Kitobni o'qish: «XXI-я пластинка»
Посвящается тем, кто рядом…
Глава I
(«Break free», The BossHoss, 2009)
Под нарастающий гул турбин самолёт поднимался в небо. Аэропорт солнечного Майями оставался позади, впереди ждал холодный Петербург. Макс смотрел в иллюминатор. Суточная щетина на лице и легкий спортивный стиль в одежде намекали на поспешность вылета. Он пытался собрать воедино свои воспоминания о России: снег, цветущая груша, старая кухня с жёлтыми обоями, родители – ещё вместе, дед с трубкой на террасе, отцовская «Волга», первый раз за рулём. Прошло двадцать с лишним лет, тогда он был совсем ребёнком, теперь же он возвращался в опустевший дом дедушки Лёни на оглашение завещания.
Макс, он же Максим Фёдорович Крестовский, в свои тридцать уже входил в десятку богатейших холостяков мира. Опытный автогонщик, успешный бизнесмен с внешностью героя американских блокбастеров – он являлся обладателем небрежно взъерошенных тёмно-русых волос, светло-голубых глаз, атлетического телосложения и всевозможных премий и наград за победы в ралли и трофи-рейдах. Его имя давно стало брендом спортивных центров и спорттоваров.
Свои первые деньги Макс заработал ради благополучия матери – скрипачки. Когда-то она была вынуждена воспитывать мальчика одна, в незнакомой стране и, несмотря на все трудности, смогла привить сыну веру в себя и великолепный музыкальный вкус, а затем и дать свою девичью фамилию. Из всего своего имущества она привезла в Америку только две пластинки: «Битлз» и концерт Д. Шостаковича.
Долгие годы в Штатах они перебивались кое-как, затем Макс, получив водительские права, рискнул принять участие в местном заезде и выиграл. Мальчика отметили спонсоры и пригласили на участие в престижном трофи-рейде. Так началась его история как первоклассного водителя и спортсмена. Но видя переживание мамы за каждое его соревнование, Макс поспешил найти другие варианты заработка. Его имя было уже на слуху, и он окунулся в бизнес. Собрал команду из старых друзей и начал с продажи простых спорт-гаджетов. Спустя два года запустил собственную линию производства: спортоборудование, одежда и прочее, – таким образом, дав своей матери спокойную счастливую жизнь в достатке.
Макс был ходячим подтверждением, что заработать миллион проще, когда думаешь не о деньгах, а о тех, кому они нужны. Однако чем старше он становился, тем дальше они с мамой жили друг от друга. Макс понимал, что как сын он должен заботиться о ней, но не более того. И он не бросил экстремального вождения – ведь это была его страсть. Став большим человеком, он по-прежнему оставался ребенком. Непоседой, любознательным, восторженным и с потрясающим воображением, что постоянно разжигало в нём страсть к новым приключениям.
Вернувшись накануне ночью с очередного внедорожного соревнования, на которое ездил, скорее, чтобы развеяться, нежели ради победы, Макс вошел в свой дом и осознал, что это не более чем конструкция из бетона и стекла. На первом этаже всё ещё стояли коробки с вещами. Мебель по-прежнему была укутана в целлофановую пленку. Ни домашнего уюта, ни теплого приёма, ни готового ужина ему получить не удалось. В этот приезд домой он особенно сильно ощутил, что не всё приобретается физическим трудом. Есть вещи, которые рождаются от иных инвестиций, которые притом должны быть постоянными – это время и общение. А как раз этим Макс долгое время и не располагал. И в результате ему не с кем было поделиться своими мыслями, успехами и переживаниями, – он был абсолютно одинок. И если с деньгами было просто: вложил силы – получил средства, то в отношениях с другими людьми всё становилось в разы сложнее. Деньги дали ему свободу найти свой путь. Разбогатеть и найти себя оказалось куда проще, чем обрести своего человека.
– Душевно и тепло, хоть шубу надевай, – усмехнулся Макс, бросая сумки на пол в прихожей и включая свет. Под дверью лежала почта, накопленная за дни его отсутствия. Он поднял стопку конвертов; пройдя в дом, бросил их на стол в кухне и отправился в душ.
