Kitobni o'qish: «Тайна книги Аристотеля»

«Из ложных посылок можно вывести истинное заключение»

Аристотель

1

Во второй половине дня весеннего месяца шабана, некий дервиш, собрав вокруг себя толпу на площади, прилегающей к Суку, – главному рынку Багдада, рассказывал занимательные истории. Подавали мало, на дне чаши для подаяний, выдолбленной из высушенной тыквы, лежали два данника. Завершив очередную историю, он вновь пустил чашу по кругу, однако она вернулась пустой, тогда он сказал следующее:

– Пришел как-то к халифу один человек из числа просителей во время его аудиенции и сказал ему: «О, повелитель правоверных! Отдай мне свою мать в жены, больно у нее корма велика, нравится мне». До смерти перепуганные придворные замерли, ожидая во что выльется гнев всемогущего халифа. Но тот лишь рассмеялся и ответил наглецу: «Я бы отдал. Но ведь через это и отец мой ее любит».

После недолгого молчания раздался чей-то смешок, затем второй, и вскоре толпа, обступившая рассказчика, дружно хохотала над услышанным. В чашу посыпались монеты. Дервиш, худощавый человек средних лет, кланяясь, стал благодарить слушателей. Послышались голоса: «Расскажи, расскажи еще что-нибудь».

– Не могу друзья мои, – отказывался рассказчик, подняв руки, словно моля о пощаде. – Горло пересохло. Приходите завтра. Я буду здесь в это же время.

Толпа стала расходиться. Вскоре возле него остался только один человек, юноша лет восемнадцати.

– Ну и как это тебе нравится, – обратился к нему дервиш, – битый час я им рассказывал поэму о любви, никто даже не шевельнулся. Стоило перейти к похабным анекдотам, так сразу денежки посыпались. Что за люди?! С кем приходится дело иметь. Разговоры о прекрасном на них не действуют. Им подавай скабрезности. Увы, мой юный друг, увы, миром движут низменные инстинкты. И с этим приходится считаться.

Он пересчитал подаяние и воскликнул:

– Гляди-ка, кто-то дирхем целый не пожалел.

– Это был я, – сказал юноша, – но я как раз оценил поэму. А что, влюбленные, действительно, сгорели?

– Точно так, – подтвердил дервиш, – заживо.

– Но почему?

– Как почему? Ты что плохо слушал? Мачеха подсунула девушке заколдованное свадебное платье. В брачную ночь, когда влюбленные остались наедине, жених не смог снять с нее платье. Расстегивал пуговицы, а они застегивались снова. Он пуговицы расстегивает, а они опять застегиваются. И так продолжалось до тех пор, пока юноша, объятый внутренним пламенем неутоленной страсти, не вспыхнул от любовного жара. Как тут с собой совладать. Ну и девица, соответственно сгорела вместе с ним.

– Почему вы не изменили конец этой истории? – спросил юноша. – Ведь это в ваших силах. Вы же рассказчик. Пусть бы они были счастливы.

– Это невозможно, – категорически заявил дервиш, – во-первых, это не я сочинил. Какое я имею право, что это будет, если каждый станет перекраивать сочинение на свой лад. Во-вторых, – истории со счастливым концом,…за них, почему-то платят меньше. Наверное, от зависти. А вот когда у кого-то жизнь сложилась хуже, чем у тебя. Тут можно и расщедрится. Но ладно. Я бы с тобой еще поболтал, я вижу парень ты неглупый, но мне некогда. Дел невпроворот, да и о ночлеге надо подумать.

Потеряв интерес к разговору, он достал из котомки иголку с ниткой и принялся пришивать к халату отрывающуюся заплату. Но юноша не уходил. Он стоял в лучах заходящего солнца, и тень от его фигуры падала как раз на дервиша. Бумажный колпак последнего, покрытый изречениями из Корана, все время норовил сползти с его головы. Так, что он снял его, обнажив бритую голову. Заплату пришивал на вполне еще добротный халат. Закончив со своим делом, он поднялся и сказал все еще стоявшему в задумчивости слушателю:

– Послушай, я пришил твою тень к своему халату. Так что теперь куда я, туда и ты.

После этого дервиш засмеялся, и, забросив котомку за спину, направился в сторону ближайшего переулка. Сделав несколько шагов, он оглянулся и удивился, обнаружив, что юноша следует за ним.

