Kitobni o'qish: «Книжный на маяке»
Sharon Gosling
The Lighthouse Bookshop
Copyright © Sharon Gosling, 2022
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2024
Адаму. Потому что книги
Пролог
Письмо пришло в четверг. Оно лежало внутри другого конверта, на вид ничем не примечательного, который Рэйчел открыла не колеблясь. Оно выглядело слегка потрепанным, будто следовало причудливым маршрутом и сделало крюк, прежде чем попасть к ней в руки.
Конверт, который был внутри, теперь лежал на столе лицевой стороной вверх. Рэйчел увидела имя и адрес в прозрачном окошке, и ей вдруг показалось, что она рухнула с высоты и с огромной скоростью летит вниз. Стерлись годы, отделявшие ее от этих пяти коротких строчек и прежнюю Рэйчел от Рэйчел настоящей. Остался лишь стук сердца, забившегося сбивчиво и неровно, когда она увидела имя человека, способного в один миг уничтожить все хорошее, что было в ее жизни.
К конверту прилагалась записка, написанная размашистым почерком с завитушками. Помедлив, Рэйчел развернула ее. Несколько минут невидяще смотрела на строчки, но потом мир вокруг ожил. Вздохнув, она прочитала:
Во-первых, не волнуйся.
Он не узнает, что я его забрал. Он уехал. Я говорил со старой миссис Медоуз, и она сказала, что он уезжает работать за границу и уже не вернется. Не знаю, правда ли это, но, с другой стороны, зачем ему врать? Перед отъездом он выставил на улицу кучу черных мусорных мешков. В них забрались чайки, и мусор разметало по всей улице. Я вышел, чтобы убрать, и нашел это. Что там – не знаю. Я не открывал. Но решил на всякий случай переслать его тебе. Не знаю зачем, но, когда такой человек что-то выбрасывает, думаю, это лучше сохранить.
Надеюсь, ты здорова, и у тебя все хорошо. Я часто думаю о тебе. Жаль, что у нас не было возможности лучше узнать друг друга, но я понимаю, что тебе было бы трудно общаться со мной и не думать о нем. Но спасибо, что написала, когда наконец обустроилась. Я рад, что у тебя есть место, которое ты можешь называть домом. Надеюсь, у тебя есть и друзья, а может, даже любимый человек. Надеюсь, ты нашла силы начать все сначала.
Не чувствуй себя обязанной отвечать на письмо.
С любовью,
А.
Рэйчел несколько минут смотрела на записку. Он уехал за границу. Неужели? Она подняла взгляд на дверь книжного магазина и на миг представила, как он входит. Его лицо и фигура так четко нарисовались у нее перед глазами, что она пошатнулась и почувствовала на горле цепкую хватку невидимой руки. Она передернула плечами, раздосадованная своей реакцией. Прошло много лет – не месяцев, а лет, – а он так ее и не нашел. А если бы нашел…
– Ты в порядке? – донесся из кресла голос Каллена.
– Да, – ответила она. – Я кое-что забыла. Присмотришь за магазином? Спущусь через минуту.
Рэйчел поднялась наверх, взяв с собой письмо, хотя не знала, что с ним делать. Встала на кухне и повернулась вокруг своей оси. Конверт с именем жег ладонь, как пламя свечи. Как же тут тесно. Негде спрятать письмо, совсем негде.
В конце концов она открыла кухонный ящик, сунула туда конверт и заставила себя забыть о нем. Причин для беспокойства нет. Всего лишь имя на конверте, к тому же давно забытое. Какой от него вред?
Глава первая
Тоби снова снились руины. Он проснулся в темноте, обливаясь потом. И лишь через несколько минут сообразил, что причиной кошмара, вероятно, была жгучая боль в ноге. Со свойственной ему наивностью, которая сводила Сильви с ума, когда они были женаты, Тоби был склонен думать, что раз прежняя жизнь осталась позади, то и угроза смерти тоже исчезла. Однако тем утром, лежа на краю незнакомой кровати, пытаясь отдышаться и дожидаясь, когда утихнет привычная боль, он понял, что ошибался, как и во многом другом.