Проснувшись утром, он сделал завтрак из того, что удалось найти. Хрустя чипсами, Макс стал перебирать конверты. Один из них оказался из России. Он удивился и, покрутив в руках, вскрыл. Внутри лежало официальное письмо, составленное на двух языках: русском и английском. Макс прочитал на русском – он прекрасно владел им благодаря матушке-аристократке. В письме содержалось приглашение присутствовать на оглашении завещания Леонида Давидовича Крестовского – его деда, которое должно было состояться через одиннадцать часов, – с учетом разницы во времени, – в далёком Санкт-Петербурге в России. На чаше весов «за» поездку выступала возможность покинуть пустой дом; «против» – не было ничего. Через пару часов Макс стоял на трапе с билетом в Россию на руках.
Он сидел в самолете и голос в его голове настырно напевал «Back in USSR…Ты сам не знаешь, как тебе повезло, друг мой. Снова в СС… снова в СС… снова в СССР!» – эта была одна из песен с маминых пластинок. Максу никогда не было свойственно предаваться ностальгии в любом её виде. Вот и теперь зарождавшиеся в нём воспоминания о России практически сразу оттолкнул в сторону прагматизм бизнесмена. Макс набрал номер Питера Гофера, – своего официального заместителя.
– Алло! Питер, включай голову на запись. С завтрашнего дня остаёшься за старшего. Китайцы и Аляска на тебе! Понял?
– Что? Я? Да… – перепуганный Гофер перебирал в голове информацию, которую необходимо донести до начальника. – Я вчера провёл брифинг с аналитиками по поводу рынка продаж в Азии и звонил Уолту… – начал он растерянно сыпать в ответ, но Макс перебил его:
– Я на месяц-другой улетаю в Россию, у меня срочные дела. Звонить буду сам. Завалишь бизнес – уволю! Всё, давай, дальнейшие указания получишь у Шеры. – Макс повесил трубку.
Питер ещё минуту озадаченно постоял посреди офиса, а затем, встряхнув чёлкой и задрав нос, вышел к коллегам со словами:
– Так!.. – и хлопнул в ладоши. Разумеется, коллеги сделали вид, что готовы слушать.
Но в любом коллективе всегда имеется «тёмная лошадка» – человек, от которого действительно зависит вся работа фирмы. И это не директор. В дни отсутствия Макса всеми делами занималась Шарлотта, – друг детства. Никто и никогда не знал, где и как проявит себя Шера в жизни, но в бизнесе без её мозгов было не обойтись. Сдержанная и расчётливая, она в тени босса рулила непотопляемой фирмой.
Видя распыляющегося в речах Гофера, знойная красотка в комбинезоне чёрной кожи аккуратно нажала кнопку «фото» на своём смартфоне изящным пальчиком со свежим маникюром. Фотографию Гофера, читающего коллегам свой манифест, она отправила Максу с сообщением: «Ты – тролль. Было б смешно, если бы не мне всё тягать». Макса повеселило это трогательное напоминание о фирме – он был спокоен за свой бизнес… по крайней мере, пока Шарлотта в его команде. В остальном его ничего не держало. Его образ жизни не требовал ничего бросать или отменять, а страсть ко всему новому и экстремальному с годами в нём только усиливались. И теперь, устроившись поудобнее в кресле самолёта, Макс отключил телефон и предался снам в небесах.
«Главное – не быть дома. На достигнутой вершине ты стоишь один…» Макс проснулся. В голове звучали мысли, которые ему приснились. Внутри всё сжималось и проваливалось в какую-то бездонную дыру. Чем её наполнить – он не знал, каким чувством или едой. На всякий случай заказал у стюардессы завтрак.
Из иллюминатора было видно только облака и завалившееся солнце. Там, далеко, все эти годы существовал Санкт-Петербург, где они жили в уютной квартире, а летом выезжали гостить к деду с бабушкой. Макс по-прежнему пытался вспомнить деда. Но в мыслях царил сумбур, из которого он вылавливал редкие факты. В девяносто втором году, когда НИИ, где работал отец, закрыли, он с родителями уехал в Калифорнию, а дед с бабушкой остались в Питере. В голове всплыли картинки из детства: деревянный дом в лесу и огромная груша во дворе, под которой стоял стол. Макс улыбнулся, вспомнив, как они ели арбузы на этом столе, как по осени его заставляли банками и как отец раскладывал на нём свои чертежи.