– Послушай, сынок, – крикнул он, – вообще-то это была шутка. Я пошутил, это же остроумно, разве нет? Но это не означает, что ты должен идти за мной.

Юноша смущенно улыбнулся.

– Простите, я не понял, что это шутка. Да, конечно, я не буду идти за вами.

Дервиш хмыкнул и продолжил свой путь. Но в конце базарной площади вновь оглянулся. Юноша все еще стоял, не двигаясь с места.

– Эй, – крикнул дервиш, – иди сюда.

Юноша подошел.

– Тебе что, некуда пойти?

– Нет, – сознался юноша.

– Ладно, пойдем со мной, угощу тебя ужином. Все-таки ты дороже всех оценил мое искусство рассказчика. Не возражаешь?

Юноша не возражал. Они вместе покинули площадь. За ними, держась поодаль, последовал еще один человек, слонявшийся неподалеку.

Дервиш привел парня на берег Тигра. Здесь у пристани находился хан с открытой верандой.

– Здесь подают лучший кебаб во всем городе, – заявил дервиш, – и знаешь почему? Потому что хозяин каждый день самолично режет двух баранов и готовит из них еду. Если мясо остается не проданным, его отправляют в дом, где готовят еду для бедняков. Обычно здесь полно народу, интересно, свободны ли отдельные кабинеты.

– Может быть, сядем на веранде, – предложил юноша. – Здесь хороший вид и свежо.

– Там вид еще лучше, отдельные кабинеты – на лодке, – дервиш кивнул в сторону реки, где в воде стоял крытый таййар, пришвартованный к небольшой деревянной пристани, разукрашенный и расписанный яркими красками. – Здесь на веранде нельзя заказать все, что тебе вздумается. Вино, например. Ты пьешь вино?

– Вообще-то нет.

– Почему? Пророк не дозволяет?

– Дозволяет. Я не мусульманин. А вы?

– А я мусульманин. Но я мусульманин того периода, когда Мухаммад еще сам пил вино. Я брошу пить, когда достигну того же возраста, в котором пророк запретил вино, так будет справедливо, и тебе придется с этим смириться.

– Да я не против.

– Вот и хорошо.

К ним подошел администратор, приветствовал и переговорил с дервишем. Прошли за ним через веранду на пристань и по скрипучим сходням поднялись на лодку. Провожатый привел их в небольшую каюту. Столик и две лавки, небольшое оконце. От проплывающих мимо лодок образовывались волны, и плавучий кабачок покачивало.

– Какие будут пожелания? – спросил подавальщик.

– Кебаба две порции, закуски и нектар, ты знаешь, о чем я. – распорядился дервиш.

– Кебаба сегодня нет, – сказал подавальщик.

– Как это нет. – воскликнул дервиш, – я всю дорогу расхваливал ваше мясо, а его нет! А что есть?

– Рыба, мангара, не пожалеете, очень вкусно, наш повар готовит ее на решетке.

– Что это за рыба, – спросил юноша, – я рыбак, никогда не слышал.

– Это усач, – ответил дервиш, – иракцы называют ее мангара.

– Я могу сам за себя заплатить, – сказал юноша, – не надо меня угощать.

Дервиш хмыкнул.

– Вообще-то это правильно, если я вскормлю тебе твой же дирхем, это будет неправильно. Ты мне нравишься. Как тебя зовут. Меня – Хаджи-баба.

– Меня зовут Гариб.

– Гариб, – то есть чужестранец. Интересное имя у тебя. О чем твои родители думали, когда тебя называли.

– Не знаю, – ответил юноша, – когда они были живы мне не пришло в голову спросить, а сейчас уже поздно.

– Да будет земля им пухом. Ну скажи мне, чужестранец, откуда ты взялся и что тебе нужно в славном городе Аль-Мансура? Ты ведь нездешний.

В дверь стукнули, затем она отворилась и вошел подавальщик с подносом. С него на стол перекочевали свежеиспеченная лепешка, козий сыр, тарелка с овощами и зеленью, и глиняный кувшинчик, неказистый, но круглобокий. Дервиш удостоверился в сохранности печати и кивнул головой. Подавальщик взломал печать. Дервиш вдохнул аромат и спросил:

– Откуда вино?

– Сирийское, пятилетней выдержки. Рыбу подадим позже, сперва закусите сыром.