Всему виной была эта ужасная женщина. Как там ее? Дора Маккриди. Когда накануне Тоби подъехал к коттеджу, который снимал, Маккриди выходила из соседнего дома. В саду у дома стоял знак «Продается» – она, видимо, пришла его посмотреть.
– Хороший район, – сказал он с энтузиазмом. – Думаете переехать?
Ее снисходительный смех резанул слух, и Тоби пожалел, что не промолчал. Женщина сообщила, что ее семья – одна из старейших в регионе, а сама она занимается строительством по всему Абердинширу.
– Но я всегда питала слабость к Ньютон-Данбару, – добавила она. – Я здесь родилась и до сих пор стараюсь иногда сюда заглядывать. Это местечко могло бы стать очень красивым и оживленным, если как следует все продумать и привлечь инвесторов.
– О… а мне кажется, тут и так прекрасно, – ответил Тоби. – Особенно маяк.
Дора оглянулась, посмотрела на городок и громко вздохнула. На холме за дальним рядом домов высилась башня странного вида.
– Это уродство? Надеюсь, вы не ради него сюда приехали?
– Ну, мне тоже надо работать, – ответил Тоби, почему-то почувствовав необходимость оправдываться. – Я искал тихое местечко, и Ньютон-Данбар показался вполне подходящим.
Женщина рассмеялась:
– Что ж, вы не ошиблись с выбором! Тише места не найти. А кем вы работаете, мистер…
Тоби уже пожалел, что поздоровался, но отделаться от нее теперь было нельзя, иначе она сочла бы его грубияном.
– Меня зовут Тоби. Холлингвуд. – Он назвал фамилию после секундного колебания. – Я писатель.
К его облегчению, по лицу Доры Маккриди нельзя было сказать, что она его узнала.
– Что ж, – продолжила она, – если собрались писать о маяке, знайте – башня в плохом состоянии. И давно всем надоела. Внутри там только жуткий старый хлам.
– А разве там сейчас не книжный магазин?
Маккриди продолжала говорить, словно не услышала вопроса:
– Вы же слышали эту историю? Архитектор маяка погиб при пожаре. Его звали Джеймс Макдональд.
– Он погиб… на маяке? – Тоби вздрогнул и невольно покосился на башню.
– Нет, нет. В большом доме. Это случилось еще в начале 1800-х, вскоре после того, как построили эту уродину. Сейчас от дома ничего и не осталось. Жена Макдональда сошла с ума, подожгла дом. А муж был внутри и сгорел заживо.
– Как в готическом романе.
– О да, – ответила Маккриди тем злорадным тоном, каким обычно пересказывают сплетни. – Руины и земля теперь принадлежат мне. Стены заросли травой, а под ней они черные как деготь. Говорят, пожар было видно за много миль, дом горел, а жена плясала на лужайке. Какой сюжет для романа, да? – Она улыбнулась.
Тоби задумался, видела ли когда-нибудь Дора Маккриди заживо горящего человека и стала бы улыбаться, если бы увидела. Он подозревал, что да, и это совсем не улучшило его впечатления о ней.
– Я пишу о другом, – ответил он.
И вот прошлой ночью, помимо обычных всполохов оружейного огня, взрывов и попыток бегства, в его снах бушевал пожар. Тоби внезапно проснулся в темноте и теперь лежал, глядя в незнакомый потолок. По опыту он знал, что сегодня уже не уснет, и неважно, что было еще только пять утра. Он встал, надел спортивные брюки и джемпер и спустился по лестнице спящего дома. Тишина звенела в ушах. Кухня была современная, белая и минималистичная, как и все остальное в коттедже; широкая раздвижная стеклянная дверь вела на террасу, в свою очередь выходившую в сад. Он стоял, вглядываясь в темноту; его отражение в стеклянной двери подрагивало, как призрак, парящий в круге света.