Петербург встретил Макса радостным осенним ветром с Финского залива, перемежающимся мелкой и колкой ледяной крошкой. Октябрь пятнадцатого года в России вообще был чрезвычайно щедр на погодные сюрпризы. Закутавшись в капюшон своей спортивной куртки, Макс сбежал с трапа в автобус, и всю дорогу до аэровокзала размышлял о том, что иной раз здорово бы поинтересоваться погодой, а не просто схватить какую-то куртку и надеть любимый спортивный костюм. Стаканчика чая в тёплом помещении было достаточно, чтобы согреться и собраться с мыслями. До оглашения завещания оставалось три часа – вполне хватало, чтобы вызвать такси и побродить по торговым рядам в Пулково, чем и занялся Макс.
– Интересно, здесь есть пробки? – около отдела игрушек вслух подумал он о предстоящей дороге из аэропорта на Литейный.
– Нет. Мечи световые вот завезли. А пробок у нас нет, – разъяснила милая кучерявая продавщица, спросонья кутаясь в плед.
– Погодка у вас ай-яй! – Девушка была симпатичной, Максу было откровенно скучно, и он поддержал разговор.
– Это Питер… – улыбаясь, банально прокомментировал кучерявый плед. – Хочешь пожаловаться на погоду? Так это не здесь, тут этим не удивишь. Позавчера вот плюс двадцать было днём. Жара… Питер создан, чтобы закалять метеочувствительных людей. А из обычных – делать метеочувствительных. Делать и закалять…
«Как и вся жизнь, – подумал Макс. – Делает и закаляет. Только вроде почувствуешь, что закалился, так она снова тебя сделает. Не зря я, видимо, тут родился».
– Ничего, привыкнете. Вы домой прилетели? – продолжал делиться мудростью плед.
– Нет, померзнуть.
– Если так, то лучше в ноябре приезжайте.
– С вами рискованно так загадывать, прилечу в ноябре, а у вас тут жара тропическая! Вот вам моя визитка, наберите, когда у вас будет самая противная погода, и я прилечу.
Он протянул девушке визитку и взял трубку проснувшегося телефона:
– Вас ожидает такси. Номер машины – сто тридцать семь, – произнёс голос в телефоне, и Макс, попрощавшись со случайной собеседницей, направился к выходу.
– Чудак какой-то! Визитку сунул… – хмыкнула продавщица и достала свой сотовый. – О'кей, Гугл, кто такой Макс Крестовский…
На улице Макс обнаружил заниженный и добротно тонированный российский автомобиль на больших блестящих дисках. Ярко-белая «Приора» – машина лихая, и дело даже не в двигателе или каких-то технических фишках. Всё дело в харизме.
– Во! Парниш, реальный прикид! А то вёз тут ща одного, тьфу! Не пойми как вырядился! Прикинь, да! Фиг знает, как с ним разговаривать! Парень он иль ваще – оно какое-то! Куда едем-то, бро? Литейный? – выдал рулевой, который был облачен в точно такой же спортивный костюм, что и у Макса, только, пожалуй, пара букв в лейбле были перепутаны.
– Угу… – задумчиво промычал Макс. Его несколько ошарашило такое обращение, напомнив своим стилем о жителях неблагополучных кварталов в Штатах. Не думал он, что, несмотря на такую разницу в окружении, культуре, языке и цвете кожи, встретит это и здесь. А ведь действительно, если человек хочет жить подобной жизнью, то по какую сторону моря он ни оказался бы – всё будет по его желанию. Огорчило мужчину и само транспортное средство. Во-первых, – и в качестве самой главной претензии – оно было жутко тесным для Макса. Во-вторых, он ожидал такси, где водитель выйдет и поместит багаж в предназначенный как раз для этого багажник, а Максу можно будет, не думая ни о чём, устроиться на удобном заднем диване и полюбоваться видом из окна, наслаждаясь плавной ездой. Ему же пришлось подпереть головой потолок и скомкать сумку у себя на коленях, – багажник и задняя часть салона были заняты сабвуфером. Скрючившись пополам, насколько позволяла комплекция, Макс мысленно вспомнил свой диван в плёнке посреди просторной гостиной. «Лучше б распаковывал», – подумалось вдруг ему.