– Ладно, иди. Будешь еще учить нас, чем закусывать.

Подавальщик виновато улыбнулся, наполнил чаши вином, пенящимся фиолетовым пузырями, и удалился. Дервиш погладил кривобокий кувшинчик и произнес:

Мне говорят кривы мои бока, что ж дрогнула горшечника рука.

– За знакомство, – добавил он, поднимая чашу.

Юноша медлил.

– Тебя что смущает? – спросил Хаджи-баба. – Пить или не пить? Не бойся. В этом заведении давние традиции. Никто не донесет. Мулам сюда вход заказан.

– Дело не в этом, – ответил Гариб, – и я вообще не мусульманин, гебр.

– Тогда тем более, пей. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Надо же, восемнадцать. А выглядишь моложе. Мне вот уже сорок семь, а выгляжу на пятьдесят, это несправедливо. Свою жизнь я посвятил суфизму. Десять лет провел в ордене танцующих дервишей. А потом ушел от них.

– Почему? Разочаровались в учении?

– Да нет, просто голова кружиться стала, решил найти себе занятие поспокойнее. Ушел так сказать, на вольные хлеба. Теперь сам себе хозяин. Запомни, парень, главное, в жизни, это независимость. Как говорили древние философы, – потерять независимость много хуже, чем потерять невинность.

Гариб спросил:

– Что означает быть суфием?

– Освободиться от собственного я, – ответил дервиш.

– Мне это нравится, – сказал юноша и задал новый вопрос, – и все же ты мусульманин?

– Суфий не может быть только мусульманином. Многие люди говорят – мы верим только в Моисея или Христа. Другие верят ведам или священным писаниям. Но для суфия неважно кто сказал правду, тот или иной. Важна суть того, что было сказано. Если он находит истину в словах Заратуштры, он принимает ее. То же в Каббале, Коране, Библии. В действительности не может быть много религий, есть лишь одна. Как не может быть двух истин. Есть только один Бог и одна религия. Пей!

Поскольку юноша все еще колебался, дервиш произнес:

 
Пей, будет много мук, пока твой век не прожит.
Стечение планет не раз твой ум встревожит.
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи
и кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
 

Произнеся это четверостишие, Хаджи-баба выпил вино и поставил чашку на стол. Юноша последовал его примеру. Потом спросил:

– Какие замечательные слова. Кто это?

– Один поэт, я был знаком с ним короткое время, когда путешествовал по Ирану. Там есть такой городишко – Рей. Я жил в дервишеской ханаке. Вышел вечером во двор и увидел человека, который неотрывно смотрел на небосвод. Потом я услышал, как он произносит:

 
Как жутко звездной ночью, сам не свой
Стоишь окутан бездной мировой,
А звезды в буйном головокружении
Несутся мимо в вечность по кривой
 

Эти слова так поразили меня, что я немедленно предложил ему выпить со мной. Он, не чинясь, согласился. Мы пили всю ночь и разговаривали. И здоров же он выпить. Этот человек был кладезь мудрости, и он читал мне стихи всю ночь. И эта была лучшая ночь в моей жизни. Вообще то он назвался астрономом, сказал, что улемыобвинили его в безбожии, потому-то он продемонстрировал им, что земля крутится вокруг солнца, а не наоборот. Разъяренная толпа разгромила и сожгла его обсерваторию. Он скрывался от фанатиков и одну ночь провел в этой ханаке. Затем он отправился в хадж. Звал меня с собой, но я отказался, до сих пор жалею об этом.

Так откуда ты, мой юный друг. Что оставил и что ищешь?

Осушив чашу, юноша захмелел сразу же, в глазах его появился блеск. Он отложил хлеб, который держал в руках, и сказал:

– В Гиляне у отрогов гор есть рыбацкая деревушка. Я там родился и прожил всю жизнь. Ловил рыбу вместе с отцом. Родитель недавно умер, а мать я потерял еще раньше. В общем, я сирота.

– Это я уже понял. Почему же ты оставил сей доходный промысел? Бросил отчий дом?

Юноша усмехнулся.

– Этот доходный промысел позволяет едва концы с концами сводить. Но дело даже не в этом. Я не хочу всю жизнь быть рыбаком.

– А чего же ты хочешь? Могу предложить тебе работать со мной. Мне нужен помощник. Я научу тебя всем уловкам своего дела. У меня раньше была обезьянка. С ней больше подавали. Потом она издохла.