Инертность всегда была его недостатком. Он не знал, что делать. Точнее, знал, но не был уверен, с чего начать. Сильви сказала, что поможет ему заключить контракт с издательством, если он напишет мемуары, но для этого нужно было решиться, ну и, собственно, что-то сделать. У Тоби гораздо лучше получалось реагировать на события и потом описывать их, помещая в нужный контекст. Но он не знал, как поместить в контекст свою жизнь, как описать самого себя, как сделать, чтобы другие его поняли. В последнее время он сам себя не понимал. Что, когда, где, как, почему – в любом журналистском материале должны быть ответы на эти пять вопросов, чтобы материал выполнял свою основную функцию. Тоби не в состоянии был ответить даже на первый, по крайней мере сейчас, когда в его голове все еще звенели отголоски множества чужих историй, многих жизней и событий. Он не смог бы уместить их в законченный отрывок из трехсот, пятисот или даже тысячи слов, но главное, боялся, что не сумеет написать эти слова с достаточным сочувствием.
Наконец ему надоело смотреть на свое отражение, и он вышел в сад, взяв с собой сумку, словно отправлялся на работу.
Занимался рассвет, хотя небо было затянуто тучами. Недавно прошел дождь, в воздухе пахло влагой. Тоби задел плечом нависшие над тропинкой кусты, и с листьев на лицо посыпались капли.
Его коттедж стоял в западном конце главной улицы Ньютон-Данбара. Впрочем, городок был таким маленьким, что главная улица оказалась и единственной, если не считать нескольких коротких ответвлений, что вели в поля или к реке, бежавшей по дну долины, на склонах которой и раскинулся Ньютон-Данбар. Он приютился в северных предгорьях Кернгормских гор, и они неровными уступами уходили вдаль по обе стороны от крошечного скопления домов и магазинчиков. Дорога шла по берегу реки Дан, змейкой огибавшей городок. Если бы Тоби сел в машину и поехал на запад, он рано или поздно очутился бы в Грантауне-он-Спей. Двинувшись на восток и переехав мост, через десять миль оказался бы в Грейт-Данбаре, более населенном и многонациональном старшем брате Ньютон-Данбара, а уже оттуда можно было попасть на шоссе А944 и А96, ведущие в Абердин.
Ньютон-Данбар был маленьким городком, спрятавшимся среди гор, безвестным и ничем не знаменитым. Единственной достопримечательностью мог бы считаться маяк, впрочем, маяком он был лишь по названию. Башня возвышалась на восточной окраине города, за небольшим рядком коттеджей и маленькой приземистой сторожкой, стоявшей у подножия холма. Тоби прочитал, что маяк построили в Викторианскую эпоху со свойственным тому времени размахом как библиотеку для Бреколла, величественного особняка, в котором когда-то жили хозяева всех этих мест, но сейчас от дома остались лишь руины, укрытые лесами, спустившимися с окрестных холмов. Зачем владельцу большого поместья понадобился наблюдательный пункт именно тут, догадаться было несложно – с верха башни, должно быть, открывался вид на весь городок и долину с одной стороны, а если посмотреть в другую, в ясный день можно было увидеть и Грейт-Данбар.
Тоби шел медленно и сосредоточенно, держа путь не к башне, построенной несчастным Джеймсом Макдональдом, а к лесу, раскинувшемуся по обе стороны холма, на котором стоял маяк. К тому моменту, как он, прихрамывая, добрел до первых деревьев, на улице посветлело, и в сине-черных тенях под густыми кронами стали видны перепады цвета – от темного к светлому. Перед ним возник деревянный заборчик до пояса, и Тоби вспомнил, как Маккриди говорила, что этот лес принадлежит ей. Что ж, сейчас ее здесь не было. Тоби снял висевшую на плече сумку и перебросил через забор, а потом перелез сам, проклиная ногу, не желавшую слушаться, и чертыхаясь от неизбежной боли.