– Как поедем? – спросил водитель, поджигая папироску.
– Быстро! – недовольно отрезал Макс и посмотрел на часы – оставалось около часа.
– Во, эт нормально, организуем.
– Сигарету потушите. – К курению отношение у Макса было крайне категоричное.
– Чё? Я окошко же открыл! – Водитель недоумевающе уставился на Макса.
– Для здоровья вредно. – Макс посмотрел в глаза водителю.
– Чё-то ты какой-то…
Угрюмый Макс, занимавший практически всю переднюю часть «Приоры», вновь встретился взглядом с шофёром. Тот, секунду подумав, выбросил сигарету.
– На Литейном куда? – уже не так браво спросил он Макса. Собственно, это был первый вопрос о сути дела.
– Дом номер тридцать восемь.
Машина промчалась по КАДу, довольно быстро пролетела расстояние по Измайловскому до набережной Фонтанки, где и встала в обычную утреннюю пробку. Не зря Макс думал о пробках в аэропорту – они здесь всё же были, как и во многих российских городах. Питер, увы, исключением не стал. Макс сидел и немного нервничал, принимая эту неудачу на свой счет. Он терпеть не мог ситуаций, на ход которых не мог повлиять. Где-нибудь в Нью-Йорке он бы вышел из машины и пошёл пешком, но погода за окном совсем не располагала к пешим прогулкам, да и до Литейного ещё не доехали. А куда идти – Макс не представлял, и такое пешее путешествие могло бы затянуться. Пришлось ждать, сидя в такси. Поток полз синхронно с минутной стрелкой его хронометра.
Тем временем где-то в небольшой конторке с массивным названием «Гарант-Плюс» скучали адвокат и нотариус, похлёбывая растворимый, но довольно ароматный кофе. Ледяная крошка стучала в окно. Часы тикали.
– Саш, вот ещё двадцать минут, и если эти наследники не явятся, я ухожу. У меня ещё встреча в СИЗО с клиентом! А дотуда ещё доехать надо, – проныл невысокий мужчина лет тридцати с небольшим, облачённый в серый костюм и бледно-розовую рубашку. В пальцах одной руки он крутил пластиковую ложку, во второй держал гранёный стакан с остатками кофе.
– Ну давай, Андрюх, кофе допивай, и покурим пойдём. Потом – по своим делам. Мне тоже не светит весь день тут сидеть. На сегодня кроме этого завещания нет ничего. Домой пойду, пятница всё же. – Собеседник Саша был повыше и покрупнее Андрюхи, а джинсы и свитер на нём давали понять, что официальных встреч он в этот день не планировал.
– Вот ты халявщик… всегда так! Я с универа ещё заметил. Вечно всё у тебя как-то не напряжненько. – Андрей одним глотком допил остатки кофе.
– А ты не завидуй, не завидуй. Надо было правильную профориентацию выбирать. Тебе вечно приключений на свою пятую точку не хватало! – Саша стал укладывать документы в ящик стола, затем запер его на ключ, и друзья-юристы, под взаимные подколы, вывалились на улицу. Напротив них остановилось ярко-белое тонированное такси на ярких блестящих дисках, покрытое тонкой хрустящей корочкой изо льда и ненавязчивой дорожной питерской грязи. Из машины вышли двое; один – атлетического, другой – апокалиптического телосложения, в одинаковых костюмах, у атлета на плечи была накинута ветровка не по погоде, а в руках болталась сумка. Он направился к зданию, а водитель начал какой-то щёткой тереть передний номер.
– О, смотри, Андрюх, двое из ларца одинаковых с лица!
– Где?
– Да вон, с бэтмобиля десантируются.
– Х-хэ… клоуны какие-то. Вчера дело было, такую шаланду угнали. Представляешь, угнали! И подозреваемых двое, опрашивали одного – вот в таком же костюме. Он у них как форма идёт, что ли?