Юноша засмеялся.

– Вы хотите использовать меня вместо обезьянки?

– Ну что ты, мы придумаем какую-нибудь забавную сценку. Допустим, я буду тебя погружать в сон, а толпа будет задавать тебе вопросы. А ты во сне будешь на них отвечать. Что отвечать, я буду тебе подсказывать.

– Спасибо, но мне это не подходит. У меня другие помыслы.

– Интересно было бы узнать. Ну давай еще выпьем.

Дервиш наполнил чаши.

– Будем здоровы! – сказал он и выпил.

Гариб последовал его примеру, но прежде, чем выпить произнес.

– Предлагаю выпить за исполнение желаний.

Хаджи-баба согласно кивнул и спросил. – И чего же ты желаешь?

– Я ушел из дома в поисках счастья, – помедлив, произнес юноша.

– За это надо еще выпить, – немедленно предложил дервиш.

– Нет, нет, – возразил Гариб, – мне хватит, я больше не буду.

Дервиш не стал настаивать.

– Ладно. Я один выпью за твою удачу Гариб, но теперь я буду звать тебя Галиб. Был ты чужестранец, станешь – победитель. Как сказал Аристотель, – хорошее имя – половина дела. А как ты собираешься его провернуть. И что там у тебя в случае удачи. В моем понимании – счастье – это собственный дом, куча золота, красавица жена. У тебя есть, наверное, какой-то план. Поделись со стариком. Глядишь, чего-нибудь присоветую.

Юноша улыбнулся, но ответить не успел. В этот момент стукнули в дверь и появился подавальщик с большой продолговатой деревянной тарелкой, на которой лежала подрумяненная рыба, засыпанная мелко рубленной зеленью и кольцами красного сладкого лука. Он водрузил ее на стол и пожелал хорошего аппетита.

– Вы читаете чужие мысли? – спросил юноша.

– Точно так, – подтвердил дервиш, – ешь, утолим чувство голода, а затем ты мне скажешь, насколько правильно я прочитал твои мысли.

– Что-нибудь еще? – спросил подавальщик, все еще стоявший в дверях.

Дервиш потряс кувшином и вылил остатки в свою чашу.

– Принеси еще один.

Подавальщик согласно кивнул и ушел, прикрыв за собой дверь.

Принялись за рыбу.

– Когда ты ел в последний раз? – спросил дервиш, глядя, как лихо управляется сотрапезник с едой.

– Вчера вечером.

– Так сейчас тоже почти вечер. Отчего такие перерывы, питаться надо вовремя.

– Я экономлю. С деньгами не густо.

– С деньгами не густо, а мне отвалил целых дирхем. Я это оценил, парень. Как тебе рыба?

– У нас лучше готовят.

– Кто бы сомневался.

– У нас готовят рыбу с начинкой из ореховой пасты и запекают в тандыре. Очень вкусно.

Дервиш допил вино и спросил:

– Так что ты мне хотел рассказать?

– Я? – удивился юноша. – Ничего.

– Как же ничего. Ты хотел рассказать мне свою тайну. Секрет, как стать богатым и счастливым. У тебя ведь что-то есть за душой. Выкладывай.

– Простите меня, но я не могу открыться первому встречному.

– Чудак-человек, в жизни все так и происходит, потому что первый встречный – это человек, с которым тебя сводит Бог.

– И все же мы недостаточно хорошо знакомы, – возразил юноша, – со временем, может и расскажу.

– Будь по-твоему, – дервиш не стал настаивать, – я вообще-то не охоч до чужих секретов. Во многом знании, много печали. Что-то вино долго не несут. Я уже трезветь начинаю.

В этот момент появился подавальщик. За его спиной стоял хозяин заведения. Тучный вислоусый человек с мрачным выражением лица.

– Хаджи эфенди, – сказал подавальщик, – соблаговолите рассчитаться со мной.

– Я просил принести еще вина, а не счет, – удивился дервиш.

Подавальщик развел руками.

– В чем дело, Ахмад-ага, – обратился к хозяину дервиш, – с каких пор в твоем заведении ввели ограничения?

– Там пришли за тобой, – объявил хозяин.

– Кто? Я никого не жду.