Для Рэйчел день начался как обычно – с громкого мяуканья Юстаса у самого уха. Она открыла глаза и перевернулась на спину. Потолок маленькой круглой спальни, оклеенный белыми обоями, выглядел так же, как все эти пять лет. Окна в башне были маленькими, утопленными в толстых каменных стенах, и даже в такой ранний час от Рэйчел не ускользнула ирония этой ситуации: вроде бы маяк, но такой темный внутри, как будто это была чья-то странная шутка.
Рэйчел столкнула кота на закругляющиеся ступени, ведущие в крошечную полукруглую кухню. Кот достался ей вместе с маяком, но она не питала иллюзий насчет того, что может считать себя его хозяйкой. Юстас, как и башня, принадлежал Каллену Макдональду. Каллен больше не жил здесь, но быть хозяином башни не перестал. Рэйчел поставила перед Юстасом миску с едой, погладила его старую голову и задумалась, много ли времени пройдет, прежде чем коту, как и его хозяину, станет тяжело подниматься по лестнице.
Чуть позже Рэйчел спустилась по винтовой лестнице в книжный магазин, готовая к началу нового дня. Юстас следовал за ней по пятам. У подножия витой лестницы, ведущей с двух верхних жилых этажей, была тяжелая деревянная дверь, а за ней – верхний полуэтаж с балконом. Оттуда на первый этаж вела чугунная лестница, прижавшаяся к самой стене. С тех пор как Рэйчел стала управляющей книжным магазином, они с Калленом не раз обсуждали это архитектурное решение. Если маяк построили как библиотеку, почему архитектор не поместил лестницу в центре? Так в башне с непрактичными круглыми стенами было бы гораздо больше места. Сейчас его катастрофически не хватало.
Каллен и слышать не желал о переустройстве маяка. В последний раз он делал в башне ремонт шестьдесят лет назад, когда переехал сюда, и даже тогда почти ничего не изменил в комнате-пещере, где теперь хранились его любимые книги. Любовь к печатному слову досталась ему по наследству: генетическая предрасположенность передавалась из поколения в поколение – в отличие от капитала, необходимого для поддержания порядка в таком необычном книгохранилище.
Каллен внес в интерьер маяка всего два изменения: добавил крошечный туалет на первом этаже и полукруглый прилавок посреди нижней комнаты. Под прилавком имелось множество ящичков и полочек, где хранились всякие вещи, нужные и не очень: кассовый аппарат, ворох чеков и счетов, ноутбук, такой же старый (в пересчете на компьютерные годы), как сам маяк, чайник, все для приготовления чая и кофе, тостер, хлебница и подставка для торта со стеклянной крышкой-полусферой.
За прилавком находилась дровяная печка, которую в здании с толстыми каменными стенами приходилось топить круглый год. Стены построили такими, чтобы они могли противостоять волнам Северного моря, хотя рядом текла лишь река, да и то в миле отсюда, а море находилось так далеко, что его можно было и вовсе не учитывать. Рэйчел была бы рада близкому соседству печки, если бы Буковски не любил лежать как можно ближе к огню. В течение рабочего дня Рэйчел постоянно об него спотыкалась и несколько раз чуть не упала. Писателю, в честь которого назвали колли, это бы понравилось.
Она разожгла печь и услышала звук, с которым большой ключ поворачивался в замке. Рэйчел подняла голову и увидела, как открылась арочная дверь маяка. Отложила спички, перешагнула через невидимую собаку, обогнула два кресла и стоявший у прилавка маленький столик с шахматной доской и поспешила к двери. Взглянула на часы: было почти восемь тридцать.
В проеме возникла сутулая седовласая фигура Каллена Макдональда. За его спиной из темноты, словно нарисованный темно-синими чернилами, проступал ненастный день. Поднялся ветер, ветви деревьев на дальнем склоне холма хлестали небо.
– Почему ты так рано? – спросила Рэйчел и взяла плетеную корзину, висевшую у него на руке. – Я думала, ты хотел подольше поспать.