– Ё-к-л-м-н, их ещё угоняют?
– Вот-вот! И не говори!
Оставив без внимания их диалог, атлет прошел мимо и направился в здание, а водитель, дотерев наконец номер, сел в машину и смешался с потоком.
Макс дернул ручку офиса № 306. Оказалось закрыто. На всякий случай он постучал. Ситуация не изменилась.
«Damn! Хотя бы могли номер телефона оставить. Где их искать теперь? – подумал Макс. – Ладно, найдём!». Выходя, он заметил двух балагуров, пожимающих руки, и на всякий случай решил поинтересоваться у них.
– Мужики, вы не в курсе, в триста шестом вообще работают сегодня?
– Да. А вы по какому вопросу? – Андрюха уже хотел идти по своим делам, но Саша задержал его, не давая тому прервать прощальное рукопожатие.
– На оглашение заве… завещания, – почему-то это слово далось Максу с трудом.
Саша с Андрюхой многозначительно переглянулись. «Послал бог наследника!» – пронеслось в их взглядах.
– Пройдёмте в кабинет! – Саша достал из кармана ключи от кабинета и показал рукой на вход в здание.
Нехотя возвращаясь в рабочую атмосферу, участники слушания, – все, кроме Макса, – натянули на лица официальные выражения, достали какие-то папки.
– Итак, все стороны в сборе, – начал Саша по праву нотариуса. – Представитель покойного – адвокат Андрей Вадимович, и, как я понимаю, наследник – Максим Фёдорович. Приступаем.
После процедуры оглашения Макс осознал, что ему завещали тот самый летний дом с грушей во дворе, сберкнижку с шестьюстами пятьюдесятью рублями и автомобиль загадочной марки «Вартбург».
Макс любил ездить, любил автомобили, но о такой марке слышал впервые. Да и не припоминал, чтобы у деда была машина, однако это нисколько не обескуражило наследника. Есть машина – хорошо, не надо будет мотаться по Питеру в этих тесных капсулах со спортсменами за рулём. Хотя вообще вся эта процедура, да и само наследство, оставили довольно неприятный осадок. Почему так – Макс не задумался, – копаться в себе было совсем не в его стиле, он не привык тратить время на скучные и бесполезные вещи, к которым он, без сомнения, причислял и рефлексию.
Оглашение завещания и подписание документов заняло около полутора часов.
– Есть вопросы? – в конце осведомился нотариус.
– Есть, – уверенно подняв голову, оживился Макс. – Где тут у вас нормально поесть можно?
– Наш, наш человек! – заключил адвокат.
Далее встреча, и так начинавшаяся «без галстуков», окончательно приобрела неформальный характер.
Глава II
«Дом стоит, свет горит…»
(Виктор Цой, 1988 г.)
– Да, ресторанчик ничего… – Максу понравилась харчевня на украинский манер, куда его привел Андрюха. Она расположилась на первом этаже обычного каменного строения, каких в любом городе сотни, если не тысячи. Но в помещении поработали на славу, и изнутри ничего не выдавало холодной каменной наружности. Всё выглядело, как в мазанке: печка, деревянные лавки, сусеки, столики-бочки с соломенными тюками и прочими предметами сельского обихода вокруг. Макс снобизмом не страдал, не всегда человек превращается в результат миллионов на счету, бывает и наоборот, когда миллионы – результат самого человека. И тут главное: человека в себе и не потерять. Макс не потерял. А здоровенный горшочек запечённых пельменей только добавлял ему человечности.
– Да, хороший… Максим… – вкрадчиво начал Андрей какую-то фразу, в которой уже чувствовался и вопрос, и скорбь одновременно.
– Лучше – Макс, непривычно, – оборвал тот.
– Хорошо, Макс, я бы вот какой вопросец хотел ещё уточнить. Насчет оплаты…
– Какой оплаты? – Макс поднял глаза на собеседника.