– Они из мауны. Я попросил их не входить сюда, чтобы не беспокоить других гостей. Пообещал привести тебя. Пойдем.

– Какой неожиданный поворот. – заметил дервиш, и, обращаясь к юноше, – я скоро вернусь, – он поднялся бросил несколько монет на стол. Этого хватит?

– Более чем, – сказал хозяин, – не обижайся, прошу тебя. Если бы я не обещал привести тебя, они бы пришли сюда. А здесь вы вино пьете. Было бы только хуже вам.

– Ладно, пойдем. – Дервиш последовал за хозяином.

На берегу его ждали два сбира и мухтасиб. В нескольких шагах поодаль в сумеречной тени в тени платана стоял еще один человек. Когда привели дервиша, мухтасиб посмотрел в его сторону, тот кивнул головой. Верно, это был соглядатай. Сделав свое дело, он скрылся.

– Я твое лицо запомнил, – крикнул сообразительный дервиш ему вслед. – В чем дело? – спросил он у мухтасиба?

– Ты арестован, по обвинению в оскорблении повелителя правоверных, – заявил мухтасиб. – У тебя был сообщник. Где он?

– Нет у меня сообщника, – заявил дервиш, – я был один.

Мухтасиб бросил взгляд на хозяина.

– Он был один?

Хозяин неопределенно пожал плечами.

– Следуй за мной, – приказал мухтасиб.

Дервиша увели. Хозяин провожал процессию взглядом, пока они не скрылись из глаз. Затем вернулся к юноше. Тот встретил его тревожным взглядом.

– Тебе, парень, лучше уйти, – сказал ему хозяин.

– Да, я понимаю, – согласился юноша.

– Нет, не поэтому. То, что твоего друга забрала полиция, для меня ничего не значит. В моих глазах – вы честные, добропорядочные граждане, мои клиенты. Просто они могут вернуться и арестовать и тебя. Так часто бывает, так что уходи от греха.

– Благодарю вас, я так и сделаю. Вы не знаете, за что его арестовали?

– А ты?

– Понятия не имею.

– Если ты не знаешь, то я и подавно. Иди, не тяни время.

Галиб (будем и мы так его называть) встал и направился к сходням. Но там на берегу уже его ждали сбиры.

– Проклятье шайтану, как в воду глядел, – сокрушенно сказал хозяин.

– Может, мне лучше прыгнуть в реку и переплыть на другой берег, – растерянно спросил юноша.

– Хорошо плаваешь?

– Да.

– Все равно, я бы на твоем месте этого не делал. В середине реки сильное течение, и вода еще холодная. А они воспользуются лодкой. Утонешь еще, не дай бог. Ты ничего не натворил?

– Нет.

– Тогда лучше сдайся. Бог даст обойдется. Все в руках Аллаха.

Юноша обреченно пошел по сходням на берег, где его арестовали. Так неожиданно печально закончился день, не предвещавший ничего дурного.

2

Когда за спиной юноши с грохотом закрылась дверь, он оказался в сумраке. Стоял, не двигаясь, ожидая, пока глаза привыкнут к отсутствию света. Это был мрачный склеп, довольно сырой, слышно было, как где-то капает вода. В глубине помещения что-то зашевелилось. Оттуда донесся знакомый голос.

– Давно не виделись, друг мой, проходи, не стесняйся.

– Хаджи-баба, это вы? – спросил юноша.

– Я, иди сюда.

Глаза юноши наконец полностью привыкли к темноте, и он разглядел у противоположной стены лежанку и человека на ней.

– Видишь, друг мой, – сказал дервиш, – ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Ты не пожалел для меня целого дирхама, и в итоге оказался в зиндане.

– Я так не думаю, – возразил юноша.

– Это хорошо. А то меня угрызения совести мучают.

– А за что нас арестовали? – спросил юноша. – Неужели за питие вина?

– А ты не спросил у конвоиров?

– Спросил, но мне сказали – придет время, узнаешь.

– Если тебя интересует, то я могу объяснить. Тебя взяли, как сообщника. Я не сообразил, надо было тебе сразу исчезнуть, и они бы тебя не сцапали.

– Меня духанщик предупредил. Но было поздно. А вас за что взяли?