– Я и поспал, – весело отвечал ее работодатель и владелец маяка, стряхивая дождевые капли с тонких седых волос. – Встал не в шесть, а в шесть тридцать.
Рэйчел вернулась к прилавку. Корзина, накрытая белоснежным полотенцем, источала аромат жженого сахара и сливочного масла, напоминая о сказках про девочек в красных головных уборах и хитрых волках.
Каллен сел в кресло, обитое оливково-зеленым бархатом, с примятой желтой подушкой и протертыми подлокотниками. Откуда ни возьмись явился Юстас, запрыгнул старику на колени, покружился, свернулся калачиком и замурлыкал, довольный исполненным ритуалом.
– Песочное печенье, – сказал Каллен, когда Рэйчел открыла корзинку. – Сегодня решил испечь что-нибудь попроще.
Рэйчел улыбнулась, подняла стеклянный купол на подставке для торта и принялась перекладывать туда печенье.
– Значит, освоил духовку?
– Почти, – ответил Каллен, – хотя так и не понял, зачем столько рычажков и кнопок на приборе для готовки. Эта плита похожа на космический корабль, способный долететь до Марса и обратно без экипажа.
Закончив перекладывать печенье, Рэйчел принялась готовить кофе с тостами к завтраку – еще одна часть их утреннего ритуала. Когда она впервые приехала в Ньютон-Данбар, Каллен еще жил в башне. Но он уже разменял восьмой десяток и понимал, что жить на маяке – безумная прихоть. Стало ясно, что Каллен больше не может подниматься и спускаться по лестнице, и он переселился в маленькую сторожку неподалеку. Она пустовала много лет и была частью того, что осталось от его родового поместья. Средств на капитальный ремонт у него не было, но он и не хотел ничего менять внутри домика и согласился только на новую кухню и ванную.
– В городке приезжий, – сообщил Каллен через несколько минут, жуя горячий тост с маслом. – Эзра в «Бешеном гусе» вчера сказал.
– Надеюсь, ты не слишком много пил? – тихо спросила Рэйчел, проверяя кассу. – Не забывай, что сказал врач.
– Вчера был пирог, – проговорил Каллен, уклоняясь от ответа. – В общем, этот малый интересуется маяком. Поэтому и приехал в Ньютон-Данбар. Он пишет книгу.
По плечам Рэйчел вдруг пробежал холодок, и она, нахмурившись, взглянула на Каллена.
– О маяке? О нас?
Каллен доел тост.
– Это вряд ли. О чем тут писать?
Ей все же стало не по себе. Страх скользнул в грудь и камнем лег на сердце.
– Ты его видел? Он был вчера в «Гусе»?
– Нет, Эзра слышал от Рона, а тот слышал от Стэна, а тот – от Доры Маккриди, которая выходила из дома Фэзерли, который стоит по соседству с коттеджем, где поселился этот тип, и она уже успела его купить, хотя его всего день как выставили на продажу. И это уже третий дом, который она в этом году купила. Видимо, решила скупить весь город. Так вот, этот парень подъехал к дому и начал выгружать коробки. Они с Дорой мило поболтали.
– Хм-м, – ответила Рэйчел, пытаясь запустить допотопный ноутбук. – Что ж, жаль его, кем бы он ни был. Если Дора Маккриди запустила в него когти, ему несдобровать.
Каллен зашелся каркающим смехом. Когда Рэйчел впервые услышала, как он смеется, то не выдержала и тоже расхохоталась, хотя до того, как в ее жизни появился книжный на маяке, не смеялась уже давно. И сейчас она невольно улыбнулась.
– А может, это и хорошо? – сказал Каллен. – Писатель наверняка захочет купить книги. Нам не помешает новый постоянный клиент, пусть даже и на время.
– Это точно, – согласилась Рэйчел.