Андрей сидел с меланхоличным выражением лица, движения его были ленивыми, но по глазам и подергивающимся пальцам чувствовалось, что нутро его так и елозит. Он не умел генерировать идеи на миллион, не обладал особой работоспособностью и исключительной деловой интуицией, однако своего шанса вытянуть из клиента очередной клок шерсти никогда не упускал. Сейчас Андрей видел перед собой человека довольно решительного и абсолютно не зависящего от него, что случалось в его практике редко и, по правде сказать, очень ему не нравилось. Желая извлечь для себя выгоду, он детально обдумал план. Но, глядя на Макса, понимал – если он скажет что-то не так, Макс откажет. И уже не передумает. От этого он недолюбливал Макса и побаивался ситуации. А может, и наоборот. Для начала он решил сыграть на чувстве вины Макса перед дедом, которую в нём предполагал.
– По поводу участия во всем этом… Ваш дед поручил мне представление интересов ещё два года назад, перед тем как его перевели в Дом престарелых… – Андрей говорил с осторожностью, выделяя и растягивая слова.
– А чего ж вы не сообщили, что его в Дом престарелых увозят? – сурово спросил Макс, явно давая понять, чья здесь вина.
– Кому? Мы писали, кажется…
– Да, с таким подходом вам много не заработать! – ухмыльнулся Макс и отправил в рот очередной пельмень.
– Ну свое-то получить я всё же надеюсь! – Андрей нелепо улыбнулся, мысленно выругавшись в адрес Макса и разозлившись на себя за неуместно радостную физиономию.
– И сколько? – Своё внимание Макс адресовал меню, буйство чувств адвоката его особо не трогало. – А вот это – первак – это что такое? Пробовал?
– Двадцать тысяч триста рублей. – Андрея такое пренебрежение финансовыми делами, притом касающимися лично его кошелька, раздражало, и на вопросы о меню он отвечал так же сухо и коротко, как Макс – на вопросы об оплате. – Пробовал. Крепко, к пельменям – самое то.
– Крепко… м-м-м, нет, мне за руль ещё. Дела решать, – задумался Макс. – Двадцать тысяч триста говоришь?
– Да, минутку. У меня и бумаги с собой.
Андрей, убедившись, что Макс наконец внимает ему, достал из портфеля скоросшиватель с аккуратно вложенными в файлы документами и начал их перелистывать, тыкая палец то туда, то сюда, отчаянно пытаясь обосновать свои финансовые притязания.
– За представление интересов три четыреста, за участие…
Подробности подсчета прошли как-то мимо ушей и мыслей Макса. В его голове играла очередная песенка из Советского союза. На этот раз это была песенка «состоятельных кротов» из мультфильма, который он смотрел ещё по чёрно-белому телевизору:
Пятью пять – двадцать пять, пятью восемь – сорок,
Шестью шесть – тридцать шесть, дважды два – четыре…
Сначала он пару раз глянул на мятущийся палец, потом поверх головы увлечённого адвоката оценил снегопад за окном – он уже перешёл в мелкий дождь, затем продолжил задумчиво шкрябать ложкой горшочек из-под пельменей.
– Итого – двадцать тысяч триста, – как бы с сожалением выдал адвокат.
– Хорошо, кидайте счет, оплачу. Без проблем, – пожал плечами Макс, не видя никаких затруднений.
Андрей поморщился.
– Счет это долго, у нас в России волокита, сам понимаешь… страна у нас такая…
– Наличные всё равно на такси все ушли. А когда надо?
– Ну, как говорится, могу какое-то время подождать… хотя если вы вдруг решите внести сумму – то в любое время, я этому препятствовать, само собой, не буду.
– То есть сейчас платить или ждёте? Не пойму что-то…
Понять витиеватость, в которую пустился Андрей, и впрямь было непросто. По-видимому, он и сам это понимал. И посему решил, не теряя момента, когда Макс действительно включился наконец в беседу, перейти к сути дела:
– Я вот что подумал. Вам, наверное, надо дела с наследством решать. Оформить, распорядиться. Вы всё это продавать будете? Я бы мог порекомендовать вам свои услуги в этом деле… не вполне, конечно, мой профиль, но как я понимаю, в Питере-то у вас и нет никого. Так подумайте…
– Да. Подумаю… но зачем адвокату эти хлопоты?