– За оскорбление повелителя правоверных. Говорил мне мой наставник шейх Ибад:

«Хаджи душа моя, не рассказывай политических анекдотов, доведут они тебя до сумы и до тюрьмы». Как в воду глядел старый хрыч. С сумой я-то давно хожу, а вот и до тюрьмы дело дошло. Ладно, давай спать. Утро вечера мудренее. Ты где сегодня собирался ночевать? Не знаешь. Ну вот видишь, нет худа без добра, и крыша над головой нашлась. Сэкономим на ночлеге. Во всем при желании можно найти положительные стороны.

– А что нам грозит за оскорбление его святейшества халифа?

– Думаю, что смертная казнь.

Услышав эти слова, юноша побледнел. Впрочем, в сумраке камеры это не было заметно. Но он выдал себя, сказав:

– Что-то мне дурно стало.

– Ничего. Это пройдет, – успокоил его дервиш. – Ложись и дыши поглубже. Здесь свежий воздух, как ни странно. Видишь окошко под потолком из решетки? Здесь недалеко река, я чувствую ее дыхание и чайки кричат.

– Здесь очень сыро, – садясь на лежанку, заметил юноша.

– Так я же говорю река здесь. Тигр. Тебе легче стало?

– Да, благодарю вас.

– Ты хоть женится-то успел?

– Нет, думал успеется.

– Теперь уже вряд ли. Ты еще не успел, а я уже не успею.

– А вы собирались жениться в вашем-то возрасте?

– Я не люблю, когда мне напоминают про мой возраст, – недовольно сказал дервиш, – это единственная вещь, которая нарушает мою гармонию с окружающим миром. Если вдуматься – возраст человека вообще значения не имеет. Иной отрок умирает, а старец живет.

– Вы правы, я сказал, не подумав. Извините.

– Так зачем ты здесь, парень? – спросил дервиш. – Перед лицом смерти не гоже таится друг от друга.

– Вы меня опередили. Я бы и сам рассказал.

– Ничего, если я лежа буду слушать? – спросил дервиш. – Устал что-то сегодня. И этот арест. Прямо не знаю, что и думать. Кто-то выследил нас и настучал, куда следует. Хорошо, хоть вино допить успели. Этого бы я им не простил.

В зарешеченном оконце появились первые звезды. Дервиш расположился на лежанке, запрокинув руки за голову.

– Вы сказали, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным, вы так считаете? – спросил юноша.

– Совершенно верно, – подтвердил дервиш. – И настаиваю на этом. Ситуации бывают разными. Вот, к примеру, история. Как-то царь Хосров Парвиз поехал на охоту и по дороге ему встретился человек безобразной наружности. А царь этот чрезвычайно был склонен верить в приметы. Увидев прохожего, он решил, что это не к добру, что это предвестник беды. Осерчав, он приказал своей свите поколотить бедолагу, хотел даже убить его, но пожалел. Бросили избитого на дороге и продолжили путь. Охота у Хосрова в этот день оказалась удачной, настрелял много дичи. Довольный он возвращался во дворец и вновь встретил того самого человека. Тот был теперь в плаще с башлыком, не узнанный он остановил царя, и спросил, удалась ли охота. «Еще как удалась», – ответил царь. «Не было ли у тебя перед охотой дурных предзнаменований?» – спросил человек. Царь рассказал все, как было. Тогда человек открыл лицо и спросил: «При нашей встрече мне достались побои, а тебе – удачная охота. А теперь скажи, кто из нас приносит несчастья?» Царь рассмеялся и приказал щедро наградить прохожего.

– Это вы к чему рассказали? – поинтересовался Галиб.

– Я это рассказал, чтобы изменить нашу судьбу, несмотря на столь неудачное начало. Это возможно, если, предчувствуя беду, поговорить об этом. Так что там у тебя за таинственная история?

После долгой паузы Галиб заговорил.

– Как-то я спас тонущего человека. Он провел в море несколько дней, держась за обломок корабля. Они попали в шторм. Его вынесло к берегу, я как раз стоял там, смотрел на бушующее море. Он бы утонул, если бы я не бросился на помощь. Я хорошо плаваю в любую погоду. Мне все равно волны или штиль. Вытащил его, отнес домой. Он был совсем плох, бредил и несмотря на все мои старания умер от горячки. Но перед смертью он открыл мне свою тайну. Оказывается, что на свете существует долина счастья. Слышали о такой?

– Не слышал. Где она находится? В какой области?

