходила через символическую трансформацию, отказываясь от своих иноземных корней. Однако, продолжая свой рассказ, Кампан уточняет: когда эрцгерцогиня вошла в центральную залу, она уже переоделась. Логистический отчет между Версалем и Страсбургом подтверждает это, так как в нем не упоминается ни транспортировка одежды, ни раздевание с французской стороны [1]. Вопреки устоявшемуся мифу, травмирующей (пусть и следующей ритуалу) сцены, в которой Мария-Антуанетта обнажалась перед незнакомыми людьми, не было. На самом деле она просто переоделась из своего белого дорожного платья в присутствии австрийских дам, которым Людовик XV в качестве исключения разрешил сопровождать ее в течение еще 48 часов. Также в отчете говорится, что на следующее утро присутствующих при пробуждении дофины попросили покинуть комнату, чтобы не смущать ее, пока она переодевается [2]. Не менее двусмысленно звучит рассказ баронессы фон Оберкирх: «Ее одели в великолепные наряды а-ля франсез, присланные из Парижа, и она показалась в них в тысячу раз более очаровательной», что можно воспринять так, будто маленькая, плохо одетая австрийка преобразилась, как Золушка, по мановению волшебной палочки. Под а-ля франсез имеется в виду не происхождение платья, а специфический фасон, который был принят в европейских дворах. Таким образом, эрцгерцогиня, переодевшись в своем привычном окружении, вошла в зал для приема в платье а-ля франсез из парижского приданого, заказанного Марией Терезией у Шуазёля. Изменение старого протокола не было случайным, все было тщательно согласовано между канцеляриями двух стран, и, хотя Людовик XV обратил на это мало внимания, императрица, без сомнения, следила за каждым пунктом. Из-за отмены старого ритуала оскорбились приверженцы консервативных взглядов, которых скрыто подстрекали антиавстрийски настроенные круги. На самом деле эта история о платье, казавшаяся незначительной, вовсе таковой не была. В данной ситуации Версаль настаивал на «торжественном платье по протоколу», наряде, ставшем символом французского двора, который мог требовать от дофины лишь сам король. Поскольку Людовик XV не присутствовал в Страсбурге, императрица настояла на менее формальном платье с богатой золотой нижней юбкой [3], что тем не менее задело встречающую сторону, гордившуюся своим величием и привилегиями. Тогда по правилам иерархии, как отметила внимательная Мария Терезия, женская свита Версаля была обязана носить традиционное церемониальное платье для встречи с «новой госпожой» [4]. Так, по воле матери австрийская «куколка» не превратилась во французскую «бабочку», что без ее ведома вызвало первый модный скандал почти сразу после прибытия в страну. Скоро мы увидим, как франко-савойские переговоры по поводу приданого будущей графини Прованской подтверждают этот эпизод, последствия которого оказались далеко не столь безобидными, как может показаться.

После того как высокопоставленные лица официально подписали документы, дофину провели на французскую сторону, где ее ждала многочисленная свита, в том числе члены ее нового двора. Это были бесчисленные знатные дамы и господа, призванные служить ей. Все они ранее входили в окружение покойной королевы, умершей в возрасте 65 лет, что означало, что некоторые из них были уже не так молоды. Во главе стояла ее фрейлина, графиня де Ноай, плотная дама средних лет, представительница старой школы, одержимая строгим соблюдением протокола, как ее метко описала мадам Кампан: «В какой-то мере этикет ей нужен был как воздух: при малейшем нарушении установленного порядка казалось, что она вот-вот задохнется». Поэтому, как рассказывают, когда, охваченная эмоциями, Мария-Антуанетта фамильярно протянула ей руки, строгая графиня была потрясена этим неожиданным жестом, столь противным ее принципам. И конечно же, в этом было виновато, как она полагала, отсутствие «церемониального наряда», соответствующего протоколу, чьи размеры и жесткость могли бы помешать любому неуместному телесному проявлению. Фрейлина, однако, не ожидала, что на этом сюрпризы только начинались.

Мадам де Ноай

Анна-Клод-Луиза д’Арпажон, в браке графиня де Ноай и герцогиня де Муши, известная как Мадам Этикет, на момент приезда Марии-Антуанетты во Францию была заметной женщиной 42 лет. Она сохраняла свою должность фрейлины до начала правления Людовика XVI, после чего подала в отставку. Она была гильотинирована в Париже в июне 1794 года вместе со своим супругом и несколькими членами своей семьи.

В Шалоне-на-Марне она с мучительным ужасом наблюдала, как новоиспеченная дофина неловко ведет себя, строит гримасы, кусает губы, сует пальцы и платок в нос, постоянно чешет голову и, что самое неприличное, откидывается на спинку кресла! [5] Этот рассказ принадлежит князю фон Штаргембергу, назначенному императрицей для того, чтобы он подробно сообщал о первых шагах ее дочери во Франции. Звучит он комично, но следует воспринимать это сдержанно, так как тем самым подчеркиваются недостатки эрцгерцогини, которая еще не освоила утонченные манеры двора, которым ей предстояло править. Изможденная усталостью и скукой, она уже показывала свою неспособность притворяться, что, конечно, было худшим страхом ее матери. Всецело поддерживавшая этот политический брак, строгая Ноай взяла на себя обязанность обучать молодую девушку манерам, которые она должна была соблюдать в своей новой жизни. Непривычная к такому, Мария-Антуанетта сразу же возненавидела ее и вскоре дала ей прозвище «Мадам Этикет». Что касается осанки, то у фрейлины уже было готово простое решение: как только маленькая дофина будет надежно затянута в официальные наряды, как от нее ожидали в Версале, у нее не будет возможности сутулиться. Но это еще предстоит увидеть … А пока все восхищались милой принцессой, баловали ее, стоило ей показаться, как народ с ликованием встречал ее аплодисментами. Она всех очаровывала и слышала только снисходительные комплименты и лесть. 14 мая, после столь ошеломительного и утомительного путешествия, она наконец достигла своей цели. Ее наряд в этот важный, тщательно спланированный день не вызывает вопросов, потому что, как уже отмечалось, в присутствии короля церемониальный наряд по протоколу был обязательным. Так, посреди Компьенского леса наивная дофина грациозно спустилась с повозки, чтобы предстать перед внушительной королевской семьей, которая пришла встретить ее в полном составе.