– Честно говоря, у меня есть свой интерес. Если решите дом продавать, я бы купил. Давно дачу хотел подальше от города. Родители у меня старики, вывез бы их туда – всё же дом-то капитальный. И эти двадцать триста в зачет пошли бы.
Макс улыбнулся:
– Подумал.
– Что подумал? – удивился Андрюха
– Подумал над вопросом. Согласен.
– Партнёры? – широко улыбнулся в ответ адвокат и протянул руку
– Вроде, да. – Макс быстро и крепко пожал протянутую сухощавую ладонь адвоката. – Машина есть у тебя?
– Есть, конечно. Хочешь дом осмотреть?
– Отвезёшь?
– Может, тогда прямо завтра, в девять утра? – Воодушевлённый достигнутой целью, Андрей осмелел и был готов предоставить не только свою машину, но хоть бы и триста воинов «конно, людно и оружно», обоз с провизией и цыган с медведем.
– Нет, давай сейчас. Я хоть машину оттуда заберу.
Адвокат поджал нижнюю губу, но интерес к дому был несколько выше интересов клиента в СИЗО и, секунду поколебавшись, выдохнул:
– Поехали!
Андрей вёл машину небыстро, погружённый в мысли о реализации своего плана по поводу дома. Макс диалогами тоже не докучал – мирно дремал на соседнем сидении. Видимо, эта моросящая погода и монотонная дорога сделали своё убаюкивающее дело. А из радиоприемника в салон автомобиля проникала грусть солиста группы «Кино» Виктора Цоя, облеченная в слова: «Дом стоит, свет горит. Из окна видна даль. Так откуда взялась печаль?..».
Спустя час они свернули на двухполосную дорогу, ещё минут через сорок она превратилась в бетонку. А когда проехали последний в этом направлении посёлок, если судить по карте, дорога и вовсе стала песчано-глинистым грейдером, испещрённым следами от ручьёв дождевой воды и лужами во всю ширину. Андрею явно не нравилась эта дорога. Последний раз он был тут пару лет назад, и то летом, и не обратил тогда внимания на её качество. Полив машину с ног до головы грязной жижей и получив пробой подвески на хорошей кочке, он вспомнил, что в конце будет ещё километр лесом. Относившийся с особым трепетом к своей машине, Андрей стал ехать как можно тише и аккуратней, боясь оставить в лесной колее часть пластиковых бамперов и ещё чего-нибудь в довесок. На очередном ухабе Макс открыл глаза.
– Ух ты… это где мы?
– Едем… вот! – Андрей нервничал, переживая за машину.
– Долго ещё?
– Да километров семь… но по такой омерзительной… как ее назвать… дорогой язык не повернётся! В общем, по этой стиральной доске – минут тридцать, наверное!
– Да нет, вполне приличный хайвей… Доберёмся! – Макс усмехнулся, потянувшись на сидении. Оглядевшись, он начинал припоминать эту дорогу и деда, печально смотрящего из окна второго этажа вслед «Волге», увозившей их в аэропорт в 92-ом году. Машину тогда сильно качало, и он специально посильнее подпрыгивал на этих кочках, чтобы получше спружинить на мягком заднем сидении.
Тем временем начался пролесок. Андрей зря переживал, дождь не успел превратить дорогу в непроходимую топь, а деревья охотно выпили сегодняшнюю порцию небесной влаги, угодившую на этот кусочек земли. Через два с небольшим часа с момента отправления они подъехали к дому.
Ни миллионер, ни адвокат никак не ожидали застать здесь буйство природы и зыбкость времени, отразившиеся на усадьбе. Напротив ворот стояли останки автомобиля светло-серого цвета. Из места, где должен быть капот, росли две березки. Центром пейзажа был двухэтажный деревянный дом с широким парадным входом, украшенный резьбой. Он выглядел бы как дворец, но в доме никто не жил уже два года, да и до этого старик вряд ли регулярно занимался ремонтом – сил едва хватало печь топить, и дом постепенно приходил в упадок. В уже начинавшихся сумерках это всё образовывало картину, достойную быть декорацией к самым мистическим сюжетам Тима Бёртона.