– В том то и дело, что несведущему человеку туда путь заказан. Но есть план местности и маршрут. Если выйти из Багдада через ворота Баб-аш-Шаммасия и идти никуда не сворачивая, то на исходе третьего дня можно увидеть деревья, растущие на вершине холма.

– Послушай, – зевая сказал дервиш, – парень, если ты знаешь путь к этой долине счастья, как ты ее называешь, зачем же ты связался со мной? Шел бы своей дорогой. Вместо этого сидишь в зиндане, и теперь счастья тебе не видать, как своих ушей.

– В этом то все и дело, – воскликнул юноша, – я не знаю туда дороги. Этот человек, которого я спас, в юности, был каллиграфом, переписывал книги. В книжной лавке, где он трудился ему попался один древний манускрипт. Он перелистывал ее в минуты отдыха. Это была «Тайна тайн» Аристотеля, древнегреческого философа…вы недавно его вспоминали, я еще подумал, какое совпадение…

– Я знаю, кто такой Аристотель, – перебил его дервиш, – только не помню у него такого сочинения.

– В этой книге изображен план этой местности.

– Почему же он сам не воспользовался этим планом.

– У него не оказалось достаточно денег, чтобы ее купить, это дорогая книга. И он решил срисовать карту, но успел только половину начертить, а на следующий день, придя в магазин, чтобы дорисовать оставшуюся часть, оказалось, что книгу уже купили. То есть у него была только часть карты.

– Разве нельзя было выяснить, кто купил книгу и пойти к покупателю, – спросил дервиш.

– Он так и сделал, и выяснил, что книга была куплена для библиотеки повелителя правоверных. Вы что спите?

– Нет, нет, – всхрапнув, ответил дервиш, вынырнувший из мгновенного сна, – я внимательно слушаю тебя.

– Кажется, вы мне не верите? – с обидой в голосе сказал юноша.

Не желавший поначалу открывать своей тайны первому встречному, он теперь искал доводы чтобы убедить спутника в своей правоте.

– Ну почему же, – возразил дервиш, только мне кажется, что это запутанное дело.

– Я предлагаю вам стать моим компаньоном в этом деле. Вы согласны?

– Благодарю тебя, мой юный друг. Это щедрое предложение. И видно по всему, что исходит оно от чистого сердца. Но давай сначала проясним, что ты подразумеваешь под словом – счастье. Что, по-твоему, находится в этой долине? Если золото, то я согласен. Если любовь и прочие глупости, то нам с тобой не по пути.

– Я не знаю, – признался Галиб.

– Я подумаю над твоим предложением, – сказал дервиш, – но удивляюсь я тебе. У тебя был дом. Ты жил на берегу моря. У тебя было ремесло, и худо-бедно ты зарабатывал на кусок хлеба каждый день. Ты мог бы жениться на соседской девушке, родить сына и прожить там на родине всю свою жизнь. Вместо этого ты все бросил и пришел в Багдад на поиски счастья. Это неразумно. Сознайся, что по соседству живет девушка, которая с радостью стала бы твоей женой.

– Но сами вы почему не поступили так, как советуете мне?

– Я суфий, аскет. Это моя жизнь. Мое призвание. Но ты не ответил про девушку.

– Не ответил.

– Не хочешь говорить об этом. Ну ладно. В любом случае, благодаря знакомству со мной, ты здорово продвинулся по пути к разгадке тайны.

– В каком смысле, что вы имеет в виду?

– Книга, судя по всему, находится в библиотеке халифа, а мы сидим в темнице халифа. Нам удалось сократить расстояния, отсюда до библиотеки рукой подать. Правда, между нами виселица или плаха, но это пустяки, верно?

– Я никак не возьму в толк вы шутите или смеетесь надо мной? – спросил Галиб.

– Ни то, ни другое. Я просто обозначаю положение вещей, – ответил дервиш, – однако, давай спать. Утро вечера мудренее.

После этих слов он сразу же захрапел. Галиб тоже закрыл глаза. Однако сон не пожелал прийти к нему. Он долго ворочался, пытаясь заснуть. Затем смотрел в окошко. Синь ночного неба виднелась сквозь дымку лунного света. Мысли одна за другой бередили его сознание, волнуя, не давая успокоиться. Дервиш оказался человеком проницательным. Заставил думать о том, о чем он старался не вспоминать. Когда он зашел к соседу, чтобы попросить его приглядеть за домом, дверь ему открыла младшая из его дочерей Алия.