Покупатели действительно были им нужны. Хотя маяк считался туристической достопримечательностью, а редкие завсегдатаи захаживали к ним с завидной регулярностью, книжный магазинчик на маяке приносил прибыль, мягко говоря, нерегулярно. Маяк принадлежал Каллену, зарплата у Рэйчел была маленькая, так как за проживание в башне она не платила. Но деньги на расходы все равно были нужны, а случались дни, когда удавалось продать лишь несколько открыток – копии изящных линогравюр Иди Странг, изображавших маяк.
Рэйчел была бы рада, если бы сюда вообще не приезжали новенькие, особенно те, кто хотел сделать их городок более известным, – Дора Маккриди часто жаловалась, что Ньютон-Данбару не хватает рекламы. Однако по счетам тоже надо было платить.
Тоби искал руины несколько часов, но не нашел их, даже когда солнце взошло. Вселенная умела стирать приметы трагедии, не оставляя видимых следов, и почему-то его это расстраивало. Мог бы давно привыкнуть; кому, как не ему, знать, что стоит истории закончиться, как правда бесследно испаряется. Но Тоби так и не смог привыкнуть. Даже за двадцать лет.
Он сдался, споткнувшись о корень дерева, – упал на колени и выругался от острой, слепящей боли. Несколько минут пытался отдышаться, потом встал.
А выйдя из леса, обнаружил, что снова идет дождь. Тело отяжелело; навалилась усталость, ставшая привычной за годы неудобных переездов, разницы во времени, сбитого режима сна и работы. Хотелось кофе, но он не помнил, захватил ли с собой термос. Он двинулся через холм в сторону городка. Нога протестующе ныла, и вдруг Тоби увидел маяк, и в нем горел свет. В стенах высокой башни светились узкие желтые прямоугольники. Неужели магазин уже открыт? Он решил это выяснить.
Дверь тихо заскрипела и отворилась. Рэйчел ожидала увидеть Рона с Буковски, но на пороге возник незнакомец. Он был высоким, но стоял сутулясь, словно боялся напугать окружающих своим ростом. Рэйчел только что вспоминала свою подругу-художницу, и, возможно, поэтому его лицо показалось ей похожим на гравюры Иди – сплошь линии, углы и тени. Лицо, с изящной точностью высеченное резцом скульптора. Ему было лет сорок с небольшим, в темных волосах виднелась седина, но линия подбородка была по-прежнему четкой, скулы резко выделялись на загорелом лице – лице человека, который много лет вел активный образ жизни. И продолжал по сей день. Он склонил голову набок и вопросительно улыбнулся краем губ. Вокруг его глаз залегли морщинки. Волосы и плечи блестели от дождя.
– Здравствуйте, – сказал он, – у вас открыто? Я увидел свет в окнах, но, когда выходил на прогулку, забыл надеть часы. Не знаю, сколько сейчас времени.
Рэйчел взглянула на часы.
– Почти девять, – ответила она. – Вообще-то, мы открываемся в половине десятого, но ничего, заходите.
Он улыбнулся и вошел. На плече у него висела потертая кожаная сумка, выглядевшая такой же старой, как ноутбук, который Рэйчел все еще пыталась вернуть к жизни. Брюки незнакомца промокли, словно он лез через кусты. Одно колено было испачкано в грязи, но Рэйчел это почему-то даже умилило.
– Мы только что сварили кофе, – сказал Каллен, наклонился и пристально посмотрел на гостя из кресла с высокими подлокотниками. – Можете налить себе чашечку.
– О, – удивленно ответил тот, – спасибо, вы очень добры. С удовольствием.
Каллен хотел встать и налить кофе, но Рэйчел жестом велела ему сесть и сама нашла третью чашку. Мужчина подошел к ним, по-прежнему улыбаясь, и тогда Рэйчел заметила, что он хромает – совсем немного, но с каждым шагом левое плечо слегка провисало, а сумка ударялась о бедро. Позже, вспоминая первое впечатление о нем, Рэйчел поймет, что в тот момент он напомнил ей крепкую мачту гордого корабля, чьи паруса трепал ветер. Один парус порвался, но, несмотря на это, корабль плыл по неизведанному океану, полный интереса и надежды.