Протоптав тропинку, Макс пробрался к крыльцу. На двери висел здоровенный амбарный замок, однако проушина уже выпала из косяка, а может, кто-то помог ей сделать это. Он открыл дверь. Старый дом ответил на такое бесцеремонное вторжение несколькими осыпями штукатурки. Макс решил пройтись по дому. На кухне все шкафы стояли открытыми, железная посуда совершенно закономерно, но не вполне законно исчезла, как и холодильник, стол, вся электропроводка, дедовский инструмент и кое-что ещё по мелочи. Лестница на второй этаж выглядела довольно крепкой, и Макс поднялся наверх. На втором этаже были две большие комнаты, в одной жили дед с бабушкой, вторая обычно отдавалась родителям, когда они всей семьей приезжали сюда. В дедовской спальне под кроватью лежала подушка и три связанные бечёвкой стопки журналов «Наука и техника». В коридоре на полу одна доска треснула и стояла бугром, рядом лежал патрон от лампочки. Макс пнул патрон, и он покатился, оглашая безжизненные стены противным жужжанием.
– Тут ремонт нужен, – раздался снизу голос Андрея, он решил не входить внутрь и выкрикивал вопросы, стоя на входе.
– Да, не помешал бы, – ответил Макс и вздохнул.
Дверь в одну из комнат была заперта и заколочена досками крест-накрест, Макс потрогал доски и хмыкнул. Снизу раздался вкрадчивый голос Андрея. Он отважился подойти к самой лестнице и вещал что-то о том, как они с работниками Собеса собирали деда в Дом престарелых, как оформляли в последний момент бумаги на землю и на дом, как стаскивали сюда вещи. Макс перебил его:
– А если сейчас продавать буду, почём возьмешь? – Он вышел на лестницу и стал спускаться к Андрею.
– В таком состоянии? – глаза адвоката округлились.
– Да, прямо как есть, – уточнил Макс, поравнявшись с ним.
– Боюсь, я погорячился. Восстановление этого хозяйства обойдется куда дороже самого дома и участка. Я могу предложить двести тысяч рублей, но не думаю, что тебя это устроит.
– Это около трех тысяч в долларах, – навскидку заключил Макс.
– Тысячи три с половиной где-то… – сказал Андрей, слегка конфузясь. Из-за ситуации с курсом рубля его предложение выглядело сейчас крайне бледно.
– А если ремонт сделать, почём можно продать? – особой ценности для себя Макс в этом доме не видел, но отдавать за бесценок не позволяла привычка бизнесмена.
– Тысяч девятьсот, миллион… далековато от дорог и поселений, хотя дом, конечно, хороший. – Андрей подошел к стене и ковырнул штукатурку. Большой её кусок шлёпнулся на пол, осыпав его белой пылью.
Глядя на Андрея, отряхивающегося от штукатурки, Макс отвернулся к окну, пряча неуместную улыбку. Он стоял посреди некогда родного дома со знакомым до боли пейзажем за его окнами. Под деревом торчали жерди – остатки навеса, под которым отец ставил свою «Волгу». Макс задумался, он мог продать дом Андрею, ничего с ним не делая. Однако в нём совершенно отчетливо укоренилось чувство, что в этом случае он поступит неправильно. И дело было не в прибыли. Доход от продажи этого дома, как и расход на его ремонт, в любом случае не сильно скажутся на его благосостоянии. Макс подумал о своей матери: «Ей, наверное, это всё очень дорого. Может, она захочет сюда вернуться? Но застать дом в таком виде ей будет вряд ли приятно. Сделаю дом и привезу ее сюда. Андрей заинтересован, он может поспособствовать восстановлению». Сразу возвращаться в Штаты Максу тоже не особо хотелось. И он решил руководить всеми работами лично. «В такого рода делах я ещё не участвовал, – размышлял он. – Приятная авантюра. Лес, природа, дом старый, деревянный. Надо поработать на результат. Я это люблю. Останусь здесь на пару недель. А там посмотрим, что выйдет».
– Будем делать ремонт, – озвучил своё окончательное решение Макс.
– Но Макс, ремонт сейчас может обойтись дорого. Не сезон, да и материалы подорожали. Подумай, может, давай я ещё полтинник накину, за всё как есть? – Андрей пытался уговорить Макса, по-видимому, предполагая выгоду.