– Все-таки уходишь, – почему-то с обидой в голосе произнесла она.

– Ухожу, – подтвердил Галиб, – ты что-то имеешь против? Чем ты недовольна?

– Вот еще. Мне все равно, – ответил Алия.

Но Галибу показалось, что глаза ее заблестели. Она хотела ему еще что-то сказать. Но в это время появился ее отец, и девушка скрылась в глубине дома. Галиб на этом воспоминании открыл глаза и увидел, что тюремную клетку заливает лунный свет из отверстия под потолком. Заснул под утро, да так крепко, что, когда проснулся, долго не мог понять, где находится. А, когда сообразил, подскочил на месте. В камере он был один. Галиб сидел на лежанке и гадал над причиной исчезновения своего товарища, – а может и не было никакого дервиша. И все ему привиделось. Иблис решил подшутить над ним. В этот момент открылась дверь, и в камеру, звеня ключами, вошел тюремный надзиратель.

– Простите, уважаемый страж дверей, – обратился к нему Галиб, – здесь со мной был еще один человек или мне привиделось?

Обращение польстило надзирателю, он осклабился в улыбке и добродушно сказал:

– Ты, парень, глаза вином бы не заливал в таком количестве, тогда бы отчет отдавал в своих действиях. Такой молодой, а уже пьяница. Нехорошо.

– Да я вообще-то не пью, – возразил Галиб.

– В таком случае я тоже трезвенник, – почему-то с грустью произнес надзиратель. – Вином от тебя несло на фарсанг, поэтому и не помнишь ничего. Приятеля твоего увели на допрос.

– А меня почему оставили?

– Откуда же я знаю, но ты не расстраивайся, за этим дело не станет. За тобой тоже придут. Ты почему не поел?

Галиб проследил направление указующего перста и увидел кружку с водой и краюху черствой лепешки.

– Когда я принес завтрак ты спал, как убитый. Не стал будить. Пожалел.

– Спасибо.

– Не благодари раньше времени. Ешь, скоро выведу тебя на прогулку.

Надзиратель вышел из камеры и закрыл за собой дверь. Галиб подошел к откидному столику у стены, взял лепешку, понюхал, потом стал есть, запивая глотками воды. Последняя слегка отдавала тиной, но другого выхода не было, иначе черствый хлеб царапал горло. Он едва успел управиться с едой, как зазвенели ключи, загремел замок, дверь открылась, и надзиратель сказал:

– Вишь, как в воду глядел. Пошли, на допрос тебя вызывают.

Юноша последовал за надзирателем.

Однако вернемся к прошлому событию. Отмотаем ленту времени немного назад. Когда пришли за дервишем было такое раннее утро, что оно еще захватывало часть ночи.

– Куда? Зачем? – спросонок бормотал дервиш, шагая по бесконечным коридорам, неся на спине тяжелый взгляд стражника. Но это был глас вопиющего в пустыне.

Его привели в большую комнату, и здесь он пробыл довольно долго, Дервишу надоело стоять, и он спросил у конвоира:

– Чего ждем? У моря погоды? Так это не ко мне, мой сокамерник в этом больше понимает. Он вырос у моря.

– Помалкивай, – цыкнул конвоир, – не твое собачье дело. Стой и жди.

– А чего сразу собачье? – возразил дервиш. – Разве нельзя вежливо ответить. Хотя в Древней Греции клялись собакой, если ты родом из Греции, то это совсем другое дело.

Что бы на это замечание ответил конвоир осталось загадкой, так как открылась в стене неприметная дверь. Оттуда выглянул человек, сделал знак, подзывая. Дервиш ощутил толчок в спину и шагнул вперед. Новый конвоир повел его по длинной крытой галерее до следующей двери, где арестанта приняли другие люди. Один из них был вооруженный гвардеец, второй – судя по дорогому платью черного цвета, придворный хаджиб. Еще несколько переходов и комнат, и он оказался в большой зале. Здесь в массивном кресле с высокой спинкой сидел рыжебородый молодой человек в дорогом халате. На голове у него была чалма из тончайшего щелка с тускло поблескивающим драгоценным камнем. Слева и справа поодаль от него стоял придворные. В руках у сидящего в кресле была чаша, к которой он периодически прикладывался.