Оказавшись внутри маяка, Тоби удивился. Он поверил Доре Маккриди на слово (ужасная ошибка для любого журналиста – верить показаниям единственного источника) и ожидал найти внутри разруху и всепроникающий запах сырости. Но помещение оказалось теплым, и пахло в нем свежей выпечкой, как на кухне его бабушки по воскресеньям.
Не успел он войти, как сидевший в кресле старик и женщина за прилавком радушно пригласили его за стол и предложили кофе, как два джинна, явившиеся исполнить любое его желание.
– Рано вы гуляете, – заметил старик.
Тоби шагнул к прилавку под огромными книжными шкафами, нависавшими над ним, как стены пещеры.
– Да еще под дождем.
– Люблю пройтись утром, – ответил Тоби. – Когда я вышел, дождя не было. А я иногда забываю, что уже не такой прыткий, как прежде. Забежать за зонтиком уже не получится.
Старик усмехнулся. Тут Тоби заметил у него на коленях большого рыжего кота.
– Я вас понимаю.
Тоби обратил внимание, что женщина за прилавком бросила взгляд на его ноги, но она ничего не сказала о его хромоте и налила ему кофе. Он подошел к прилавку, и она, кротко улыбаясь, протянула ему чашку. Чтобы посмотреть Тоби в лицо, ей пришлось задрать голову. У нее был необычный цвет глаз – светло-бирюзовый, контрастирующий с темными волосами. Она показалась ему совсем миниатюрной. Тоби не любил предаваться фантазиям и предпочитал оперировать незыблемыми фактами, но тут ему в голову пришли слова «прекрасный» и «волшебство». В лесу, где он только что бродил, она была бы на своем месте. Ему понравилась спокойная сдержанность ее лица, хранившего почти потустороннюю мудрость, как у сказочной колдуньи. Впрочем, одета она была вполне современно: в мягкую белую рубашку, широкий голубой кардиган, узкие синие джинсы и коричневые сапоги с пряжкой на щиколотке. Все эти детали не укрылись от его взгляда, но он так и не смог определить, сколько ей лет. У нее как будто вообще не было возраста.
– Ищете что-то конкретное? – спросила она, когда он взял с подставки печенье.
Тоби покачал головой:
– Нет. Просто хотел посмотреть магазин.
Она улыбнулась, но, кажется, потеряла к нему интерес, и он решил, что посетители часто произносят эту фразу.
– А есть у вас книги об этом месте? – спросил он, не желая казаться обычным туристом, хотя именно им он и был. – О маяке? Когда и зачем его построили, кто был архитектором и все такое?
– Боюсь, ничего такого нет.
– Если бы такая книга была, она была бы очень тоненькой, – раздался голос старика у него за спиной. – Хватило бы и одной страницы. В 1812 году местный землевладелец Джеймс Макдональд решил вложить немалую часть своего немалого состояния в проектирование и строительство маяка на холме в деревушке Ньютон-Данбар. Всё это потребовало больших затрат, и маяк он назвал в свою честь, как любят делать такие важные люди. Макдональд задумывал его как личную библиотеку, а теперь тут книжный магазин. Конец! Как видите, история очень короткая. На книгу точно не хватит. – Старик, прищурившись, взглянул на него с хитрым выражением лица.
Тоби улыбнулся.
– Ха. Значит ли это, что в здешних краях я уже знаменит?
Старик усмехнулся.
– Если вы тот малый, что приехал сюда писать книгу, то да. – Он протянул костлявую руку: – Каллен Макдональд.
– Тоби Холлингвуд. – Тоби пожал его тонкие пальцы. – Так вы Макдональд! Из рода Макдональдов, построивших эту башню?
– Да, это мы.
Тоби хотел было спросить, правду ли говорила Дора Маккриди про пожар в поместье, но тут за его спиной поднялся переполох. Входная дверь распахнулась. Тоби обернулся на шум и увидел маленького крепкого человечка, входившего в дверь боком, как актер, выходящий на бис. Он распростер руки, как оперный певец, а за ним в дом вбежал лохматый и насквозь промокший колли.
– Нет, нет, нет! – воскликнула женщина и выбежала из-за прилавка, перепрыгнув через что-то невидимое у самой печки. – Вон! Отряхнись!
Человечек повернулся к двери, точно собрался уходить. Колли, однако, уходить не собирался и загарцевал, весело свесив набок язык и улыбаясь собачьей улыбкой. Кот на коленях Каллена Макдональда поднял голову и, прищурившись, внимательно следил за собакой.
– Рон! – воскликнула женщина, схватила пса за ошейник и потащила к двери. – Буковски! Он весь мокрый! Не заводи его сюда, пусть отряхивается за дверью!
– А-а! – прогудел в ответ Рон. – А я-то думал, ты мне велишь отряхнуться! Ну да, ну да. Пойдем, дружище, приведем тебя в порядок.
Колли вывели на улицу. Женщина прикрыла дверь, встала на пороге и в щель стала наблюдать за происходящим. С улицы доносились крики: «А ну, отряхнись, дружище! Отряхнись!» – и звуки весело отряхивающейся собаки. Через несколько секунд женщина открыла дверь и отошла в сторону, пропуская мокрую парочку.
– Это книжный магазин, Рон, – укоризненно произнесла она, когда Рон и его собака снова вошли в комнату. – Книги и вода плохо ладят.
– Да знаю я, милая, знаю, – с искренним раскаянием ответил Рон и посмотрел на Тоби. Лицо его засветилось, как маяк. Тоби даже на миг показалось, что он сейчас запоет звучным баритоном.
– Каллен!
– Доброе утро, Рон. Кофе готов.
– Превосходно. А это кто? – спросил Рон, глядя на Тоби, и тут же добавил: – Не отвечайте – вы тот самый тип, писатель, о котором Маккриди нам все уши прожужжала!
Они обменялись рукопожатиями. Рон сдавил руку Тоби так сильно, что тому показалось, будто ее зажали в гидравлических тисках.
– Именно. Похоже, в городе меня уже все знают, а я пока не знаю никого.
Рон крепко хлопнул Тоби по плечу:
– Добро пожаловать в Ньютон-Данбар, дружище, где ничего не происходит и нет никаких новостей.
– А что вы пишете? – спросил Макдональд.
– Я журналист. По крайней мере, был им, – уточнил Тоби.
Рон отпустил его руку и стал наливать себе кофе. Собака улеглась у печи за прилавком, свернувшись лохматым полукольцом поближе к теплу.
– Я должен написать мемуары… Но еще не решил, с чего начать. Подумал, что, если уеду куда-нибудь в тихое местечко, дело пойдет лучше.
Каллен по-вороньи закаркал:
– Слыхала, Рэйчел? Не светит нам слава! Она боялась, что вы напишете про наш городок.
– Ничего я не боялась, – ответила Рэйчел, проверяя почту на доисторическом ноутбуке, который наконец соизволил заработать. – Но в этом городе так любят сплетни, что докопаться до правды совершенно невозможно. – Она улыбнулась Тоби: – Если ищете место, где можно спокойно посидеть и подумать, наверху есть стулья. Можете там и поработать, кстати.
– Спасибо. В моем коттедже есть рабочий стол, но я привык писать на коленке или в транспорте. Думал, тишина поможет сосредоточиться, но теперь уже не уверен, что она так уж располагает к творчеству.
Взгляд Рэйчел снова метнулся к его ноге, словно она никак не могла сложить два и два, а спросить стеснялась.
– Мы теряем время! – вдруг воскликнул Рон и плюхнулся в кресло напротив Каллена. – Я должен победить злую империю, а уже пол-утра прошло!
Рэйчел встретилась взглядом с Тоби.
– Оставайтесь, мистер Холлингвуд, – без тени иронии произнесла она. – Раз тишина не помогает, мы вам пошумим. Уж это мы умеем.
